***
Тронный зал Мальдолла был погружён во мрак. Лишённый света тысячи свеч, он остыл, как остывает ночной камень, и затих. Орки, выстроенные вдоль белых колонн, сохраняли то же недвижимое спокойствие. Их чёрные латы и жуткие ятаганы замерцали гранями, когда на них вдруг упал алый свет. Он был тонок и призрачен, и никто не заметил его. Скальда Грозная восседала на троне, давно привыкшая к мысли, что теперь он принадлежит ей. Она ожидала появления принцессы Мальдолла, но не считала её сильной противницей. Валлей была для неё не более, чем ресурс, ограждённый кусок земли, из которого должно было прорости дерево Победы. Победы для ведьмы. Будь Скальда человеком, он точно уснула бы. Однако её призрачное тело не было способно утомиться, её силы были такими же вечными, как эльфийские жизни, и её ум сейчас усердно работал. Ведьма сидела расслабленно, подперев голову кулаком, и её тёмные глаза не были видны из-под опущенных век. Она бродила глубоко-глубоко в серых думах, плавно качаясь от одного к другому, просматривала картины прошлого, которое некогда делало её счастливой, а сейчас не вызывало ничего, кроме ненависти и обиды. Скальда плохо помнила Мранура. Его, ещё маленького принца-изобретателя, она знала недолго. Зато образ Эниссара и по сей день воспроизводился в её памяти до мелочей. И, перебирая их, Скальда тихо скрипела стискиваемым кулаком — ведьма напрягалась, и меж её прозрачных пальцев щёлкали крохотные молнии. Вдруг, когда по залу прокатился мимолётный блеск, Скальда подняла голову. Напротив трона стоял высокий стол. Его по приказу притащили орки. На нём в широкой плоской чаше, сделанной из чёрного и зелёного мрамора, покоились два камня. Словно созданные из стекла, она выглядели безобразными и дешёвыми. Это были Кристаллы Дня. Один из них Скальда отыскала в сокровищнице, второй из пещер Дальньядло ей принесла Цисси. Кристаллы молчали всё это время. Но нечто необъяснимое пробудило их. И в одном, и в другом сердцевина стала пылающей алой точкой, раздувающейся медленно, но верно. Она тлела и тлела, потухая и загораясь вновь, и ведьма не могла отвести от неё глаз. Ей всё стало яснее дня. Принцесса находилась очень близко. Близко настолько, что тот, третий Кристалл, растущий в её плоти, уловил импульсы двух своих братьев. Взволнованная, ведьма поднялась. Горящими глазами обвела чёрный зал и, вобрав силу, вскричала во весь голос: — Шавалон! Эхо этого звука отскочило от стен и загудело под потолком. Но орки не посмели дрогнуть. Мощные и умные, они с трепетом воззрились на свою призрачную госпожу, что взлетела над землёй, и чьё тело переливалось всеми красками расплавленного серебра. Позади, средь темноты и колонн, бесшумно открылась и закрылась дверь. Белоснежные одеяния точно исходили звёздным светом, а холодный огонь иллеронимских глаз прожигал пространство. Спокойный и отчуждённый, Гирис предстал перед Скальдой. Висящая в воздухе ведьма не задавала вопросов, хотя горела жадностью к ответам, и мечтала, чтобы Гирис сам озвучил ей столь желанную новость. — Шавалон!.. — проскрежетала она, теряя терпение. — Комнаты нет, Скальда, — ровно ответил иллероним. — Мои чары бессильны. — Бессильны?! Стены и потолок затряслись, когда ведьма стиснула кулаки и насупилась. Она не могла ждать и терять время теперь, когда узнала, что Валлей где-то поблизости. Почему иллероним не ощущает того же?! Как может он находиться в тисках каменного спокойствия?! Скальда взяла себя в руки. Она слетела на землю и, оставляя гореть призрачные следы, направилась из зала. Гирис и тут никак не дрогнул, только долго и настороженно поглядел ей в спину. Однако через четверть часа ведьма напомнила о своём присутствии и о своей ярости вновь. Вибрация, сотрясшая дворец, проела его до самого основания. Особо ощутимую волну получили пленники, прутья чьих темниц задребезжали, подобно стёклам в сильный ветер. Ведьма ворвалась в королевский кабинет. Он был заперт с того дня, как Мальдолл получил известия о смерти короля. Замершая на пороге Скальда не сразу совладала с оцепенением. Очередное место, ранее слагавшееся из обрывков её памяти, предстало перед ней наяву. Кабинет короля Мранура был точной копией кабинета Эниссара. За долгие столетия ничего в нём не изменилось. Те же тёмно-синие шторы скрывали длинные узкие окна, тот же стол с гладкой и блестящей поверхностью, те же широкие книжные шкафы, достающие потолка. К ним злая ведьма и двинулась. Ей хватило лишь взмаха руки, чтобы выпотрошить все полки. Книги раскрывались в полёте, их листья шуршали, перелистываясь с ужасающей скоростью. Потоки информации поглощались Скальдой. Ведьма стояла в центре листового кошмара, и её призрачные локоны шевелились