***
Откуда-то светил мягкий рыжий свет. Тьма под её веками была плотной и злой — она не пропускала его. Не повиновалось всегда лёгкое тело, не сгибались пальцы на руках и не шевелились — на ногах. Зато дышать было легко, и она дышала и дышала, не в силах прекратить глубоко вытягивать столь сладкий воздух. Где она, на чём лежит? Сколько лежит? Что за шёпот вокруг? И что же привиделось ей там, во сне, в безрадостном и непонятном?.. Валлей пыталась вспомнить всеми силами. Вскоре она переключилась на ощущения в горле — там как земли насыпали. Жажда возникла тотчас. Переборов отяжеление век и тела, Валлей открыла глаза и повернула голову. Вот что за шёпот слышался ей сквозь дрёму и после неё — за столом сидели эльфы, рыжие-рыжие, и пахло с их стороны вкусно. Наверное, скоро будет ужин, и Ценея встанет со своего места, чтобы накормить семью. А пока что она качает на руках свою малышку и что-то говорит. И говорит явно не ребёнку, потому что брови её хмурятся, а сами глаза сосредоточенные и глубокие. — …Я же говорю, то время нельзя назвать счастливым. Уходили многие. Не все шли в Альм. В то время эта деревня не была такой, какой вы видите её сейчас. Когда-то давно здесь совсем не было домов, только дикий-дикий густой лес, разросшийся на многие километры вокруг. Но эльфы, ушедшие сюда первыми, говорили, что находилось множество сожжённых домов. Что случилось с прежними жителями Альм, бежали ли они от кого-нибудь или просто покидали эти места ради других, — мы не знаем. — Мы лишь отстраивали дома заново, сооружали новые. С каждым годом переселенцев из Мальдолла становилось больше. — Слегка грустный и окунувшийся в воспоминания былых дней, Хэл обводил пальцем края кружки, из которой шёл пар. — И всё дело заключалось во власти? Валлей не видела Нраймила — наверное, его закрывал Гвальторе, — но слышала именно его голос. Мальдолльский страж будто бы отказывался верить всему сказанному. — Вас послушать, так раньше жизнь в Мальдолле была совсем уж невыносимой!.. — Хочешь сказать, сейчас всё иначе? — недоверчиво и с усмешкой вопросил ещё один голос. Валлей напряглась тут же — Лид. — Что-то не особо верится, что Мранур, как сын Эниссара, далеко мог от него уйти. Ведь пороки не всегда передаются через поколения. Я задел тебя? Хм, но ведь подтверждением этому служат все те, кто живёт в Альм. Задумайся, страж, они ведь не особо поспешили обратно, когда старого короля сменил другой. Верно? — когда Лид откинулся на спинку стула, Валлей сумела увидеть его. Его высокий пушистый хвост бросал большую тень на предметы, а ногти на руках были длинными, и ими он постукивал по столу после каждого своего слова. — Среди нас слишком много тех, кто вспоминает о минувших днях без всякой радости. Верно же я говорю, Хэл? — и он с какой-то жестокостью скосил глаза на отца. — Что было, то прошло, — осадила его Ценея резковато, отвлекаясь от Шиа, когда к ней по лавке пробралась вторая дочурка и прильнула к плечу. Она обняла Зелли и оставила в её волосах призрачный поцелуй. — Не береди раны, Лид, ибо на твоём теле их практически нет. — А вот на теле Смолли, — непокорный Лид встал со своего места, но брат, о котором он сказал, никого не удостоил даже вниманием. — Он-то имел возможность увидеть тот, старый Мальдолл, когда ещё правил Эниссар!.. И я тоже мог бы увидеть, не переберись вы в эту глухомань. — Тебе стоит прогуляться, — грозно проговорил Хэл, напряжённый до кончиков пальцев на ногах. — А тебе всегда проще отослать меня! — Лид! — это уже Ценея. Валлей вздрогнула, когда хлопнула дверь. К этому моменту она лежала с закрытыми глазами, а потому резко распахнула их. Какое-то время в комнате стояла тишина. Затем Валлей больше ощутила, нежели услышала, как кто-то совсем рядом с ней зашевелился. Принцесса чуть запрокинула голову и перестала дышать. Израненное шрамами до неузнаваемости, то самое лицо, что испугало её в первый раз, смотрело на неё сверху. До этого Смолли читал книгу, что держал на коленях. Сейчас же его светлые-светлые глаза, холодные и спокойные, как озёра, просто и прямо глядели в глаза Валлей. Чем дольше Валлей