***
— Такая рань, а ты на ногах. Похвально. Тауриэль обернулась, снова с поразительной быстротой узнавая голос преследующего её эльфа. Нраймил стоял в дверях, и косой серый луч, пересекающий помещение, падал прямо на него. Они находились в оружейной — в небольшом, но просторном зале со стойками и держателями, на которых располагались сотня-другая добрых древних, но, безусловно, острых и используемых мечей, клинков подлиннее и покороче, копий, луков и стрел. Нраймил явно сравнивал оружейную Лихолесья с мальдолльской, но по его заинтересованному и одновременно отчуждённому взгляду нельзя было догадаться, проигрывает Лихолесье или же нет. — Как ты нашёл сюда дорогу? — главное не молчать, ибо молчание создаёт неудобную атмосферу. — Я не искал её намеренно, — с большой охотой ответил Нраймил, проходя внутрь, — я просто шёл мимо и услышал перестук металла. Заглянул, а это ты, разодетая так, словно собралась на охоту. — Беззастенчивая улыбка, пока осматривал плотный костюм девы. — Но на самом деле, если быть честным… — А ты умеешь быть бесчестным? — насмешливо, но любопытно. — Да, я грешу иногда. Так вот, если говорить честно, то дорогу сюда я знаю с первых дней. — Я так полагаю, Диал показал. — Подытожила Тауриэль и поспешила водрузить тонкий клинок на подставку. — Удивительно, что вы так скоро нашли общий язык. Дева отшагнула в сторону, когда Нраймил незаметно приблизился, но эльф ловко удержал её около себя, схватив за кисть. — И удивительно, что с тобой — до сих пор нет. Брови Тауриэль нахмурились, лихолеская стражница выдернула руку, и вдруг расплылась в улыбке. Невесёлой такой. — Все мальдолльские мужчины такие настойчивые? — Конечно, и если дама просто убежала после первого же танца — сдаваться ещё не повод. Тауриэль вспыхнула гневным румянцем, а затем ушла, оставив самодовольно ухмыляющегося эльфа в одиночестве. Нраймил, пошарившись по оружейной, попроверив клинки на прочность, вышел, планируя забрести на какую-нибудь из тренировочных площадок. Тело жаждало разминки. К тому же ночь он провёл весьма весело — Диал на ногах не стоял, как и ранее его совсем неискушённый в выпивке компаньон Ивеи. Именно минувшей ночью Нраймил понял, что хмеля у него ни в одном глазу. Отчасти он догадывался, в чём причина его поразительной трезвости и неспособности опьянеть, но слал к чертям смутное, противное чувство. И теперь последней отдушиной могла стать тренировка. Нраймил на ходу даже праздничный костюм стянуть решил, но поспешно одёрнул его, так как навстречу шла… Валлей. И чего вот ей, как любой нормальной девушке, после помолвки не спится с женихом?! Нраймил резко шмыгнул за колонну, впрочем, нисколько не надеясь, что Валлей пройдёт мимо. Так оно и случилось. Принцесса заглянула за колонну, со скептически поднятой бровью рассматривая помятого, но на удивление стекольно трезвого эльфа. Словно его на вчерашнем празднестве совсем не было. Нраймил вальяжно к колонне прислонился и делал вид, что с интересом изучает потолок. — Ну, что-то отыскал там, зодчий? — Валлей и сама уставилась на сложные арочные своды. — Просто блестящая работа. Лихолесье внутри почти ничем не уступает архитектуре Мальдолла. Он перестал подпирать собой колонну и замер около широкого от потолка до пола оконного проёма, за которым лихо и звонко шуршал лес. Валлей мялась позади. Отчего-то ей было неловко. Оттого ли, что она давненько так не оставалась с Нраймилом один на один так, чтобы даже в отдалении ни души не было? Оттого ли, что обычно словоохотливый эльф выглядел и держался так, словно приставать к нему с разговорами — вообще последнее, на что стоит решаться? Вдруг Валлей тихо выдохнула и улыбнулась напряжённой мужской спине, подкралась и ласково шепнула: — Не бунтуй против меня, Нраймил. В одночасье мальдолльский бес азартно блеснул глазами и с протяжным: «Э-эх!» загребущим движением приобнял Валлей за плечи. Неловкость улетучилась. Валлей довольно склонила голову, и Нраймил клюнул в неё губами. — Вот интересно, чего ты в такой ранний час в коридорах забыла? Да ещё и в костюме таком… По лесу бегала, что ли? А меня расспросами не мучай, я-то просто в оружейную заглядывал. Да-да, мне тоже не спится. Даже к Диалу — счастливчик! — сон пришёл, а вот ко мне после вчерашнего… И чего ты нос морщишь? Совестно, да? — А тебе не совестно? — выкрутилась Валлей. — Ивеи вчера на ногах не стоял! А если бы Трандуил его потребовал для чего-нибудь? Нраймил пожал плечами и равнодушно улыбнулся. — Ну, Ивеи не был в моих планах. А Гвальторе не присутствовал. — Он никогда не присутствует, — хмыкнула Валлей. И это было действительно так: экс-советник никогда не появлялся на празднествах или весельях, только если к этому его не принуждал король Мранур. — Нраймил, — чуть погодя, аккуратно позвала Валлей. Она, наконец, созрела для того, чтобы заговорить с другом на эту непростую тему. Но в нужный час решительность ослабла. — Я знаю, ты не особо любишь говорить об этом, но в ту ночь, когда в горах Дальньядло бушевала гроза… Медленно хмурясь, Нраймил обернулся. Руки у него похолодели. — Как погиб Гэрфил? — Ты же знаешь, Валлей. Он сорвался со скалы. Нраймилу чудилось, что он говорит не своим голосом. Валлей ничего не замечала, ибо все силы направляла на разгадку той тайны, которая так внезапно завязалась вокруг неё. — Так мне сказали. Так отец сказал. — Потупила взгляд. — Но в последнее время я убеждаюсь, что многое из сказанного им мне было направлено на то, чтобы я не узнала лишнего. И я сомневаюсь, Нраймил. Такое же проклятие, скорее всего, я ещё не до конца уверена… Но оно лежало на нём. Ладошка Валлей скользнула на сильно сжатый кулак. Нраймил не дышал. Принцесса развернулась к нему. — Он стал первым, через кого Скальда Грозная решила мстить. Уже тогда. До того, как мой дед изгнал её. И если это так, тогда всё встаёт на свои места. Отчасти. Друг молчал, но Валлей ждала его слова, словно оно могло стать окончательным. Нраймилу не хотелось, тяжело было верить, но Гвальторе тогда говорил ему о том же — Гэрфил жил ещё во времена Эниссара, а значит, и правда мог быть лично знаком с ведьмой. Но как же… Гэрфил!.. К огромному разочарованию Валлей, Нраймил убрал руку из-под её и отвернулся к окну. — Я ничего не могу сказать тебе. Гэрфил просто сорвался со скалы, Валлей. Ничего больше. И сцепил зубы. Боялся, что Валлей начнёт спорить. Но она лишь неопределённо