The opposite one

15:00 мистер Картер, эссе 16:30 вернуть в библиотеку книгу 17:00 презентация 18:00 Джон, Fusion Проглядев страницу, я захлопнула ежедневник и упрятала его в дебри сумки. Через полчаса мне надо было быть уже в кафе. Сегодня должен был пройти матч Манчестер Сити - Арсенал, который Джон ждал и мечтал посмотреть уже несколько месяцев, а я пообещала составить ему компанию. Мне пришло уже три сообщения от него. Ему казалось, что для меня это настолько неважно, что я могу запросто забыть об этом. Но его волнение и суетливость только вызывали во мне улыбку. Дверь открылась, ударившись ручкой о стену, и в комнату вошла Стелла, непрерывно целующаяся со своим парнем. Они буквально сносили все на своем пути до кровати, и я сделала вид, что меня тошнит. — О Господи, Этти! Молодой человек в льняной бежевой рубашке сконфуженно рассмеялся. А Стелла ударила себя по лбу. — Я думала, ты уже ушла, — она села на свою кровать и, похлопав по месту рядом с собой, предложила парню присесть. — Мы не хотели тебя смущать. Мои глаза бесконтрольно полезли на лоб, но я не смогла сдержать усмешки. — Все нормально, я уже ухожу. Я слегка вздёрнула левую бровь и, закинув сумку на плечо, подошла к шкафу, чтобы взять оттуда куртку на случай непогоды. — Не разрушьте мою половину комнаты, иначе я убью вас обоих. Они поймали мой жест «глаза-в-глаза» и, сделав такой же в ответ, пересеклись взглядами друг с другом. Ухмыльнувшись, я вышла из комнаты и закрыла за собой дверь. Забавно было наблюдать то, что происходит на самом деле, и то, что видят заведующие университетом. Мимо меня с серьезными лицами проходили знакомые и незнакомые. Кто-то куда-то спешил, держа в руках бумаги и папки; кто-то неторопливо шагал, внимательно вглядываясь в экран смартфона. А я старалась скорей выйти из общежития, у входа в которое меня ждал Джон. У нас давно уже не было свободного времени, чтобы провести его вдвоем. И несмотря на то, что в клубе будет еще множество орущих мужчин, выпивка и волнение, я все равно была рада. — Эм! Джон поднялся по лестнице, чтобы скорей заключить меня в свои объятия. — Привет, Джей, — я улыбнулась, хлопая его по спине. Он отстранился и, оставив поцелуй на моем лбу, повел нас к ближайшей станции метро. На дворе стоял довольно теплый октябрьский день, и мне было даже немного жарко, отчего в мою голову закралось обвинение во взятии с собой плаща — то бишь еще одной тяжести. Мы спустились вглубь на эскалаторе и сели на поезд, который подошел тогда же, когда и мы. Нас со спорт-баром разделяло пять станций метро, и на каждой кто-то должен заходить, а кто-то — наоборот, уходить. Мне нравилось изучать незнакомых людей. В детстве мы с кузеном часто изображали из себя Холмсов, практикуя дедуктивный и индуктивный методы знаменитого сыщика-любителя. На Hillingdon в наш вагон подсел человек, переодетый в клоунский костюм. На нем был типичный ярко красный нос, белая краска на лице, черная подводка вокруг глаз. И самое странное, самое душераздирающее во всей этой ироничной картине было то, что этот мужчина, чьи годы я, к сожалению, рассчитать не могла сквозь мишуру, тихо сидел, периодически устало закрывая глаза и вздыхая. Люди, которые развлекают и веселят других людей, могут быть глубоко несчастными сами. — Это его работа, Эм, — сказал Джей. И я кивнула головой. Мы вышли на Wembley Park. Людей снаружи было гораздо больше, чем в Uxbridge, и я просто следовала за Джоном по пятам, потому что прежде никогда не была во Fusion café. При входе стоял охранник. — Ваши удостоверения, пожалуйста. Джон достал свои водительские права, которыми совершенно не пользовался: у него не было машины; а я — паспорт. Мне было довольно непривычно доказывать кому-либо свое совершеннолетие, учитывая, что мой день рождения прошел три месяца назад. В баре было шумно из-за вроде бы приглушенных и в то же время неразборчивых разговоров между низкими басистыми голосами и немного пахло кальяном, что довольно странно, ведь это совсем непопулярно в Англии. Мы сели за столик в углу помещения, с которого удобнее всего было следить за экраном и при желании за происходящим в баре. — Все в порядке? — Отлично, — мое лицо скрасила полуулыбка. — Хочешь, принесу тебе чего-нибудь выпить? Я отрицательно покачала головой. — Не