рассматривала его худые щёки, выпирающие скулы, острый и ровный нос, расслабленные брови, ибо Смолли абсолютно не хмурился и никакой даже самой маленькой морщинки не было на его лбу, тем больше понимала, что этот эльф совсем… не страшный. Да, он не был красив, но тому были виной неизвестные события и муки, через которые ему пришлось пройти. И в эту же минуту Валлей столкнулась с внутренней радостью: как хорошо, что Смолли и Лид такие непохожие! Лид казался какой-то смесью бури и огня, яда, а Смолли… Смолли — нечто многовековое и мудрое. Наверное, она слишком долго смотрела на него вверх тормашками. И, может быть, даже смутила, потому что Смолли очень резко отвернулся. Волосы скрыли его, погрузив в темноту, в которой видел лишь он. Озёра глаз больше не смотрели, не мерцали, и Валлей показалась, что и её враз опустили в какой-то полумрак. «Что же… Что же случилось с тобой?» — думала она медленно, чувствуя, как душа переполняется тоской и жалостью. — Нет, король Мранур был совсем иным, — сквозь затишье прозвучал отрешённый голос Нраймила. «Совсем иным! — мысленно воскликнула Валлей, мгновенно вернувшись к теме разговора. — Иным!» — Мы не сомневаемся, — сказал Хэл. — Но Эниссар — это тень, которая всегда будет лежать над Мальдоллом. Не столько острые, неприступные Горы отпугивают чужеземцев, сколько мрачное и тяжёлое прошлое, кровавое прошлое этого королевства. Я знаю, о чём говорю, страж, потому не противься. — Дело не в моём деде. Дело в ведьме. В Скальде Грозной. Разве нет? Все, кто сидел за столом, синхронно повернули головы. Валлей, которой поплохело после резкого подъёма, опиралась на край лавки, случайно уронив подушки и одеяло, и, лохматая и измученная, смотрела только на Хэла. — Дело в иллеронимах. Мой дед… Мой дед не зло!.. — она поднялась на ногах-деревяшках, из-за чего Нраймил нервно приподнялся на стуле, но Валлей махнула на него рукой. — Иллеронимах? — вдруг переспросила Ценея. — Кто такие илле… что? — шёпотом спросил у Эриха Ахил, но тот пожал плечами. — О, принцесса, — женщина безрадостно усмехнулась, — на наше счастье, что они исчезли с лица земли. Нельзя представить более коварных, хитрых и могущественных существ. Наверное, только за то, что Эниссар объявил им войну, и можно благодарить его. — Но почему? — не в силах стоять после таких слов, Валлей снова опустилась на лавку и, не заметив, прижала ногой одну из подушек. — Коварных?.. В сознании моментально вырисовалось лицо Гириса. Разве было оно коварным? Никогда. Хитрым? Конечно, если складывать воедино всё то, что удалось узнать о нём и об иллеронимах в частности, можно предположить, что Гирис на самом деле очень хитёр и просто скрывал этот свой безобразный лик под ликом благородства и мудрости, доброты. Но можно ли ровнять одного иллеронима с остальными?.. Принцесса понурила голову. Ей было плохо, но далеко не физически. — Многие предполагают… Даже сейчас, когда прошли многие годы, что иллеронимы были некой тенью от Великих магов, что были посланы нам Светлыми Валар. Они были наделены могуществом и колдовством, бесчисленные знания хранились в их умах, так же, как страсти — в их сердцах. Не было места в мире, в котором бы не проживала парочка иллеронимов. Они были нужны всем, кто хоть сколько-нибудь нуждался в помощи. Они были воинами и врачевателями, странствующими мудрецами и пророками. И за свою помощь они совсем не брали денег, ваше высочество. Будучи тенями, они не могли существовать без света, а светом им была наша память. Они должны были оставаться в ней, чтобы жить дальше. — Просто любили власть и внимание, — зло фыркнул Нраймил, залпом опустошая свою кружку. — В какой-то мере да, — спокойно согласилась с ним Ценея. — Что дальше? — подгоняла Валлей, сердце у которой билось быстро, тяжело и глухо. — Почему мой дед пошёл против них? Почему ополчилась на него ведьма? — Ш-ш-ш, ваше высочество, — пригрозила пальцем женщина. Валлей покорно умолкла и принялась ждать. — Иллеронимы не могли оставлять после себя потомство. Не стоит так удивляться, Валлей, — но глаза у принцессы всё равно были двумя блюдцами, — ибо это их плата за ту