***
Над Мальдоллом горели тревожные тускло-оранжевые огни. Ни ветра, ни звука — дворец замер, будто полностью опустел, и грозные неприступные горы молчали, выглядывая из-за сине-чёрной дымки вечерних туч. Ни живой души, ни голоса, ни вздоха, ни плача. Эльфы будто вымерли. За день. За несколько часов, пока дневное небо обливалось густыми красками настойчивого розово-багрового заката, который вскоре обратился глухой беззвёздной чернотой. Не спал, не был подвержен тягостному оцепенению только дворец. Главные двери в него стояли нараспашку, и по-резкому яркий свет длинным прямоугольником лежал на лестнице, искривляя бросаемые ею тени; во дворце расположились орки. Они расхаживали и громадными ступнями в порошок измельчали осколки узорчатых окон. Они хохотали и безумствовали, грязными ручищами сорвав флаги и истерзав их, скомкав, выкинув наружу. Они ковыряли рисунки из изумрудов и самоцветов на стенах, портили картины и сносили золотые длинные подставки с канделябрами, скидывали с постаментов статуи и разбивали их на куски. Скальда Грозная, заинтересованно разглядывая подвешенную магией карту Дальньядло, совершенно не обращала на них внимания. Ведьма лишь недавно смирилась с тем, что сидит на Мальдолльском троне, на котором до неё сидели только Мранур, которого она не любила из принципа, и Эниссар, которого она до скрежета челюстей ненавидела. Огненные дорожки исследовали карту вслед за ведьминским взглядом — она изучала ранее известные пути и те, что видела впервые, ибо мальдолльские эльфы славились исключительной чёткостью и даже дотошностью в такой вещи, как география, и сейчас их за это стоило бы поблагодарить — каждую новую горную тропу, каждую новую пещеру, каждую новую речушку эльфы отмечали, зарисовывали на картах. Скальда жадно впитывала в себя информацию, постепенно всё яснее ощущая своё незнание. Слишком долго не было её в этом мире! Слишком много событий свершилось, и некому было поведать ей о них! Как же она была зла! Настроение в последние сутки у неё скакало, отчего сторонились призрачной женщины даже орки-громилы. Они и сейчас притихли и отошли, когда ведьма отплыла от трона и направилась к выходу. Скальда замерла на грани, где соединялся свет и тьма и где дрожало и то, и другое, и надолго уставилась вдаль, обрисовывая глазами резкие очертания деревьев, неровных выступов зданий, впивающихся вверх острых шпилей… Как давно было то время, когда она точно так же стояла на этом просторном крыльце, а позади, резво вышагивая и делясь новыми дерзкими планами, маячил Эниссар… — Я не испытываю жалости, — сказала ведьма. Не самой себе, но тому, кого, не утруждаясь, заметила сбоку. Белоснежные одеяния слегка пошевеливались на ветру, но сам Гирис, как часть стены, стоял ровно и недвижимо. Он дышал воздухом уже давно и теперь внимательно посмотрел, задавая вопрос мысленно, не размыкая губ. — Она иссохла во мне, как вода высыхает под палящим солнцем. Думаю, это было неизбежно. И не только жалость к этому месту исчезла из меня, Шавалон, — Скальда, сведя брови, словно собираясь поделиться чем-то, что долго терзало её, склонила голову, обхватив прозрачные плечи, что не могли замёрзнуть, руками. — Всякие чувства оставили меня в тот миг. В миг моего поражения. Я ничего не помню, только то, как небо окрасилось в синий и белый, когда моя магия попала по доспехам Эниссара, а затем для меня наступила тьма. Не кромешная, в какой плутала я, заточённая в пещерах уже будучи фантомом, а искристая и порой — разноцветная. Но её палитра была ядовита. Я умирала снова и снова, смеживая веки, которых у меня уже не было… Я пыталась закрыться от неё руками, но они стали прозрачны, как стекло, и не помогали мне. Я ненавидела его, Шавалон, за то, как он воспользовался мной, и я не готова прощать. Я не могу прощать. Я здесь, чтобы заставить их заплатить. Их всех, ибо они не сделали ничего, когда мне нужна была их поддержка. — Эниссар был правителем, которого больше боялись, нежели любили. Или же любовь к нему самостоятельно переплеталась со страхом, и народ ничего не мог поделать. Иногда случается так, что одно чувство просто не способно прийти без другого. — Ты говоришь, как лекарь или как иллероним? — усмехнулась Скальда, оглянувшись на него. — Возвращайся к своей сути, Шавалон, ибо ничего другого для тебя более не существует. — Я не терял своей сути. — И голос его прозвучал холодно и предостерегающе — Гирис поставил табу на эту тему. — Ну тогда отыщи комнату, Шавалон! — заводясь, приказала Скальда. — Или ты хочешь сказать, что ты, иллероним, ничтожен перед эльфийскими чарами Эниссара?! Ведьма возвратилась в зал, и Гирис вошёл следом за ней. Скальда подняла магией золотую плоскую чашу, на которой ранее стоял канделябр, и рассекла её о колонну. — Этот эльфийский древень, конечно, хорошо позаботился о том, чтобы комнату отыскать было нелегко, но ты, ты!.. — призрачные пальцы искривились в судороге и сложились в кулак — Скальда старалась совладать с нетерпением и яростью. Ещё больше выводило монументальное самообладание Гириса. Он лишь мерил её взглядом и выглядел так, будто вот-вот мог ухмыльнуться. Мысленно Скальда опасалась, что, если он сделает это, она спалит дворец к чертям в этот же миг. — Позволь спросить тебя, — подчёркнуто вежливо сказал он, — с каких пор понятия «иллероним» и «всемогущий» слились для тебя воедино? Сколь силён бы ты ни был, всегда найдётся тот, кто превзойдёт тебя. Скальда набычилась. Помолчала минуту и выдала низким, рычащим полушёпотом: — Меня — нет. Никогда. Гирис не стал спорить с ней. Он ушёл, исчезнув в неприметной за колоннами двери, и дворец погрузился в тяжёлую тишину. Оркам Скальда приказала стоять на крыльце перед дверьми, а сама, усевшись на троне, вновь подняла над собой карту. Однако, в этот раз сосредотачиваться на деле ей было непросто — всё-таки ведьма понимала, что битва за справедливость её только началась, что ещё найдутся достойные противники, что ещё придётся не раз продемонстрировать всю свою мощь, чтобы, наконец, мальдолльские эльфы — прежде её семья, теперь — враги, откинули всякие сомнения по поводу неё. Изучив карту, Скальда сожгла