One For My Baby

      Бун знал, что этот момент когда-нибудь настанет, но надеялся, что это случится не скоро. От Курьера отвернулась удача и окончательно пробудилось неконтролируемое безумие, спавшее до этого в тёмных закоулках разума и памяти своего обладателя. Словно дикий и голодный зверь. Он и до этого пробуждался, но только на короткое время, иногда спасая шкуру Курьера, пока эта вспышка ярости и сумасшествия не переступала через все границы разумного поведения и самосохранения. Курьеру стало сложно себя контролировать, особенно во время и после боя. Бун хорошо помнит тот самый момент, когда Курьер без остановки бьёт мачете по мёртвому телу легионера, превращая его останки в кровавую кашу с грязью и песком. Курьер громко смеется, давясь слезами и слюной, размазывает кровь рукавом по лицу, стараясь её наоборот стереть. Бун пытался оттащить Курьера от кусков мяса, рискуя получить удар от мачете. Курьер сопротивлялась, кусала себя и Буна за руки, билась, пытаясь вырваться, оставила большой синяк на шее Буна, но успокоилась, когда Крейг не потерял своё хладнокровное спокойствие, накричав на Курьера и бросив ту на землю. И после этого она всё равно говорила, что с ней всё в полном порядке, просто немного устала. Курьер теряет самообладание, роя самой себе могилу, да ещё так усердно и глубоко, что скоро не будет видно дна проклятой ямы. Бун всё это прекрасно видит. Сам себя когда-то невероятно давно так вёл, сейчас же понимая, что подобные действия недопустимы, иначе не заметишь, что жить остается меньше минуты.       Бун всячески пытался донести до Курьера, что у неё явные проблемы с головой и здоровьем, на что девушка отмахивалась, невзначай говоря своему компаньону, что он параноик. Курьер думает, что сама сможет позаботится о своих мыслях и поведении, прикладываясь к алкоголю. Курьер начала пить больше, дольше и чаще, чем раньше. Пьёт почти всё, даже уже не брезгует разбавленным алкоголем или самогонкой. Шутит, что алкоголь заменяет ей уже калории. Вот только эта шутка далеко не по душе. Бун много раз созерцал людей, которые не расстаются с бутылкой горячительного напитка, что с теми становится и где обычно находят их трупы. Возможно, такое Курьеру не грозит. Но Курьеру точно не станет лучше, если она будет пить и пить, засыпать на барной стойке в каком-то дешёвом салуне или трактире, не слушая пока что вежливые и терпеливые просьбы снайпера отлипнуть от бутылки и пойти отдохнуть. Иногда доходит до того, что Бун силой отнимает выпивку и уводит Курьера как можно дальше, на свежий воздух, слушая её пьяные бредни. Вообще Бун никогда не обращал до этого внимания на бред, которые несли пьянчуги, но не в случае с Курьером. В какой-то степени Курьер стала для него больше, чем друг или товарищ. И он отлично понимает, что-то, что произошло в одном из номеров Ультра-Люкса было так необходимо обоим, даже если Курьер не зацикливается на этом, делая вид, что этого не было, пытаясь оставить всё так, как было до того момента. И почему-то от этого безразличия со стороны Курьера тяжко и неприятно на душе, что у Крейга складывалось ощущение, что он делал что-то неправильно в тот момент. Или сам момент неправилен по своей сущности и его не должно было быть.       Тогда Бун особо не вслушивался в бредни Курьера, пока та не сказала те слова, которые очень задели снайпера: — Ты чего… Почему тогда не, хех, не нажал на крючок, а? — Ты чего несешь вообще? — Крейг со злости дёргает Курьера за воротник, желая услышать ответ. — А чего-о? Такая была возможность, да-а? И ты был бы доволен, а я бы не мучилась, да…       Курьер всё ещё помнит тот нелепый и глупый случай у костра. Не хочет прощать Буна, скорее всего считает, что Крейг способен подставить её или кинуть в самый неподходящий момент, вонзив тем самым нож в спину. Курьер может и не злопамятная, может, где-то в глубине своей бесконечности она простила Буна за вспышку агрессии, но отметила для себя, что Крейг мог бы её убить. Ей повезло, что в тогда она вела себя спокойно, не решилась использовать свой револьвер против Буна, надеясь всё решить тихим и мирным путём. И тогда она могла бы его пристрелить, хоть шансы были ничтожно малы, но ведь Курьер целована самой Фортуной. И не сделала этого, потому что считала себя выше этого, что сможет преодолеть чужую ярость и безрассудство. Она смогла это сделать, хоть и доверяла своему компаньону намного меньше, чем ему тогда казалось. Курьер решила оставить под своём крылом Буна, зная, что ему нужна поддержка. Без этого он бы загнулся, а Курьер бы считала себя виновной в этом, даже эгоисткой, которая не помогла человеку, даже если была рядом.       