***
Темный лес стонал, молил о крови, но девушка не отвлекалась, выкладывая пентаграмму священными камнями, окуная их в добровольно отданную кровь умирающего волшебника. Лес шептал о крови и жертвах, но хозяйка этих земель и не думала слушать мольбы. Не сейчас, когда каждая песчинка в часах пространства на счету. «Духи, храните в новом пути добродетеля нашего». Ветер поднялся сильнее, спутывая лунные волосы, туша свечи и заставляя глаза слезиться. Проклятые души некогда жившего Ковена вампиров делали все возможное, чтобы втянуть кровь камней, почувствовать вкус вечности на клыках. Но им не суждено было осуществить задуманное: девушка взмахнула черными бусами, рассекая чуть видные тени. Вампирам все равно — они ушли за грань первыми, — теперь их мало что беспокоит, поскольку большинство получили покой взамен уплотнения ткани мироздания. Но большинство — не все, и этого не стоило исключать, когда она решилась на задуманное. «Пора». Девушка взмахнула рукой, отчего огонь вздымался ввысь, отгоняя ошмётки душ. Сев на колени, девушка распустила и так испорченную прическу. Заколка в форме волны, украшенная мелкими камнями, сверху к низу, оканчивалась острым и тонким лезвием кинжала. Разрезав ладонь, она опустила ее вниз, чтобы капли попадали в центр чёрной книги. Губы сами начали шевелиться, прося о милости и помощи. В небе промчалась комета ярких золотых искр, вычерчивая путь на север. «Добрый знак, пусть духи будут всегда в согласии с твоей душой». Девушка вновь зашептала, кровь все также лилась на чёрную книгу, а в сердце темной ведьмы расцветала надежда. Ящик почти открыт, осталось только выдержать то, что вырвется на свободу. Справишься ли ты, Пандора?02.
11 августа 2016 г. в 21:33
Камень был скользким и холодным, словно выдыхал на дотронувшегося до него человека могильный иней.
Осторожно ступающая по ступенькам в семейный склеп девушка не обращала внимания на нежные касания затхлости и смерти.
Она уже давно ни на что не обращала внимание.
— Чистокровная ведьма должна сливаться с серой массой, если на кону выживание рода. Запомни это, Дафна.
Тогда маленькая светловолосая девочка восьми лет важно кивнула и умчалась играть с куклами, сразу забывая строгий наказ отца. Но вот пятилетняя Астория его запомнила, хоть и не должна была — ей было суждено войти в род мужа, а старшей сестре — возглавить род. В отличие от Даффи, которая была гордостью семьи, истинной Гринграсс, малышка Асти родилась светлой волшебницей. Слишком светлой.
— Наследник Малфоев лучшая для тебя кандидатура, Тори, — ей никогда не нравилось то, что каждый считал, что её имя стоит сокращать. — Он — сильный темный колдун, и твоя сила увеличит потенциал детей. Леди Нарцисса и твой жених — хороший пример.
Только мать забыла, что за ошибки отцов будут расплачиваться дети. И не одно поколение. Астории всего шестнадцать, за её спиной лёгкие тени призраков родных людей, клеймо приспешницы лорда и вскрытый конверт с сургучной печатью из недавно собранной палаты Лордов.
«Род Гринграсс — единственный прямой представитель чистокровного рода в 21 поколении».
Кому нужна эта чистая кровь? Если у неё совсем никого не осталось.
Факелы на стенах зажглись сами по себе, почувствовав кровь на руках волшебницы.
«Надежда рода... Почему ты ушла, Дафна?»
Горячее облачко пара вырвалось из чуть приоткрытого рта, заставляя после подавиться воздухом и зайтись в нервном кашле. Она всегда чувствовала себя неуютно там, где была смерть.
Наверное, поэтому она и не оказалась с сестрой рядом в той битве за Хогвартс, а после и на Диагон Алее, где произошёл, по мнению властей, несчастный случай — лучи заклятья бомбарда всегда летают во второй половине дня.
Пальцы очертили имя матери на небольшой мраморной дощечке. Милания Гринграсс. Вторая была рядом с матерью — отец — Ричард Гринграсс. Она остановилась у пустой и гладкой дощечки — той, что с взмахом её руки будет последним и вечным пристанищем старшей сестры.