её, наблюдая, как тлеющие обрывки корчатся у ног. Она представляла, как точно так же будет гореть Мальдолл. Наступит день, когда его золотые башни не осветит солнце. Настанет день, когда его белокаменные мощные стены изойдут трещинами и рухнут, когда иссохнет земля и вместе с ней — растительность, когда сгниют Изумрудные сады, а реки и, самое главное, грозная Прайя, которую мальдолльские эльфы любят столь сильно, навсегда позабудет пути в Дальньядло… Когда смолкнут ветра и птицы более не захотят пролетать над новым ужасным Мальдоллом, в котором не останется ни света, ни надежды. Картины об адском пламени, пожирающем всё, что некогда согревало сердце, отражались в призрачных глазах Скальды. Ведьма вскинула лохматую голову, когда снаружи случилось громкое копошение, а затем орки распахнули двери. С той стороны, водой обтекая поваленные деревья, танцуя под тёмным небом щупальцами и приветственно скалясь, ползла громадная Цисси. Впрочем, тело её по мере приближения ко дворцу уменьшалось. Воодушевлённая Скальда вышла ей навстречу. За змеёй шагал поредевший орочий отряд. — Цисси, — ласково позвала Скальда, пристально вглядываясь в огненные глаза змеюки. Та покорно опустила тупоносую морду, но ответить не решалась. В её щупальце, не шевелясь и свисая руками, ногами и головой вниз, покоилась только одна тушка. Цисси предоставила Скальде самой увидеть ничтожные плоды проделанных трудов. — Эльфы дали отпор, — рык, оскал, брошенный на землю ятаган — выживший главарь окров всё ещё гневается и слегка побаивается реакции ведьмы. И бояться есть чего — Скальда набычилась, поджимая губы. Метнула взгляд на смиренную Цисси. — Принцесса Валлей? — сквозь зубы. Змеюка мотнула мордой. — Кто это там тогда?! Тугое щупальце, в котором из-за игры фонарей и лунных отблесков нельзя было разглядеть пленённого, приспустилось. Легло кольцом на землю, и к ногам Скальды легко скользнуло тельце. Лицо обеспамятевшего облепили разлохматившиеся белые волосы, такой же белый камзол, подпачканный местами, сковывал тонкую, почти девичью талию, а ладошки с длинными худыми пальцами складывались вместе, будто эльфёнок спал крепким-крепким сном… Замирая, ведьма опустилась на колени. Как же она могла не узнать его? Его, это всеми оставленное, одинокое существо, которое было гораздо сильнее, чем многие думали, чем оно само предполагало… — Лавей, — Скальда осознала, что поддаётся чувствам, ибо голос её прозвучал чрезмерно приглушённо. На неё смотрели орки и Цисси, и она просто не могла сентиментальничать. Скальда распрямилась и отвернулась, отдав приказ: — Привести его в чувство! Орки Лавея подобрали, понесли во дворец. — Цисси! Змеюка оживилась. Щупальца зашевелились нервно и возбуждённо. — Мне нужна была и принцесса Валлей тоже! А ещё чёртов советник! — и стиснула кулак. Он захрустел бы, будь в нём кости. — Почему ты не привела их ко мне, Цисси?! — Помешалис-с-с, моя госпожа-с-с. — Ты же понимаешь, насколько важное дело мы затеяли? — прошипела Скальда, пока змеюка добродушно покачивала головой, свернувшись в совсем небольшую пирамидку и сделавшись совсем милой и прирученной, совсем не такой, какой был она ещё какие-то часы назад. — И мы не можем больше делать ошибок, Цисси!.. — Госпожа! Госпожа! Госпожа! К прозрачным ногам Скальды прильнул вылетевший откуда-то Браки. Нервный, вращающий глазницами, наперебой пищащий то одно, то другое, Браки. Ласково потрепав его за склизкое тельце, ведьма возвращалась во дворец. Змеюка ползла следом, восторженно, но ничего не понимая в окружающей её красоте, рассматривая Мальдолл изнутри. — Уа-а-а-а! — истерично пронеслось по залу. В единый миг орки, сгустившиеся серым пятном около трона, отлетели на метр и развалились ровным кругом. Они хрипели и ругались, кое-как поднимаясь — тело каждого поразила неслабая молния. Забравшись на трон с ногами и в смехотворной боевой стойке вскинув руки, трясся Лавей. Тут на его искривлённых пальцах заплясали сине-белые извивающиеся проволоки — новые молнии приготовились пришпилить окров к полу. Лавей ошарашенно уставился на Скальду. Браки выглянул из-за её ног. Цисси приоткрыла рот. Эльфёнок выждал какую-то минуту, а затем заверещал, прыгая с трона и прячась за его спинку: — Уа-а-а-а! Не хочу умирать, не хочу, не хочу-у-у! Он зажал уши и скрючился на полу, дрожа листиком и многого не понимая. Нашёптывал себе, что спит, что переел пирожных или что у него просто помутилось сознание… Никто почему-то не трогал, не дёргал, не звал. Высидев в тоненькой теневой полоске, Лавей решился, наконец, высунуть нос — зал перед ним пустовал. Ни орков, ни Цисси, ни призрачной женщины, называющей себя тётушкой… И двери закрыты. Только огни подрагивают так, будто чьё-то чужое дыхание всё-таки прогуливается. И тут Лавей, распахнув глаза, медленно распрямился и огляделся. Мальдолл! Да это же Мальдолл! А это, во что он, как пиявка, вцепился, трон короля Мранура! Обжёгся о тепловатое золото спинки, отскочил прочь. Померещилось, что сейчас король Мранур покажется откуда-нибудь и будет смотреть недобро, сухо, как он иногда смотрел на него, Лавея… Эльфёнок поёжился, повёл узкими плечами и, сглотнув, попятился. — Чего же ты дрожишь? Разве не это место ты привык считать своим родным домом? — Уа-а-а-а! Он бы точно дал дёру куда-нибудь, если бы, развернувшись, не наткнулся на Скальду Грозную, которая аккуратно спикировала к нему. Висела всё это время ведьма точно под потолком. — Т-с-с, — вскинула Скальда палец к собственным губам и расплылась в улыбке. Лавей же понял, что рта раскрыть не может. На нём лежало то же заклятие немоты, какое он сам насылал на Нраймила и Гвальторе! — Я очень рада тебе, Лавей, — призрачные руки раскрылись, призывая в объятия, но реакция Лавея была не столь положительна — щёки эльфёнка покрылись пеленой бледноты. — Чего же ты страшишься? — давила Скальда, приближаясь, пока Лавей пятился и не мог даже отпора дать — поднял руки, но они дрожали, и никакой мало-мальски сносной магии не призывалось. — Меня? Ты не должен. Уж кто-кто, а я никогда не причиню тебе вреда. Теперь здесь, в этом отвратительном мире, для меня не может существовать существа роднее