Сейчас это выглядит иронично.       Когда Курьер пьяна, то её легко можно сравнить с атомной бомбой. Неконтролируемая, взрывоопасная во всех возможных смыслах, с огромным радиусом поражения. Яркая вспышка, громкий взрыв, огромное грибовидное облако, а вокруг нет ничего живого. Только тени. Хотя, Курьер может стать такой даже без бутылки или шприца, дай ей только повод и она озвереет, потеряет контроль и начнёт палить из своего оружия всех подряд, особенно если она жаждет достичь какой-либо цели, то она будет готова идти по головам и трупам, чтобы её достичь. И она не всегда обращает внимания на трупы, по которым шагает. Бун когда-то давно жил так же. Нужда вынуждает делать не самые хорошие поступки в жизни, но Курьер просто хочет. Может, то, ради чего она крушит и убивает, ей не принесёт пользы или окажется не нужным, но её это не останавливает. Секундное наслаждение небольшой победой, а потом снова в бой, гоняясь за новым стимулом. Не каждый стимул понятен Буну. Точнее, почти никакой.       Зато Курьер стала терять хватку почти ко всему. Когда-то давно в ней пылал азартный огонёк, который пылал и пылал, может, затихая на некоторое время, но он никогда не гас — Курьер знала, как поддержать его состояние. Находила смысл своего существования, несмотря на то, что он был непостоянен: начиная от мести и заканчивая миротворческими делишками, которые нередко выходили из-под контроля. Девушка так часто и уверенно цеплялась за свою несладкую жизнь, даже казалось, будто она бессмертна. Бун не представлял, что Курьер окажется светом. Действительно, она оказалась миротворцем довоенных понятий. Может, несмотря на то, что она использует свой «Счастливчик» достаточно часто, но если ситуацию можно повернуть в положительное русло, то девушка добьётся своего умелыми словами или очередной сделкой, даже если крышек не так уж много.       Курьер была заразна этим светом. Сияла когда-то раньше самой бомбы, но свет согревал изнутри, а не сжигал тебя дотла и угольков, оставляя чёрный силуэт. Этот свет был спасением для многих. Возносился высоко, как небесное светило, затмевая всех вокруг, изничтожая тьму в закоулках душ тех, кто был рядом. Вот только тьма никогда не исчезает из Курьера. Она питается чернотой и грязью других людей, заменяя их пороки на благословенный свет. Но вся чужая грязь и смрад впивается в Курьера, покрывая её слой за слоем, пробираясь внутрь. Страшно только, что Курьер этого не осознаёт. Не осознаёт, что её сжирают грязные мысли, которые контролируют её поведение. До этого Бун думал, что Курьер всегда стоит на своём и её нереально выбить из колеи или сместить с курса. Что она не подвластна внешним силам, но на деле это нет. На Курьера влияет всё, что она видит, заставляя анализировать, размышлять, но для неё это всё равно как ходить по кругу, загоняя себя в тупик.       И одним из этих тупиков оказался Бун. Крейг оказался книгой под простым замком, который невозможно было открыть. Но это была лишь иллюзия, созданная снайпером специально для тех, кто возжелал исследовать потаённые воспоминания Буна. Слишком много горечи и крови, а остроту добавляли некогда добрые и приятные моменты в жизни, но их уже не вернуть. И Карлу тем более. Даже Карла, будучи особенной для Крейга, не смогла отыскать ключик от замка истории жизни бывалого солдата НКР. А Курьеру ключ и не понадобился: в руках только небольшая отмычка, пара неосознанных, но ловких движений и тяжёлый замок с грохотом падает под ноги девушки. Бун открылся, рассказал всё то, что не посмел своей жене. Но ситуация от этого не стала яснее. Курьер молчит о прошлом Буна, стараясь не затронуть эту тему. Она часто думала о своём напарнике. Задаёт себе вопрос, отвечает, но ответ особо не приносит желанных результатов: из него вытекает другой вопрос, более сложный. Кто такой Бун? О чём он думал, когда целился в беззащитных людей, выполняя сумасшедший приказ? Что он чувствовал тогда и что чувствует сейчас? Почему он так предан чёртовой НКР, несмотря на то, что служба на этой стороне сломила его жизнь? Бесконечные вопросы и бесконечные ответы, которые образовали огромный круг и несмотря на всю простоту фигуры, ситуация крайне сложна и запутана.       