могущественную магию, что вбирала в свои потоки всё остальную их силу, которую они могли бы, как простые существа, дарить новорождённым. Иллеронимы живут очень долго, однако они не бессмертны. — Не бессмертны?! — Нет, Валлей, не бессмертны. — Но жить всё равно способны долго, — сухо напомнил Хэл. — Не имевшие возможности жить вечно и размножаться, постепенно они стали терять друг друга. Однако к моменту Великой битвы их всё равно оставалось достаточно, потому и битва была с небольшим перевесом в их сторону. Знаешь ли ты, о какой битве я говорю? Валлей знала. Более того, тот зверь, белый тигр, который приходил вместе с Гирисом, подарил ей возможность увидеть эту битву собственными глазами. Вспышки света, фигуры с надвинутыми плащами, молнии и букеты рассыпающихся искр, — всё завертелось в голове Валлей, и принцесса не сразу расслышала дальнейшие слова Ценеи: — Иллеронимы не хотели уходить. И тогда они пошли на самое ужасное преступление, которое только могли совершить. Валлей незаметно отклонилась назад, где прижалась к тёплому дереву стены, как если бы она боялась правды и хотела повременить с ней. Она не знала наверняка, о чём говорила Ценея, но какие-то жуткие и смутные догадки посетили её. — Они поднимали из могилы мёртвых, Валлей, — на одной глухой ноте закончила Ценея и замолчала на долгое время, качая засыпающую Шиа. Сглотнув густой ком в горле, Валлей прикрыла глаза. Кровь шумела в висках, будто принцесса не сидела всё это время, а бегала где-то вне дома. Поднимали мёртвых? Но чего пугаться, ведь она видела умертвия Дол-Гулдура. Умертвием была Лилэль, эта подлая, отвратительная Лилэль, которую так злостно Гирис подсунул сначала королю Мрануру, а затем ей, его дочери!.. Теперь многое вставало на свои места. Валлей, наконец, попыталась поставить себя на место своего деда, пускай и роль эта, данная ей только в её собственном воображении, и была непросто и тяжела. Как бы поступила она в то время, если бы узнала, что делают с мёртвыми — и людьми, и эльфами, и, может даже, с орками и гномами! — таинственные колдуны? Это же так ужасно и мерзко! Конечно же, она тоже объявила бы иллеронимам войну! В Валлей поднялась нешуточная злость и раздражение. Ей вдруг захотелось видеть перед собой Гириса, чтобы выкрикнуть ему в лицо самые грубые, самые плохие слова. Увлечённая бурей в душе, принцесса вздрогнула, когда нечто холодное легло на её кисть. Валлей распахнула глаза и снова столкнулась ими с глазами Смолли. Лишь на миг, потому что эльф вдруг уставился на её руку. Валлей поспешила убрать кисть из-под леденящего прикосновения — неужели Смолли мёрз в столь тёплой комнате? — и подняла повыше. Сцепила зубы, уже не способная плакать, но всё так же болезненно и с внутренним страхом реагирующая на это, как и по первости. Чернильные полосы. Они возвращались. Мазь Ивеи теряла свои свойства. Вскоре она полностью окажется ничтожной перед давлением проклятия. Валлей одёрнула рукав рубашки. Она не стала ничего говорить, потому что каким-то чутьём понимала, что такому собеседнику, как Смолли, это нисколько не нужно. И правда, когда она взглянула на него вновь, эльф уже снова был скрыт волосами.***
— Что с тобой было вчера? — Нраймил оказался рядом и схватил Валлей за кисть тут же, стоило ей выйти из дома. На улице стоял ветер, который снова гнал с Востока низкие тучи. Но солнце пока не торопилось скрываться и продолжало слепить с противоположной стороны. Шумели деревья, как окружившая со всех сторон морская волна. — Не знаю, — устало отозвалась Валлей. Глаза её слегка запали и лишились блеска. — Нам нужно в Мальлолл. Как можно скорее. Я поговорю сегодня с Ценеей и Хэлом… — Не нужно ни с кем говорить. Они знают, что мы уходим. Но ты так плоха, Валлей!.. — он снова окинул принцессу горьким взглядом, в котором таился страх. — Я был у склонов и через Горного орла сумел связаться с Ильтаном. — С Ильтаном?! — Он должен ждать нас с другой стороны, Валлей, уже послезавтра. «Послезавтра! — раскатом прокатилось внутри. Тяжело вздохнув, Валлей двинулась мимо Нраймила под сень. — Уже послезавтра!» Она так рвалась в Мальдолл