и дороже, чем ты. И вскоре ты проникнешься ко мне теми же чувствами… Лавей усердно замотал головой. Он резко замер, и даже Скальда не смога предугадать, что он сделает — эльфёнок метнулся вбок, откуда в ведьму устремилась снесённая ещё орками невысокая статуя, сложенная из доспехов. Только в воздухе доспехи развалились и преобразовались в множество летящих кусков металла, которые Скальда отмела от себя одним движением. Но Лавей и не надеялся попасть в неё. Это был отвлекающий маневр. Эльфёнок уносил ноги. — Лавей!.. — низко зарычала Скальда, поспешив за ним. Оказавшись около неприметной двери за колоннами, Лавей рванул ручку и… Остолбенел. Как и тот, кто стоял по другую сторону. — Держи же его, Шавалон! Я не хотела бы применять сильную магию, чтобы связать ему руки и ноги, но, чувствую, более милосердными мерами пока что не обойтись!.. Но разве нужны были какие-то путы Лавею теперь, когда он широко раскрытыми и печально-непонимающими глазами смотрел на мальдолльского лекаря, которого не хотел, боялся видеть здесь, по одну сторону с сумасшедшей тёткой. Всё, как Валлей говорила. Всё так, во что он отказывался верить до конца. Краткая судорога по губам, но те по-прежнему немы и непокорны. Как в глупом, вязком сне, в который насильно погружают, Лавей попятился прочь, когда Гирис, как страшная, фальшивая… родная и всё ещё дорогая сердечку тень вошёл в зал и неслышно закрыл дверь. И Лавей осознал, что, если даже дверь эта закрыта просто, без колдовства, он не побежит, не станет вырываться… Обессилил, как столкнутый в речку, где мелководье, но у которой воды ледяные и колючие, и не выпустят столь быстро. — У тебя будет выбор мой дорогой Лавей, — холодное дыхание Скальды Грозной, которая склонилась над ним и приобняла его за плечи, коснулось слуха, — у тебя будет выбор такой, какого более не будет ни у кого другого. Ты сможешь обрести всё, если примешь меня, поверишь, наконец, что родной мне, или же потеряешь… Потеряешь всё, Лавей. Глаза Гириса ещё никогда в жизни не казались ему настолько синими, настолько молчаливо-глубокими и затягивающими; лицо — заострённым и даже как будто угловатым; фигура — долговязой и напряжённой, скованной. Гирис всегда стоял с ровной спиной и со сцепленными руками. Теперь же руки его были опущены вдоль тела и практически не видны из-за широких складок белоснежной, ослепительно белоснежной мантии… Это был не Гирис, которого он знал, с которым делился мыслями, через чьё воспитание проходил, чьи читал книги и на чьи нравоучения учился втихаря затыкать уши. Перед ним стояло совсем чужое существо. Таинственное и древнее. Наверное, такое же древние, как и те фолианты, что красовались на его полках… А после Лавей стыдливо зажмурился, пока слепленные магией губы мелко дрожали, потому что расплакался, не сумев справиться с чувством по-особому острой боли, которая терзала изнутри. — Вижу, ты сделал выбор, — Скальда довольно сощурилась и в быстром приободряющем жесте дважды сжала тонкие плечи. — Сделал же, Лавей? Кто у тебя ещё есть? Никого, кроме меня, — и вдруг вскинула холодный взгляд на хранящего молчание Гириса, — и его. Только мы, Лавей. Так что, ты предпочтёшь остаться с нами или же потерять всё? Эльфёнок усердно оттирал покрасневшие щёки, но слёзы лились и лились. Однако он кивнул. Судорожно и жалко, чтобы вырваться из рук Скальды и убежать за колонны. Ухмыльнувшись ему в след, Скальда уже взмыла в воздух, но крепкая воздушная волна припечатала её к стене. Бесшумно, но сильно так, что даже призрачное тело вздрогнуло от тончайшей боли. Ведьма сдула с лица тёмную прядь, отвечая таким же грозным взглядом, каким глядел на неё Гирис. Его каменное спокойствие как ветра сдули, оставили только нешуточный гнев и чувство, какое можно было принять за… ревность. Именно её. — Что случилось, Шавалон? — ведьма насмешливо оскалилась, даже не пытаясь скинуть с себя путы чужих чар. — Не был готов к встрече? — Его не должно быть здесь. Ты это знаешь так же прекрасно, как и я. — Низко и сурово. — Верно. Но теперь подумай вот о чём: кто, как не мы, пробудим в Лавее его магию? Оставаясь на стороне принцессы Валлей, он бы и дальше обрекал себя быть беспомощным и никому не нужным. Здесь, рядом со мной, — страстно зашептала она, переживая миллион чувств и мыслей сразу, когда Гирис отпустил, — он станет тем, кем рождён. Но последующие слова Гириса ведьму ошарашили. — Ты же не думаешь всерьёз, что этот чертёнок согласился остаться с тобой? О, Скальда… — это была мрачная насмешка над ней, над ведьмой, которая не могла знать характера Лавея так, как знал его он, Гирис. Скальда непонимающе нахмурилась. В этот же миг за колоннами, которые закрывали им двоим обзор, случился хлопок — двери во дворец распахнулись, орки скатились по лестницам, выронив оружие. Лавей удирал. Маленькое белое пятно его фигуры удалялось в сторону Изумрудных садов. Эльфёнок верил, что сумеет затеряться среди их просторов и растительности. И в одночасье — световой вихрь, который сбил с ног. Но Лавей не упал, только от толкающей силы накоренился вперёд, шаркнув ладонями по земле, а затем в воздухе перевернулся на спину. Его потащило назад, ко дворцу и фонарям, освещающим округу. К злым оркам, столпившимся гурьбой, к ведьме, что, уперев руки в бока, парила в дверном проёме. А перед ними всеми стоял Гирис. Лавей верещал и барахтался над землёй из-за манипуляций его руки. Наконец, грубоватый вихрь опустил на ноги, тогда Лавей вновь с отчаянием пополам попробовал метнуться в бок, но схватили за локоть. Больно, как металлическими тисками. — Отпусти! Отпусти сейчас же! Не хочу, не буду!.. Я верил!.. Верил тебе! Ве-ерил! — раскраснелся, снова разревелся, но борьбы не смягчал. Гирис спокойно терпел, перехватывая направленные в себя кулачки. — Он привязан к тебе так, как должен быть привязан ко мне, — не предвещающим ничего хорошего голосом проговорила Скальда. — Мне впору возненавидеть тебя, Шавалон. Лавей обмяк, когда снова сдался под давлением чужих чар. Он мог бы противиться им, но не стал. Не стал, потому что ощущал, как болит и жжёт в груди от предательства. Он впервые познал это чувство. Когда Гирис