We're all mad here

      Пару секунд Джокер молча глядел на своего подчиненного. Его лицо не выражало ни гнева, ни удивления, даже его знаменитая улыбка и то исчезла. Эта каменная маска пугала куда больше, нежели его безудержная ярость или громкий беспощадный смех. Его глаза излучали ледяное спокойствие. Чарли нервно сглотнул, напрягшись до предела. Кто знает, что придет его боссу в голову? Это молчание было невыносимо, в воздухе повисло ощущение надвигающейся грозы. Джокер все так же спокойно отвернулся, заинтересовавшись какими-то бумагами на столе. Чарли был готов выдохнуть от облегчения. И это оказалось зря. Очень зря. Джокер вдруг сделал резкое движение рукой, и его нож опустился на мизинец несчастного. Палец со стуком упал на пол. Кровь брызнула из раны, а из глотки Чарли вырвался душераздирающий крик. Билл тотчас же вскочил, чтобы помочь другу, но, увидев взгляд босса, замер на месте, сотрясаясь от страха. — Прости, я не расслышал, что ты сказал? — ласково спросил Джокер, любовно поигрывая лезвием, любуясь стекающими с него красными каплями. — Я… Босс, я… Я не… — Нет-нет, ты говорил явно другое, — Джокер сел рядом с Чарли, зажимающим кровоточащую рану и хрипящем от невыносимой боли. — Повтори-ка. Может, мне что-то послышалось? — Я… Простите, я не должен был… — Опять не то. Если не хочешь, чтобы я стал расспрашивать твоего дружка, я рекомендую тебе честно ответить. — Я сказал, что вы влюбились, — едва выговорил Чарли, стараясь не сорваться в крик. — Аа. Вот оно что. Значит, мне не послышалось, — Джокер приобнял его за плечо, прижимая нож к его горлу. Чарли содрогнулся, почувствовав, как острое лезвие касается его кожи. — Так вот, слушай меня очень внимательно. Внимательно. Ты понял? Ничего не упусти. Билли это тоже касается, — он повернул голову в сторону съежившегося от страха Билла. — Иначе его дружок что-нибудь еще потеряет. Ну-ну, Чарли, к чему эти слезы? Ты же не так часто пользовался мизинцем на правой руке, не сильно он был тебе нужен, — он едва слышно усмехнулся. — А теперь к главному, — он начал растягивать слова, будто разговаривал с безнадежно слабоумными людьми. — Если я еще раз услышу хотя бы намек, хотя бы шепоточек, хотя бы слово о том, что я отношусь к этой девчонке как-то иначе, чем как к моей персональной комнатной собачке, то я вам обещаю, вам будет не хватать каких-то конечностей. Если не собственной жизни. Но перед этим конечностей, да. Вы меня поняли? Вы меня поняли?! — прорычал он. Его лицо исказила гримаса холодной ярости, и те несчастные, что находились с ним в одной комнате, в ужасе закивали головами. Билл, кажется, был рад, что промолчал, ему, видимо, пальцы на руках были пока дороги. В другой раз Джокер не дал ему легко отделаться, поскольку молчание не означает отсутствие соучастия, но сейчас это было лишнее. У него не было времени нянчиться с этими двумя идиотами. Он достаточно их запугал. Он тихо посмеялся, вспомнив, что совсем недавно помог Тому лишиться изрядной части ноги. Кажется, он превращается в мясника. Нет, это не его стиль, он слишком грубый, неизящный, нужно на досуге придумать что-то более изощренное и оригинальное. — Чарли, скажи мне, что ты понял? — нож как бы между прочим плотнее прижался к его горлу. — Что мы не смеем даже думать о том, что вы способны любить, — выговорил он на одном дыхании. Лезвие перестало давить на кожу его шеи, и он испытал огромное облегчение. Опять зря. Оно в следующую секунду вонзилось в его ладонь, пригвоздив к столу. — Ты понял, что будет, если вы ослушаетесь меня, — улыбнулся Джокер, с наслаждением слушая его душераздирающий вопль. Билл нервно заскулил, явно желая помочь другу, но не смея, и теперь он был вынужден лишь с горечью наблюдать за этими пытками. — Я бы с вами поболтал, но, боюсь, у меня нет на это времени. Билли, отведи его к доктору, его крики утомили меня. Меня ждут важные дела. А вы, а вы должны сидеть здесь, подобно крысам в своей норе, и не высовываться, вам ясно? В моей команде и так слишком много инвалидов. Не хватало, чтобы эта команда превратилась в команду трупов. Адьюс, амиго.       