кивнула. — Валлей, — всё ещё напряжённо позвал Нраймил, — отправляйся спать. Жених твой тебя потеряет, — и, любопытно поглядев так, что Валлей вздёрнула воротник, на алое пятнышко, уже абсолютно расслабленно досказал: — Иди порадуй его своим присутствием в кровати. Валлей посильнее пихнула наглеца в бок, но всё-таки его послушалась и вернулась в комнату к Леголасу. Кровать была не заправлена, а эльфа дух простыл. Сбитая с толку, Валлей заметила оставленную на её подушке коробочку. Любопытство зажглось, Валлей поспешила проверить содержимое и подняла на уровень глаз лёгкое колье с белыми мерцающими каменьями. В миг поверх её рук легли мужские, и колье было аккуратно застегнулось на шее, а затем за ушком поцеловали нежные губы. Валлей весело заморщилась, желая развернуться, но Леголас не давал — его руки замком сомкнулись на животе Валлей. — Всегда будешь по утрам ускользать? — зашептал чуть насмешливо. — Прости, — Валлей всё же развернулась, всматриваясь во всё ещё сонные ласковые глаза, и заметила, что волосы у Леголаса влажные, а сам он раздет по пояс. — Почему ты кричала ночью? Что случилось? Валлей замялась, однако, ни на что не разменивая улыбки, благодаря которой Леголас поверил её словам: «Просто кошмар». Сейчас была не та минута, когда хотелось или надо было уделять внимание чему-то, что никоим образом не относилось к ним двоим или к их любви. Кончиками пальцев Валлей ощупала нежнейшие камни, которые дорожкой капелек убегали в ямку между её грудей. — Мой подарок, — объяснился Леголас, поглаживая женскую спину под шёлком костюма. — Вчера… Не было времени отдать. Валлей приподнялась, почти поцеловав его губы. — Ну конечно, времени не было… Подхватил он её на руки мгновенно, укладывая на подушки, которые всё ещё хранили аромат прошедшей ночи. Валлей с желанием подалась к Леголасу. У неё не было для него никакого подарка, потому отдать она могла только себя.***
Они не успели на завтрак, даже вида не сделали, что торопились на него. Но к обеду всё-таки в трапезной появились и обнаружили, что никого кроме эльфов-слуг нет. Стул Трандуила был плотно задвинут под стол. И Леголас, и Валлей сразу поняли — Владыка тоже на завтраке не появлялся. Стоило ли ждать его на обед?.. Они не знали. Валлей в тарелку смотрела мало. Глаза её горели — нешуточное, не угасающее пламя страсти плескалось в них, и принцесса не ощущала ни голода, ни усталости. Носок её сапога (она не стала переодеваться и снова вернулась в шёлковый костюм, когда как Леголас по всем приличиям красовался в светло-сером камзоле и чёрных штанах) шаловливо прошёлся вверх по ноге жениха, и Леголас, с вилки которого соскользнул огурец, не поднимая глаз, красноречиво улыбнулся. Валлей старалась не смеяться, хотя горела изнутри, горела так, что едва сидела на месте и соблюдала тишину. Сегодня она впервые выпила целых два бокала вина, но не поняла, из-за чего опьянела больше: из-за алой жидкости или из-за того, что Леголас протянул ладонь, чтобы прикоснуться к её пальцам. Они провели вместе целый день. Дворец словно вымер. Ни одного эльфа не мелькнуло в отдалении, ничьи шаги ни разу не прошумели по коридорам, ничьи голоса не звучали на лестницах. Валлей не единожды спросила причину этого, но Леголас только загадочно улыбнулся и привлёк её в поцелуе. Валлей забывалась. Забывалась настолько, рассматривая до мелочей голубые глаза напротив, что уже не думала ни про место, в котором находилась, ни про окружающее. Она не вспоминала ни проклятие, которое отступило, которое не вернулось к ней огненной болью, не вспоминала лже-эльфийку, которой не желала ничего, кроме смерти, не вспоминала свои заботы. Даже золото куполов Мальдолла сделалось тенью и рассеялось для неё. Всё, весь мир, все чувства, все мысли — он. Валлей лишь раз подумала про таинственный, торжественный и одновременно грустный взгляд отца, направленный в небо, его слова про Неё, и, наконец, полностью осознала его глубочайшее значение. Валлей расположилась на краю фонтана, рассматривая в его легчайшей ряби своё розоватое лицо и лихорадочно блестящие и широко раскрытые глаза. Леголас опустился рядом, ставя золотистый поднос с фруктами. Валлей опустила в воду руку, пропуская струи через пальцы, и поглядела на жениха с медленно растягивающейся улыбкой. — Ну так почему никого нет, а? Лихолесье словно… Переехало со всем своим шумом. — Она неторопливо откусила персик, и сок потёк по её подбородку. Леголас, засмотревшись, ответил не сразу. — Потому что они все знают, что мешать не стоит. Так тихо стало ещё вчера ночью, когда мы… Удалились. — Но сегодня с утра я видела Нраймила! — Это Нраймил, — Леголас рассмеялся и всё-таки стер пальцем рыжеватые капли сока с Валлей. — И долго мы будем в таком одиночестве? Принц, запрокидывая голову к небу и жмурясь от солнца, шепнул: «Нет…»***
К ночи случилось то, чего Валлей не ожидала совсем. Сквозь комок чистейшего счастья и спокойствия в её груди пробился страх. Леголас набирал воду в купальне, интересуясь, какую по цвету пену хочет Валлей, а сама Валлей сидела перед зеркалом. Она онемела, часто задышала, касаясь лица и смотря, как в отражении промелькивают чернильные разветвления. Ужаснул сам факт внезапности, ибо иллюзия всё также лежала, но что-то шло не так. Валлей нервно поправила браслет из рогов оленя. Может быть, прекратилось его действие? Но если бы это случилось, к ней просто вернулась бы огненная боль. Тем временем полосы исчезали и снова проступали. Валлей никак не могла справиться с оцепенением. В комнате горело несколько свечей, они создавали рыжевато-золотой оттенок, мёдом растёкшийся по стенам и смягчивший каждую тень. И именно в таком свечении Валлей казалось, что полосы ещё чернее, ещё уродливее. Принцесса в страхе отогнула вырез ночнушки и сглотнула — они отвратительными змеями взбухали и пропадали на её груди, животе, ногах. Почти достигли колен. За секунду до того, как Леголас вышел с перекинутым через плечо полотенцем, Валлей вылетела из комнаты, давясь истеричными рыданиями. Халат развевался за её спиной, босые ноги шлёпали по полу. В эту секунду — секунду осознания собственной обречённости и того, что страшная судьба следует за ней неотступно — Валлей проклинала всё на свете. Даже миг своего прекрасного счастья, которому она отдалась вся и без остатка, и из-за которого считала, что боги невзлюбили её окончательно. Она бежала по коридорам, перелетала