от порывов искусственного ветра. Когда Скальда поняла, что ни в одной книге нет ничего про заветную комнату, ярость заполнила её пустое сердце окончательно. Ведьма издала гневный оглушающий вопль. Книги вспыхнули, как сотни свечек. — Прекрати. Скальда вскинула чёрные глаза. Её лицо скрыли лохматые кудри. Она видела вставшего в проёме с ног до головы белого Гириса, но нисколько не собиралась внимать ему. — Они никогда не стали бы писать о таком в книгах. — Если ничего нет в старых текстах, тогда я пойду к тем, кто умеет разговаривать. Её вызов только успел отзвучать, как ведьма исчезла. Это был миг, когда Гирис нахмурился и тут же кинулся из кабинета, из которого волочилась лёгкая дымка сожжённого. Как молния вспыхивает в низком грозовом небе, так Скальда вспыхнула перед одной из тюремных камер. Темниц в Мальдолле всегда было предостаточно. Хитрые змеевидные тоннели испещряли подземное пространство, которое освещалось факелами, редко расположенными на стенах. Но ведьма зажгла на ладони свой собственный огонь. Он упал за темень решётки, обрисовав суровые молчаливые лица эльфов. В камере их сидело по шестеро-семеро. Скальда оскалилась и приблизилась к прутьям, внимательно оглядывая всех и каждого в отдельности. — Ну, каково это, погибать во тьме и сырости, глубоко под землёй? Что испытываете вы? Нравится думать, что ваши тела сгниют, а кости навсегда затвердеют на здешних ледяных камнях? — А каково вам умирать от ярости, понимая, что никто не помнит вас? Скальда принялась лихорадочно выискивать глазами наглеца. Не столько его слова, сколько сам факт того, что ей ответили в столь бесстрашной манере, разозлил её. Но все эльфы смотрели на неё одинаково — сухо, из-под бровей — и тогда ведьма кого-то поманила рукой. Зазвучали тяжёлые шаги. Рядом со Скальдой встал громила-орк, ставший здешним стражем, и, демонстративно скалясь, сжал шипастую дубину. — Доставь их ко мне наверх, — смакуя приказ, улыбнулась Скальда и досказала громче, зная, что её голос сейчас слышен за каждой решёткой: — Сегодня я развяжу ваши языки. Вы скажите мне всё и даже больше. Когда она, довольная и успокоившаяся лишь наполовину, вернулась в тронный зал, безмолвный Гирис стоял у Кристаллов к ней спиной. Скальда заулыбалась и приблизилась. — Чувствуешь, Шавалон? Как ползут тени прошлого… Как соединяются и становятся настоящим. — Я не желаю возрождать прошлое. — Это неизбежно. Разве иллеронимы, которых ты хочешь обрести вокруг себя, чтобы, наконец, избавиться от одиночества, не станут помнить о прошлом? — Я найду способ уберечь их от него. Скальда низко и бархатисто рассмеялась. Её призрачные пальцы проложили полосу по плечам холодного чародея и шевельнули его волосы. Скальда прислонилась к его уху. — Они будут теми же, что и когда-то, Шавалон. Они продолжат колдовать и помогать… Рушить и уничтожать. — Нет! Скальда откачнулась от него не по собственной воле. Гирис оттолкнул её, поглощённый мимолётный порывом ярости. — Нет?! Эниссар навсегда заронил в них это семя! И оно прорастёт до конца! — Иллеронимы никогда не были злом! — снежным коршуном подлетел он к ней, и Скальда раскусила — всё это время он не был так уж спокоен, как силился показать. — Ты это знаешь. Принцесса Валлей вот-вот появится. Гирис вновь отвернулся к Кристаллам. На каждый он возложил ладонь и прикрыл глаза. — Помни о нашем плане. Прекрати отвлекаться на злость. — Я обо всём помню! — рявкнула ведьма. — Вспомни и ты, наконец, о своём обещании: комната! Комната, Шавалон. В этот миг двери в зал раскрылись, и под орочьим конвоем вошли пленённые эльфы. Гирис медленно развернулся, понимая, что задумала ведьма. Он не одобрял её затеи, но и ничего не сказал в защиту пленников. Скальда ухмыльнулась ему и, разведя руки в стороны, сообщила: — Пока ты говоришь, что бессилен, я не стану сидеть на месте.***
Принцесса сначала дёрнулась и села, а лишь потом очнулась окончательно. От резкого подъёма её внезапно затошнило, и онемевшей ладонью Валлей схватилась за рот. У неё кружилась голова и болело сухое горло, ныли глаза, словно их опалило, пускай они и были закрыты. Валлей выпало несколько жалких секунд на всё это неприятное состояние, прежде чем чей-то голос вклинился в гул, стоящий в её ушах, и чьё-то прикосновение, показавшееся ласковым, сделалось напористым и сильным. Но сопротивляться ему Валлей была бессильна. Она покорно опрокинулась на спину, отметив, что под головой у неё какой-то куль. — Ваше высочество! Ну ваше высочество… — Ивеи склонился к её сухим беловатым губам, слушая дыхание. А затем что-то смешал в чашке и заставил принцессу выпить настойку. — У меня никогда ещё не было столь проблемных больных. — Ивеи?.. — Валлей