Курьер же необузданна. Она будто калейдоскоп — на первый взгляд есть несколько граней, но они и создают ту самую бесконечность Курьера. Много цветов, узоров и оттенков. Небольшое изменение или неловкое отклонение — и определённый участок принимает новую форму. Она живёт в другом мире. Можно сказать, что этим-то она схожа с Карлой. Карла была родом из лучшего прошлого. Курьер же из прошлого, полное страданий и отчаяния, но с каплей надежды. Прямиком из границы между настоящим и прошлым, что-то среднее между теми временами — это и есть мир Курьера. Когда ты понимаешь, что уже не избежать катастрофы, сносящая все грани разумного, но ты стараешься изо всех своих сил спасти хоть кого-то, игнорируя временные рамки. Даже если это память о лучших временах, какая-то информация, что поможет в будущем, переживая настоящее. Курьер идёт против течения времени, но не в прошлое, а пересекая эту чёртову границу времени, куда не ступала нога человека.       Люди всех времён называли это безумием.       А это безумие поглощало абсолютно всех, но больше всего Крейга. Курьер стирает все границы разума снайпера, приоткрывая ту самую завесу — иллюзию, что была создана Крейгом в целях ограничить себя от окружающего мира. Засесть где-то внутри себя. Как в комнате. Погасить свет, затушить свечи, зашторить окна. Закрыть все двери, сесть в удобное, но пыльное кресло и вытянуть ноги, слушая, как скрипит пол. И с открытыми глазами так и сидеть. Долго, очень долго, разглядывая чёрные, еле заметные силуэты и очертания предметов. И темнота как-то давила на его психику, но Бун считал это заслуженным наказанием за многие совершённые поступки. Но из-за этой попытки Буна спрятаться от всех в тёмной комнате, сидя в уютном кресле и уставившись куда-то в пустоту, которая оказалась привычнее и роднее всех вещей в мире, Курьер считает своего напарника слабаком. Глупцом, который решил огородить себя от мира, создать иллюзию безопасности в чёртовой комнате, предпочитая гнить в ней долгое время. Если так пойдёт и дальше, то Бун ослепнет и не будет способен нормально реагировать на свет.       Но Курьер, будучи упрямой натурой, не боясь того, что тьма окружает её свет, приоткрыла дверь в комнату, которая на самом деле оказалась могилой Буна, а его уютное кресло — гробом.       Сравнительно давно, после событий в Боулдер-Сити, они сидели у костра и смотрели на звёзды. Бун в своей жизни никогда не обращал на них внимания, считая, что какие-то маленькие тусклые и яркие точки не достойны интереса Буна, когда есть Луна. Большой круг, что тусклее Солнца, но выделяющийся на фоне звёзд, что и являлось его великолепием. Буну есть с кем сравнить Луну. Курьер светит для всех нуждающихся, даже если она окружена тьмой. — Как ты думаешь, когда-нибудь человек ступит на поверхность Луны ещё раз? — спросила тогда Курьер, делая затяжку. — Ещё раз? — спрашивает Бун, удивившись словами Курьера. — Ну да, ещё раз. Человек когда-то полетел в космос. Потом решил, что этого явно недостаточно и решил обуздать наш спутник — Луну. Это было так давно… — Вычитала где-то? — Нашла интересную статейку в архивах РЕПКОНН. Знаешь, есть вероятность того, что не только наша планета обладает жизнью. В космосе есть куча других планет, систем и вселенных, из-за чего говорить, что только Земля получила честь стать хранителем живых и разумных организмов — весьма глупо и эгоистично. Вот я бы хотела побывать в открытом космосе, может, открыть новую планету, где есть нормальная атмосфера и плодородная почва, а также наличие воды и переселить туда людей. — Чтобы они убивали друг друга теперь и на другой планете, — сказал Крейг. — Всё-таки ты странный, человек-берет. Вроде молчаливый, а сейчас несешь всякий бред. Тебя нужно научить молчать когда нужно, — фыркает Курьер, сделав вид, что обижена. — И что ты предлагаешь?       