лестницы, видя перед собой только одну цель — тот самый этаж, ту самую дверь, за которой — как она верила в это! — ей могли дать объяснения. Валлей затарабанила в дверь королевского кабинета, сердцем чуя, что Трандуил внутри, не смотря на поздний час. Но сердце её ошиблось. В темноте, ибо за окном давно горели звёзды, в гулкой тишине Валлей прокрутилась долгие, убийственно долгие минуты. Она продолжала стучаться, дёргала ручку, даже звала, но в ответ не раздавалось ничего. Грубо стерев неустанно льющиеся слёзы, Валлей нервно огляделась. Где могла быть опочивальня короля? Валлей сообразила тут же, вспомнив местоположение покоев короля Мранура, и помчалась по следу, надеясь, что на сей раз не ошиблась. И так оно и было — личные покои Трандуила находились не так далеко от его кабинета. С той же настойчивостью и силой она застучала по твёрдому дереву. Даже костяшки болью вспыхнули. Но разве могла быть эта краткая агония сильнее отвращения к самой себе, поднимающегося из чёрных глубин естества? Дверь отворилась не сразу, лениво, словно тот, кто стоял за ней, никоим образом не предполагал, что к нему вообще кто-то заявится. Трандуил не нахмурился, ничего не произнёс, словно и по прошествии тягучей минуты не осознал, кто стоит перед ним. А затем медленным движением сомкнул края выреза своей рубахи, которая оголяла его грудь. Он был без мантии, баз камзола, без чего-либо; немного всклоченный, ибо его всегда послушно уложенные волосы сбились на плечах, упали на лицо, делая его синие глаза карими, затемняя, скрывая истинную причину его молчаливости. Валлей даже реветь перестала, потому что странным казалось, что Трандуил молчит, не гневается, но и с порога не уходит. — Что вы делаете здесь? — очень тихо произнёс, наконец, он своими привычными интонациями, но что-то в них всё-таки было не так, что-то искажало их. Какая-то особая медленность. А когда Трандуил облокотился на косяк, сделавшись к замеревшей принцессе ближе, Валлей всё поняла. Он был пьян. Пьян настолько, что казался сам на себя не похожим, но всё-таки соображающим гораздо более того, чем могло показаться. Валлей не знала, что ей делать. Владыка не единожды разговаривал с ней, одновременно к бокалу прикладываясь, но он никогда не был пьян! Даже на вчерашнем празднике! За принцессу ответило её лицо, на котором снова проступили чернильные полосы. Валлей видела, как плавно зрачки Трандуила перемещаются от её глаз на её изуродованные щёки. Владыка резко сжал женскую руку чуть ниже локтя и грубовато затащил принцессу к себе, захлопнув дверь. Не успев в себя прийти, Валлей вздрогнула, когда Трандуил тотчас схватил её лицо в ладони и приблизил собственное. Однако не сказал ничего, только глаза прикрыл. Валлей не дышала. Трандуил поднял веки, лёд в его глазах был поддёрнут отчётливой дымкой хмеля… Владыка убрал руки, задержав ладони в воздухе. Валлей схватилась за лицо, не ощущая полос. Но ужас в ней сжимал грудь всё с той же силой. — Почему так случилось? — дрогнувшим голосом спросила принцесса, когда Трандуил безмолвно отошёл, схватив со столика, на котором горел канделябр, полупустую бутыль и бокал. В эту же минуту Валлей задумалась, сколько выпил он, чтобы выглядеть так. Она помнила пьянки Нраймила и знала, сколько бутылок надо было выпить ему, чтобы с ног валиться. Трандуил, конечно, с ног не валился, но если он намеревался продолжать в том же духе — сие было не за горами. Валлей немного приблизилась, следя за каждым движением. Но прежде чем ответить Трандуил предпочёл осушить бокал залпом и громко опустить его на стол. — Потому что Кристалл в вас набирает силу, поглощая внутренние и внешние силы… Это было очевидно. Валлей. — Н-но вы никак не предупредили меня, я… Я испугалась! — Не предупредил? Не предупредил… — Плечи его дрогнули в мрачном смешке. — Я вам не нянька, Валлей. Жестокий, словно отчасти скинувший пелену хмеля, Трандуил оглянулся. Бледное лицо Валлей сделалось ещё бледнее. — И я вам не ваш отец. Я — Владыка Эрин-Гален! — на высоких интонациях с властью произнёс он. — И я не обязан вас о чём-то предупреждать: ваши проблемы никто лучше вас знать на может. Валлей сглотнула, желая отшагнуть назад, но не сделала этого. Взгляд Трандуила неожиданно соскользнул с её лица ниже, ибо Валлей забыла запахнуть полы своего нежного халата… Валлей обожглась о его взгляд, задержавшийся на капельках колье, уходящих в грудь, и поспешила покрепче затянуть пояс. После этого глаза Трандуила с такой же медленностью возвратились наверх. — Уходите, — отрывисто бросил он и небрежно махнул в сторону двери. — Вы получили, что хотели. И отвернулся, чтобы замереть, потому что отчётливо слышал, как шаги чёртовой принцессы раздались по направлению к нему, а не к выходу. — Что случилось? — опасливо спросила она, какой-то второй частью естества понимая, что бояться абсолютно нечего. Не с ним и не его. — Вас это не касается. — Звон бутыля о бокал. — Я знаю. — Смиренно. — И всё же? Трандуил с новым сухим смешком, с презрительно и устало прищуренными глазами развернулся, прислоняясь к столу. Через его сдержанность, которая въелась больше, нежели простая привычка, проклёвывалась доля развязности. — Некоторые вещи, Валлей, тебе не дано понять. Они не откроются тебе, пока ты не родишь ребёнка. В голове Валлей что-то с болью щёлкнуло. Картина показала себя в полную форму. Всё встало на свои места. Ну конечно… Валлей, поражённая этой родительской откровенностью и тем, что не поняла всего раньше, смущённо потупила взор. — Вы боитесь потому, что не верите в меня? — не малых трудов стоило решиться на подобный вопрос. Валлей теребила кончик пояса. Не ответил. Снова отвернулся, наваливаясь на стол так, что выступили острые лопатки. Валлей не знала, ждать ей чего-либо или нет. Трандуил в таком состоянии говорил менее охотно, чем ей уже доводилось наблюдать, однако казалось, что в таком состоянии он способен сказать о том, что на трезвую голову попридержал бы в себе. — Вы были правы, — заговорила она снова, и Владыка чуть заметно шевельнулся, словно прислушиваясь, — мои проблемы никто лучше меня знать не может, потому… Потому я сама разберусь в них. Леголас, он… Я уберегу его от них. Третий смешок оскорбил Валлей до глубины души. Ей враз захотелось наплевать на всякую вежливость и мягкость — даже Владыка Эрин-Гален не имел права списывать её со всех счетов. — Научитесь беречь