не поверила ни глазам, ни ушам, ибо помехи имела и там, и там. Она снова вознамерилась сесть, и Ивеи, как ни странно, только помог ей. Тогда-то Валлей и пискнула, ёрзая ногой. Колено отяжелело и по ощущением ежесекундно принимало в себя по раскалённой игле. Принцесса обнаружила себя лежащей на двух плащах с распоротой штаниной, с перебинтованной конечностью и совсем босой. — Валлей, — серьёзный Ивеи вынудил посмотреть на себя. За ним постепенно вырастали другие силуэты, которые Валлей почти не могла различить, медленно моргая. — Вы знаете, что наделали, Валлей? Она точно знала, что наделала, только в эту минуту никак не могла вспомнить. Валлей казалось, что прямо сейчас она упускает что-то невообразимо важное, о чём должна спросить. Ивеи смоченной тряпицей избавил её лицо от кровавых разводов. Затем взял её за руку и задрал рукав. Лекарь свёл брови, и они показались сплошной тёмной полосой для Валлей, которую зрение всё ещё подводило. Его пальцы, прохладные на кончиках, ощупали её кисть. — Проклятие возвращается, Валлей, — с различимым сожалением произнёс лекарь. — Оно не уходило, Ивеи, — разлепила губы принцесса и, наконец, вскинула голову, сильно моргнув. Солнце снова ослепило её на краткий миг. То же самое холодно голубое небо висело над её головой, высокое-высокое, будто горы Дальньядло никогда не доставали до него, а вместе с ними и сама Валлей. Принцесса почти потонула в затягивающей синеве, но её от неё закрыли. Высокая, но тонкая фигура. Она выросла, словно по-волшебству, но никакого очарования от неё не исходило. Только ледяные, ветреные потоки, от которых Валлей хотела бы закрыться, но не знала как. Лишь подтянула к себе ноги, не доводя до подбородка раненую. Она чуть хмуро, но отчуждённо смотрела глаза в глаза Трандуилу. Он молчал, но Валлей нисколько не зацикливалась на этом. Она всё ещё собирала вокруг себя распавшиеся, утерянные мысли. Возвращались они непростительно медленно. Когда Владыка шевельнулся, когда ветер всколыхнул его белоснежные волосы, когда сместился в сторону Ивеи, только тогда Валлей изменилась в лице: её глаза расширились, как от ужаса, брови взлетели, и на лбу собрались морщинки. — Где Леголас?! — забыв о ране, она подалась вперёд, намереваясь лихо ухватиться за самого Владыку, если это потребуется ей для того, чтобы встать. В одночасье королевская ладонь упёрлась ей в плечо и усадила на место. Валлей растерялась и замерла. — Где твоё благоразумие? — с расстановкой вопросил Трандуил, в чьих глазах не отражалось ничего, кроме злости, и на чьём лице застыло выражение надменности и власти. — Ваше величество… — подал голос Ивеи, но был перебит одним красноречивым жестом. Валлей и понять не успела, почему лекарь постарался вмешаться, но в следующий миг всё прояснилось: — Вы испили до дна чашу моего терпения, моя принцесса. Вы рвались на свободу, рвались в свой родной край, требуя от меня помощи. Когда же я предоставил её вам, вы плюнули на мою доброту. Я имею полное право оставить вас без своего войска, вы так не считаете? — и его чёрная бровь опасно приподнялась. Валлей, находящаяся в оцепенении, почти не дышала. — Мои эльфы покинут горы. Посты, что заняли мы здесь, мы оставим и вернёмся в свои края. Тогда вы, как и желали, сможете отправиться в сражение в одиночку. Как вам такое соглашение, ваше высочество? Вы всё ещё упускаете из виду тот факт, что более вы не находитесь за спиной своего венценосного родителя, что сейчас вы — представитель вашего королевства и единственный претендент на престол, и что именно вам принимать решения и участвовать в договорённостях. — Владыка, — захрипела Валлей, наконец, начиная понимать смысл его слов, — Трандуил… Но Владыка Эрин-Гален продолжал резать и колоть, словно испытывал от этого удовольствие. — Я расторгаю договор, заключённый с вашим отцом, ваше высочество. И он поднялся, разворачиваясь и уходя. Валлей сморгнула и обронила слезу. Она не заметила, как эти слёзы скопились в её глазах. К ней оборотилось недоумевающее и взволнованное лицо Ивеи, и именно оно окончательно убедило Валлей в реальности случившегося.***