Конечно, он хотел растерзать этих глупцов, превратить их в кучу стонущего и барахтающегося в собственной крови мяса, но в данный момент это было лишним. Времени и вправду было в обрез. У него столько планов накопилось по сражениям и уничтожению Бэтси и всех тех, кто заодно с ним, их нужно срочно реализовать, а их реализация без Харли Квинн не будет столь успешной. У девчонки есть тысяча одно преимущество, грех не воспользоваться ее талантами. И уж тем более грех растрачивать эти таланты. Так что возникает острая нужда в ее спасении. Джокер старался не думать о том, что он опять спасает человека. И не просто человека, но эту девчонку. Если он будет глубже изучать причину того, что он собирается в который раз это сделать, то он точно не придет ей на помощь. Все данные на компьютере он изучил ровно тогда, когда мучал Чарли. Это позволило ему сэкономить уйму времени. Теперь осталось лишь реализовать свой план.       Посвящать в эти дела кого-либо он не собирался. Ему до смерти надоело нянчиться с калеками-идиотами. А еще ему не хотелось выслушивать их шутки (а иногда и не шутки) по поводу того, что по их мнению он чувствует к этой девчонке какую-то привязанность. Чушь собачья! Ей богу! Она ему нужна лишь как машина для убийств. Ну, и иногда удовлетворения некоторых других потребностей. Все. Когда она ему надоест (что такими темпами произойдет весьма скоро), он уберет ее с дороги. Порой ему доставляло огромное наслаждение придумывать самый изощренный, самый долгий и мучительный конец для Харли Квинн. Гораздо более жестокий, чем для бедняги Джейсона Тодда. Как он хотел увидеть, как это прелестное личико постепенно превращается в кровавую кашу, как блеск в этих очаровательных глазках угасает, как этот пухлый ротик раскрыт от ужаса, а из глотки вырываются нечеловеческие крики и звуки глухих рыданий… «А ты все-таки заметил, что она красивая»       Джокер резко замер на месте. Этот голос ему не хотелось слышать даже больше, чем голос Харли Квинн. Он не переносил голоса собственной совести. «Я просто размышляю. Это не запрещено» «Ага. И личико у нее прелестное, и глазки очаровательные, и ротик пухлый… Мечта, а не девушка» «Не лезь в мою жизнь» «Миленький мой, я же часть тебя, как я могу не лезть в твою жизнь? Ты же без меня глупостей всяких наделаешь. Вот скажи, каков твой план? Убить того доктора, переодеться в него, пробраться на территорию тюрьмы, прийти к Харли Квинн и забрать ее?» «Ну…да» «Скажи, ты идиот или только притворяешься им?»       Джокер резко затормозил. «А что не так-то?» «О боги, и ты называешь себя умнейшим человеком планеты?! Ты хоть немного подумал о том, что девушка сейчас немного не в том состоянии, чтобы вскочить на ноги и бежать за тобой на край света?»       Джокер впервые почувствовал себя так, словно он маленький мальчик, которого мама пристыдила за то, что он недотепа. «А разве…нет?» «Боже мой, боже мой! С кем я говорю? Она сейчас в прямом смысле слова с ума сходит, плачет, в угол забивается, от еды отказывается и всякое такое. Она думает, что ты мертв. И она сама хотела умереть, да только она знает, что ей не дадут этого сделать. Если она увидит тебя, то либо зайдется в истерике, потому что примет тебя за галлюцинацию, либо у нее от шока остановится сердце (психоз, все дела). Хотя б раз в жизни включи свой мозг!»       