Edge of the Blade

Тьма холодными пальцами скользит по разгоряченному телу, распространяя боль и жар, что искрящимся потоком прорываются сквозь кожу и мышцы. Воздуха почти нет, даже если его толика и попадает в легкие, то облегчения она не приносит, разрывая колючими осколками легкие. Кову отчаянно кашляет в попытке избавиться от этих кристаллов льда, что парят в вечернем воздухе. Сам он без сознания, но даже забвение не избавляет его от жуткого холода, что поселился в его теле. Лан тяжело вздохнул и вышел из тесной палатки. Плотная льняная ткань смущенно прошелестела что-то ему вслед, закрывая вход. Не нужно быть целителем, чтобы понять, что до утра мальчишка не протянет. У Лана и самого несколько саднит горло после вынужденного купания, но собственное здоровье его сейчас мало беспокоит. Он всегда выживает, выдюжит и в этот раз. Теплое пламя уютно стрекотало среди камней, с удовольствием пожирая сухие ветки. Темное небо еще отливало синевато-красным маревом заката. Острые шпили елей и раскидистые кроны лиственных деревьев уже начали сливаться с его пологом, теряя четкие очертания. Около костра расположились оборотни. Кто сидел у костра, кто разлегся на траве в ожидании, кто уже спал, подложив под голову седло. Кое-кто копошился неподалеку, разбивая небольшую палатку. Привязанные к деревьям кони недовольно перефыркивались в ожидании ужина, иногда били копытами в попытке привлечь внимание. Однако сейчас их хозяевам было не до них. Даже не так. Лошадям бы давно задали корма, если б только не форс-мажорные обстоятельства, вынуждающие оборотней быть готовыми к действиям. Вдруг Кот, до этого лениво обгладывающий кору с куста, нервно запрядал ушами и заржал, обернувшись к хозяйской палатке. Оборотни сразу обернулись: - Как он? – участливо поинтересовался Рио, сразу вскакивая на ноги. Лан удрученно покачал головой. Рио не стал дожидаться пояснений: - Неро, иди в палатку. Согрей его. Неро поспешно бросился выполнять поручение. Он уже получил резкий выговор от старших товарищей и теперь предпочитал не искать на свою шею приключений. Надо сказать, что чувство вины тоже каленым железом жгло душу молодого оборотня. Все-таки не стоило так выпендриваться на переправе. Ведь знал, прекрасно знал, что по воде нельзя быстрее шага ехать, нет, захотел своим мастерством наездника поблистать перед принцем Рэвэлии. Доблистался. Лан был в ярости, поэтому Неро даже надеяться не то что на милость, а даже на защиту Рио. Его супруг бы не стал подвергать опасности общее дело и планы друга ради глупостей Неро. Поэтому теперь, когда у Неро появился хоть какой-то шанс исправить имеющееся положение дел, он стремился выполнить поручение как можно лучше. - Лан, - Жейт поднял голову, отрывая взгляд от стрекочущего пламени. – Что делать будем? Черноволосый оборотень сейчас выглядел страшно – губы подергивались, кончики ушей уже заострились и покрылись серебристым мехом, пальцы то сжимались в кулак, то вдруг расслаблялись. Лан искал выход. Выхода не было. Лечить мальчишку было необходимо, но откуда оборотням знать, к какому лечению приучен изнеженный принц? Сами оборотни всегда лечились травами, но и здесь суровый климат и жестокие обычаи народа не прошли мимо – большинство трав были ядовиты. Яд был призван изгнать духов болезни из тела, но не каждая душа была способна выдержать его напор. По верованиям оборотней, только чистая, незапятнанная грехами душа могла не смешаться с болезнью, а в наличии таковой у рэвэлийца Лан очень сомневался. Впрочем, без трав Кову должен был покинуть этот мир уже к рассвету. Лан стиснул зубы, что уже начали выдаваться вперед, больно царапая губы: - Рио – на охоту, Жейт охраняет, я и Дерб отправляемся за травами. - Травами? – удивленно переспросил Дерб, молодой оборотень с густыми серыми бровями, что делали его похожим на старика. – Он выдержит? - Без них точно нет, - бросил Лан через плечо, стаскивая с себя рубашку и готовясь к трансформации. В следующую секунду его торс раздался вширь, пальцы на руках стали короче, ногти сменились жесткими тупыми когтями. Черная грива уверенно легла на уже покрытые серой шерстью плечи, острые уши уверенно переместились ближе к макушке головы. Зеленые глаза блеснули злым огоньком, и через миг Лан уже скрылся в редком подлеске. Дерб последовал его примеру и бросился вдогонку. Рио тяжело вздохнул и принялся выбирать охотников. Кову насилу открыл глаза. Ему было холодно, а изнутри пылал жар, что обещал разорвать его тело на части. То ли вокруг было темно, то ли он уже умер, да только тьма вокруг ни капли не изменилась. Разве что пропали редкие красные всполохи. Рукам тяжело, их не поднять, будто бы сверху навалено что-то тяжелое, мягкое, шерстяное. Кову насилу вытаскивает руку из-под этого груза и подносит ее к глазам. Плотная мягкая повязка закрывает глаза. Слабые пальцы пытаются стянуть ее вниз, как вдруг что-то холодное утыкается в его запястье теплым дыханием: - Не трогай. - Почему? – полуспрашивает-полустонет Кову, едва ли понимая, с кем разговаривает. Да и не важно сейчас это, наверное. - Душу упустишь, - шепчет Неро, осторожно ловя руку Кову и укладывая на нее тяжелую лапу. Кову пытается насмешливо улыбнуться в ответ, но вдруг заходится в тяжелом кашле. Приступ долгий, рвущий на части грудь, на губах появляются горько-соленые капли крови, а кашель и не думает