— Я надеюсь, что ты сейчас сообщишь мне о том, что вот это — твоя очередная дурацкая шутка. Гвальторе произнёс фразу на выдохе, а затем встал, как прирос к одному месту, и скрестил на груди руки. Тем временем Нраймил шурудил в темноте, припав к камням. Они взобрались на крутой склон, который экс-советник теперь ненавидел всеми фибрами души. Здесь было темно, как в могиле, потому что солнце давно укатилось к горизонту, и холодно, потому что ветер в горах по ночам — обыкновение. Куда бы они ни взглянули, всюду вырисовывались острые серо-коричневые углы булыжников и наскальных выступов. — Не желаешь помочь?.. — простонал Нраймил, изо всех сил налегая на какой-то длинный и, казалось бы, плоский камень. — Поменьше бы языком чесал да побольше руками работал. Гвальторе высокомерно фыркнул и не сдвинулся с места. Будучи дворцовым жителем, он совсем нечасто выбирался в горы «погулять», и теперь по-настоящему изумился, когда под нраймиловым напором плита сдвинулась. Камень заскрежетал по камню, и звук вышел громким и неприятным. В серости скалы появились первые проблески настоящей черноты, — за плитой был проход — из которых потянуло ледяным, до дрожи пробирающим ветром. Нраймил отошёл полюбоваться на проделанное. Проём показался ему слишком маленьким, но, сделав к нему шаг, эльф замер. Ветер, кружащий вокруг них, как-то смолк. Молчащие горы были плохим знаком. Нраймил опустил руку на эфес. Юркая стрела обломилась о камни у его ног. В одночасье затишье прорезали короткие свистки. — Чёрт!.. Нраймил почти не увидел, сколько с болью ощутил, как громадная туша налетела на него с боку и мгновенно притеснила к стене. Воздух выбился из лёгких. Пальцы, лежащие на эфесе, вспыхнули болью. Орк прижал его со всей силы, не давая ни малейшей возможности не то, что отпор дать, но и пошевелиться. И тем не менее орк вскоре зарычал, получив первую порцию несладкого ощущения стали под ребром. Нраймил выхватил небольшой кинжал. Чёрные латы орка сделали его продолжением ночи, но мальдолльский страж даже не помышлял уступать победу. Их развернувшийся поединок был слишком велик для небольшой площадки склона. Нраймил дважды пролетел по краю, избегая преследующий его ятаган, и не улучая момента нанести удар самому. Гвальторе давно прижался к стенке, а затем и присел на корточки, прикрыв голову. Но и он в своей затаившейся позе просидел недолго. Как камень, тяжёлый и остроугольный, сверху скатился ещё один орк. Он был вдвое меньше, чем его товарищ, но от этого более быстр. Он принёс с собой зажжённый факел, которым размахивал из стороны в сторону. Экс-советник в последний миг нырнул в бок, минув уготовленную судьбу быть поджаренным. Нраймил пинком отправил своего противника в сторону и, изловчившись, крутанул мечом. Сталь прошла по косой и снесла мелкому орку голову. Кровь из перебитых артерий хлынула фонтаном, и экс-советник, стоявший близко, в отвращении скривился — его лицо окропилось багрянцем. С рыком орк снова подпёр Нраймила к стене. В этот раз меч выбило из его руки. Нраймил в последний миг успел схватиться за уродливую рожу, сдерживая орочью пасть, — громила словно решил вцепиться ему в глотку. — Безумная тварь!.. — за голенищем у него был второй кинжал — первый он выронил — но дотянуться никак не мог. Однако орк вдруг перестал рычать и шевелить поганым языком. Нраймил увидел, как на миг закатились его глаза и как подкосились толстые колени. Орк повалился, схватившись за голову. Кто-то зазвездил ему камнем по черепушке. Этим кем-то оказался сморщившийся Гвальторе. — Можно было и пораньше! — Нраймил схватил экс-советника за воротник и толкнул к проходу. Орк поднимался, покачиваясь и хрипя. Гвальторе не только скользнул в щель, но и факел успел подобрать. Нраймил подхватил меч и юркнул следом, прежде чем орк поднялся окончательно. Он не смог влезть в проход. Рассвирепев, налетел на него пару раз плечом. Внезапно раздался грохот, словно сразу сотня камней покатилась вниз. Проход завалило, орка придавило. Эльфы в пещере повалились с ног, закрываясь от клубов удушающей пыли. Откашлявшись, Нраймил кое-как поднялся. Откатившийся факел — слава Эру! — не потух, и его огонь плясал вместе с жуткими тенями. Казалось, прохода нет, впереди — тупик. Мелкие камни продолжали сыпаться. Их тихий треск был слишком громким в чёрной тишине. — Какая мерзость, — Гвальторе, пыльный с ног до головы, вдруг согнулся пополам. Нраймил всерьёз решил, что он ранен, но экс-советник едва сдержал рвотный позыв. Из-под завалов текла, смешиваясь с грязью, густая кровь. Орк наполовину лежал в пещеру, и его скорченное лицо и вытянутые руки были хорошо видны. Нраймил хорошенько оглядел его — у твари не было и шанса на жизнь. — Теперь нам точно только вперёд, — Нраймил вытянул руку с факелом. Тени расползались неохотно. В пещере было холодно. — Вперёд?! — экс-советник сверкнул глазами. — А разве там что-нибудь есть?! — Конечно, есть! Иначе бы мы не сунулись сюда. Во всяком случае, Гвальторе, завал мы не разгребём. — И Нраймил сунул ему в руки факел, тем самым предлагая идти первым. Экс-советник поджал губы и надменно вскинул подбородок, на котором красовались алые разводы — Гвальторе с омерзением стирал с лица кровь. А затем развернулся и сделал первые шаги в неизвестность. Нраймил последовал