себя, Валлей, не прибегая ни к чьей помощи, и тогда я с лёгким сердцем окончательно и беспрекословно доверю вам моего единственного сына и наследника. Валлей нечего было ответить. Она лишь постаралсь украдкой стереть возобновившиеся слёзы, но не смогла, ибо Трандуил обернулся. — Дом. Принцесса оцепенела с поднесённой к щеке ладонью. Владыка пристально глядел на неё, не шевелясь. — Дом, в котором ты жила в деревне, принадлежал Ей. Моей жене. Матери моего сына. Принцесса явно ничего не понимала, а когда эльф напротив решительно распрямился, приближаясь, вновь страстно возжелала попятиться, но как к полу приросла. Трандуил навис над ней, и Валлей ощутила горький запах вина, исходивший от него. Владыка понизил голос до напрягающего полутона: — Это иронично, вы так не считаете? Леголас, ничего не подозревая, привёл вас в дом своей матери. — Зачем вы говорите мне об этом? — Валлей отчего-то стало неприятно. Принцесса отшагнула назад, но чужая рука больновато сошлась на предплечье. — Потому что я провожу параллели между вами, — яростью пропитались эти слова. И гневался Трандуил отнюдь не на Валлей, вот только этого она понять не успела. — Я помогаю вам только в память дружбы с вашим дражайшим отцом! И лишь об одной вещи я действительно должен вас предупредить: вы можете погибнуть. — Я знаю, — обескровленными губами, совсем без сил прошептала Валлей, шевеля рукой, чтобы, наконец, болеприносящая хватка ослабла. И Трандуил выпустил её. — Знать и понимать — разные вещи, моя принцесса, — оборвал он привычно резковато и саркастически, и Валлей на мгновение показалось, что Владыка давно трезв. Но нет, всё та же пелена подмутняла его глаза. — И я вынужден донести до вас эту истину, которую слишком поздно донёс до Неё. Это был конец с его стороны. После сказанного таким горько-безнадёжным тоном ничего не говорилось более. Но Владыка не отходил, на его заострённом тенями лице читалась борьба. Он боролся с самым лютым противником — с собой. И Валлей терпеливо ждала, даже не помышляя про уход, кто же всё-таки победит: Трандуил внутренний, а значит, трезвый, или Трандуил, присутствующий здесь и сейчас. Ещё пять месяцев назад, столкнувшись с ним на пороге кабинета короля Мранура и выслушав не самые лестные комментарии, Валлей и подумать не могла, что настанет день, когда она будет стоять с ним же в его личных покоях, когда от его величественного облика останутся только осанка и глаза, а она сама будет в ночном халате и на босу ногу. Валлей вдруг не совладала с собой — перед ней замаячил шанс на миллион — и она осторожно задала вопрос, который уже имел место быть: — Что произошло между вами и моим отцом? Владыка отвернулся, как по команде, и показал полную увлечённость своей полупустой бутылью, в которой было на один глоток да и только. Душевные силы Валлей в одночасье пришли в упадок. Она осознала, что голова идёт кругом уже несколько минут, а также то, что Леголас её однозначно хватился. — Владыка. Замер спиной. — Спасибо. И я больше не стану вламываться. Не в следующий раз. Доброй ночи. Валлей стремительно развернулась, чувствуя, как давит атмосфера. — Валлей. — Требовательно, против чего не пойдёшь. Трандуил вдруг вытянул руку, в которой держал наполненный бокал. Валлей метнула взгляд на стол — он только что откупорил новую бутылку. — Выпей со мной. И взгляд такой ледяной и приказывающий. Этот эльф абсолютно хорошо воспринимал происходящее. Валлей пить совершенно не хотела, но не показывала замешательства. И с тихим, странно нежным звоном Трандуил соприкоснул край своего бокала с бокалом Валлей. Она покинула его покои с чувством, что вышла из пекла в самый холод. И этот холод ещё больше поднялся в ней, когда около противоположной стены она заметила фигуру Леголаса. Он молчаливо смотрел ей глаза в глаза, словно пытался понять ситуацию от и до. Валлей оцепенело замерла, ещё не опустив ладони с дверной ручки. — Почему ты здесь, Валлей? — очень настороженно спросил Леголас. — Я понял бы тебя, если бы он пустил тебя в свой кабинет. — Иллюзия! — поспешила обрубить принцесса, понимая, чем дольше она молчит, тем больше у Леголаса ужасных подозрений. — Иллюзия вдруг спала, а я… Я не могла показаться тебе в таком виде. — А моему отцу смогла? — говорил он спокойно, но чувствовалось, что принц глубоко и больно задет. — Он сказал тебе о моей матери. Валлей округлила глаза, не поверив — Леголас слышал?! И если да, то сколько?! Она нетерпеливо к нему подступилась, и принц поднял мрачно-грустные глаза. Он ощущал аромат вина, исходящий от принцессы. — Он лишь предостерёг меня и только-то. Леголас не ответил. Они вернулись в комнату молча, вместе легли на кровать, но по разные стороны. И, прислушиваясь к звенящей тишине, не в силах сомкнуть глаз, Валлей услышала раздосадованный шёпот: — Ты могла бы обо всём сказать и мне.***
Весь следующий день Валлей себе места не находила. Бралась за одно дело, но не была способна сосредоточиться на нём, кидалась к другому… И так круг за кругом. Эннури, принёсшая ей обед в комнату, молча оглядела принцессу с ног до головы — вроде бы счастливая, но чем-то измученная; вроде бы пытающаяся скрыть заботы, не выставлять их напоказ, как не выставлять напоказ свою беспомощность против них, но в любую свободную минуту предающаяся им. А когда Валлей, мыслями пребывая где-то вне покоев, лениво склонилась над тарелкой, фрейлина всё-таки решила спросить: — Валлей, случилось что-то между тобой и… Леголасом? Валлей не сразу вопрос поняла и не не сразу подняла задумчиво-тоскливое лицо. — С чего ты взяла?.. Я… Как-то странно поглядела она на Эннури, потому фрейлина внутренне сильно насторожилась. — Я думала про Гэрфила, Эннури. Помнишь Гэрфила? Капитан разведчиков Мальдолла, после его смерти Ильтан стал капитаном… — Я помню-помню! Так что случилось-то? — Эннури присела на край кровати. Принцесса снова медлила, стараясь что-то окончательно понять для себя. — Трандуил сказал мне недавно, что Скальда Грозная во второй раз проклятие такое насылает. Но кто-то же должен был стать первым, верно? — Нет-нет-нет, — нервно усмехнувшись, Эннури принялась качать головой. — Это глупости, ужасные глупости, Валлей. Гэрфил не мог… — Это он. — Сухо и тяжело. — Это он. Тогда мне сказали, что Гэрфил сорвался со скалы, Эннури. Его тело не нашли — туман окутывал камни внизу, скорее всего, какая-нибудь горная река подхватила его… Но теперь я знаю, что он, как и я, был проклят. — Но ты не можешь знать наверняка, и… — Зато ведьма может. Валлей поднялась, обхватив себя за плечи, и замерла, стеклянным взглядом глядя на кроны за окном. — Что-то подсказывает мне, что мы ещё встретимся. И тогда я задам ей все вопросы. Фрейлина подступилась к ней сзади, не зная, как успокоить. — Н-но подожди… Почему бы тебе не спросить у того же Фридлисса? Или у Гвальторе? Уж кто-то из них точно был в тот день в кабинете нашего короля. Или они оба были. Валлей лишь мрачно рассмеялась, отходя к зеркалу. — Ничего я не узнаю от них. В конце концов первый всё ещё принимает меня за ребёнка, а второй и подавно за наследницу не считает. Эннури нечего было сказать в поддержку, потому что правда в словах Валлей имела место быть.***