отвлекайся. Уже скоро начнется матч. Погладив Джона по спине и понаблюдав его удовлетворенную улыбку, я перевела внимание на телевизор. Через полчаса взгляды всех в комнате, кроме меня, были прикованы к экрану. То и дело со всех сторон раздавились шумные возгласы, вздохи и крики. К началу второго тайма счет был 1:1, и меня саму затянуло так, что я не отвлекаясь смотрела в одну точку на стене напротив. Под конец матча довольно неожиданно, учитывая обстоятельства, в толпе стал выделяться какой-то человек, передвигающийся по помещению. Я упорно старалась не отвлекаться от игры, но когда он подошел к нам вплотную со стороны Джея, таки бросила один мимолетный взгляд и отвернулась. Затем до меня начал доходить смысл произошедшего, и я снова уставилась на человека справа. Это был Стайлс, о чем-то непринужденно беседующий с Джоном. — Джей, — я дернула его за рукав, стараясь приковать внимание к себе. — Джон, пожалуйста. По мне прошелся взгляд, но не Джея. И подняв глаза, я уперлась в Гарри. Мне не понравился он с самой первой нашей встречи, когда он со своей бандой пришел на вечеринку Джона и устроил настоящий погром. Это был самый невыносимый, самовлюбленный, невозможный, эгоистичный, циничный человек из всех, которых я когда-либо встречала, и его появление здесь, сейчас, не предвещало ничего хорошего. Мне не верилось, что Джей и Гарри могли быть когда-то лучшими друзьями. Его глаза долго смотрели прямо в мои, и, видимо, его привело в крайнее недоумение то, что я нахмурилась в ответ и перевела свое внимание на Джона. — Что он сказал тебе? — Зовет меня в бар с ним после матча. Я взяла Джея за руку. — Не иди с ним, Джон. Он усмехнулся. — Ты называешь меня так, только во время ссор. Он высвободил свою руку из моих. — Это не смешно, Джон, — меня начинало пугать какое-то плохое предчувствие, камнем опустившееся вниз. — Ты помнишь, что было в прошлый раз? — Он тоже мой лучший друг, Эм. — Он не твой друг. Уже дав... — Ребят, — Гарри развел руки в стороны. — Я вообще-то тут стою. Может, хватит шептаться? — Тебя здесь вообще не должно быть, поэтому не перебивай, когда мы разговариваем, — прожевала я тихим, раздраженным голосом. — Ладно, — он вытянул ладони, словно в знак капитуляции. — Извини. Что? — Я подожду. Джей уставился на меня, как на паникующую стерву. — Лучше пойдем к тебе и посмотрим какой-нибудь фильм, — мой голос больше умолял, чем предлагал. — Эм, пожалуйста. — Простите, — Гарри вытянулся корпусом вперед, поближе к нам, и, указав на чашу с начос, продолжил: — Не позволите? Я не могла найти причину, почему Гарри внушал мне страх. Хотя в тот вечер он вел себя не так, как раньше. Словно изображал из себя идиота для каких-то неизвестных мне целей. Он явно не был глуп. — Кстати, тебя зовут Эмма? Мы с Джоном одновременно уставились на Гарри. — Очень смешно. Некоторое сомнение выступило на лице Стайлса, но он тут же попытался скрыть его, что у него получилось с блеском. Прежняя высокомерность и беззаботность вернулись на былые позиции. Он вел себя неадекватно, в прямом смысле этого слова. — Странно, что Джонатан зовет тебя «Эм». Джонатан. Гарри ненадолго опустил взор на мои губы, и я ощутила холодок отвращения, прошедший вдоль позвоночника. Затем он закусил начос, медленно сомкнув жевательные зубы и дав нам услышать негромкий хруст. Он встал и отошел, давая Джею подняться из-за стола следом. — Я закажу тебе такси, — сказал мне Джон и достал сотовый из кармана. — Что? Нет! Я встала рядом с ними. — Если ты идешь, то я тоже. — Воу, — Гарри встал прямо между нами. — Дамам не место в мужицком пабе, окей? В этот момент Джей приобнял меня за плечи и начал отводить в сторону. — Этти, я закажу тебе такси, оплачу его, — он осторожно приподнял мою голову за подбородок. — Все будет в порядке. Тебе не о чем волноваться. Его голос был мягкий, теплый и — самое важное — уверенный, и я поддалась, согласилась, попросив его позвонить из дома, когда он туда прибудет, и стала ждать назначенное оператором такси. Они тоже остались со мной: Гарри молча пялился на окружающих людей, а Джон пытался заговорить со мной — о чем-то неважном, — но я просто кивала головой и соглашалась с ним. Меня не покидало странное ощущение, оно и сопровождало меня до машины, во время поездки до