Пальцы не слушались и норовили выронить артефакт, который в последнее время не слушал свою хозяйку. Поддавшись внутреннему вою и отчаянию, Астория проколола пальцы правой руки об металлический уголок. Волшебница чуть вскрикнула, но даже боль и кровь, плавно сочившаяся из каждого пальца, не остановили её решимости. Гринграсс провела ими по дощечке, выписывая имя сестры, выпуская наружу магию.
Руку обожгла волна боли, а дальше был нестерпимый зуд от невероятной регенерации. Все же есть хоть какая-то мелкая польза от того, что она — светлый целитель. Польза только для неё, но не для тех, кто окружает её.
Голова прислонилась к сырой стене. Она все же не выдержала и разревелась, нарушила слово, данное себе и Дафне после смерти родителей — быть сильной и не оплакивать свою боль. Никогда.
— Прекрати! — Даффи трясла её за плечи. — Твои слёзы не воскресят родителей!
Сестра всегда была для неё опорой, на которую хотелось быть похожей: в силе духа, непоколебимой уверенности. Хотелось, но не во всем — Астория запомнила тот разговор и совет отца, и придерживалась именно его — быть незаметной, потому что как только напуганная и усталая первокурсница вступила под древние своды могучего замка, то сразу почувствовала опасность.
Никто не мог сказать, что они являлись родными сёстрами: Дафна была первой красавицей факультета и с гордостью несла титул Снежной королевы. Гринграсс младшая же предпочитала не выделяться, не привлекать внимания и держаться как можно дальше от всех хоть мало-мальски ключевых фигур.
И это решение не раз спасало ей жизнь.
— Сестра? — удивился Лорд Пьюси, один из немногих нейтралов, кто не пал от руки Тёмного Лорда и не подвергся опале при восхождении Света. — Ах, да, малышка Тори, сочувствую твоему горю. Тебе придётся пройти ритуал, чтобы мы убедились, что Леди Дафна не выжила, и объявили её умершей.
Лживое сочувствие било лучше, чем секо. Наверное, именно поэтому она не потеряла тогда холодности и просто кивнула.
И вот сейчас, захлебываясь от отчаяния и боли, Астория не хотела ничего: ни бороться, ни возвысить свой род. Ничего, только остаться здесь, ощущая могильный холод, который заберет её отсюда.
Кто-то звал её и тряс, но глаза не хотели открываться.
— ...Тори! Мордред побери!
Её трясло. К горлу подступала желчь. Она слишком долго находилась у алтарного камня, пока будто в трансе совершила обряд упокоения сестры.
Желчь вырвалась наружу, и это принесло ей облегчение. Но вот нежданный визитёр только чертыхнулся, колдуя.
— Почему не позвала меня?
Драко. Конечно, кто же ещё мог взломать контур, выпустив тьму наружу.
— Уходи.
Ей не хотелось видеть это льдистое спокойствие, которое не выражало ничего по отношению к ней. Ведь ему всегда нравилась другая.
— Мы почти семья, — смягчил интонацию он. — Я понимаю, что тебе больно, но нужно жить дальше, Тори.
Астория впервые ощутила раздражение и злобу, что сама испугалась этих эмоций.
— Не понимаешь, ни черта ты не понимаешь! Малфои всегда на плаву. Что ты потерял? Влияние? Деньги? Честь? Я потеряла больше, и ты ни черта не понимаешь! Ни черта!
Ей всего шестнадцать, а она видела не только изнанку своего светлого мира — она видела его крах.
— Я, Астория Арабелла Гринграсс, последняя в роду, Хранительница рода, расторгаю договор между домами Малфой и Гринграсс. Да будут духи мне свидетелями!
Драко смотрел на неё с ужасом. Никто из ныне живущих магов не смел почитать духов и звать тех в свидетели — могучие сущности давно отвернулись от них, в отличие от матери Магии.
— Тори, нет!
Хрупкую фигуру окутало золотое сияние, чтобы после рассыпаться на миллион искр.
Духи услышали своё истинное дитя и взяли за зов свою цену.