Гвальторе поднял пятую стопку книг — весь стол был уставлен ими после посещения библиотеки Фридлиссом — и, сдувая со лба огненную прядь, посеменил к исполинскому стеллажу. Снова на дворе стояла глухая ночь, большая часть помещения исчезла в беспроглядной тьме, и единственными источниками света были канделябр о трёх свечах и светильник. Экс-советник, щепетильно относящийся к любой возложенной на него работе, нравилась она ему или нет, внимательно расставил книги по секциям. Он замер, когда сквозь плотную завесу тишины услышал стук. Гвальторе стоял за стеллажом, за которым пылал рыжий купол света, расплываясь овалом на стене и затрагивая потолок, и этот овал закачался вслед за стуком — кто-то шевелил канделябр. Гвальторе бесшумной лисой двинулся прочь от стеллажей. Когда стук, ставший погромче, повторился, как и раскачивающийся овал, эльф снова притаился. А в следующий миг кто-то потушили канделябр, и жалким показался отголосок света в светильнике, который качался в руке Гвальторе. Экс-советник не боялся темноты, когда находился в ней один. Сейчас же он явственно ощущал присутствие другого существа. Вдруг огонёк в светильнике задрожал и потух. Гвальторе со всех сторон обступил тёплый мрак. — Что за шутки? — прошипел он, выглядывая из-за косяка, но ничего не увидел. Эльфийское зрение словно отказать вздумало. Однако очертания круглого столика и оставшихся книг проступили. Стук, стук, стук. Шлёп, шлёп, шлёп. Сиплое дыхание, раздавшееся где-то близко Гвальторе покрепче сжал светильник. Если не горит, то им хотя бы по голове приложить возможного обидчика можно. — Если это ты, Нраймил, то твои идиотские шуточки тебе же боком выйдут!.. — экс-советник присел, всматриваясь в стальной блеск, мелькнувший на секунду… Вдруг кто-то юркий пронёсся мимо, шибанув Гвальторе канделябром. Экс-советник свалился на пол, шипя от злости и боли, но быстро подскочил. Убедился, что неизвестное создание очень небольшого роста — оно бежало с огромной скоростью, вот только врезалось в стеллажи, заставляя их, высоких тяжеловесов, шататься. Гвальторе сам налетал на них, когда те накоренялись. Где-то там громыхнули упавшие книги, и экс-советник, готовый мстить, закусил губу. Впереди распахнулась дверь, пропустив в библиотечную тьму сероватую темень коридора, и в тумане этого неровного света Гвальторе успел узнать склизкое тельце и конец шарфа, уползающего за косяк. Он выбежал вслед за ним, и его ярко-багровая мантия взметнулась за спиной… Гвальторе ни на секунду не переставал слышать дыхание этого гадкого уродца, которого имел возможность видеть в Дол-Гулдуре. Экс-советник лихо свернул в очередной коридор и смачно налетел на высокого, пошатнувшегося от удара эльфа. Нраймил замычал, схватившись за лоб, и поднял слегка мутные глаза. Гвальторе в плохом свете показался ему Тауриэлью, и Нраймил с улыбочкой сграбастал его в объятия, принимая пихи экс-советника за обыденную недоступность Тауриэль. — Огонь моего сердца, наконец-то твой лёд растаял! Он потянул экс-советника за огненную косу, а затем получил от него под рёбра и выпустил. — С дуба рухнул?! — Гвальторе вскипятился, как чайник, и покраснел. Нраймил, кажется, ошибку понял, но он не был из тех, кто умел смущаться или показывать смущение. — Ну вот, а мне уже показалось, что я сумел допиться до красивых эльфиек. А это ты, ужас какой… — он ещё раз потёр ушибленное острым локтем место и отошёл от стены, пошатываясь. Гвальторе же, зло поджав губы, оглядывался по сторонам. На полу дорожкой слизи остался след, который экс-советник тотчас заметил и направился по нему. Вот только шаг прицепившегося Нраймила сбил с лютых мыслей о поимке зеленоватого уродца, убежавшего с библиотечным добром. — А чего тебе в библиотеке не сидится? — лениво поинтересовался Нраймил. Гвальторе попытался сдёрнуть со стены факел и через какое-то время у него это вышло — больно уж хорошо крепились они. Дорожка слизи уводила к нижним ярусам, а там ничего по ночам не освещалось. Наверное, именно поэтому уродец решил сбежать этой дорогой. — То мерзкое существо, — гневно шипел экс-советник, — оно ушло с моим канделябром! — Канделябром? — усмехнулся Нраймил. — Да, канделябр — вещь. Её надо вернуть. На ночь глядя. — Чего увязался?! — вскинулся Гвальторе, вдруг остановившись. — Ты и трезвый малоприятен, а сейчас!.. — А сейчас я неотразим, — заявил Нраймил и поплёлся в темень, ловко ориентируясь и даже ни разу ни на что не наткнувшись. Однако буквально через секунду ему пришлось замереть, потому что по направлению к ним кто-то тихо шёл. Тихо и явно с опаской. Гвальторе неуверенно посветил факелом, и тотчас отпрянул, ибо около Нраймила возник белый, как призрак, абсолютно белый с ног до головы Лавей. Очень вовремя эльфёнок решил предаться моде, которой он придерживался в Мальдолле (Лавей на пару с Гирисом частенько одевался в белое, а может, просто наставнику подражал) и в купе с белокурыми волосами, выглядел точь-в-точь, как привидение. — Почему ты здесь, Лавей? — схватился за его плечо Нраймил. Лавей пристально смотрел на него, хлопал глазами и молчал. Уже заметил Гвальторе, которого до ужаса не любил, и не мог в толк взять, почему он и Нраймил вместе ошиваются в коридоре ночью. Но вот о причине своей собственной прогулки решил не говорить, но под расспросами Нраймила сдался через пару минут: — Лилэль! Я следил за ней! И отвернул мордашку, хмуро косясь в сторону. Нраймил ощутил, как его мутит: или это реакция тела на выпитое, или же теперь любое упоминание о Лилэль грозило влиять на него так. Одно дело, когда Валлей твердит про неё, но Лавей… — Чтоб