за ним не сразу. Отчего-то он пару минут простоял, привалившись к холодному камню, и утомлённо глядел на то, как отдаляется от него дрожащий свет. После выпрямился, огласил тишину лёгким стуком сапог, но при этом сунул руку за спину — его спина пропиталась кровью. Левая лопатка горела огнём, отчего отяжелела рука. Трудно было сказать, сколько вот так шли они, двигаясь каждый вдоль своей стены. Мелкие и большие камни попадались им на пути, но Нраймил точно знал, что они выберутся наружу. Он был стражем, опытным стражем, и гордился тем, что знал каждую пещеру вдоль и поперёк. Не знал лишь пещеры совсем новые, но это была одна из старых. Гвальторе же ежесекундно боролся с собой, чтобы не психануть и не остановиться. Он нервничал с той же силой, с какой нервничал, когда на них внезапно налетели орки, и не мог успокоиться. Самообладание, коим он мог похвастаться в мирные мальдолльские времена, дало слабину. Водоворот событий, в который втянули его, в корне отличался от той обыденной жизни, которую вёл и ценил экс-советник. Неподготовленный, он считал, что до сего момента ещё неплохо держался, но сейчас страх возобладал на его внутренних весах, и Гвальторе хотел послать всех и вся к чертям. На кратких миг он вспомнил о словах отца, о его желании оставить «последнего» сына дома, и действительно пожалел о том, что не исполнил родительскую волю. Но, сцепив зубы, сощурившись пустоте и черноте в ответ, только покрепче сжал древко факела. Он прошёл ещё немного, прежде чем замедлился и остановился совсем, чтобы оглянуться. Шаги Нраймила, к которым он прислушивался, стихли. Рыжий круг не выхватил фигуры стража, и Гвальторе сразу решил, что «товарищ» где-то далеко позади. В этой ситуации Гвальторе полностью зависел от Нраймила. Он понимал, что в одиночку из пещеры не выберется, — только Эру знал, насколько хитро она устроена — потому ещё больше разнервничался. Однако Нраймил был совсем недалеко. Гвальторе вернулся назад на пару шагов и обнаружил его сидящим на полу и тяжело опершимся на ладонь. Нраймил поднял голову. Его лоб блестел от холодного пота, а глаза были суровы и поддёрнуты пеленой боли. — Что случилось? — неловко спросил он, нахмурившийся и совсем не желающий знать ответ. — То, что обычно случается в самый неподходящий момент, — сыронизировал Нраймил и перевёл взгляд на факел. Решение пришло к нему само. Другого он не видел. — Мне потребуется твоя помощь. Гвальторе изогнул брови и недоверчиво уставился на меч, который Нраймил вытащил. Страж, закусив губу до побеления, расстегнул камзол и стащил его с влажного плеча. Он не мог знать, насколько ужасна его рана, но кровоточила она сильно. Пара капель тотчас упали в пыль, и Гвальторе надолго задержал на них взгляд. — Как ты это допустил? — в язвительном недоумении вопросил он и скривил губы. — Ты же страж. — А ты королевский советник. Как ты тут оказался? Лицо Гвальторе стало надменным, но он смолчал. Нраймил вдоволь навертелся головой — по его соображениям от его левой лопатки живого места не осталось. Он надеялся, что это не так. — Накали конец меча. Давай, шустрее. — Что?! — Прижги мне рану. — Не стану. — Я помру, если ты не сделаешь этого. — Помирай, — прошипел он. Но Нраймил не шутил: он был слишком бледен, и, казалось, вот-вот повалится на бок. Экс-советник помешкал, а затем взял меч. Его тонкий конец накалился предательски быстро. Нраймил к тому моменту отвернулся к стене и прижался к ней лбом. Гвальторе пристроил факел среди камней и присел. Меч казался ему тяжёлым. От него подрагивали руки. — Давай, — поторопил Нраймил, незаметно закусывая край воротника. — Просто прислони и всё. Ты же так меня ненавидишь. У тебя есть шанс насладиться моими страданиями. Второй такой навряд ли выпадет. — Ты кретин! Как он и впрямь умудрился получить ранение, до сих пор оставалось загадкой, которую Гвальторе не собирался разгадывать. Он видел, что его рана — широкая точка. Скорее всего, орк не полоснул, а уколол его, глубоко и сильно. — Чего ты медлишь? — от боли и нерасторопности Гвальторе Нраймила начала распирать злоба. И в тот же миг он громко вскрикнул, затем тихо замычал, впившись зубами в кулак. Раздалось шипение подпалившейся кожи. Какие-то секунды — и Гвальторе выронил меч. Нраймил согнулся окончательно, словно решил распластаться на земле. Она манила его своим холодом, ибо его тело горело. Впрочем, он тут же заёрзал, натягивая камзол обратно. Теперь сможет продержаться подольше. — Не хлопнись в обморок только. Не нести же мне тебя на руках, как девицу? Раненый тут я. Гвальторе и впрямь плохо было. Насмешки он не оценил нисколько. Она его разозлила. Экс-советник кое-как поднялся на непокорных ногах и