отступать. Неро изо всех сил пытается сбить этот приступ, вылизывая грудь и шею Кову, но легче от этого не становится. Болезнь крепко держит его в своих объятиях, все с большим наслаждением высасывая жизненные силы. - Отойди! – резкое рычание у входа в палатку, сразу за ним следует громкий всплеск полога, и у постели стоит Лан уже в человеческом обличии. Резким движением он заставляет Кову лечь, крепко прижимая его к ложу за плечи, не позволяя сжаться и начать задыхаться. - Дыши глубже! – через несколько надрывных вдохов приступ отступает, и Неро поспешно накрывает Кову своим телом. Лан отправляется к костру, где забирает миску с каким-то дымящимся пойлом, и возвращается в палатку. Что ж, пан или пропал. - Пей, - Кову послушно делает пару глотков и тут же шарахается прочь от миски. Запах тухлых яиц жжет нос и глотку, вызывая тошноту. На попытку Лана удержать его Кову отвечает яростным сопротивлением, столь не положенным и неподходящим тяжело больному человеку. - Не буду я это пить! – хрипит он, вырываясь из объятий супруга. – Отпусти! Через несколько мгновений становится ясно, что бороться с мальчишкой бесполезно. Неро ловит каждое движение виноватым взглядом, потом сталкивается с пронзительно зелеными глазами Лана. - Мне помочь? – чуть жалобно предлагает он, но его идея встречена очередным всплеском сопротивления Кову и злобным рычанием: - Пошел вон! Вот она, прихоть королей. Мальчишка оказался до жути упертым и взбалмошным, но заставлять и командовать Лан не имеет права. Вот поспешно дернулся в сторону полог палатки и с шорохом пополз на свое место, закрывая вход. Неро ушел. Досчитать до десяти, говорят, изнеженным малышкам это помогает. Лан снова предпринимает попытку: - Кову, ты меня слышишь? Это надо выпить. - Дрянь, - коротко бросает в ответ Кову, откидывая голову назад в очередных поисках воздуха. - Ты жить хочешь? - Я не хочу это пить, - за тяжелым маревом боли очередное испытание кажется непреодолимым препятствием, на которое ему даже соваться не хочется. Лучше пусть будет вот так стационарно плохо, чем резкими приступами еще хуже. - Это твоя хворь не хочет, - глупо посвящать человека в верования, но как иначе объяснить смертельную опасность? – Гнать ее надо. Кову замирает. Странное чувство, возможно, это его хорошая фантазия, но ощущение ползающего в груди хищного червя настолько реально, что парнишка поспешно садится на постели: - Давай. Отвар горячий, от него валит пар, что забивает нос каким-то странным смрадом, да и жидкость кажется слишком густой, больше похожей на кисель, от нее жжет горло, а желудок отчаянно сжимается, принимая в себя коктейль первобытных ядов. Через мгновение приходит ощущение покоя, боль неожиданно отступает, и Кову, едва успев отдать миску Лану, проваливается обратно в темноту. *** Серый рассвет, казалось, застыл здесь навечно. Он жил в каждом иссохшем дереве, каких в этом лесу было множество, в каждой тонкой травинке, что давно пожухла от холода и ветра. Рассвет был и в дорожной пыли, что вместо плодородной почвы расстилалась под потрескавшимися корнями деревьев. И ни души. Единственным живым существом этого леса была тишь, настолько плотная и вечная, что, казалось, ее можно было потрогать руками. И она была рада этим прикосновениям – с неслышным урчанием тишь изгибалась и ластилась к рукам черноволосого парня, что устало сидел под старым тонким дубом. Впрочем, что не было здесь старым? Парень был не один, рядом с ним сидела женщина, облаченная в длинные одежды. Почти прозрачная ткань не могла скрыть ни ее тела, ни лица, что пряталось под капюшоном, однако разглядеть женщину было невозможно. Черты ее постоянно терялись в сером свете, ткань иногда сливалась с мертвенно-черной корой дерева, а глаза были пусты. Вот она взяла парня за руку и повела дальше в кромешной тишине. Ничто в лесу не собиралось меняться, деревья ползли мимо бесконечной чередой. Женщина иногда оборачивалась, одаряя парня непонятной, почти неуловимой улыбкой, и снова устремляла пустой взор вдаль, к источнику рассвета. Наконец, лес кончился. Тишь преданно шла за путешественниками, стелясь под их ноги, укутывая шею парня и урча что-то на ухо. Казалось, она очень рада была видеть кого-то кроме странной, неуловимой женщины. За лесом не было ничего. Несколько пучков травы риторически обозначали грань, за которой уже даже тишь была не властна. Женщина крепче сжала руку парня, почти теряя свой силуэт на фоне пустоты рассвета. Она внимательно смотрела в его безжизненные черные глаза и старалась улыбаться. До грани оставалось всего несколько шагов. И вдруг тишь испуганно вздыбила шерсть и бросилась обратно в лес. Женщина мгновенно обратилась чертами своими в бестию, вонзая тонкие пальцы в запястье юноши. Но он уже обернулся на живой шорох, вырвавшись из тонких чар. У кромки леса стоял волк. *** - Значит, он везет нам королевскую кровь, - задумчиво постучала пальцами по столу Ролана. – Кажется, Лан рвется к власти. Женщина встала с широкой скамьи и подошла к окну. Солнце уже вырвалось из оков ледяных вершин, что охраняли Велер, и теперь стремительно гнало своих коней по небесной переправе. Его лучи послушно вились по волосам Роланы, придавая им чудесный пшеничный блеск. Женщина поправила широкий воротник теплой безрукавки. Что ж, если Лан так хочет власти, он ее получит. И пусть потом не жалуется. Кромка жизни