ты знал: детям вроде тебя подглядывание за взрослыми девушками категорически запрещено. Или твоя мать не объясняла тебе этого? В одночасье Нраймил распрямился, сминая Гвальторе воротник, и толкнул экс-советника к стенке. Лавей, кажется, слов-то его, призванных обидеть, не услышал, а вот взбушевавшегося Нраймила не в шутку испугался. — Слушай сюда: ты как никто другой знаешь обо всём, что связано с Лавеем, но это не даёт тебе никакого права напоминать ему о том, о чём не нужно. Гвальторе даже не шевельнулся. Не усмехнулся. Губы не скривил. Нраймил ждал от него хотя бы малейшей реакции, потому что его так и подмывало поругаться, а Гвальторе для такой цели был прекрасным оппонентом. Экс-советник и сам чувствовал потребность в нечто подобном — за эти полчаса, что он бродил по коридорам дворца, Гвальторе извёлся. И не в стащенном канделябре, горный чёрт бы его побрал, дело было, а в страхе. В навязанном, липком страхе, который Гвальторе презирал и гнал от себя, но который продолжал неотступно следовать за ним. «Ты советник? А советники долго не живут. Неблагодарная работа». — И ведь эти слова всерьез подействовали на него, войдя в подсознание глубоко, как заноза. Лихолесье защищалось и хорошо — Гвальторе знал это, но события сегодняшней ночи сильно поколебали его уверенность в собственной безопасности. Нраймил выпустил его, отобрав факел, и наставил на Лавея, который опасливо попятился. — Да я не просто подглядывал, — залепетал он, — я проследил за ней, она спустилась к одному из выходов. — С чего ты решил, что она непременно решила выйти наружу? — Нраймил абсолютно не хотел ни во что вникать, больше увлечённый лёгкой пульсацией в затылке. — Помнишь мой магический след? Он ведёт наружу, вот я и решил пойти за ней… Валлей, она… Она, кажется, уверена, что Гирис и Лилэль предатели, потому я… Я должен за ней пойти! — громче и решительнее подытожил эльфёнок и упёр руки в бока. — Если Лилэль умертвие, то она не питается такой же едой, что и мы. Ну, я в книжке нашёл у лекарька… Тот тоже о многом догадывается. — Лилэль кто? — недоверчиво и насмешливо переспросил Гвальторе, но Нраймил так глянул на него через плечо, что нужда в повторениях отпала. — Веди, — мрачно потребовал Нраймил. Лавей снова раз хлопнул глазами и кивнул. Не ожидал, что помощь будет. Не ожидал, сидя в своей тёмной и неприятной пустой комнатке, что и сам поплетётся за лже-эльфийкой. Лавей лишь хотел убедиться, что Гирис не враг Мальдоллу, а значит, и ему тоже. Для него это было очень важно доказать себе и всем. Гирис был для него больше, чем просто наставником. — Ты идёшь? — через пару шагов Нраймил обернулся. Гвальторе надменно прищурился, вскинув подбородок. Факел эти двое забирали с собой, и экс-советник рисковал снова остаться в непроглядной тьме. Едва Гвальторе вознамерился ответить, Нраймил уже был рядом и грубо схватил его под локоть, волоча за собой. — Я и близко не желаю ввязываться в ваши проблемы! Нраймил, чёрт бы тебя!.. — Зная тебя, ты проблем ещё больше способен доставить. Так что иди и не шуми, иначе тебе же придётся придумывать убедительную ложь здешним стражам, почему мы не в своих кроватях. И неужели тебе не интересно разобраться во всём? — Нисколько. — Процедил экс-советник, едва удержав равновесие на последней ступени, потому что Нраймила неожиданно занесло. — Эй, скорее сюда, — Лавей легко толкнул незаметную дверь — она явно была открыта последние секунды, ибо все потайные двери во дворце на ночь запирались — махнул рукой и первым скрылся в искрящихся сумерках. Если его магический след и впрямь вёл туда, то он точно не предусматривал необходимость эльфам вернуться до закрытия. Гвальторе, наконец, вырвал рукав из хватки Нраймила и отошёл в угол, давая слегка заторможенному Нраймилу идти первым. Тот, будучи пьяным, всё равно ощутил неладное. Лавей шуршал, удаляясь лесной тропой, но Нраймил был уверен, что нагонет его. — Что, темноты боишься? — невесело пошутил Нраймил (сам боялся), стреляя бровями в уличную беспроглядность. — Вперёд. — Кому-то же нужно будет потом открыть вам дверь, — язва в интонациях Гвальторе никогда не утихала. — Не заставляй силком тащить тебя, рыжий, — Нраймил устало, но как-то напряжённо прислонился к косяку. — Давай начистоту: мы никогда не внушали друг другу особого доверия. Сейчас, в эту минуту, и подавно. Гвальторе ухмыльнулся, желая послушать, что он скажет дальше, и сколько вообще будет говорить, учитывая, что часики тикали. — И, поскольку я тебе не доверяю… Я беру тебя с собой. Мы, точнее. Будет очень нехорошо, если при не особо приятном исходе нашей «прогулки» ты сделаешь всё, чтобы виноватыми остались только я и Лавей. — Я никогда так не делал! — защитился Гвальторе, скрещивая руки. Раздались два голоса, тихих и спокойных. Возвращались стражи, которые должны были запереть дверь. Нраймил шустро подтолкнул Гвальторе в спину, и экс-советнику ничего не оставалось, как выбраться на улицу и на мгновение затаиться. — Я уже говорил тебе: мы все в одном клубке. И если ты не с нами, ты против нас. — Он выпустил ветку, и она веником шлёпнула Гвальторе по макушке. Соображать всё равно получалось медленно, Нраймил в сотый раз посетовал на себя за свою неумеренность в сегодняшнем желании выпить. Слыша шаг Гвальторе, который соблюдал с ним охотничью дистанцию, он немного поплутал, выискивая в мягковатой земле следы Лавея. Наконец, нашёл. И не только следы, но и самого эльфёнка. Стоило Нраймилу открыть рот, как Лавей, припавший к земле животом, щёлкнул пальцами, и губы у Нраймила склеились. — Полезный навык, — холодно оценил Гвальторе, и тогда Лавей щёлкнул пальцами повторно. Оба эльфа оказались не способными не то, что слово сказать — замычать. Гвальторе покраснел от раздражения, став одним цветом со своей мантией, и в темноте этот цвет сделался просто необыкновенным. Нраймил уселся на землю, давясь смехом напившегося (а такой смех не скоро прекращался), но от колдовства только губы дул и краснел точно так же. Гвальторе зло пнул его в ботинок, всем видом выражая только одно: «Заткнись лучше!» Они точно устроили бы какую-нибудь потасовку, если бы Лавей, прекратив что-то с волнением высматривать, не дёрнул Нраймила за рукав. И ему, и Гвальторе пришлось на маневр Лавея пригнуться к земле. Экс-советник пачкаться нисколько не хотел, потому замер на корточках. Нраймил ничего не видел сквозь заросли кустарника