вознёс над ним раскрытую ладонь с напряжёнными ровными пальцами, Лавей не зажмурился. Уставился глаза в глаза лекарю, наверное, ожидая, когда тот испепелит его на месте, но Гирис лишь беззвучно двинул губами. Какие-то слова повисли в воздухе, и Лавей наморщился, не веря, что это — всё, и никакой огонь не охватит его тела сию секунду. А после глаза его подёрнулись странной беловатой дымкой, из-за которой искажалось пространство, и грани заходили на грани, отчего предметы то входили друг в друга, то вновь вставали по местам. Из переполненного мыслями сознания вытеснялось всё вплоть до момента, пока Лавей не ощутил полнейшую вакуумную пустоту. Только потом на смену этой пустоте, как сквозь уши, начало что-то втекать. То, с чем ему придётся свыкаться. Лавей нервно дёрнулся, желая избежать гадких ощущений. Длились они недолго. Когда Гирис выпустил его, Лавей вдруг осознал, что… Не собирается убегать. Он глядел на лекаря, после — на ведьму и орков, и чувствовал, что ждёт от них распоряжений. — Что это ты сделал, Шавалон? — заворожённая кукольной покорностью Лавея, приблизилась Скальда. Но Гирис молчал. В равнодушии его синих глаз появилась тоска. То, что он сделал, он себе не простит и после.***
В поле собиралась гроза. Далеко позади остался небольшой перелесок, в котором они могли бы остановиться, потому не оставалось ничего, как идти дальше. Если бы под сереющим небом пролетела беспокойная птица, она увидела бы, как растекалась, выходя из ровного строя, большая армия. Приказ был не так уж и нужен — лихолеские эльфы отлично чувствовали своего короля, не важно, как далеко он ехал от них. Они намеренно разъединялись, чтобы через несколько минут спешиться и заняться возведением шатров. Вскоре обширное поле с короткой, жестковатой и желтоватой травой, как грибами, усеялось палатками. Эльфы обошлись минимальным количеством огней, чтобы более-менее сохранять тайну о своём пребывании в столь незащищённом месте. Валлей, которая поначалу взбунтовалась остановке, сдержала язык за зубами. Всё-таки, бунт её был внутренний и неправильный — она хорошо это понимала — да и собственное тело, будто на зло неуёмному духу, одолела слабость и тяжесть, которым было два неприятных объяснения: во-первых, Валлей явственнее прежнего ощущала чернильные полосы. Как огненные пути, они бороздили её тело от макушки до пяток, и, казалось, спасения от них совсем нет; во-вторых, с диким Байнулом не раз случались припадки от жгучей несправедливости, приправленные гордыней, — дерзкий скакун будто попеременно вспоминал, что сердце его принадлежит погибшему хозяину, а покорничать под чужой плетью он не собирался. Так, встав на дыбы единожды и тем самым сбив стройный ход, — эльфам, ехавшим позади Валлей, пришлось менять траекторию — Байнул издал злобный храп, сопровождённый попыткой вырвать удила из рук принцессы. В тот момент Валлей навряд ли совладала бы с ним — конь терпел её долгие часы, за которые шар его неприязни сильно раздулся. Если бы не подскакавший вовремя Леголас, принцесса точно схватила пару синяк, вывалившись с седла. — Тебе стоит расседлать его, Валлей, — очень серьёзный принц усмирил коня мигом, дёрнув за поводья, чтобы те хлестанули его по морде, — иначе он скинет тебя. — Удивительно, что он так долго молчал, — вставил слово эльф, ехавший слева. — Не рискуйте, ваше высочество. Валлей и впрямь решила подчиниться без упрямства. Однако, когда Леголас жестом указал ей за место позади себя, Валлей опешила и… покрепче вцепилась в жёсткую гриву Байнула. Взгляд принца сделался долгим и задумчивым. Затем — потухшим. Леголас развернул собственного коня и вернулся ближе к началу строя. Когда шатры были поставлены, Валлей уселась около своего, вытянув ноги и водрузив на колени ножны. Оставалось неясным — пройдёт ли гроза мимо, или же эльфам придётся потерпеть, пока дожди омывают землю и всю армию заодно. Ветер дул то сильно, то сбавляя обороты, и Валлей, сначала прятавшаяся под капюшоном, наконец, откинула его. Скрывать своего лица, стыдиться его больше не было ни сил, ни желания. На неё попросту не смотрели. Из уважения. И Валлей оставалась спокойной. Стемнело, стихший ветер приносил отовсюду гарь костров и запах подогретой пищи. Дождя так и не случилось, но в ночном небе плавали тяжёлые неповоротливые тучи, отливающие свинцовой серостью. Валлей задремала, отвернув голову и прислонившись затылком к древку шатра. Беспокойно встрепенулась только когда рядом ощутила чьё-то присутствие, копошение, следом — лёгкое прикосновение к щеке, будто по коже скользнул хвост гладкой змеи. Валлей распахнула глаза, натыкаясь на палец, приложенный к губам и призывающий к тишине. Ивеи. Ивеи, облачённый в тёмно-зелёный — как и все эльфы Лихолесья — костюм, с расправленным по плечам угольно-чёрными волосами, заплетёнными на затылке в косу; ответственный, немного бледноватый (видно, с непривычки путешествовать), серьёзно скосивший брови вместе, Ивеи, которого Валлей ну никак не ожидала увидеть. Он молча помог ей подняться и первый шагнул под полу её шатра, прихватив с улицы вставленный в землю факел. Валлей неловко замерла перед тюками с вещами и остальным, которые всё ещё не разобрала. Но Ивеи сориентировался быстрее — расправил небольшой столик-стул с натянутой между ножками тканью и выложил на него склянки и бинты. Факел устроил также в земле, неровно, но сносно осветив пространство. — Что вы собираетесь делать? — недоверчиво вопросила Валлей, поглядывая на тени, мелькающие снаружи. — И откуда вы здесь? — В сторону вопросы, ваше высочество, у нас иные заботы. Я не могу гарантировать, что всё получится. Честно признаться, после того, как познакомился с вами и сильнее окунулся в историю Мальдолла и его обитателей, я не единожды размышлял о том, что узнал о вашем мальдолльском лекаре. — Валлей не решалась заглянуть ему через руку — Ивеи явно нервничал, ибо слишком громко и часто звенел склянками, да и голос его содержал резковатые и непривычные ноты. — Конечно, мне до его мастерства далеко. Оно непостижимо для меня, но это и не мудрено. В конце концов, кто он такой? Иллероним, издавна вставший у истоков чародейства и