дома, пока я лежала в кровати. Джон напишет — я усну. Но он не писал мне ничего. Стрелка на часах двигалась все дальше и дальше: уже было давно за полночь. Возможно, он забыл: разговорился, выпил, устал. Мои нервы, натянутые как струны, пробивали барабанную дробь в голове, отчего стреляло в висках. Я перевернулась на другой бок и, протянув руку к тумбочке, посмотрела на экран телефона, в котором не было ни одного нового уведомления. Пальцы интуитивно пробили давно выученный номер, и последовал гудок. Один за другим чередуясь, они только усиливали мою головную боль. «Привет! — послышался веселый голос Джея и мой смех на заднем плане. — Нам тут... Верней, мне тут очень весело, раз вы не можете дозвониться, поэтому не мешайте нашей тусовке и перезвоните попозже, — после этого последовало уже мое прощание: — Всего хорошего!» И связь, которой не было, оборвалась, а мое сердце камнем опустилось вниз. Стэлла уже крепко спала, и во мраке нашей зашторенной комнаты ничего невозможно было разглядеть. Опустив босые ступни на прохладный паркет, я встала и поплелась к шкафу за своими вещами. Джинсы без особых усилий натянулись на мои похудевшие ноги, а сверху я надела толстовку. Найдя завалявшиеся в шкафу кроссовки и напялив их, я схватила телефон, вытащила деньги из сумки (на случай) и выбежала в коридор. Света не было нигде, потому что в правила университета входил запрет находиться на территории кампуса в ночное время. Пришлось включить фонарь на телефоне и держать его включенным, пока душное здание не отпустило меня, а звездное небо не начало переливаться над головой. Я знала, в каком доме жил Джей, и без труда нашла дорогу к тому студенческому городку. На улице было довольно холодно, чего я не ожидала. Помимо просто пониженной температуры, дул леденящий кровь ветер. Найдя дом с номером «338», я неудержимо сильно начала стучать в дверь кулаком. Мне не открывали, но я увидела, как загорелся свет на втором этаже, и постучала в очередной раз — для верности. — Что за черт? — послышалось с той стороны. Сосед Джонатана открыл дверь, стоя передо мной в одних трусах и щуря глаза. — Джон спит? — Этта, — он отошел, пропуская меня вовнутрь. — Какая тварь тебя укусила? Я повторила свой вопрос, но Майкл только разозлился и сказал, что совершенно не имеет понятия. Мне пришлось подняться на второй этаж. Дверь Джея была закрыта. Дернув ручку, я не смогла ее открыть. Не знаю, какие ощущения я тогда испытала. Какая-то часть успокоения вернулась ко мне: он был дома; а другая ушла. Почему он заперся там? Моя рука стала быстро, нервно стучать. — Я знаю: ты там. Слова, будто бы адресованные в пустоту, не получили ответа. — Джей, открой эту дверь! Возможно, я слишком дорожу нашими отношениями или им. А он бы поступил как я, будь он на моем месте, а я — на его? — Пожалуйста, Джей. Конечно, поступил бы. Я уткнулась лбом в дверь, давая ему услышать один последний негромкий стук. Едва уловимые ухом движения в запертой комнате вибрацией отдались по моему телу. — Уходи, Этти, — его голос звучал очень глухо, гортанно. Словно бы это были последние его слова, которые он с трудом произносил, выдавливая из своей грудной клетки воздух. — Нет. — Тебе не стоило приходить. Я слышала его в миллиметрах от себя: он стоял прямо за дверью, позволяя мне — хоть и невольно — улавливать его прерывистое дыхание. — Открой, — мое сердце стучало, отдаваясь пульсом в ушах, и голос, обрывающийся на полуслове, добавил: — Пожалуйста. — Этти... — Не зови меня так. Я покачала головой. Что Стайлс сделал с ним? — Ты никогда, — я запнулась, — никогда не называешь меня так. Наконец, послышался поворот замка в двери, и мои глаза устремились на ручку. Дверь стала приоткрываться. — Джей, слава Богу ты... Слова потонули в тишине, когда мои глаза столкнулись с его. И все мысли мгновенно улетучились. У Джона на левом виске зияла синеющая гематома; на правой скуле — глубокая царапина, кровь на которой уже побагровела и свернулась. Он выглядел потрепанным, разбитым, сломанным. Короткие волосы около уха были склеены высохшей кровью, а на костяшках его пальцев бросалась в глаза покрасневшая, в некоторых местах ободранная кожа. — Я же говорил: тебе не стоило приходить, — произнес Джон, видимо, наблюдая неподдельный страх на моем лице.