и одновременно так боялась того часа, когда перейдёт мост над Прайей и войдёт под арочные своды дворца, где встретится со своим врагом… Нет, их врагом. Врагом всего её народа. Принцесса долго глядела в небо. Скоро оно помрачнеет окончательно, и сделается холодно-холодно. Погода всегда невообразимым образом отражает душевное состояние. Когда сквозь ветер прорвалась звенящая высокая нота, тогда Валлей встрепенулась и развернулась в сторону дома. Кусты и цветы тревожно шелестели около него и около тропинки, что вела на задний двор. Ноги сами понесли туда, Валлей почти не ощущала своей власти над телом. — Да держи же ты меч, как следует! Не то твой будущий враг сразу поймёт, какой болван напротив него, и тогда точно укоротит тебя наполовину! Едва успевающий переводить дух, с блестящим от пота лицом, Эрих бегал кругами и тренировал замах мечом. Рукоятка скользила в его ладонях, и именно из-за этого каждый удар выходил кривым и слабым. На очередной попытке выполнить замах эльфёнка занесло в бок — поехала нога — и он рухнул вперёд, в последний миг успев опереться на меч. А потом и вовсе Эрих меч бросил и разразился воплем: — Не хочу! Не стану я больше махать этой железкой! И меня не заставят! Лид, который и проводил тренировку, упёр руку в бок. Во второй он держал своё копьё, крепкое и острое, концом вниз. — Подотри сопли и вернись в стойку, — потребовал он, махом головы откидывая с лица длинную влажную чёлку. — Эрих. Эльфёнок с самым удручённым выражением сделал, как сказали. По нему было видно, как не нравится ему всё происходящее. На миг Эрих поднял голову, чтобы посмотреть в небесную синеву, которую вот-вот должны были затянуть тучи. Как свежо, как хорошо и свободно должно быть там! И как ему хотелось враз обратиться птицей, чтобы улететь! — Не отвлекайся! Копьё Лида взлетело в воздух, где описало полукруг. Резкий блеск ослепил Валлей на миг, а чужой вскрик ударил по ушам. Когда принцесса раскрыла глаза, Эрих уже сидел на земле и потирал мягкое место. И очень громко швыркал носом. — Безнадёжный мальчишка, — Лид раздосадовался. Он закинул копьё на плечо и отвернулся от первого близнеца. Его изумрудные глаза быстро и без интереса пробежались по Валлей и Нраймилу, а затем отыскали второго близнеца. Ахил сидел на скамейке, окружённой цветами, подле Смолли. Когда Лид взглянул на него, Ахил сглотнул и неохотно поднялся. Затем он вытащил свой меч, короткий и простенький, точно такой же, как у Эриха. — Не очень-то рады они своему обучению, — наконец, озвучил Нраймил не только свои мысли, но и мысли Валлей. — Они не любят мечи, — раздался тоненький голосок позади. Развернувшись, Валлей не удержалась от улыбки. Эта маленькая девочка, Зелли, показалась по-особому прекрасной в свете потухающего солнца. Её рыжие волосы струились по тонким плечам, а за ушами торчали веточки с розовыми цветами. Зелли была совсем босой. В лёгком голубоватом платьице она протянула к Валлей руки, мягкие и белые-белые, и когда её пальчики дотронулись пальцев принцессы, Зелли сказала: — Они любят дудочки. Они любят играть музыку. — Это просто замечательно, — Валлей опустилась на колени, чтобы быть с Зелли наравне и смотреть в её ясные светло-карие глаза. — Они очень хорошо играют, — ворковала малышка, — правда, не очень часто. Матушка говорит, чтобы они играли, но отец запрещает. Он говорит, что они должны быть сильными. — Можно быть сильным, но всё равно играть на дудочке, — Нраймил опустился тоже и с какой-то детской кокетливостью потрепал цветы в волосах Зелли. Малышка покривила носик, а затем засмеялась. А потом выглянула из-за нраймилова плеча. Тотчас улыбка её сделалась шире, а из маленькой груди вырвалось счастливо-воодушевлённое: «Смолли!» Зелли побежала к нему, легко перепрыгивая мамины клумбы. За всё то время, что знала Смолли, Валлей начала всерьёз думать, что его лицо из-за шрамов не способно улыбаться. Оно оставалось безучастным и безжизненным всегда, глаза — холодными и спокойными. Вся его стройная фигура дышала сдержанностью, которая граничила с обездвиженностью. Однако когда за его колени уцепилась Зелли, Смолли