Курьер бросает сигарету в песок, встаёт с холодной земли, стремительным рывком она тянет на себя Крейга и жадно его целует, кусая за губу. Мокро, Бун ощущает привкус алкоголя и никотина во рту. Снайпер никогда не думал, что до такого когда-нибудь дойдёт. Но он не отвечает. Курьер же отстранилась, немного непонимающе смотрит на Буна некоторое время. Она еле заметно кивает головой, встаёт и уходит куда-то прочь. Подальше от Буна, чтобы обдумать свой поступок, а на следующий день сделать вид, что ничего не произошло — забыть о своей ошибке. Или об ошибке Буна.       Однако Бун и не подумал, что в недалёком будущем Курьер будет действовать на него как наркотик.       Буна выносит за грань, когда видит Курьера с наркотиками в руках. Курьер в последнее время вообще не затрудняется при выборе наркотиков, а берет абсолютно все наркотические вещества, употребляя их практически сразу. Раньше Курьер употребляла винт тайком от Буна, отходила куда-то как можно дальше, обычно ночью, стараясь потом скрывать своё необычное поведение и красные глаза. Сейчас же девушка набрасывается на вещества, колется и не беспокоится о последствиях. Теперь ломка для Курьера — привычное дело. Бун этого не понимает. У Курьера есть достаточно крышек, чтобы излечиться от зависимости у врачей, на крайний случай принять детоксин, но Курьер этого не делает. Снайпер давно сомневается в том, что его партнёр ловит удовольствия от принятых доз. И спрашивал её каждый раз, когда Курьер глотала очередную таблетку, почему она это делает и забывает про меру, на что она постоянно отвечает, что это слепое саморазрушение, что она понимает, что это вредит её здоровью, физическому и психическому, а после глотает ещё и ещё таблетку, выковыривая их из баночки. И всё это давало пищу для размышления для снайпера. Это точно осознанное саморазрушение, Курьер сама об этом сказала. Но почему она это делает? Бун ещё понимал, когда человек сам себя уничтожает, но не осознаёт это, даже не понимает, какой вред наносит сам себе вред, чаще всего непоправимый. И этот человек отрицает, что убивает себя, может, не видит этот самый вред, не предвидя негативных последствий. Курьер прекрасно понимает, что вредит самой себе, убивает себя, очень медленно и мучительно, говорит ей об этом, но получает очень язвительный ответ, но до жути правильный и лаконичный: — На себя бы лучше погляди, Крейг.       Крейг прекрасно понимал эти слова. Курьер знает о Биттер-Спрингс и создаётся ощущение, что гораздо больше, чем сам Крейг. Но Курьер не поспешила тогда обвинять Крейга, а просто молчала долгое время и не говорила на эту тему с ним. Буна это заставило понервничать, раз не увидел какой-либо реакции своей напарницы. Было бы даже лучше, если бы Курьер назвала его монстром и убийцей, накинулась на него и начала бы избивать, колотить, как бы сделала с кем-то другим. А она даже не посмотрела на него с презрением, как глядела на рейдеров и Чертей, после чего целилась в них из своего «Счастливчика» и нажимала на спусковой крючок без доли колебания или банальной жалости. Курьер просто обдумывала всё то, что сказал в тот странный день Бун, не говорила с ним, даже не спала ночью и думала, выпивая виски и докуривая очередную сигарету, но так и не ложась на спальный мешок. Сидела молча ночами, размышляя. И Крейг ожидал, что Курьер придёт к фантастическому умозаключению, но был во смятении, когда девушка сказала только то, что не ей его судить, но поступок всё-равно хреновый и разглядывать действие снайпера нужно было с разных сторон: это приказ, а приказов обычно не ослушиваются, но в этом случае он Бун должен был поступить по-другому и не убивать невинных людей. Напоследок Курьер пробурчала что-то вроде «глупый солдафон», покачала головой и сделала очередную затяжку, выпуская клубки дыма. А ведь она права.       