и, немного пожестикулировав, напросился, чтобы Лавей красноречиво ткнул ему в нужном направлении и принялся шёпотом тараторить: — Это она, это Лилэль! Она была там, пока вы не появились! А теперь… А, смотрите-смотрите!.. В кустах, среди их безобразных форм, действительно кто-то двигался. На четвереньках, медленно и ползуче, как насекомое. Поначалу не раздавалось никакого звука, а затем что-то быстро метнулось в заросли, в которых пискнул заяц, затем прозвучал хруст. Нраймил пополз вперёд, пока Лавей пугливо оцепенел, даже не дыша. Нраймилу удалось пробраться чуть дальше, расположившись повыше, где он смог отогнуть кусты. Если бы он не слушал речи Валлей и совсем не был бы осведомлён, Нраймил никогда бы не поверил в то, что перед ним Лилэль. Мальдолльская видящая, серая безэмоциональная эльфийка — она сидела, как уродливое животное, и её лицо не было лицом эльфа. Лилэль рвала на куски зайца. Сырого, исходящего кровью зайца. Это имел в виду Лавей, говоря «она питается не как мы»? Если да, то всё ясно — чудище вышло на прокормку. Нраймил протянул руку к поясу, ибо в голове щёлкнуло — убить здесь и сейчас, но остановило самое главное — он был полностью безоружен. Вот же ж!.. В какой-то момент Лилэль словно в ярости зайца откинула. Она осталась сидеть в своём неудобном положении и раз за разом скалила гнилые, покрытые багровой плёнкой зубы. И делала так до тех пор, пока не зашарила тонкой, но жилистой рукой по тем обноскам, что могли бы быть её прежней одеждой. Что-то мелькнуло в её ладони, что-то напоминающее осколок зеркала или металла. Она поколдовала над ним, перепачкав поверхность в крови со своих пальцев, и в какой-то миг осколок вспыхнул синим и потух. Существо, выдававшее себя за эльфийку, заговорило на обычном языке, но настолько грубом и сиплом, что не получалось разбирать слова. Нраймил даже приподнялся, но Лавей в страхе потянул его назад. Кто-то отвечал с той стороны осколка, но его голос остался неузнанным. Однако по интонациям принадлежал старику. В итоге понять удалось только два слова «Поймать» и «Не убивать». Но чтобы выхватить их из потока шипения и хрипа, Нраймил всё-таки подполз ближе. Под ним хрустнул переломившийся корень. Лилэль вскинулась, пряча осколок, и молниеносно рванула в чащу, где лишь несколько секунд шумела ветвями. Затем всё стихло. Нраймил вернулся обратно, скатившись с возвышения. Лавей сжался на земле, подтянув колени, и слегка покачивался. Лицо у него побледнело и покрылось холодной испариной — он тоже слышал, что приказал старческий голос Лилэль. Гвальторе выглядел не лучше. Только экс-советник совсем не шевелился, закаменев и словно прокручивая в голове отвратительный ужас увиденного раз за разом. — Э-это про меня речь была, — Лавей паниковал, проклиная всю эту затею со шпионством. — Она не эльф, она… Она умертвие, самое настоящее, как те, что были в Дол-Гулдуре, и она служит Скальде… Скальда хочет поймать меня… Меня!.. Нраймилу пришлось похлопать в ладоши, чтобы эльфёнок, наконец, откинул бредни, и указал на свои губы. Лавей щёлкнул пальцами. Заклятие одновременно спало и с Гвальторе, но тот по-прежнему ошеломлённо смотрел в сторону. — Про меня… — Или про Валлей, — Нраймил приложил ладонь к затылку. — И с Валлей всё ясно. А ты ей вдруг зачем? — Она… — сколько раз ему нужно было озвучить это, чтобы привыкнуть самому? — она моя тётя, с-сестра моей матери… Нраймил протрезвел в одночасье. В его душе случился переворот. Но зачем, спрашивается, сильно удивляться? Всё с самого начала завязалось тугими нитями: Валлей оказалась проклята, Мальдолл оставлен, Гирис то ли предатель, то ли нет, Лилэль — и того хуже, иллеронимы какие-то объявились, за непонятным ключом охота открыта, у Гвальторе вон зелёный уродец канделябр спёр… У Гвальторе пока проблем меньше, чем у кого-либо. Нраймил мрачно покосился на экс-советника и замогильным голосом сказал: — Если ведьма задумала похитить кого-то из вас, то попытается сделать это в ближайшее время на… — На свадьбе. Нраймил вскинул брови — Гвальторе поднимался и отряхивал мантию. — Свадьба… — по спине Нраймила прошёлся холод. Гвальторе хмыкнул, намереваясь отправиться обратно. Ему было не по себе в чаще в такой час после произошедшего. Лавей подскочил следом за ним, потупив взгляд в землю. Ужасно испуганный и подавленный, он понимал, что остаток ночи у него пройдёт без сна. И только Нраймил стоял в глубокой и мрачной задумчивости. А затем поравнялся с Гвальторе и предупреждающе-тихо сказал: — Не слова о сегодняшнем Валлей. Ты слышишь, рыжий? Гвальторе презрительно прищурился. Когда они подошли к двери, через которую вышли, замерли, как по команде. — Эй, Лавей. От прикосновения Нраймила эльфёнок вздрогнул. Он словно не здесь находился. — Заклятие молчания было неожиданным. Надеюсь, ты сможешь также неожиданно отпереть дверь, м?***
Перо быстро скрипело по пергаменту, мелкие чёткие буковки плотно жались друг к другу. Ивеи был полностью погружён в врачебную писанину, и даже огрызок догорающей свечки, бросающей угловатые тени, не отвлекал его. А вот очередной тоскливый вздох Лавея очень даже отвлёк. Ивеи терпеливо отложил перо и обернулся — эльфёнок кукарекал за невысоким столиком, выделенным ему из-под склада книг, и вертел в супе развалившуюся разбухшую лапшу. Блюдо давно остыло и в горло не лезло. Впрочем, Лавей явно изначально не был особо голоден, ибо в чашке не убавилось. Ивеи глядел на него несколько минут, гадая, какое на сей раз горе-приключение свалилось на эту светлую макушку. Вроде Владыка ни с какими гневными тирадами не заявлялся, в коридорах стражи тоже не жаловались. На королевской кухне пожара не случалось, деревья не падали, потопа не было. А мордашка остроносая кислая, как лимонная попка, и будто вслух раскаиваться в отягощающих душу грехах не собирается. Конечно же, ничего Ивеи про вылазку в лес не знал. — Лавей, ты можешь поведать мне, что случилось. Не обязательно грустить молча. — Ничего не случилось. Почему должно что-то случиться? Почему я не могу погрустить просто так, от скуки? — Потому что не такого ты склада. Лавей осторожно поднял на лекарька глаза. Ивеи подпёр голову рукой, и его гладкие чёрные волосы ровной волной замерли невысоко над полом. — Я хочу сегодня здесь остаться, — наконец, негромко забубнил Лавей, и Ивеи изумлённо поднял брови, — вы ведь всё равно работаете и по ночам почти не спите. Я не стану