подчинивший их своей воле… Мне нужно, чтобы вы сняли верхнюю одежду, Валлей. Не беспокойтесь, можете обернуться вот в это, — и он встряхнул с собой принесённой простенькой мантией, больше напоминающей простынь. Помешкав с напряжённым выражением ещё долю секунды, Валлей принялась исполнять. Пока она раздевалась, Ивеи заканчивал смешивать настойки. Когда принцесса накинула мантию, прикрыв грудь и оставив голыми плечи, и уселась на одну из сумок, Ивеи встал позади. Он снял перчатки, чья кожа и показалась Валлей хвостом змеи, и его пальцы принялись ловко размазывать жидковатую смесь по женскому телу. Ивеи растёр небольшой участок, ожидая реакции… Ничего не происходило долгое время, потому Валлей с красноречиво изогнутой бровью покосилась на него через плечо. — Минуту, ваше высочество, — и он принялся что-то подмешивать. Тем временем Валлей развернулась к нему, любопытно наблюдая. А затем спросила: — Вы пойдёте с нами до конца? До Мальдолла? — Верно. — Но ведь это опасно, а вы… — она хотела сказать «совсем не умеете владеть оружием», но осеклась, когда Ивеи глянул. Да так глянул, будто и не он это вовсе тут нервничал и торопился. — А кто сказал, что я полезу на рожон, ваше высочество? В Лихолесье я или же за его пределами, я лекарь. И я буду выполнять свои обязанности. Валлей отвернулась обратно и тут же поёжилась — жидкость показалась холоднее, чем в первый раз. И действительно что-то изменилось, ибо Ивеи что-то шепнул и облегчённо выдохнул. Принцесса же радоваться не спешила, только вцепилась в плечи, которые как иглами пронзились, и замычала, закусывая губу… — Потерпите самую малость, Валлей. Теперь я уверен, всё получится. — Получится что?! — выдавила принцесса, злясь на лекаря, который подверг её боли. — Вернуть вам вашу красоту, естественно. — И, как умел, Ивеи поджал губы, мол, как вообще глупости достало у Валлей такие очевидные вещи спрашивать. Не дав принцессе в себя прийти после первой порции мук, Ивеи встал прямо перед ней и ловко поднёс пальцы, смоченные в смеси, к её лицу. Валлей порывисто подалась назад и почти свалилась с сумки, но кто-то подтолкнул в спину и усадил её ровно. — Работает? — сразу спросил Владыка, за которым только что, всколыхнувшись, сомкнулись полы шатра. — К счастью, Ваше величество. — Вы?.. — Валлей поднялась, но за влажные плечи была усажена на место. — Прекратите мешать моему лекарю работать, моя принцесса, в противном случае вы отсрочите собственное спасение. Валлей закусила губу и добровольно подставила лицо для манипуляций Ивеи. Она ожидала, что Трандуил уйдёт, в нетерпении прислушивалась к тому, что его шаги начнут удаляться. Но Владыка, судя по всему, остался стоять где-то вне поля её зрения. Ждать пришлось долго, а после ещё и сцепив зубы — ранее от проклятья доставалось, так теперь лицо пуще прежнего запылало. Видно, выжечь это клеймо можно было только другим клеймом. Как до этого догадался Ивеи? Валлей наблюдала за ним всё то время, что он кружил над ней. Вскоре его пальцы обмазали её шею и спустились до ткани, которой Валлей прикрывала грудь. Там и остановились, хотя принцесса и была твёрдо убеждена, что вот-вот Ивеи потребует её полного обнажённого вида. — Ну, — довольный собой, даже не сдержавший улыбки, которая шла ему больше, чем холодный и самоуверенный вид всезнающего врачевателя, Ивеи прихлопнул в ладоши и отошёл. — Это большое открытие для меня. Я долго работал над ним, ваше высочество. Валлей шевелила губами и носом, ощущая, что кожу лица сковала влажная и оттого холодящая плёнка. Касаться себя принцесса не спешила. Потом Ивеи протянул ей бинт, чтобы Валлей вытерлась. Жжение ослабло, но не уходило даже после этого, зато под пальцами Валлей не ощутила ни одной взбухшей полосы… В порыве она подскочила, едва успев подхватить мантию, и широко раскрытыми глазами уставилась на лекаря, собиравшего склянки. — Ивеи!.. Вы!.. Вы же просто!.. — Ну-ну, и всё же не радуйтесь раньше времени. Я не знаю, как долго продержится действие этой мази. Я оставляю у вас эту чашку, — он поставил предмет на стульчик, — ей придётся покрыть всё остальное тело. Надеюсь, вы справитесь. Он проговорил всё настолько быстро, что Валлей так и не успела ничего сказать ещё. Её порывало даже обнять его, но Ивеи покинул шатёр. — Валлей. Валлей забыла про его присутствие, о котором напомнил властный, зовущий голос. Принцесса оглянулась через плечо, тотчас утыкаясь взглядом в узкое зеркало, в котором мелькала её обнажённая спина, с которой медленно исчезали чернильные разветвления. Это было завораживающее зрелище. Казалось, что проклятие тает на глазах. Казалось, что Валлей побеждает его в этот самый миг. Это был миг торжества и счастья, и он прекратился, когда Трандуил опустил зеркало. Но и потом принцесса, разглядывая его, не сразу сообразила, что стоит спину прикрыть, ибо взгляд Владыки, который скользил по её изгибу, страшил Валлей и напоминал о том, что произошло в её спальне. — Видите? Магию может победить обыкновенное знание. — Ивеи бесподобен, — шепнула Валлей. — Но я чувствую себя причастной к тому, что он здесь. — Это не ваша забота, — резко прервал Трандуил, не спуская с Валлей настойчиво-проницательных глаз. — Подготовьтесь, наконец, ко сну. Ночлега завтра может не случиться. Он красноречиво оглядел сброшенные в беспорядке сумки, а затем направился к выходу. Валлей даже сделала шаг следом, но Владыка будто с пресекающей резкостью откинул полы и исчез в ночной темноте. Оставшись наедине с собой, Валлей тотчас вернулась к мази. Терпеть её действие, к примеру, на ногах оказалось легче. Вскоре принцесса управилась и с сумками, смастерила себе кровать, впрочем, весьма небрежно, ибо посчитала, что спать не ляжет. После вышла на улицу, где от запахов у неё мгновенно пробудился голод и где тотчас глубоко под одежду пробрался холодок. На миг замерев, Валлей всмотрелась в эльфов. Одни сидели или лежали около костров, другие ходили, третьи всё внимание посвящали оружию, четвёртые — разговаривали и смеялись. Дух армий не падал, напротив, возрос, пускай и путь их пролегал не в райские сады, где бы их ждали отдых и наслаждение, а в царство, где, скорее