Чертовски права. «На себя бы лучше погляди». Попала в самое яблочко, подметив, что Бун так же съедает себя изнутри, может, даже дольше Курьера, однако по мнению снайпера он убивается слабее её. Крейг не употребляет наркотики, даже если они лежат прямо под ногами или предлагает Курьер снять напряжение. Снайпер знает, к чему приводит частое употребление безмерного количество наркотических препаратов, когда-то давно сам на них сидел. Настолько давно, что он особо ничего не помнит, кроме того, что чуть не сдох в грязной комнате среди своей желчи и дерьма. И Бун не хочет, чтобы с Курьером произошло тоже самое. Бун даже особо не выпивает, если только очень редко, особенно когда уже совсем хреново. Курьер же пьёт и пьёт, страдает от похмелья и продолжает пить. Это вошло уже в привычку. И эта привычка слишком пагубная и вредная, но Курьер продолжает гнуть свою линию, может, она как-то и осознаёт, что делает слишком плохо своему организму, но продолжает вливать в себя литры спирта. Зато Бун убивает себя по-другому. Мысленно, воображая, как покупает за последние крышки револьвер и единственный патрон, отходит куда-то подальше от людских глаз, подносит дуло к виску, делает пару вдохов и задерживает дыхание, собираясь с духом, мысленно прощаясь со всеми, кого когда-либо знал и любил, а потом дрожащим пальцем нажимает на крючок и выстреливает. Достаточно просто. И одновременно тяжело это сделать. Кажется, что с жизнью очень даже легко распрощаться — способов достаточно как и средств. Вот только храбрости не хватает. И Бун постоянно ловит себя на мысли, что он трус. Да что там таить, трусом он был всегда и будет до конца своих дней, если не умрёт раньше. Бун думал, что если походит день-другой с этой ненормальной девчонкой без всякого чувства самосохранения, то умрёт. Хотя бы достойно, с иллюзией того, что защищал свою напарницу или убивал легионера. А вместо того, чтобы гнить где-то на горячем песке, он ходит каждый день с этой ненормальной, попадая в разные неприятности. Но они приносят ему удовольствие. Особенно, когда в таких неприятностях нужно убивать легионеров. Снайпер любит лично стрелять в них наповал, но иногда наблюдать, как Курьер разбирается с ними в рукопашную, выходя победителем. Все эти битвы и драки против Легиона Цезаря заставляют его о многом задуматься. И это убивает его, а он ничего не может со своими мыслями. Могло бы всё быть по-другому? Может, ему бы стоило претворится больным и не идти на то специальное задание? Почему он ходит за Курьером, а Курьер не почти расстается с ним, как-то по-своему поддерживает его, чтобы направить поток его мыслей в другое русло. У Курьера не очень это выходит, но она старается. Не теряет уверенности, всё-равно настаивает на том, чтобы Бун расслабился и не грузил себя. А он не может сделать это. Это саморазрушение и напарники оба им страдают.       И всё-таки Курьер не такая везучая. Да, она срывала много раз большой куш в казино, выигрывала кучу крышек в игре караване, с первого раза подбирала пароли к терминалам, стреляла и бросала гранаты почти наугад, но попадала в цель, выходила из стычки с врагами либо невредимой, либо при смерти и истекая кровью, но на неё месте кто угодно бы погиб, а потом в случайной коробке находит стимуляторы и патроны в придачу. Бун считал всё это сказочным везением, но даже везение имеет конец. Возможно, сейчас он прав.       Куда делась та Курьер, которая ушла от них так давно? Где эта уверенная девчонка, настолько упрямая, что все точно знали её способность одним махом свернуть все горы и любую глотку на своём пути. От её былой еле заметной улыбки ничего не осталось, впрочем, как и волос или хоть какого-то участка тела, где не было бы царапины, синяка, ожога или шрама. Шрамов было очень много. На лбу была видна тонкая светлая линия — шрам, скорее всего послеоперационный. Ещё два небольших шрама от пуль и один огромный, который идёт через глаз. Курьер постаралась на славу и обмотала голову грязными бинтами. Стоит немного сгорбившись, быстро осматривает всех присутствующих, сначала пытается что-то произнести, но не может. Кряхтит, пытается откашляться — давно с кем-то не говорила. Преодолев очередной приступ, собирается с силой и выпаливает: — Блудная дочь вернулась… Фух…       Бросает вещмешок на пол, сама уселась прямо на ковролин раздражающего цвета. Снимает ботинки, пытаясь развязать шнурки или то, что от них осталось. Сейчас хорошую обувь