отошёл. Он никогда не задумывался, что от вида крови и истерзанной плоти ему может сделаться дурно. Таких картин жизнь ему ранее не подкидывала. Сейчас один из его «врагов» был в крови поуши и едва стоял на ногах, и Гвальторе запах этой крови ощущал слишком ясно. — Не думай, что я обязан тебе жизнью, рыжий. — Наклоняться самому ему было больно, потому Нраймил экс-советнику на факел намекнул кивком. — Когда ж ты умолкнешь? — вдруг устало и рассерженно спросил Гвальторе и, торопливо подхватив единственный источник освещения, зашагал в темноту. Но Нраймил, морщась до слёз, спешно догнал его. — Это что такое?! — Гвальторе дико уставился на блестящую сталь, которую страж сунул ему в руки. — Кинжал. Познакомься. Очень возможно, что на выходе нас будут ждать. Мы должны быть готовы. Но экс-советник пихнул кинжал Нраймилу в грудь, который поднял руки, не желая принимать его обратно. Они уставились друг на друга: Гвальторе — сердито и даже испуганно, ошалело; Нраймил — изумлённо. Через секунду его глаза сверкнули и с громким смешком он спросил: — Хочешь сказать, что сейчас, по прошествии пары столетий, ты так же бездарен в воинском искусстве, как и в самом начале? Неужто ты не шутишь?! — Я советник! — пафосно откинув лохматую косу за спину, парировал Гвальторе. Но этим Нраймила было не пронять. Тот готов был расхохотаться. — Так тебе впору наравне с твоими братьями-близнецами у Лида уроки брать! Вот дела! — Катись к горному чёрту, — напоследок плюнул Гвальторе и устремился дальше, ещё долго слыша тихий смех. Кинжал, однако, он сжал покрепче.***
— Валлей, рана разойдётся. Не глупите. Ваше высочество! Ивеи торопливо огибал острые скалы на поворотах, стремясь угнаться за быстрой, но хромающей принцессой. Вскоре он оставил эту затею. Подорвалась Валлей со своего места сразу же, как только отгремели жестокие слова Трандуила и он удалился. Тогда принцесса скрипела зубами, пока натягивала сапоги, особенно на раненую ногу, и торопилась. Даже что-то бубнила под нос, гневное и непонятное. И совсем не слушала увещевания лекаря. Теперь она, с растрепавшейся косой, нездорово бледная, с рубашкой, которая вечно сползла на плече, бежала к Владыке, чью фигуру видела на ярус ниже в окружении воинов. — Расторгаете последний договор моего отца? — с ходу начала она серьёзно и без всякой запальчивости, догнав Владыку, когда он отдалился от эльфов. — Тогда заключите самый первый со мной. Со мной, как… Как с будущей королевой Мальдолла! Трандуил медленно обернулся, смерив принцессу изумлённым и оттого ещё более морозным взглядом. Валлей не дрогнула перед ним. В Мальдолле её ждал «враг» пострашнее, и злой Трандуил казался даже чем-то приятным. — Раз вы сказали, что я должна принимать решения и участвовать в договорённостях, я… Сделаю так, как надо. И я сожалею, что покинула лагерь. Но в тот час я… Не видела иного выхода. — Не сожалеете, — сощурился Владыка, неторопливо уперев руки в бока. — Не лгите. Валлей на миг отвела взгляд, чтобы посмотреть снова. Смиренно, покорно. Бесстрашно. И кивнула. — Не сожалею. И если это ложь, то только в этом. Я не сожалею. Но я правда не видела другого выхода. И сейчас я намерена сделать то, что намеревалась. Мои друзья получили от меня план действий. Я не могу подвести их. В своём бесстрашии Валлей была уверена ровно до того момента, пока Владыка не сделал к ней первый шаг. Тогда Валлей неосознанно попятилась. Но в эту секунду за её спиной оказалась скала, и принцесса осталась недвижима. Владыка приблизился, не доходя шага. Валлей ощущала его дыхание. — Почему я должен отказываться от своих слов? Я совсем не то, что вы. Мои решения редко подлежат изменению. — О вашем решении знает только Ивеи. И я. Пока оно не озвучено перед всем войском, оно может измениться. Чёрный зрачок среди синего океана дрогнул. Трандуил молчал, и Валлей эти секунды почти не дышала. Но продержалась принцесса недолго. Начинала ныть нога. Тяжело навалившись на стену, Валлей сказала: — Вы согласны? Заключить со мной договор. О том, что ваше войско и вы остаётесь со мной. О том, что мы вместе поборемся за моё королевство. О том… Что я подарю вам желанные самоцветы. Согласны? Я готова достать вам бумагу и чернила, чтобы мы поставили подписи. Валлей вздрогнула, когда Владыка ухватил её за плечо, затем подхватил под руку. Потом сообразила, что чуть не поехала в бок — раненое колено рушило всякую опору. — На что вы готовы ещё, моя принцесса? — ровно осведомился Владыка, обхватив Валлей за спину и позволив ей повиснуть на себе. Он ощутил, как напряглось её тело, и специально добавил: — Чтобы убедить меня помочь. Он внимательно наблюдал за её взглядом, за дрогнувшими и опавшими ресницами. Затем