мгновенно подхватил её, чтобы поудобнее усадить. Но сидеть спокойно малышка никак не собиралась. Зрелище, что дарили ей Лид и Ахил, не интересовало её. Зелли развернулась к Смолли лицом и лукаво похихикивала. Затем она протянула руки к его распущенным волосами, намереваясь что-то с ними сотворить. И Смолли покорно опустил голову, чтобы застыть в такой позе на невесть какое время. Всё это очень очаровало Валлей. — Очень странный эльф, — вздохнул Нраймил, отвлекаясь на тренировку. Второй близнец обессиливал, как и ранее его братец, а Лид, казалось, нисколько не устал. Как сильная и проворная лиса, он танцевал по земле и за ним порой трудно было уследить. — Они могли бы принадлежать Мальдоллу, — прошептала Валлей, чьи глаза вдруг подёрнулись пеленой слёз. Но эти слёзы были сколько от восхищения, столько и от грусти. — Они свободны и прекрасны, как были свободны и прекрасны все эльфы Мальдолла ещё недавно. Я боялась, Нраймил. Я боялась, что никогда не смогу стать достойной правительницей и сделать свой край великим. Я боялась ещё когда был жив мой отец, но тогда я успокаивала себя мыслью, что он будет царствовать долго, бесконечно долго, и мне не придётся брать на себя его роль. Но всё встало с ног на голову. Я по-прежнему боюсь, но теперь я готова сделать многое и даже больше, чтобы эльфы Мальдолла обрели надежду. Чтобы все переселенцы вернулись под родное крыло. Чтобы эльфы Альм поняли, что прошлое, которое они так не любят, навсегда кануло в небытие, и настало светлое время настоящего.***
Свеча догорала, но её свет всё равно был ярким и тёплым. Валлей неотрывно смотрела на танец пламени. Принцесса пыталась разобрать по полочкам всё то, что знала о Скальде Грозной и об иллеронимах, о проклятии и о кристаллах Дня. Последнее уж очень интересовало её. Даже если один кристалл был разбит Лавеем, второй всё равно находится в сокровищнице. Как собирается использовать их Скальда? Как именно должен помочь ей Гирис? Неспроста же он стоит с ней по одну сторону. И какая выгода самому Гирису от такого союза? Трудно представить, что колдун по доброте душевной помочь решил. Какие цели преследует он? Валлей похолодела до кончиков пальцев: неужели он хочет продолжать воскрешение мертвецов?.. Когда совсем рядом зашуршала страница, принцесса невольно дёрнулась. И как у неё так выходит всегда садиться около Смолли? Он невероятно незаметен в полутёмном углу в своей обездвиженности. И снова читает. Читает! Да как можно читать при такой освещённости?! Поддавшись порыву, Валлей схватила блюдце со свечкой. — Я думаю, так будет удобнее. Её рука дрогнула, когда эльф приподнял голову. Его глаза были холодны и молчаливы. Однако в них на краткий миг вспыхнул вопрос. Смолли вдруг медленно перенял блюдце и опустил его подле себя. Смутившаяся Валлей вернулась на своё место как раз в тот момент, когда раскрылась входная дверь. Тихое помещение в одночасье наполнилось шумом грозы: снаружи хлестал дождь, и ветер буйствовал в кронах. Был ещё вечерний час, но тьма стояла кромешная. Промокший Лид встряхнулся, как пёс. Его оголённые руки блестели. Даже в такую погоду он не надевал на себя ничего тёплого, не изменяя своей полужилетке. Ранее пушистый и высокий, его хвост висел низкой слипшейся сосулькой. — Гвали, Гвали, Гвали, — тотчас подскочила со своего стульчика Зелли, бросив бумажных зверьков, которых она неумело складывала, и вцепилась в хмурого Гвальторе. Экс-советник одет был поплотнее, но и его горькая участь быть промокшим с головы до ног стороной не обошла. Ласки сестрицы ему сейчас были ни к селу ни к городу, но никак отказать он ей не мог. Так и протопал к стулу, на ходу снимая плащ и терпя хохот Зелли, которая приклеилась к его ноге. — Гвали, Гвали, — передразнил Ахил, болтая босыми ногами. — Слушай, а забери-ка сестрицу с собой! — Да, посмотри, как она любит тебя! Гвальторе шутки не оценил, только надменно вскинул брови. — Ну, а чего? Девочка должна посмотреть мир! — делая интонации мужественнее, сказал Ахил. — Завтра просветлеет, погуляешь с ней, — буркнул Гвальторе, пока Зелли стягивала с его косы мокрую заколку и при