Джокер, на секунду задумавшись, вдруг со злости лягнул стоящий перед ним стул. И как он раньше об этом не подумал?! Почему он не задумывается о таких элементарных вещах? Почему не проанализировал свой план от начала и до конца, когда он и так не слишком идеален?! Вот что ему теперь с ней делать?! Усыпить? Ударить головой об стену? Или проще убить? Или вообще плюнуть на это дело? «Ну и, какие предложения?» — мрачно подумал он, опускаясь в кресло и начиная массировать себе виски, будто его мучила головная боль. «То есть, мне еще за тебя план придумывать? Хорошо устроился» «Я серьезно» «Так и я не шучу. Ты же называешь себя гением. Так вперед! Думай! Ты умеешь думать!» «Нужно как-то привести ее в норму…» «Та-ак. Продолжай» «Чтобы это сделать, нужно… Нужно что?» «Думай!» «Нужно…нужно, чтобы она успокоилась и расслабилась» «Та-ак. Молодец. Дальше» «Чтобы она успокоилась, нужно… Что нужно сделать, чтобы человек успокоился? Влить в него побольше валерианки что ли? Или дать седативный препарат?» «Ты что, тупой?! Ты же не слабоумный, так почему рассуждаешь так, словно у тебя лишняя хромосома?!» «Я что, должен говорить с ней, поить ее чаем и говорить, что все будет хорошо?!» «Именно»       Впоследствии Джокер ненавидел себя за то, что ввязался в эту авантюру. Одно дело просто вытащить девчонку из тюрьмы, другое изображать из себя психиатра! Он ненавидит этих врачей всеми фибрами души. Его б воля, он бы всех уничтожил, чтобы не мешали жить. Но…разве у него был выбор? Он обреченно вздыхал каждый раз, когда думал о безысходности всей ситуации (и бытия в целом). Однако времени грустить у него не было. Необходимо было как можно скорее начать действовать, чтобы затем не беситься от того, что он слишком долго идет к своей цели. Разобраться с доктором, чтоб тот внезапно не появился в самый ответственный момент, было проще всего. В «Аркхеме», слава всевышнему, все еще работали его люди под прикрытием. Ему не стоило никаких трудов дать им задание убрать его. Через пару часов труп с перерезанной глоткой, пропуск и одежда были у него в логове. Теперь дело за малым. Изменить внешность. Это труда особого не составит, изготовить силиконовую маску на основе слепка с лица не так-то сложно. Осталось лишь сделать парик из его волос, надеть его костюм, снять отпечатки с пальцев для идентификации личности и незаметно наклеить их на свои пальцы и вуаля. Доктор Фрэнсис Гольфман готов. Джокера очень обрадовало, что цвет глаз у них совпадает. Он ненавидел линзы. Их придумали, наверное, извращенцы похлеще него самого. Он в последний раз глянул на труп психиатра-неудачника. Фрэнсису было лет тридцать — тридцать пять, черты лица его были правильными. Нос у него прямой, глаза большие, близко посаженные, тонкие губы, брюнет. Он был обаятелен. Возможно, и разговаривать с ним было бы приятно. Джокер вдруг подумал, что рад, что убил его. Ему отчего-то совсем не понравилась мысль о том, что Харли Квинн проводила б с ним часы напролет за беседой. «Оо… Кто-то у нас ревнует, да?» «Иди ты! Он мертв» «Какая разница. У тебя богатое воображение. Представь, как она болтает с ним, чай распивает, плачет у него на плече, он ее обнимает…. Мм, романтика» «Завязывай с этими соплями! Стошнит сейчас. Он труп, так что и думать об этом нечего» «Какие мы недотроги. Ладно. А что она там говорила про другого парня? Дэдшота?»       Джокер не заметил, как сжал руки в кулаки. «У меня нет времени думать о всяких идиотах вроде своей команды или Дэдшота! И не смей мне напоминать про него!» «Ладно-ладно. Ты только не горячись»       Добраться до тюрьмы было не трудно. К зданию больницы должна была подъехать специальная машина. Джокер под видом доктора Гольфмана ровно в девять часов утра сидел в холле и пил горячий кофе с молоком — тот психиатр очень любил перед работой выпить чашку-другую. Иногда он с улыбкой приветствовал коллег (и ненавидя себя за это) — оказывается, Фрэнсис был очень дружелюбным и веселым человеком. Хорошо, что Джокер получил достаточно информации о его характере и привычках, это помогло ему вжиться в роль настолько, что никто бы и не догадался, что это не настоящий доктор Гольфман. Но вот наконец-то подъехал черный автомобиль, поверенные Аманды Уоллер велели ему следовать за ними, и вот они уже едут по пустынной дороге. Джокер старался не выйти из себя и не перебить всех, кто сейчас находится рядом с ним, потому что его приводило в бешенство абсолютно все, начиная от их костюмов и заканчивая мыслями о том, что так ему придется проводить каждый день в течение нескольких недель. Это…отвратительно! В который раз он пожалел, что ввязался в это дело. Но было уже поздно сдаваться.       