его пальцы скользнули под девичий подбородок и приподняли его. Но прежде, чем Владыка задал новый вопрос, ладошка принцессы сомкнулась на его запястье. — На всё, — заявила она, даже не зацикливаясь на размерах озвученного «всего». Губы Владыки дрогнули в усмешке. Валлей засмотрелась на них, зная, что Трандуил вот-вот отпустит её и без его опоры ей вновь придётся прислониться к холодной неприятной скале. — Где Леголас? — тихо спросила она вновь, потому что мысли о принце не оставляли её ни на миг. Она даже не знала, вернулся ли он следом за ней или решил преследовать орков. В этот-то миг Трандуил и отпустил её. Расстояние между ними увеличилось. Валлей привалилась к скале, подогнув ногу. Владыка не ответил, только чуть повёл головой. Проследив за его взглядом, Валлей встрепенулась и захромала прочь. Леголас был ближе, чем она думала. В кругу троих верных друзей он о чём-то серьёзно рассуждал, но при появлении Валлей, о которой воскликнул Фандал, замолчал. На его лице не отразилось никаких других чувств, кроме укоризны и усталости. На подогнутую ногу принцессы он поглядел, помрачнев. — Зачем ты встала, Валлей? Зачем беспокоишь тело? Ивеи не успевает латать твои раны. — Всё в порядке, — резковато заявила Валлей. Её голос совсем охрип. Танилл поторопился достать флягу, в которую принцесса вцепилась и залом осушила наполовину. — Со мной правда всё хорошо, — смахнув капли с губ, она счастливо улыбнулась Таниллу, который иронично изогнул брови. — Да? — Леголас приблизился, касаясь её пыльной щеки тёплой ладонью, и с горечью вопросил: — Тогда почему ты убегаешь, ничего не сказав? Неужели ты и правда веришь в то, что никто не тревожится о тебе, Валлей? Ты очень взбалмошна и… Непонятна. — Я знаю, — она сжала в ответ его руку и чуть улыбнулась, только в этот раз нисколько не радостно. — Когда всё завершится, мне придётся очень много извиняться. Да? — Валлей, Валлей, — Леголас на секунду сжал её в объятиях, и за эту секунду Валлей успела рассказать ему о своих планах. — Король не позволит тебе. — Уже позволил. Тень упала на черты Леголаса. Пронзительно-холодны стали глаза. Минуту спустя Валлей торопливо хромала вслед за ним, беспокоясь и теряясь в догадках, — куда принц так рьяно устремился? Сердце окончательно ушло в пятки, когда Валлей снова заметила Трандуила. К нему-то Леголас и спускался, ловко минуя камни и выступы. — Отец! — его чистый голос звонко пронёсся поверху. — Разреши мне оставить лагерь и сопровождать Валлей ко дворцу. Я возьму с собой Фандала, Танилла и Мэвлая. Она не может идти одна. Ему казалось, что отец непременно возразит или как-то поменяет его планы. За последнее время в их крепких и доверительных отношениях обозначилось множество трещин. Леголас готовился к противостоянию. Особенно напрягся он, когда отец обернулся с картами на руках — на камнях было несподручно ставить столы и лавки — и сосредоточенно взглянул на него. Но вскоре его привлекла сама Валлей, которая, сев на корточки, как улитка, сползала с высоких камней. Принцесса кривилась и шипела, не зная, куда пристроить болящую конечность. — Твоё желание совпало с моим, — и Владыка отвернулся, будто больше не желал разговаривать. Валлей, наконец, поравнялась с Леголасом. Она недоумевающе оглядела Трандуила, затем — принца, который вдруг резко взял её за руку, желая увести. Но тут Владыка, не оборачиваясь, сказал: — Задержитесь, Валлей. Неохотно, но Леголас отпустил её руку. — Прежде всего обратитесь к Ивеи. Вы не осилите большого расстояния в быстром темпе. Армия последует за вами с отставанием в несколько часов. К минуте, когда вы достигнете цели, мои эльфы расположатся близко ко дворцу. — Это опасно, орки стоят на всевозможных постах, — тревога охватила Валлей. — Вы предупреждаете об этом меня? — королевская бровь изогнулась, холодный глаз сощурился. — Вы упрекали меня, что я не знаю свой край и свои Горы, но оказались неправы. Я знаю, потому беспокойство и посетило меня. — Напрасно, моя принцесса. — И всё же!.. — Валлей. Валлей заставила себя умолкнуть. Ей вдруг подумалось, что если она начнёт препираться сейчас, то её не пустят никуда. Наверное, Владыку посетили те же мысли, ибо слишком уж колюч он сделался, когда подошёл к ней и наклонился. — Выполните свою миссию достойно, раз заявили мне о ней. И будьте добры не впутаться в неприятности, из которых не сумеете выбраться самостоятельно. Мой сын, безусловно, дорожит вами больше, чем кем-либо, но я не буду горд за его напрасные жертвы. Валлей сделалось страшно. Осознание задуманного словно полностью вошло в неё. На мгновение в ней вспыхнуло сильнейшее желание упомянуть, как-то заикнуться про ужас и обуявшие сомнения. Она не