этом явно выдирала волосы — уж больно плотно Гвальторе поджал губы. — Поскорее бы тысяча лет стукнула! — протянул Эрих. — Так хочется гулять не только по деревне. Вот бы отправиться куда-нибудь, где можно будет с утра до ночи играть на дудочке или арфе! — Или на флейте! Вот жизнь бы началась! — Да! А не мечом сражаться! Кому надо это вообще? И близнецы, посмотрев друг на дружку, скривили носы. — Вот услышит вас отец — уши надерёт, — пресекла их фантазии Ценея. — За что? — вскинул брови Нраймил. — За то, что их души лежат к музыке? Разве в этом есть что-то плохое? Одни извлекают мелодии из мечей, что сталкиваются в бою, другие — из музыкальных инструментов. Прелесть и в первом, и во втором. — Прелесть, несомненно, есть, — Ценея свела тонкие брови, — но каждый эльф Альм должен уметь защитить свою жизнь и жизнь ближнего. Без этого правила немыслимо наше существование. — Значит, вы тоже хороша в бою? — и, кокетливо улыбаясь и сияя глазами, Нраймил подался к женщине. Ценея только бровью повела и обратилась с вниманием к своей малышке. Близнецы же похихикали и сделали безмолвную миниатюру для Нраймила: Эрих подставил голову, а Ахил невидимой скалкой постучал ему по макушке. — Ну тогда не музыку играть, — с живостью продолжил Ахил, чьи глаза мерцали из-под лохматых косм, — вот бы, как Гвали, в советники! Умные мысли говорить будем. — Ой, да-да-да, — вторил ему брат, — эй, Гвали, а как попасть в советники? О, принцесса Валлей, а кого вы берёте в советники? А меня возьмёте? — Нас! — Нас, нас! Разгорячившийся Эрих встал на лавку ногами и, облокотившись на Ахила, во все глаза таращился на Валлей. — У моего отца было много советников, — чуть погодя, протянула Валлей. — Но все они занимались разными вещами. Не только умные мысли говорили. — И улыбнулась. — Я был Главным советником, — словно получил укол гордости, обратился Гвальторе прямо к ней, и глаза его сверкали, как жерла вулканов. — Самым Главным! — Но не единственным, — стояла на своём Валлей. — Так это хорошо! — Эрих хлопнул в ладоши. — Тогда нас точно возьмут обоих! Никто не останется! — Останутся оба, — ответил ему другой голос. Хэл спускался со второго этажа. И то, как глянул он на сыновей-близнецов, Валлей очень не понравилось. Наверное, такую реакцию мужа Ценея и имела в виду. — Мы просто пошутили. Эрих снова сел нормально. Он и Ахил странно уставились в свои коленки. — Это очень глупые шутки, — тем же низким и прохладным тоном отозвался Хэл, оставшийся стоять. — Почему же? Они правильно делают, что стремятся к другой жизни. Нельзя же до скончания веков сидеть в Альм. Близнецы уставились на Лида. Он глядел на отца бесстрашно и дерзко, как глядел всегда. Братья переглянулись: уже пожалели о том, что решили шутить именно на эту тему, очень болевую для их отца и тему-провокацию на язвительность для Лида. — Альм — самое лучше место из всех тех, где нам доводилось жить, — чуя, как накаляется атмосфера, отвернулась от печи Ценея. — И ты это знаешь, Лид. Насмешник оскалился, но смолчал. Валлей снова отметила, что против матери у него штыков не было. — Значит, вы никогда более не планируете вернуться в Мальдолл? — озвучила она вопрос, что мучить стал недавно. — Даже когда он солнцем воссияет вновь? Когда королевой… Стану я? — Никогда, — ответил Хэл быстрее, чем вопрос успела осознать его семья. — И никто из нас. Валлей заметила краем глаза, как в ухмылке скривился Гвальторе. Однако он тотчас насупился от последующих слов отца: — Я никому не позволю переступить и порога мальдолльского дворца, как не позволю связать жизнь с чем-то, что непременно вынудит оставаться на его территории. Я никогда бы не посчитал смерть вашего отца благом, принцесса, но я не могу не радоваться тому, что теперь последний из моих сыновей останется со своей семьёй. Верно же, Гвальторе? Ты останешься. Твоя служба Мальдоллу подошла к концу. — Хэл, — позвала его Ценея, видя, как медленно вытягивается лицо Гвальторе. — Что? Учёность, безусловно, важна, но не нужна для Альм. Здесь, в этой деревне, — Хэл встал посреди комнаты и раскрыл руки, — главенствуют иные вещи. Не скрывая