всего, уже обосновался враг. Куда бы ни посмотрела, Валлей видела только эльфов Лихолесья. Мальдолльские, видно, расположились где-то в другой стороне. Понурив голову, принцесса зашагала меж шатров, изредка отвечая грустной улыбкой тем, кто так же улыбался ей. В клубах тёплого дыма Валлей несколько раз померещилось знакомое лицо, и всякий раз, когда с её губ готовилось сорваться приветствие, знакомое лицо меняли черты на лицо чужое. Валлей вздрогнула, ошпаренная внутренним пламенем, когда ей показалось, что навстречу идёт Нраймил, но, удивлённый её испугом, мимо прошествовал другой эльф. Именно после этого принцесса не совладала со спазмом, стиснувшим горло. Чем больше вокруг неё появлялось эльфов, тем сильнее осознавала своё одиночество Валлей. Друзей рядом не было. Тех самых, близких, с которыми её соединяли не только общие воспоминания, но с которыми была соединена её душа. Что касается Нраймила, Валлей не знала, пошёл он или же нет. Ни разу не довелось ей увидеть и его брата. — Валлей, — Леголас остановился позади. И Валлей не могла понять, насколько точно он словил её настроения и её боль. Принцесса обернулась, нерешительно, словно страшилась, что из глаз сами по себе потекут слёзы, и она не сумеет остановить их. Леголас чувствовал её гораздо лучше, чем можно было предположить. — Ты голодна? Его протянутая рука выглянула из клубов местами густеющего дыма. Валлей коснулась её и дала себя увести. Пальцы приятно согревались в ладони Леголаса, и Валлей ощутила лёгкое разочарование, когда принц отпустил её, усаживаясь около костра, чей дым столбом поднимался вверх. Стало тепло и гораздо уютнее, чем до этого. За завесой поднимающихся искорок пепла Валлей заметила трёх эльфов, что по очереди поглядывали на неё. Двое ухмылялись. — Впервые имеем возможность быть так близко к вам, принцесса, — пояснил один с хитроватым, но добрым лицом, заметив растерянность Валлей. — В первый и последний раз видели вас в тот самый день, когда нашим принцем вы были доставлены в Лихолесье. — Именно, — подтвердил Леголас, мягко улыбнувшись и протягивая Валлей тёплую глубокую чашку. — Позволь представить тебе моих товарищей, без которых мой лесной отряд был бы в половину не так хорош. Фандал. Эльф с лицом лиса сразу кивнул. Его глубокие тёмные глаза отражали всполохи огня, и эти же всполохи делали тёмное пшено его волос немного светлее. — Сколько раз из-за его своевольства в решающий час мне приходилось менять стратегию, — продолжил Леголас, одаривая друга чуть прищуренным, но добрым взглядом. Валлей удивлённо вскинула брови. Так и застыла с полной ложкой у рта. — Танилл. Танилл отличался особенной белизной кожи, а его волосы были туго заплетены у висков так, что слегка натягивалась кожа и глаза казались уже, чем были. Причём он явно не любил вольности в причёске, потому все его волосы являлись тугими косичками и доставали до плеч. Танилл был так же весел, как и Фандал, но в этой весёлости так или иначе проклёвывалась серьёзность. Валлей предположила, что он даже ответственнее, чем Фандал. — Когда нашему отряду приходится разделяться, — тише заговорил Леголас, наклонившись к уху Валлей, чего она не заметила и отчего вздрогнула, — а такое случается и нередко, командование второй частью я доверяю ему. Наконец, Мэвлай. Третий эльф больше двух предыдущих понравился Валлей. Он совсем не улыбался и выглядел просто, и именно из-за этой простоты само его тело будто дышало благородством и силой. Он был чёрноволос, а черты его лица — утончённы, но совсем не изящны. Валлей решила, что он довольно молод. — А он? — шёпотом она обратилась к Леголасу, пока его глаза близко-близко мерцали рядом с ней. Она чувствовала его дыхание и вместе с ним — сладко стягивающийся узел внизу живота. — Он? — принц как на секунду мысль утерял. — Мэвлай прекрасный меченосец. Если приходится идти в пешую контратаку, он нередко перенимает у меня командование меченосцами, пока я отвечаю за стрелков… — Мой принц, Леголас, — ехидный голос подсевшего ближе Фандала пробудил Валлей за мгновение до того, как она окончательно потонула в синеве глаз принца. — Невеста скоро совсем чашку потеряет. Валлей тотчас вцепилась в наклонившуюся тарелку, но тёплая капля супа упала на штаны. Щёки пылали неестественно сильно, но не от смущения и не от того, что они с Леголасом находились далеко не наедине. Они пылали оттого, что опрометчивый Фандал специально или нет навал её невестой, каковой она больше не являлась… Леголас однозначно ощутил нечто подобное. Очарование Валлей, которому он внезапно поддался, спало, оголив неприятную реальность. — Да, тебе стоит поесть. — Леголас поднялся, отошёл, завязав беседу с кем-то, кого видно не было. Огорошенная Валлей, брошенная на растерзание урчащего живота и безрадостных мыслей, уставилась в чашку. А Фандал, видно, всё-таки не целенаправленно сказал то, что сказал, ибо он сразу словил смену атмосферы и, попереглядывавшись с Таниллом и Мэвлаем, многозначительно принялся смотреть на принцессу и никак не давал ей поесть. — Скучаете по родным краям, ваше высочество? — опередив Фандала, спросил Танилл. Съев пару ложек, Валлей неловко отставила тарелку и подтянула колени к груди, опустив на них подбородок. Леголас в эту минуту исчез за шатрами. Его отсутствие оказалось весьма ощутимым. — Наверное, очень сильно. — Степенно продолжал Танилл, поигрывая шнурком со своего костюма. — Вот взять меня, например. Я уже тоскую по нашему лесу и дворцу, чьи стены светятся в лунном блеске. — И он мечтательно прикрыл глаза, улыбаясь тому, что видел под веками. Светятся в лунном блеске? Валлей постаралась припомнить такое, но не смогла. Видимо, каждый эльф видел свой дом по-своему. От этого осознания в груди у принцессы защемило, и она часто заморгала. «Что же это такое?! С каких пор у меня всегда глаза на мокром месте?!» — внутренний упрёк почти не помог. — Много ли вашего народа осталось там? — негромким и мягким голосом спросил до этого молчащий Мэвлай. Почувствовавшая к нему расположение сразу, Валлей не упустила возможности сначала вдоволь на него наглядеться. Мэвлай даже не шевелился, сидя строго в той позе, которую