найти почти невозможно, у Буна всегда были ботинки на размер меньше, из-за чего ноги натирались до кровавых мозолей. Его напарница не любит мучиться с шнурками, а просто обматывает ботинки скотчем и ходит так, жалуясь, что не всегда удобно, но лучше, чем искать веревку или другие шнурки. Курьер ответственно подходила к выбору обуви, придирчивая рассматривая найденную обувь или снимая их с очередного мёртвого тела, на секунду ужасаясь, что перед ней лежит труп некогда живого человека и практически грабит его, думая, что ведёт себя безнравственно. Но Бун её успокаивает, что в нынешнем мире это в порядке вещей — грабить, убивать, насиловать. Курьер же предпочитает не грабить людей и не тратить лишние боеприпасы, а решать конфликты словами, однако не всегда это выходит. В какой-то степени Бун уважает её способы уговора словами, особенно если уместно, где с помощью обычных фраз можно добиться понимания. Бун ценит это в людях, но Курьер иногда перегибает палку, идёт на уступки, от которых у неё появляется больше проблем, чем было до этого. Курьер слишком жалеет людей и много тратит на них время и терпение.       Девушка скинула чёртовы ботинки, потёрла перевязанные грязными тряпками ноги, еле встала и направилась в комнату, ясно давая всем давать, что ей нужно побыть немного одной. Случайно громко закрыла дверь, заперла её и осталась в тишине на пару часов, просто сидя на краю кровати и смотря в одну точку. Аккуратно трогает грязными пальцами повязку на глазу, проводит по шраму, шипит от резкой боли. Тяжко вздыхает, качает головой в разные стороны и трёт здоровый глаз. Девушка не спала несколько суток подряд, истощена и подавлена, хоть и не подаёт виду. Приметила бутылку виски у себя на прикроватной тумбочке, рядом же валялись очки. Старые очки, довоенные и с большим количеством царапин, одна линза даже частенько выпадает, но Курьер дорожила этими очками. Жаль, что забыла их и ей трудно пришлось в борьбе с врагами, дрожащими руками пыталась прицелится в них из своего верного «Счастливчика», попадала чаще в конечности, чем в голову или грудь. Хватает бутылку, вертит её в руках, открывает крышку и хотела бы сделать пару глотков, так слышит стук в дверь и попытку её открыть, а после немного хриплый голос Буна: — Я могу войти?       Курьер от неожиданности чуть не роняет бутылку на пол, разлив немного содержимого на ковер. Тихо ругается, закрывает крышкой горлышко, бутылку неряшливо бросает куда-то под кровать. Курьер точно не хочет слушать очередные нотации Буна и Аркейда по поводу алкоголя и здоровья. Девушка с некоторым трудом встаёт со скрипучей кровати, опираясь на тумбу, подходит к двери и немного неторопливо открывает её, а потом удивлённо смотрит на Буна, в руках у которого оказались стаканы и бутылка виски, наверняка взятые из бара. Курьер видит здесь какой-то подвох и не сводит глаз с Буна, который преспокойно прошёл в комнату, поставил на столик у дивана, громко звякнув стеклом.       Курьера вообще пугало это спокойствие и холодное отношение к практически любой ситуации. Будто бы Бун на самом деле не человек, имеющий чувства, эмоции и мысли, а какая-то бездушная машина, у которой был лишь один алгоритм действий: убивать врагов, в лучшем случае легионеров, сделать так, чтобы Курьер не напилась или обкололась, а если проглядел, то в очередной раз выразить своё недовольство в грубой форме и потом молчать всё остальное время, изредка отвечая на вопросы или фразы Курьера, когда ей становится неуютно или одиноко. — Где ты была? — спрашивает Бун, разливая алкоголь по стаканам. — Ты чего, болтать научился? — Курьер издаёт нервный смешок, стремительно хлопает дверью и закрывает её, чтобы избежать постороннего внимания, — Хм, да так, со своим мозгом разговаривала. Тебе было бы полезно.       