посмела. Она добровольно решилась на это — на уход, на то, что возьмёт карты в свои руки и с этого часа будет сама отвечать за судьбу тех, кого вовлекла в свою авантюру. Чего же тогда ждала она от лесного Владыки? Он не препятствовал, напротив, чем-то ещё способствовал, но Валлей от этих мыслей не стало легче. — Валлей. Ещё одно открылось ей в этот странный миг: мужские пальцы, которые сделались родными и которые скользнули под подбородок, как делали часто, слишком часто, что впору было к этому привыкнуть… Валлей покорно вскинула глаза — существо рядом будто считывало её чувства и нисколько не удивлялось им. — Я никогда не отплачу вам в полной мере, — неожиданно выдала она совсем тихо и почти плаксиво, хотя глаза её были сухи и очень серьёзны. — Кажется, я поняла, почему мой отец так неохотно шёл на соглашения такого рода. Они делали его зависимым, он не мог избежать их петли. — Это далеко не последняя истина, которая ещё снизойдёт на вашу светлую голову. — Вы смеётесь надо мной? — с тоскливой укоризной качнула головой принцесса. — Неужели вам не страшно? Раньше я полагала, что королям не принято бояться. — Они и не бояться, — ровно ответил Владыка и убрал с девичьего лица запутанную прядь. — Не за себя. — Ваш сын вернётся невредимым, — Валлей отошла, наконец, избежала прикосновений, без которых не могла, но которые тайно отравляли её. — Разумеется, — холодным взглядом проводил её Владыка.***
— Значит, он сказал правду. Взбирающаяся на камень Валлей непонимающе взглянула на Леголаса. Он стоял на самом верху, где словно бы соединялись острые шапки двух скал, и вечерняя полутемнота, уже лунная, окутывала его фигуру. Принцесса до сих пор удивлялась скорости, с которой закончился день. Ведь ещё совсем недавно она отыскала Ивеи и предоставила ему заниматься своей ногой. Лекарь стянул колено сильно-сильно, из-за чего принцесса сначала было расстроилась и измаялась, и к чему после привыкла. Валлей не успела осведомиться, кто и какую правду сказал, как Леголас продолжил. Он совсем не спешил подавать ей руку. Принцесса забралась сама и неспешно выпрямилась. — Ты понимаешь, о чём я, Валлей? О моём отце. О короле Лихолесья. О твоём короле. Последнее встало будто в укор ей. Валлей нахмурилась, но ничего не ответила. Поднятый разговор уже не нравился. Она с опасениями ожидала, чем он закончится. И, желая прервать его, не знала как. — Я знаю его долго, очень долго, как только может знать сын. Он открыт для меня и недоступен, близок и далёк одновременно, что когда-то меня сильно задевало и глубоко ранило. После я понял, что только таким и может быть король-отец для своего сына. Я научился принимать его, научился мириться с его бурями и грозами, которые нередко начинали господствовать не только в его душе, но и над нашим Эрин-Гален. И я всегда старался безукоризненно исполнять его волю и, не оглядываясь, иди по пути, начерченному его рукою. Леголас медленно поднял правую ладонь Валлей, сжимая тот её палец, на котором было надето кольцо, подтверждающее, что принцесса принадлежит ему. С замиранием и трепетом Валлей ожидала дальнейших слов. Со страхом. Казалось, Леголас подводит к какой-то истине, которую понял и которую вот-вот готовился вынуть из души самой Валлей, где эту истину она хоронила, топтала от самой себя. — Я никогда не думал, что он способен перемениться. Он и не переменился, однако в его бури… Вклинились новые ветра, Валлей. — Прошу тебя, — взмолилась принцесса, почти накрыв его губы пальцем, но Леголас с горькой усмешкой отвёл её руку. — Ты полюбила его, верно? Скажи мне честно, Валлей, ибо я не хочу слушать ложь. После натянутой минуты принцесса разомкнула губы: — Полюбила. И произнести это сейчас оказалось безумно сложно. — Полюбила, хотя понимаешь, что ничего не обретёшь взамен? — Почему ты в этом так уверен?! — не выдержав, воскликнула она, и осознала, что готова разрыдаться. — Почему продолжаешь убеждать меня в этом?! Он!.. Он!.. — Любит мою мать, Валлей! — Леголас схватил её за плечи и встряхнул. По щекам принцессы текли злые слёзы. Она поджимала подрагивающие губы. И в эту секунду ненавидела весь мир. — И всегда любил. Её память… — Я не собираюсь затмевать. Я живая, я реальная и я здесь! — на одном выдохе яростно проговорила она. А затем отпрыгнула от разбитого и безмолвного принца, как от огня. — Т-ты пойдёшь со мной или нет? Я не потащу силком, я… — Я ведь уже решил. Валлей отвернулась, стервозно вытирая лицо. Ей было больно и плохо. Она не могла смотреть на Леголаса, хотя с тем же рвением готова была броситься в его объятия и порыдать вдоволь. Сжавшийся ком скопившихся эмоций готовился лопнуть, но этот час так и не стал часом для его грозного хлопка.