Он не был впечатлен ни размерами тюрьмы, ни системой охраны, ни тем, что находилось внутри. Ему было абсолютно начхать на все. Тем более, что доктор Гольфман уже бывал здесь по каким-то другим делам, так что это даже хорошо, что он не выказал своего изумления. Он сдержанно поздоровался с Амандой Уоллер, думая про себя, что она похожа на обезьяну в одежде. — Вы знаете, зачем вы здесь, — низким голосом сказала она. — Надеюсь, вы быстро приведете ее в норму. Пока что ее проще убить, чем работать с ней. А мне команда необходима в полном составе. Еще не раз им придется участвовать в сверхопасных для обычных людей миссиях, и кто знает, может, вскоре им предстоит еще одна вылазка. Надеюсь на ваш профессионализм. Я даю вам месяц. — Месяца будет вполне достаточно, — отозвался Джокер и улыбнулся. — Думаю, мы с ней подружимся. — Будьте осторожны. Она совершеннейший псих. Она может в любой момент напасть на вас. — Ну, вы же в случае чего оплатите мое лечение? И кремацию?       Аманда Уоллер едва заметно усмехнулась и позвала нескольких солдат. Джокера это не обрадовало. Охранники ему были ни к чему. Придется что-то с ними сделать… Но пока он размышлял об этом, его уже привели к камере. И теперь сквозь прутья решетки он смотрел на Харли Квинн. Вернее, на то, что от нее осталось. Это была не та сумасшедшая бестия, которую он знал. Она не хохотала, как помешанная, не скакала, как ребенок, по своей клетке, она даже не шевельнулась, когда они пришли. Она лежала на полу, поджав под себя колени, безжизненными глазами глядя куда-то вдаль. Она была бледная, как бумага, худая, слабая. В ней отсутствовал ее огонек. Она больше походила на куклу. Это не была Харли Квинн. Не такой он ее создал. Не такой он ее знал. И ему как-то придется возвращать ее к жизни. Псих будет лечить психа. Оригинально, правда? Он внезапно придумал, что можно сделать с охранниками. Он попросил их выйти, ссылаясь на то, что врач должен находиться с пациентом наедине, дабы успокоить его и создать атмосферу, полную взаимопонимания и доверия. Солдаты сразу ушли, радостные, что им не придется стоять, как истуканам, несколько часов на одном месте. Джокер вошел в камеру и осторожно приблизился к девушке. Она оставалась тихой и неподвижной. Едва ли она вообще его заметила. Он медленно подошел к ней и опустился на корточки. Никакой реакции. Он аккуратно коснулся ее плеча.       Неожиданно Харли Квинн набросилась на него, словно разъяренная кошка. В глазах ее полыхал настоящий огонь безумия, смешанный с яростью и ненавистью. Казалось, она была готова растерзать его голыми руками. Он не ожидал этого нападения, потому не успел вовремя сориентироваться, и девчонка повалила его на пол, с криками царапаясь и кусаясь, как животное, больное бешенством. Джокера почему-то распирал смех изнутри. Он действительно скучал по ней и по ее безумству. Он старался не рассмеяться, чтобы не выдать себя, и не ударить ее в ответ за то, что посмела напасть на него. Ему пришлось сыграть роль бедной жертвы, которая пытается отбиться от этой агрессивной больной на голову девушки. Но ситуация усугубилась, когда она невесть, откуда, достала нож. Видимо, украла у охранника, пока тот спал на посту. Происходящее стало опасным для жизни. Если он ее не остановит, она действительно может убить его. Она и так изрядно порвала его халат и рубашку, расцарапала лицо и едва не сломала руку. Когда она бросилась на него, сверкая острым лезвием, она все же умудрилась порезать ему руку, но он перехватил нож и, ценой здоровьем своей ладони, отбросил его в сторону, после чего прижал девушку лицом к полу. «Помогите мне! — прокричал он. — Подержите ее!» Пара охранников скрутили ей руки, пока он копался в своем чемоданчике в поисках успокоительного. Харли Квинн бешено забрыкалась, норовя вырваться и