принял изначально, — вытянул одну ногу, а вторую подогнул и устроил на ней локоть. — Много, — доверительно кивнула Валлей, — но недостаточно для того, чтобы они справились в одиночку… Время спустя Валлей мялась среди чужих шатров, выискивая Леголаса. Но он всё не появлялся. Танилл и Мэвлай давно ушли, но Фандал неожиданно вынырнул из-за спины принцессы, ухмыльнувшись в ответ на её испуганно-возмущённо изогнувшуюся бровь и раскрывшийся рот. — Не делайте так!.. — Может быть, вас проводить к вашему шатру, принцесса? — Лучше скажите мне, где Леголас. — Валлей не могла больше ждать, оттого хмурилась и раздражалась. Фандал многозначительно хмыкнул и качнул головой, предлагая идти следом. Немного погодя он остановился, указав на один из шатров, который слегка выделялся по размеру да освещением — внутри будто расставили целую кучу канделябров. Пояснения не требовалось — шатёр царский. Если Леголас там, то там же и Владыка. Валлей решила ждать снаружи. Фандал ушёл. Валлей ждала достаточно долго, иногда слыша голоса и улавливая обрывки фраз, однако не так хорошо, чтобы понять их. Принцесса успела попинать камешек, посидеть около недавно потушенного кем-то костра и позаплетать кончик косы. Вдруг раздался громкий голос Леголаса, после чего принц, находящийся не в лучшем расположении духа, вылетел из шатра. Впрочем, Валлей заметил сразу — её присутствие послужило настоящей невидимой стеной, на которую он налетел. В продолжении этого замешательства полы шатра отогнулись снова, являя фигуру Трандуила. Владыка показался в грубоватом полусвете факелов и луны жестоким и недавно расставшимся со вспыхнувшим гневом. И вот он остался очень недоволен, когда увидел Валлей. — Что делаете вы здесь? После заботы моего лекаря вам следовало поспешить со сном. — Она здесь со мной, — заступился Леголас, бросив на отца короткий, сердитый взгляд через плечо. Не спрашивая, взял Валлей за руку, уводя за собой. Принцесса изловчилась обернуться лишь раз, прежде чем шатры сомкнулись и скрыли образ Трандуила. Но пустой холодный взгляд Владыки обжёг, полоснул, посеял смуту в мысли… — Зачем ты пришла, Валлей? — тихим, измученным голосом, который не сумел изменить — боль изнутри шла — спросил Леголас, развернув принцессу к себе. Кругом никого не было, но надолго ли? — Что случилось? О чём вы говорили? — ей правда было важно это знать, хотя она не думала, что правдивый ответ придётся по вкусу. — Это не имеет значения, Валлей. — Леголас подступился так близко, что их тела соприкоснулись. — Гораздо более важно другое. И ты знаешь, что. — Знаю. Потому и пришла. Она видела, что в глазах напротив зажёгся слабый свет надежды, потому опустила голову. — Сомнения всё ещё владеют твоим сердцем? — догадался Леголас. — Даже если Мальдолл будет возвращён твоему народу, Валлей. Даже если в нашем браке уже не будет такой необходимости… Я буду готов жениться на тебе. Потому что мои чувства мне ясны. Ясны ли тебе твои, Валлей? Моя Валлей… Они порывисто обнялись. Валлей уткнулась носом в мягкие волосы, пропахшие костром и ветром, сухостью травы, какая была под ногами. В этот миг всё показалось до одури простым и очевидным, но Валлей не стала поддаваться чувствам, которые снова могли оказаться обманчивыми. — Я готов дать тебе время. Оно было нужно тебе ещё в самом начале, но мой отец лишил тебя этого права. Валлей дрожала и прижималась крепче. Леголас поглаживал её по спине. Вдруг принцесса вознамерилась ответить, но Леголас положил палец на её губы. — Ничего не говори сейчас, Валлей. Не говори на поводу у чувств, как однажды ты уже сделала. Валлей, которой как под дых ударили, мгновенно опустила глаза. Леголас слова выбирал и эти произнёс не случайно. Хотел, чтобы Валлей, наконец, поняла всю серьёзность ситуации. Он на пальцах приподнял её подбородок. Как обычно делал его отец. Валлей насупилась и не осознала этого. Леголас негромко произнёс: — Но пообещай мне, что когда мирное солнце взойдёт над Мальдоллом, ты дашь мне ответ. Пообещай мне, Валлей. Принцесса кивнула. Далеко не сразу. А после даже улыбнулась, судорожно и коротко. Её разрывали чувства и мысли. Тогда она ещё и подумать не могла, каков будет её будущий ответ. Как и предполагала, остаток ночи она совсем не спала. И дело было не в жесткой земле, против холода которой было бессильно подобие матраса, а в мыслях и в жжении, медленно тлеющем где-то в животе. Валлей кривилась, лёжа на боку, и подтягивала к себе колени, в которые цеплялась. Пару раз собиралась отправиться и поискать Ивеи, но не стала — откуда знать, какой шатёр из нескольких сотен его, да и лекарю нужен отдых… Так и терпела, достав из сумки кусочек хлеба и пожёвывая его. Вскоре Валлей потушила факел, погрузив шатёр в голубоватое свечение — снаружи набирал краски холодный рассвет. Боль, наконец, утихла. Лежать дальше Валлей не собиралась, потому быстро сложила те немногие вещи, которые накануне ей пришлось из сумок выпотрошить. Неподалёку ворчали кони. Их подкармливали эльфы-дозорные. Лагерь тоже давно не спал, пускай и было в нём не так многолюдно, как вечером. Поёжившись в своём костюме, Валлей медленно побрела между шатров и вещей, смотря на каждого, кто встречался, но ленивым и по большому счёту не видящим взглядом. Полы большого шатра трепал ветер, прогуливающийся по самой земле. Факела внутри почти не горели, и синева улицы настойчиво топила в себе оранжевое тусклое пятно. Валлей засмотрелась на него, замерев посреди небольшого пространства, на которое не заходили ни обугленные линии костров, ни сумки. Вдруг ткань дрогнула, изнутри мелькнуло нечто блестящее и освещённое, и через секунду это блестящее и освещённое преобразовалось в фигуру Владыки, который уже облачился в лёгкие латы. — Вы совсем не спали, — не спрашивала, утверждала Валлей, нарушив с Трандуилом молчаливые гляделки. — Как и ты, — мгновенно полетело в ответ тихим и чуть рассерженным тоном. А затем Владыка будто передумал идти туда, куда намеревался, и вскинул подбородок. — Зайди ко мне, Валлей. И приглашающе поднял полу. В королевском шатре было теплее, чем в её собственном. Валлей огляделась, растирая руки, и действительно не отыскала