презрения к такой убеждённости, усмехнулся Лид, но его отца это взволновало мало. — Мы уже долгое время придерживаемся своих правил, и именно они позволяют нам по сей день оставаться сплочёнными. Над нами не стоит никакого короля, никакая власть не связывает нам руки, — он взглянул глаза в глаза Валлей, и принцесса ощутила, как что-то жалит её в груди, — и потому мы остаёмся сильными. Разве так в Мальдолле? — Мальдолл и его законы ничем не хуже, — быстро заговорила Валлей, понимая, что голос охрип и сел, но не желая прерываться, — мой народ тоже сплочён, он и был сплочён, потому что мой отец сделал его таким! Со дня коронации моего отца наш край перетерпел многие изменения! И теперь я понимаю, насколько нужны они были… Но вы всё ещё смотрите на Мальдолл через ту самую тень, пелену, которую небрежной рукой накинул мой дед. Но её давно нет. — Нет? — вдруг почти добродушно и мягко вскинул брови Хэл и улыбнулся. — Я так не думаю, принцесса Валлей. Ваш дед был жестоким, кровожадным правителем. И память о нём всегда будет волновать и тревожить души тех, на чью долю выпала возможность знать его. И мне грустно от этой мысли, но Альм наполнена как раз такими эльфами. Валлей заставила себя выдержать взгляд этого эльфа. Хэл понравился ей в первую же встречу. Его мягкость и доброта подкупили сразу, но сейчас какие-то другие чувства и другое настроение видела она в нём. Без сомнений, этот эльф носил в себе тяжёлый груз памяти, с которой не мог расстаться. Даже Ценея, на которую Валлей взглянула, почему-то считая, что получит поддержку, выглядела серьёзной. Она разделяла каждую позицию мужа. Валлей ощутила лёгкое отчаяние. Она перевела взгляд на Нраймила, и вдруг дух её перехватило — Нраймил тоже не был согласен с Хэлом, он тоже хмурился и глубоко дышал, будто удерживая себя от малоприятного ответа. — О да, в Альм полно глупцов-беглецов, — в застоявшейся тишине насмешливый голос Лида на всех подействовал, как удар хлыста. — Но не особо выглядят они счастливыми. И тем не менее они продолжают сидеть в своей деревеньке добровольно, а вот ты вечно пытаешься всех удержать насильно. Не глупо ли это, Хэл? Может, потому наш Гвальторе так и рвётся отсюда? Туда, на волю, где есть хоть что-то, — Лид поднялся, мягко скользнул к экс-советнику за спину и положил ему руки на плечи. — Тебя-то уж я нисколько не держу, — мрачно ответил Хэл, отворачиваясь от Лида. Он не собирался поддаваться на его провокации. — Для тебя все дороги открыты. — И когда-нибудь я ими воспользуюсь! — страстно заверил Лид, после чего в самом безумном расположении духа (от него так и распространялась аура непонятной злости) покинул дом. После ужина, который прошёл в натянутой тишине и в котором снова не принял участие только Смолли, Валлей решилась выйти на улицу. Дождь ослабел, бесшумная морось холодила землю, глядящую вверх блестящими глазами луж. Принцесса обняла себя за плечи и двинулась вдоль припавших цветов к хороводу деревьев за домом. Глубоко вдохнув прохладу, Валлей ощутила облегчение. Все семейные сцены, что довелось ей увидеть за эти дни, на миг просто оттолкнули иные проблемы. Валлей думала про Лида и неосознанно высматривала в мягкой чёрной земле его следы. Куда уходил этот эльф каждый раз? Если Смолли всегда находился в доме, то Лиду будто в четырёх стенах было душно. Он был диким и необузданным, как огонь или ветер, что иногда завывал в Горах, и который Валлей слышала иногда из окон своей спальни. Он вызывал смешанные чувства. Мокрое и холодное затишье вечера нарушили голоса. Они были едва различимы, потому что Валлей стояла слишком далеко. Когда же принцесса бесшумно сократила расстояние, то разобрала несколько фраз: — С чего ты решил, что я не вернусь в Мальдолл? Первый голос принадлежал Гвальторе. Экс-советник был рассержен и упрям. Скрывшаяся за стеной Валлей видела лунные мокрые пятна на его плечах, покрытых плащом, и спутавшиеся волосы, на которых собирался бисер капелек. — А у тебя есть, к чему возвращаться, сын мой? Притворно удивился второй голос. Валлей удалось разглядеть и Хэла. — Когда-то вопреки моему слову ты отправился