Мне не страшно

Узкая, размытая бесконечными дождями просёлочная дорога, изящно, по-змеиному петляя между живых изгородей, стремительно ускользала за горизонт, теряясь в густом, как чечевичный суп, тумане. Зеленовато-бурые лапы туй, нахально выбивавшиеся из живых стен, так и норовили шлёпнуть торопливо шагавшую по дороге девушку по щеке или фамильярно потрепать по голове, заодно обдав каскадом ледяных, шустрых вездесущих капелек. Раскисший от постоянных дождей песок алчно чавкал под ногами. Где-то высоко в небе раздался тоскливый и протяжный птичий крик. «Чайки», — с тяжёлым сердцем подумала Авада, тщетно пытаясь стряхнуть грязь с высокого армейского ботинка. В Салониках тепло. Солнце. И чайки. Кричат-переругиваются; парят, даже не взмахивая крыльями; подолгу зависают над лазурной, сверкающей драгоценным бериллом морской гладью; скользят в объятиях ветра. Девушка задрала голову и уставилась ледяным взглядом в низкие грязновато-серые небеса, подставляя лицо под серебристые водяные нити дождя. Авада терпеть не могла дождь и туман. Липкая, вязкая, холодная шевелящаяся субстанция — словно миллионы призраков собрались на вечеринку. Но ничего не попишешь: приходилось топать пешком. Трансгрессировать здесь, на негостеприимной английской земле, девушка не отважилась: слишком плохо знала местность. Была она в Англии только раз в жизни, да и то совсем крошкой. Риск, может быть, дело и благородное, только своя рубашка ближе к телу. Не сможешь чётко настроиться на местность — и всё, застрянешь башкой в какой-нибудь стене. Маглов от страха Кондратий хватит! А волшебников — от смеха. Маленькие уютные каменные домики небольшой деревушки остались позади. Змейка-дорога выползла к широкой шумной магистрали и, слившись с ней, исчезла. Авада внимательно осмотрелась и обнаружила буквально метрах в пятидесяти дорожный указатель. — До Лондона ещё сто миль, — покачала головой она и задумалась. Пешком эти сто миль преодолеешь разве что недели за две, трансгрессировать опасно, а дешёвенький ковёр-самолёт, купленный у заезжего торгаша-сирийца, промок до нитки и напрочь отказался работать. Что же делать? Из-за поворота, тяжело пыхтя, фыркая и изрыгая кольца едкого дыма, выполз огромный грузовик. Девушка, ещё не до конца осознавая, что она делает, выбросила в сторону руку. ...Над Лондоном клубилась густая грязная вата мчавшихся куда-то на запад облаков. Но дождь не спешил начинаться. «Наверное, решил пощадить мои и без того добитые нервы», — мысленно хмыкнула Авада, продираясь сквозь разношёрстную толпу маглов, сновавших по улице Сент-Вентворт. Волшебница затравленно огляделась. Длинная извилистая улочка, застроенная невысокими — в три-четыре этажа — грязно-коричневыми кирпичными поездами домов. У самых стен раскинулись пёстрые тенты и палатки стихийного рынка. Наконец девушка заметила вывеску над промокшим бордовым навесом, облегчённо вздохнула и, бесцеремонно расталкивая маглов, скрылась за дверью небольшой малоприметной забегаловки. Внутри вальяжно плыли густые клубы табачного дыма, пахло дрянными сосисками, прогорклым подсолнечным маслом и кислым дешёвым пивом. Юркнув за свободный столик в самом неосвещённом углу зала, девушка достала свой неизменный блокнот, простой магловский карандаш и постаралась стать как можно менее заметной. Но, как ни старалась, не могла избавиться от ощущения, что на неё устремлены взгляды всех посетителей одновременно. Поморщившись, Авада стряхнула с себя мерзкое наваждение. Традиционную одежду волшебницы она давно сменила на магловскую, волосы полностью скрывала изумрудная бандана. Да, бронзовый греческий загар в сырой лондонской осени смотрелся как минимум диковинно, но здесь, в красновато-бордовых сумерках бара, едва ли кто-то смог бы с уверенностью сказать, какого цвета одежда у собеседника, не то, что кожа... К столику подошла грузная официантка с одутловатым лицом и, вытянув из кармана замызганного передника видавший виды блокнот, уставилась на волшебницу ничего не выражавшим взглядом снулой рыбы — в ожидании заказа. «Вот оно, лондонское гостеприимство, — раздосадованно подумала девушка, наблюдая, как официантка, передав заказ на кухню, вновь застыла у