растерзать всех, кто находится в ее камере, но Джокер умудрился изловчиться и вколоть ей лекарство. Она повернулась к нему, и в глазах ее полыхнула такая ненависть, что он невольно подумал, а что если бы на его месте был тот доктор. Она б убила его. Он едва заметно улыбнулся. Все же Харли Квинн осталась собой. Когда она уснула, он велел оттащить ее в сторону и уложить. Сам он остался. Солдаты, вначале не согласные с тем, что его нужно опять оставить, пожали плечами, развернулись и ушли. Джокер устало сел напротив девушки, ожидая ее пробуждения. Ситуация была сложнее, чем он ожидал. Как же ему втереться к ней в доверие, чтобы привести ее в норму?       Он невольно задумался о том, что она стала такой после того, как поверила в его гибель. Она переживает. Она страдает. Она отказывается жить, потому что потеряла смысл жизни. Раньше он не задумывался о том, что чувствуют люди, теряя близких, которых он хладнокровно убивал. Ему было не просто плевать. Он даже не допускал мыслей о чем-то подобном. А теперь он сидит и думает о том, что из-за него эта девушка готова на все, даже на самоубийство. Он не мог до конца понять, что ее двигало на столь странные поступки. Он не знал, что такое любовь. Он не верил в нее. Но сейчас он получил прямое подтверждение того, что она существует. Какое-то странное чувство возникло у него от осознания этого. Смесь ужаса, отвращения и внутреннего удовлетворения. Он до конца не понял, что это за ощущение, ему чего-то не хватало. Может, все потому, что его эмоциональный диапазон очень узок? Ну, откуда он знал, что когда-нибудь столкнется с чем-то подобным?       Харли Квинн слабо пошевелилась и открыла глаза. Она пока еще была не в состоянии встать на ноги — лекарство все еще действовало на нее. Джокер понял, что это его шанс. Он аккуратно приблизился к ней. — Ну что, очнулась? — ласково спросил он с улыбкой. — Отвалите, — прорычала девушка, стараясь бороться с успокоительным. — У вас дурацкие очки, — вдруг сказала она, косясь на него так, словно он в любую секунду мог наброситься на нее. — Не повезло мне в этой жизни со зрением, — добродушно усмехнулся он, чувствуя себя совершеннейшим идиотом. — Меня бесит этот тон. И вы бесите. Уходите, — Харли Квинн отвернулась и свернулась клубочком. Джокер в глубине души был рад, что ей тоже не нравится его поведение. — Я тебе не враг, Харлин. Я здесь, чтобы помочь тебе. — Я не Харлин! — вмиг ощетинилась девушка. — Я не Харлин! — в истерике повторила она. — Харлин мертва! Мертва! Слышите?! Мертва! — Да. Ты права. Ты Харли Квинн. Все, успокойся, — он присел на корточки рядом с ней. — Самое страшное позади.       Она медленно повернулась к нему. — Не могу понять, то ли вы идиот, то ли вы намеренно меня выводите из себя, — прошипела она. — Чего вам надо от меня? Вы вообще кто? — Я психиатр.       Зря он это сказал. Она тотчас же попятилась назад. — Нет! — кричала она. — Нет, вы не заберете меня в «Аркхем»! Нет, я туда не вернусь! — она неожиданно вскочила на ноги и бросилась от него наутек. — Не заберете! Не заберете! — Я здесь не для того, чтобы забрать тебя в эту больницу! — не выдержав, заорал он. Харли Квинн резко затормозила. Она медленно повернулась. Он понял, что этот его крик похож на крик Джокера. Но перед ней был не Джокер. — Тогда зачем вы здесь? — тихо спросила она, сползая на пол. — Я здесь, чтобы помочь, — сказал он, едва заметно выдохнув от облегчения. Он на пару секунд подумал, что она узнала его. — Тебе ведь нужна помощь. — Вас Аманда Уоллер послала, — процедила она сквозь зубы. — Ну…да, — он решил, что не стоит врать. — Что ей нужно от меня? — Чтобы ты пришла в норму. — А если я этого не хочу? — Неужели ты хочешь прожить остаток дней, убиваясь за смерть Джокера? Разве он того стоит?       Зря он сказал это сказал. Она тотчас же ударилась в истерику, и на сей раз ее успокоить удалось лишь новой порцией успокоительного. Он обреченно вздохнул, когда она наконец уснула. И как он сможет вылечить ее?