туда, но что теперь? Король, которому так страстно ты захотел служить, пал! Так что перестань быть глупым юнцом, Гвальторе! — тыкнул он пальцем в сына. — Ты уже давно не такой. — Я не знаю, к чему вернусь, — негромко, но уверенно заговорил Гвальторе, когда они отошли друг от друга и каждый хмуро глядел в свою сторону, — но я точно знаю, что не хочу оставаться в Альм! Здесь нет ни простора, ни воздуха для меня. — Ты слишком амбициозен! — Есть в кого! Валлей собиралась уйти, но поняла, что не может сдвинуться с места — она попала ногой в вязкую грязь. Попытается вылезти — неминуемо нашумит. — И я за это сполна отдал, — мгновенно остыл Хэл. — Не хочу, чтобы ты повторял моих ошибок. Но именно этим ты и занимаешься. Я не позволю тебе вернуться, Гвальторе. Гвальторе! Валлей вжалась в стену изо всех сил. Не прошедший, а пролетевший мимо экс-советник не заметил её. Хэл ещё что-то ворчал, затем послышались его удаляющиеся в темень шаги. Валлей поспешила вытащить ногу из грязи. Когда принцесса повернула к дому, то напоролась на высокую мрачную тень, что стояла прямо на каменной дорожке. Это был Гвальторе. В мокром сером свете его прищуренные глаза были отчётливо видны, как и складки на напряжённом лбу. Валлей сглотнула и уже хотела было выдать какую-либо удивлённую фразу, но Гвальторе перебил: — Всё слышала?! Тогда Валлей на миг опустила голову. Конечно, ситуация сложилась неприятная. Но её принцесса сумела повернуть в нужную сторону: — Я не посмею настаивать, если ты решишь исполнить волю отца, но… — говорить стало труднее, потому что лицо экс-советника стало выражать полнейшую неприязнь, — но ты нужен нам, Гвальторе. Ты — последняя тень от моего отца, знающая о его тайнах. В Мальдолле мы не разберёмся без тебя, когда настанет час. Я не разберусь. — Я это знаю, — фыркнул Гвальторе вдруг, хотя откровенное признание принцессы его знаний и достоинств пришлось ему как нельзя кстати. — Значит, дальше ты отправишься с нами? — с надеждой уточнила Валлей, но Гвальторе уже развернулся уходить. Валлей услышала лишь его тихий и невесёлый хмык. Она смотрела ему в след. Затем Гвальторе вернулся в дом, а яркий свет, упавший на миг изнутри, рассеялся, столкнувшись с темнотой. Затем начала усиливаться морось. Валлей подняла лицо, чувствуя и слыша, как мелкие острые капельки падают на щёки и застилают глаза. Это была странная и упоительная минута. Падают ли сейчас такие же капли на белые волосы и мужские плечи?.. — Простудишься и помрёшь раньше, чем сядешь на трон. Валлей мгновенно выпрямилась и отыскала глазами говорившего. Нахально привалившийся к дереву и тоже изрядно промокший, стоял Лид. Но больше он не сказал ничего, игнорируя требовательный вид Валлей. Затем наискось ухмыльнулся, расцепил руки и зашагал в лес. — Постой! — Валлей даже руку вытянула, желая схватить его, но не успела. Лид растворялся в дождливом мраке. — Ты промокнешь тоже!.. Её последняя скомканная фраза на последнем слоге совсем оборвалась — Валлей на Лида напоролась. Уж очень приспичило ему развернуться столь стремительно! Принцесса покачнулась, но устояла и вскинула голову. — Я привык, а вот ты, нежный цветок… Когда он подошёл практически вплотную, Валлей вдруг изумилась — Лид оказался совсем невысок. Они стояли почти что наравне. Но Насмешника такое вообще не интересовало. Он лишь лениво, но внимательно изучал обращённое к себе мокрое лицо. — Ты сказал об обратном, когда я убила орка. — И то верно. — Куда ты собирался уходить? — Почему тебе должно быть это интересно? С секунду поразмышляв, Валлей почти честно выдала: — Потому что я хочу пойти туда же. Она готовилась к тому, что Лид или тотчас посоветует убраться ей восвояси, или же снова только усмехнётся, но он внезапно качнул головой. — Пойдём. Растерявшаяся, Валлей невольно оглянулась назад. Огни дома всё ещё прорезали темень. Ещё не поздно было вернуться. — Уже передумала? — полетел голос Лида, что замер в паре тройке шагов. Валлей не собиралась робеть или сомневаться при нём. Игнорируя оскал Насмешника, она зашагала впереди, минуя ветви, что отяжелели от дождя и пригибались к самой земле.