стойки и уткнулась в небольшой телевизор. — Хотя нет, не лондонское: к чему такие генерализации? Видимо, это — отличительная особенность именно этого района, Тауэр Хэмлетс». Негромко звякнул колокольчик над дверью. В бар ввалилась, громко хохоча и отпуская сальные шуточки, подвыпившая компания. «Пятеро», — автоматически оценила ситуацию Авада. И хотя вошедшие никоим образом не демонстрировали своего интереса к её персоне, девушка оставалась настороже. Внезапно один из парней остановился, заметив одиноко сидевшую в углу волшебницу. Он расплылся в масляной ухмылочке и, гнусаво хихикнув, вразвалочку подошёл к мгновенно напрягшейся, как струна, Аваде. — Оба-на, какая курочка! — удовлетворённо причмокнув губами, молодой нахал без приглашения плюхнулся на свободный стул рядом с волшебницей и по-собственнически обнял её рукой за шею. — Не хочешь развлечься, детка? Девушка мысленно закатила глаза. Она никогда не строила иллюзий относительно своей внешности, но чувство собственного достоинства было ей более чем знакомо: она терпеть не могла подобных знаков внимания. Для людей на этаком подпитьи что знаменитая певица Геката Алексиу, что забулдыга из Тупика Гарпий — одно и то же. Просто очередное существо, чьи половые органы находятся внутри, а не снаружи. Не отрывая взгляда от блокнота, периферическим зрением оценила потенциального врага. Здоровенный тучный жлоб, фигурой смахивавший на рыхлую подгнившую грушу: бритый череп; маленькие, заплывшие жиром, бегающие свиные глазки; массивный квадратный подбородок и здоровенные — с добрую кувалду — кулачищи. «Ничего особенного», — равнодушно заключила девушка. Чем больше шкаф, тем громче падает... Тем временем пьяному похабнику, видно, надоело ждать ответа. Или же он принял каменное молчание Авады за согласие. Как бы там ни было, хам свободной рукой схватил девушку за запястье и с силой дёрнул вперёд и вверх, явно намереваясь заставить волшебницу подняться. Но та, вжавшись спиной в стул и упёршись локтями в столешницу, не двинулась с места. — Руки, — тихо, но требовательно произнесла она. — Да хорош уже ломаться! — пьяно рыгнул придурок, обдавая девушку стойким перегаром. — Тебе понравится! Мозг лихорадочно соображал. Что делать? Проще всего — снять перчатки и отправить этого отморозка к праотцам. Но отнюдь не безопасно. Пожалуй, маглам можно отвести глаза тем же Конфундусом, но никто не даст гарантии, что в этой разномастной толпе не затесался какой-нибудь волшебник. По той же причине не стоит и палочкой размахивать. А вот пьяная драка в баре — то, что надо. Район не самый благополучный, контингент крайне далёк от высшего света, так что проблем быть не должно. Авада прикрыла глаза и приказала себе расслабиться. И в следующую секунду короткий, но точный и сильный удар в живот заставил смутьяна разжать руки. Тот захрапел, как загнанная лошадь, и согнулся пополам. А девушка, поднявшись на ноги, обошла вокруг стульев, встала за спиной у незадачливого ухажёра и, выбросив вперёд руки, поймала толстую бычью шею в стальной захват. — А теперь послушай меня, — вкрадчиво заговорила волшебница. — Ещё раз подойдёшь ко мне или просто посмотришь в мою сторону — разверну твою тупую башку на сто восемьдесят градусов! ...Вечерело. Крепкий чёрный чай лондонских сумерек расцветал неоновыми букетами вывесок магазинов и жёлтыми, кошачьими глазами уличных фонарей. В тяжёлом, низком тёмно-синем осеннем небе глянули далёкие слюдяные пики звёзд. Сент-Вентворт опустела. Редкие прохожие, закрываясь воротниками от промозглого ветра, спешили скрыться в своих уютных норках-квартирах. Авада, с наслаждением втянув ноздрями холодный воздух, неторопливо побрела прочь от забегаловки. Пора бы и ей забиться в свою съёмную норку, больше, правда, похожую на неуютный старый сарай... — Эй, красавица! — окликнул чей-то незнакомый мужской голос. Девушка остановилась, но не обернулась. — Да-да, я это тебе! — Медленный поворот головы. На ступеньках бара стоял, подбоченясь, молодой темнокожий парень, одетый в неприметные тёмные джинсы и такую же тёмную косоворотку. — Чего надо? — не очень-то любезно поинтересовалась волшебница. Парень негромко рассмеялся и тут же стремительно