***

      В последующие дни ситуация улучшилась, но ненамного. Стоило ему хотя бы вскользь упомянуть ее мистера Джея, как она тотчас же начинала плакать, и добиться от нее чего-либо другого уже было невозможно. Поэтому он решил зайти с другой стороны. Он играл с ней в ту же игру, в которую когда-то играл, когда она была его врачом. Один вопрос. Один ответ. Затем она спрашивала его о том, о чем хотела. Она постепенно перестала хотеть его задушить и даже, кажется, начинала успокаиваться. Он интересовался ее привычками, чертами характера, вкусами. Затем он постепенно начал задавать вопросы о ее прошлой жизни. На них она отвечала не так охотно. Они ее раздражали. Один раз она даже не выдержала и заехала ему по носу, сломав его очки, которые ее бесили. Ему оставалось лишь усмехнуться, оттереть кровь и назвать ее темпераментной. Самому ему, конечно, хотелось ударить ее по голове как следует и крикнуть ей, чтобы она заканчивала этот спектакль. В глубине души он понимал, что она не может. Физическое здоровье поправить гораздо легче, чем психическое.       Его самого бесило то, что он вынужден каждый день тратить на всю эту чушь. У него нет на это времени, нет! Нужно было срочно придумать что-то, что бы помогло ей как можно скорее прийти в норму. «Принеси ей чай с ромашкой. Ромашка полезна. Она успокаивает» «Мне что, чаем ее лечить?!» «За чаем разговор лучше клеится, идиот»       Он рискнул сделать так, как велит ему совесть. И риск его оправдался. За чашечкой чая общение стало гораздо лучше. Когда девушка впервые улыбнулась на его фразу, он испытал огромное облегчение. А когда она рассмеялась, он был готов танцевать от радости, что его план сработал. Единственной проблемой оставались разговоры о ней и мистере Джее, но и эта проблема на последних сеансах полностью исчерпала себя. Харли Квинн вернулась. Теперь необходимо было вытаскивать ее из этой чертовой тюрьмы.       Он спланировал все заранее. Его люди в течение двух недель постепенно перебили половину охранников и заняли их места. По его сигналу они должны были открыть огонь и дать им уйти. Он вошел в камеру с чувством невероятного удовлетворения от того, что его мучениям настал конец. Сеанс психотерапии начался как обычно. Он начал спрашивать ее о Джокере. Она старалась сдерживать слезы и отвечать ему. Но теперь его вопросы стали несколько иными. Он пытался намекнуть ей на то, что перед ней не доктор Гольфман, а ее мистер Джей. Но эта девчонка упрямо отказывалась замечать очевидное. Он чуть ли не прямым текстом начал говорить ей о том, что он жив. Она была непробиваема. И тогда он не выдержал. Его доконала ее тупость. Черт возьми, Харли Квинн, сколько можно давать намеки?! Я думал, ты умная, догадаешься! Мне надоело ломать эту комедию, я устал! Все, Харли, пора домой, спектакль окончен.       Он скинул с себя парик, стер грим и сердито уставился на нее. Девушка медленно поднялась со своего места, побледнев как мел. Рот ее был раскрыт, глаза широко распахнуты, но взгляд был каким-то стеклянным. На нетвердых ногах она подошла к нему и дрожащей рукой коснулась его щеки. Когда она поняла, что он не призрак и не галлюцинация, она едва слышно ахнула и лишилась чувств. Он был вынужден подхватить ее на руки.