сорванные листовки

Ким Чонин до мерзкого идеальный. В рейтинге по успеваемости, в спорте, в списке любимчиков преподавателей — везде, черт возьми, первый. — И в завоевании женских сердец, — авторитетно, но не без язвительности добавляет Бен Бэкхен, накручивая ядовито зеленого цвета жвачку на палец с идеальным маникюром. Кенсу свои ладони в кофте прячет — за обкромсанные ногти становится немного стыдно. А потом вдруг духом крепчает, рукава закатывая. Он же не баба какая, верно? Последнее, впрочем, при себе оставляет. Потому что Бэкхен пусть и невинный совсем с виду, да вот надрать зад сможет на раз-два за даже малый намек на сомнение в его мужественности. — Очередная бедная птичка, — выдыхает с наигранным сочувствием Бэкхен, громко через трубочку потягивая свой молочный коктейль. Через несколько столов от них сидит компания с идеальным засранцем, что внимательно и с легкой вежливой улыбкой слушает, что ему говорит очередная первокурсница. Кенсу запихивает в рот большую ложку йогурта. Ему осточертело. Все пялятся: на стол этот с популярными, на девушку, что смелая довольно (за такое могут и за волосы оттаскать, Кенсу слышал), и на Ким Чонина, конечно. И Кенсу тоже пялится. Потому что, кажется, не может не. От самого себя тошно становится, и он йогурт недоеденный отодвигает. — Эй, ты чего, наелся? — обеспокоенно спрашивает друг. Бэкхен в него каждый день запихать что-то сытнее пытается, да вот не принимает совсем аргументов. А Кенсу ничего любимого — и вкусного до ужаса — нельзя совсем: скоро соревнования, и вместе с возобновленными тренировками приходится вдвойне следить за питанием. — Через час тренировка, — бубнит Кенсу, собирая свои вещи. Отвлекается на улюлюканье толпы: девушка смущенно прячет лицо волосами и вылетает из столовой. Ким Чонин пожимает плечами в ответ на смешливые вопросы своих приятелей и улыбается почти виновато. Кенсу поджимает губы, наблюдая за тем, как разбивается очередное юное сердце. И что только они находят в нем? А Ким Чонин вдруг смотрит прямо на него, заставляя вздрогнуть и глаза отвести. Кенсу невольно плечами ведет, будто сбрасывает взгляд чужой. — Я пойду уже. Увидимся после? — бросает Кенсу, закидывая на плечо рюкзак. — Сегодня вечер с пиццей, и ты не отделаешься! — кричит вдогонку Бэкхен, и Кенсу невольно улыбается. Если выложится сегодня вдвойне, наверное, можно позволить и нарушить режим. Бэкхен не отстанет ведь все равно. Просто знает, что дело и не в соревнованиях отчасти. Вода после перерыва принимает его охотно, будто ждала. И Кенсу понимает, что вот он действительно скучал — скорость набирает нещадно, не чувствуя усталости несколько дорожек подряд. Когда выплывает в очередной раз и тянется к секундомеру, почти пугливо уходит под воду. Чонин сидит прямо у края бассейна, в плавках купальных и с закинутым на плечи полотенцем. — Ты раньше был быстрее, — указывает на зажатый в руках секундомер, и после добавляет чуть тише, — хен. Кенсу стягивает очки, и тут же себя проклинает. Лучше смотреть на Чонина сквозь размытый пластик. — Тренер сказал, что это время полностью мое. Он чуть отплывает от края, чувствуя себя увереннее, когда младший не так близко. А Чонин улыбается вдруг широко, откладывая полотенце. — Больше не было окон в расписании, и он сказал, что ты не будешь против. Кенсу уверен, что тренер так сказать не мог, но ничего не отвечает. Выбирается из воды, пытаясь найти взглядом свое полотенце. Чонин, внимательно наблюдающий за ним, протягивает потерянную вещицу, давая завернуться и спрятаться от собственного взгляда. — Я уже закончил, остальное время твое, — не смотря на него, бросает старший и стягивает шапочку, подбирая очки. Уйти Чонин не дает, преграждая путь. Кенсу позволяет себе усталый вздох. Рано или поздно это случилось бы. Правда Кенсу предпочел бы, чтобы при этом на них было гораздо больше одежды. — Что я сделал не так, хен? Чонин всегда смотрит прямо в глаза. Да так, что душу выворачивает — Кенсу в нем ненавидит это больше всего. И идеальность его эту мнимую ненавидит тоже. Потому что такой вот Ким Чонин способен разрушить твою жизнь одной лишь улыбкой. Кенсу видит всех этих «пострадавших» слишком часто, и все они уходят ни с чем. Как там их называет Бэкхен? «Птички»? Это же надо так было вляпаться, До Кенсу. И все, что сделал «не так» Ким Чонин, это появился в жизни такого слабого До Кенсу. Слабого, потому что вляпался в парня улыбчивого еще на первой совместной тренировке, когда тренер приставил и попросил помочь освоиться. Освоился. Завоевал несколько золотых для их команды, кучу девичьих — и не только — сердец и на первое место в рейтинге вылез, сместив самого Кенсу. И До понимает, что даже не злится. На себя — достаточно, а вот на Чонина как-то не получается. — Ты даже не сказал, куда на каникулы уехал. Ни разу не написал, а теперь вообще делаешь вид, что не знакомы, — Кенсу слышит обиду в голосе, мысленно подзатыльник себе дает. Потому что добился ведь своего почти, да только прямо сейчас все может полететь коту под хвост. — Хочешь, я откажусь от соревнований? — Дурак совсем? — бросает громче нужного Кенсу, заставая младшего врасплох своей реакцией. — Ты в команде не для красоты, чтобы просто так отказываться. Даже думать не смей! Чонин хлопает пару раз глазами, а потом улыбается. И смотрит так тепло, что Кенсу тушуется. — Значит, хорошо все? Кенсу головой качает и смотрит так, будто ребенку объясняет. — Ничего не хорошо! — Я не понимаю, хен... Чонин хмурится и ближе подходит, что делать категорически нельзя. Не тогда, когда на них только плавки купальные. Кенсу в пальцах полотенце сжимает и злится на самого себя. Наверное, прав был Бэкхен: нельзя ему питание так резко менять, он сам не свой становится. Это все недостаток сахара в крови, Кенсу уверен. И наглый младший, что пространство личное нарушает и в жизнь так просто вливается все это время. Кенсу очень хочется показать, почему делать этого нельзя. Чонин ведь действительно не понимает. Поэтому шаг навстречу делает резко и встает на носочки, встречая чужие, приоткрывшиеся в удивлении губы своими. Чонин замирает, и слышно, как почти оглушительно падает на кафель секундомер. Кенсу отстраняется через долгие секунды, медленно открывая глаза. Чонин, кажется, не дышит, смотря почти сквозь него. — Ничего не хорошо, Чонин, — негромко произносит Кенсу, нервно облизывая губы. — Ничего не хорошо... Он взглядом одним — отчаянным и с ноткой сожаления — объясняется и идет в раздевалку. В голове лишь пометку делает: придется поговорить с тренером по поводу индивидуальных тренировок.