кровати и других намёков на то, что ночь Владыка проводил, как обычно все нормальные проводят. Зато большой круглый стол с нагромождением бумаги и письменных принадлежностей, три стула, столик с винным кувшином и пара бокалов, а рядом — небрежно оставленная серебряная тиара. Трандуил остановился около стола, разгребая его содержимое, и вытащил наверх громадную яркую карту. Что-то на ней уже было помечено и перечёркнуто. — Мои разведчики предполагают, что впереди нам путь закрыт, — зазвенел бокал, пока Валлей разглядывала карту, — скорее всего, придётся повернуть на Север, а оттуда переходить через Дальньядло по этому пути. Но есть ли там этот путь, моя принцесса? Валлей вскинула глаза. Она явно сильно озадачилась услышанным и сейчас усердно вникала в ситуацию. Но Трандуил не торопил. Замер по другую сторону. — Проход здесь узок, — неуверенно заговорила Валлей, ведя по карте пальцем. — Мы бы прошли, будь нас меньше. Эти пути обычно использовались для патрулирования небольшими отрядами. Мы можем не отклоняться от первоначального маршрута, — и свела брови вместе. — Если мы поторопимся, то доберёмся вот до этого места за несколько часов, а там — проход прямиком к Мальдоллу. Это единственный короткий путь. — Сейчас мы не можем руководствоваться предпочтениями, Валлей. Вы же не хотите потерять часть армии только на подступах? — Но так мы потеряем кучу времени! Мы не можем мешкать! — Какие ещё пути есть к городу, Валлей? — надавил Трандуил, не желая слушать нытьё. — Вы должны знать, если вы принцесса своего края. Или я ошибаюсь, и вы настолько же бездарны в этом вопросе, как и во многих других? Валлей сжала зубы и силой заставила себя оторваться от злобного созерцания надменного выражения невыносимого Владыки и уставиться в карту. Она смотрела на знакомые изображения гор, рек, лесов и равнин, но мысли ускользали, как дождевые черви, вырванные из сырой ямы, и Валлей сердилась на себя за свою «бездарность». — Вот тут, — не хотя, долгое время спустя, выдавила она, сильно вжав палец в коричневую точку. — Вот тут можно пройти. Но это долго!.. Но Трандуил уже был не с той стороны, а рядом. Близко настолько, что, постаравшись отойти, Валлей запнулась о ножку стола и загремела им. Владыка не усмехнулся и ничего не сказал, только поднял заранее наполненный бокал. — Я не хочу, — всё ещё хмурилась Валлей. Снова вспомнилось случившееся в спальне, всё то, что было сказано и сделано и с её, и с его стороны. Обида, как видно, не исчезла, и рана не затянулась даже на половину. — А стоит, — и бокал требовательно прижался к её нижней губе. Не хватало только, чтобы её поили силком! Валлей вцепилась в стеклянный предмет и сделала два больших глотка, едва удержавшись оттого, чтобы не поморщиться — вино оказалось не такое сладкое, какое доводилось пить ранее, а какое-то термоядерное. — Бледность вам не к лицу, — тихо подытожил Владыка, наблюдая, как румянец проступает на женских щеках. — Особенно когда оно так же чисто, как и раньше. Валлей шелохнулась, но не отошла, когда мужская ладонь тыльной стороной коснулась скулы. Она поняла, что за этим последует, но глядела грозно и неподкупно, потому Трандуил не спешил. Сначала он медленно забрал у принцессы бокал, отставил его, а затем его пальцы щекотливо поднялись от внутренней части её ладони до кисти, на которой сомкнулись. — Ты всё помнишь, Валлей? Близко, невозможно близко. Дыхание Владыки, горячее, касалось её губ и на них же остывало. И так раз за разом, пока она сдавалась, пока мучилась из-за того, что всё помнила, и таяла потому, что в груди тяжелело то самое запретное, чему места там не было. — Я был несдержан. А твои слова были не правдивы и жестоки. В одночасье — гнев, даже обида, которые Валлей различила в черноте зрачка напротив. Принцесса даже рот раскрыла, желая поставить на место, наконец, высказать всё накопившееся с того дня, но не смогла — от напористого и грубого поцелуя стало больно, а от рук, тёплых и быстрых, которые мгновенно проникли под костюм и задержались на спине, страшно. Но страх сразу же сошёл на нет, ибо в этот раз не повторилось того, чего Валлей опасалась. Этот поцелуй был упоительный и долгий. По крайней мере долгим он казался ей, пока она, сначала обхватив Трандуила за шею, зарывалась пальцами в его волосы, намеренно причиняла боль и тут же гладила. Этот поцелуй дышал страстью и злостью — невероятное сочетание, какое ещё никогда Валлей испытывать не доводилось, желанием и одновременной сдержанностью, и именно из-за этого соединения тело реагировало острее и нетерпеливее. Валлей не осознала, когда сама в слепую отыскала вырез в мужском камзоле, когда её ладошка уже гладила горячую и мягкую кожу сильной груди. — Валлей!.. — Трандуил резко усадил её на стол, помяв карту, и остановился. Валлей непонимающе, всё ещё хмельная после бури, часто дышала и ждала. Действительно ждала, желала продолжения. То, как нагло она обхватила ногами мужской торс и вынудила Трандуила прижаться к ней, говорило само за себя. Она была покорной, податливой, когда Владыка, чьё дыхание было столь же неровным, уже спокойнее приподнял её лицо за подбородок. — Будь готова к скорому отправлению. Валлей запоздало понимала смысл слов. Глупых, ненужных, даже расстраивающих слов. К чему они ему сейчас, когда он проделал с ней такое?.. — Хочу вина, — пальнула она, неохотно размыкая ноги и предоставляя Владыке право шевелиться. Она могла поклясться, что видела усмешку на его губах, с которых почти не спускала глаз. Когда бокал оказался в её руках, Валлей осушила его до дна, в этот раз не ощутив огненного привкуса. Затем неуклюже сползла со стола, приблизившись к Трандуилу самостоятельно, ибо он из каких-то соображений не делал этого. — Те мои слова не были враньём, — тихо сказала она, сокровенно заглядывая в чужие глаза. — Я и впрямь чувствую всё то, что озвучила. — Значит, о чём-то вы умолчали, — откровенно и не так тихо ответил Трандуил и отогнул полу, чтобы Валлей уходила. — Не мешкайте со сборами, моя принцесса. Мы выступаем вот-вот. Вынырнув наружу, Валлей обернулась — очень красноречивым выражением одарил её исчезнувший в шатре Владыка.