мешать, настроения нету. — Почему бы тебе просто не вернуться в свои покои? Насколько я знаю, Владыка Трандуил не поскупился на их размеры. — Ну-ну, то-то и оно, — он брезгливым жестом отодвинул тарелку, — не хочу я в такой пустоте сидеть. Тут Ивеи словно что-то понял, потому медленно кивнул головой, а затем уверенно сообщил: — Хорошо. Можешь остаться. Только без шалостей, ты обещаешь мне, Лавей? Вопреки ожиданиям, эльфёнок с той же кислой миной качнул головой, будто в стол намеревался носом клюнуть. Ивеи сел поудобнее, видимо, собираясь ненадолго отложить писанину, и спросил: — Ты всё ещё скучаешь по дому, верно? По своему наставнику? Мне кажется, ты был с ним очень близок. Эльфёнок снова вздохнул. Ему очень хотелось с кем-то поделиться тем, что внутри накипело за все эти непростые дни. Но как он мог сказать всё начистоту? Ивеи Гириса не знал. Не мог понять, сколько Гирис значит для Лавея. Лавей и сам не до конца понимал, сколько. Гирис был с ним так долго, что нельзя было считать его чужим, незнакомым. Строгий и сдержанный — рядом с королём Мрануром, молчаливый и вежливый — на глазах остальных, справедливый и требовательный — с ним, с Лавеем. В тот памятный день, когда исхудавший, имеющий близкое сходство со скелетом, Лавей едва перебирал ногами, шагая по мраморным плитами прямо к каменному трону, на котором под выступом крыши восседал король, над Мальдоллом гудели чёрные тучи, и молотил дождь. Король явно сердился, лицо его было суровым и жестоким, в глазах — непонимание и вопрос. Он смотрел на Лавея так, словно кого-то узнал в нём, и это его совсем не обрадовало. Вокруг находилось много народу. Вдруг высокая сильная фигура белокурого эльфа с точёным лицом закрыла собой Лавея от любопытных глаз. Эльфёнок трясся от холода и испуга — он не знал, что сделают с ним в этом месте, от которого его мать так стремилась убежать как можно дальше. И тогда белокурый эльф, отвечая за него перед мальдолльским королём, снял с себя бело-голубую мантию и накрыл ею плечи Лавея. Эльфёнку и сейчас казалось, что он помнит запах одежд Гириса. Тогда он ещё не знал, что Гирис лекарь, и аромат сухих трав и мяты, даже едва уловимая нотка чего-то острого, удивили его и крепко въелись в подсознание. Потому сейчас, вспомнив об этом, Лавей ощутил, как свербит в носу. Но тогда он плотно укутался в эту большую и хранящую тепло мантию, стремясь спрятать те лохмотья, в которые превратилась его одежда, пока он скрывался среди скал, а заодно и себя. Он не понимал того, что говорит перед ним белокурый эльф, не понимал, почему король так гневается и почему колеблется между тем, чтобы оставить Лавея и тем, чтобы прогнать его. Наконец, безумство кончилось, гроза откатилась от дворца, дождь измельчал. Белокурый эльф, наконец, развернулся, послав с высоты своего роста сухой, но отчего-то располагающий к себе взгляд, и подхватил сжавшегося Лавея на руки. Эльф назвал своё имя — Гирис — и унёс Лавея прочь от любопытных взглядов. В маленькой комнатке, пропитанной странными ароматами засушенных трав и старых книг, Гирис помог Лавею вымыться, приобрести достойный вид, переодел его и накормил. Тогда-то и сообщил, что он придворный лекарь и с этого часа Лавей должен во всём слушаться его, ничем не гневая короля, который со скрежетом в сердце позволил ему остаться в Мальдолле. С тех пор и возник их неразделимый «дуэт». И хотя Гирис оказался не самым разговорчивым и весёлым собеседником, его нельзя было трогать в то время, когда он что-то читал или писал, Лавей прикипел к нему всей душой. Прикипел настолько, что когда на поверхность всплыла информация о том, что он склонен к магии, Лавей первым делом познал все радости колдовства на своём лекаре-наставнике. В день серьезного разговора о том, где и перед кем не стоит применять волшебство, Лавей в самых ловких клятвах пообещал быть примерным, но пару часов спустя на увлечённого свитками Гириса перевернулось ведро с ледяной водой. О том, как появилось это ведро в воздухе под потолком, Лавей умолчал. Но получил сполна — Гирис заставил его переписывать вымоченные свитки, чернила на которых разъехались. Конечно, одним ведром дело не кончилось. Гирис иной раз был пострашнее, чем разобиженные стражники или король, чьи советы и собрания не раз прерывались жуткими нелепостями, имеющими колдовскую составляющую. Лавей за чудачества схлопатовал столько же горя, сколько поначалу — радости. Однако и его грозная нянька, пропахшая эликсирами и настойками, умела иной раз улыбаться. Такое случилось, когда Лавей уже поздним часом решил через основной кабинет Гириса пробраться в свою маленькую спаленку, расположенную при лазарете, но в полутемноте споткнулся и свалился на стопы книг. Те развалились и нашумели. Гирис прекратил писать и оглянулся. Тогда-то его губы не сдержали улыбки — Лавей лез прямиком из сада, а потому в волосах у него было воронье гнездо, торчали ветки и листья. Сконфуженный эльфёнок поднимался, намереваясь как-то отшутиться из-за неуклюжести, которая эльфам по сути не присуща, но Гирис вдруг предложил ему с той же полуулыбкой выпить чаю. Лавей тогда подрастерялся и тогде же понял, что суровый лекарь не такой уж и суровый… Прокручивая в голове всё это сейчас, Лавей понимал — да, скучает. Так скучает, что над тем жалким письмом, отправленным Гирисом не так давно, чуть нюни не распустил, как девчонка. Эльфёнок швыркнул носом, быстро моргая и скидывая неприятное напряжение с глаз, из-за которого слёзы и начинали катиться, и отчего-то упрямо замотал головой: — Ну скучаю. Ничего подобного. Я просто кое-какие вещи забыл в Мальдолле. Вот сейчас заняться и нечем. Ивеи украдкой усмехнулся, однако грустно и понимающе. Не доводилось ему ранее иметь дело с таким… Ребёнком. Да и никто при лазарете у него не оставался ночевать без жгучей надобности. Узнает Владыка — не одобрит. Но так уж и быть, один раз, глядя на это несчастное, но обладающее некоторой гордостью создание, можно принципами потупиться. Вдруг Ивеи чем-то зашуршал на столе, и Лавей тотчас любопытно поднял голову — перед ним держали красивый фолиант с багрово-бархатной обложкой. Лавей вспомнил, как пыжился стащить его с полки, но не сумел — застукали на горячем. Сейчас же Ивеи добровольно делился с ним книгой, которой дорожил. — Хочешь почитать немного? — Спрашиваете! — сграбастал он фолиант сразу и, пыхтя от его тяжести, исчез в смежной комнатке.