скатился со ступенек, перетёк по улице и замер рядом с девушкой. Авада лишь мысленно зааплодировала. Этот пацан будто состоял из сплошных шарниров и резиновых жгутов — до того пластично и быстро он двигался. — Да вот, работку тебе предложить хочу, — с деланным равнодушием протянул он. — Интересует? Авада никогда не боялась никакой работы. Если ты хочешь выжить, то не важно, что и как ты делаешь, считала она. Если тебе это удаётся, то ты в любом случае крут. А остальное не имеет значения. Вот и теперь привередничать девушка не стала и быстро согласилась на предложение странного проныры, который назвался Юсуфом. Да, работа откровенно криминальная, да, опасная, да, никакого нормированного графика нет и быть не могло. Но cаму Аваду это мало беспокоило. Ведь этот Юсуф сразу честно ей сказал, кто он такой и чем занимается. Член преступной группировки, предлагавшей услуги посредника — выбить долги, подчистить документы, убедить несговорчивого чинушу, убрать конкурента... Но разве это важно? Деньги ведь не пахнут. К тому же дело придётся иметь сугубо с магловскими отбросами — вымогателями, ворами, убийцами. Нет смысла мучиться угрызениями совести. ...Пронзительная, дребезжащая трель простенького дискового телефона заставила Аваду буквально подскочить на кровати. Проклиная всё на свете, девушка протянула руку, сняла трубку и сонным голосом пробормотала: — Слушаю. — Доброй ночи, — пророкотал в трубке незнакомый мужской бас. — Простите за столь поздний звонок, но дело не терпит отлагательств. — Кто вы? — холодно спросила Авада. Сон сняло, как рукой. — Это не имеет значения. Вас мне порекомендовал Юсуф. Юсуф, значит. Волшебница, усевшись по-турецки на кровати, закусила губу. Что-то не похоже это на её старого знакомого — осторожного нигерийца, который никогда прежде не позволял клиентам напрямую говорить с исполнителями. — Что вам нужно? — равнодушно поинтересовалась девушка, хотя саму её лихорадило от напряжения. Хорошо ещё, что собеседник не видит... — Спуститесь вниз, — распорядился мужчина, — выйдите наружу. Через минуту к вам подъедет машина, водитель передаст вам конверт с чёткими инструкциями. Думаю, вы оцените предложение. — В голосе собеседника серебром звякнула самодовольная усмешка. — А пока — всего доброго. В трубке раздались короткие гудки. — Чертовщина какая-то, — проворчала девушка и, наспех натянув джинсы и набросив на плечи куртку, спустилась вниз. Как и говорил незнакомец, вскоре на улице показалась машина. Не сбавляя скорости, водитель приоткрыл окно — и на тротуар упал широкий казённый жёлтый конверт. Авада лишь проводила удаляющиеся габаритные огни негодующим взглядом. Она терпеть не могла тайн и загадок: чаще всего они не сулили ничего хорошего. Взлетев вверх на второй этаж, девушка принялась торопливо распечатывать конверт. Оттуда на мятую постель выпало фото женщины. На вид лет тридцать пять-сорок, светловолосая, с тонкими аристократичными чертами лица, алебастрово-белой кожей и большими светлыми глазами. Одета будущая жертва была в дорогую соболью шубу. На шее — колье из светлого металла с громадным сапфиром. Авада цокнула языком. Она слабо разбиралась в побрякушках, но тут и ежу было ясно, что стоит такая радость никак не меньше небольшого особняка. Значит, эта женщина точно не бедствует. Но... кто она? Актриса? Певица? Просто прижимистая и неуступчивая бизнес-леди? Девушка перевернула фото. На обратной стороне печатными буквами было выведено всего несколько строк. Пробежав их глазами, Авада выронила фотографию. В сознании по кругу, как лошади на манеже, неслись прочитанные строки. «Здание: ликвидировать. Срок исполнения: двенадцать часов. Вознаграждение: один миллион фунтов. Адрес...» Волшебница машинально подняла изображение, спрятала в рюкзак и уставилась невидящим взглядом сквозь пространство. Эта история ей с самого начала не понравилась. И теперь подозрения лишь усилились. С чего вдруг такая спешка? Почему исполнителем выбрали именно её, Аваду? Ведь она проработала у Юсуфа меньше двух месяцев! И... почему нигериец подписался на убийство женщины?! Не сам ли он уверял, что никогда и пальцем не тронет ни женщину, ни ребёнка? Что-то тут не сходится...