Опять грубые и колкие слова в адрес Буна. Курьер в последнее время стала язвительной и не всегда доброжелательной, участились случаи странных шуток про НКР, всячески высмеивая её и Крейга это раздражало. Курьер постоянно находила повод сказать какие-то оскорбительные слова, высмеивая Республику, добавив пару аргументов, доказывая свою абсолютную правоту. И снайпера раздражало это, хоть большая часть не всегда громких и уверенных слов Курьера была правдой. НКР прохлаждается, пока враг дышит в спину. Солдаты пьют и гуляют на Стрипе и не выполняют свои обязанности во время службы, зачастую халтуря, пока остальные рискуют и жертвуют своей жизнью. А ведь враг не так далеко, как могло бы казаться всем тем, кто сейчас веселится на Стрипе. Легионерам достаточно получить дамбу Гувера в свои руки, а там и Мохаве, Невада и запад. Легион Цезаря набирает силы, даже заняли лагерь Котторвуд-Ков на противоположном берегу реки Колорадо. Снайпер теряет надежду и приобретает отчаяние, слепая вера куда-то испаряется каждый раз, когда Курьер старается открыть ему глаза, прямо-таки говоря что-то вроде: «Вот, смотри, кому молишься, Крейг! Эти люди должны защищать свои границы, перейти в наступление или хотя бы не давать спуску легионерам на нейтральной территории, а они тут бухают, трахают баб и не волнуются ни о чём!». И она всегда говорит, что Крейг молится. Не преданно служит, а именно молится на НКР. Бун для Курьера как ненормальный фанатик, с которым можно сравнить только того религиозного гуля и его паству.       Бун уселся на пыльный скрипучий диван, приглашая присесть Курьера. Девушка фыркает, поглаживает свою голову, позабыв, что длинных волос ей сейчас не видать. Села рядом с Крейгом, хотела уже взят стакан, так Бун его отодвинул в сторону, уставившись на Курьера через свои солнцезащитные очки. Курьер бросает раздражённый взгляд на своего напарника, пытаясь скрыть возмущение. Бун затеял какую-то игру, правила которой будут неприятны для Курьера, а Крейг получал большую выгоду. Бун повторяет вопрос: — Где ты была? — Дальше, чем ты можешь представить, — Курьер тянет руку к стакану, но Бун отодвигает его ещё дальше, — Крейг, какого чёрта ты творишь? — Меня не устраивает ответ, Курьер.       Вообще Бун ненавидел называть так свою напарницу. Ничего общего с именем, а имя — неотъемлемая вещь каждого человека, то, по мнению Буна, отличало тебя от остальных людей. А Курьер же думает иначе. Имя ничто не значит, пока ты не сделаешь что-то невероятное. То, что не сделают остальные и именно тогда ты обретаешь своё имя. Девушка говорила, что Курьер — это что-то большее, чем имя. Как символ, какой-то знак, который Курьер обожествляла, наделяя потаённым и своим сокровенным смыслом, которого не видел никто. Вообще никто. Курьер живёт в своём мирке, вряд ли уютном и доброжелательном, но по-своему родном. И кто знает, что она там делает. Девушка настолько погружена в себя, что не видит настоящего, а про будущее вообще лучше не говорить. Да и зачем тебе будущее, когда не знаешь ничего ни о прошлом, ни о себе в прошлом? — Это что, какая-то игра, да? — спрашивает Курьер, хмуря брови, — Оригинально и находчиво, Бун, но я предпочитаю не играть в детские игры, а тихо выпить. Одной. — Что же ты пить будешь, а? — язвительным тоном спрашивает Крейг, искривив своё лицо в насмешливой еле заметной улыбке.       А вот это Курьеру совсем не понравилось. Как это что? Виски, водка, вино — всё это находится в комнате. Девушка всегда имела в комнате пару бутылок дешёвого алкоголя. Но когда Бун был особенно против алкоголя, то припрятала в каждом углу по бутылке крепких напитков, чтобы можно было спокойно выпить в одиночестве и тишине. И Курьер испугалась за свои литры спирта после слов Буна. Вскочила с дивана, подбежала к гардеробу — за ним ничего нет. Открывает дверцу, роется в вещах, а бутылок-то нет. Курьер непонимающе смотрит на Буна, который сидел сложа руки и молча глядел на Курьера, которая в панике кинулась к бутылке, что бросила пару минут назад под кровать. Несмотря на боль, Курьер достала пустую бутылку. Поспешила и плохо закрыла, а всё содержимое вылилось на ковёр. От досады Курьер бросает бутылку на пол, из-за чего та громко звякнула и треснула. Не свезло, а Курьер бы сейчас охотно выпила. — Где весь мой алкоголь? — Дальше, чем ты можешь представить, — спокойным голосом отвечает снайпер, — Выпить не хочешь?       Курьер не заметила, что Бун стал увереннее. Да и раньше был уверенным, но сейчас он переходил все границы своего обычного поведения — холодного, тихого и спокойного. Курьер не хотела бы что-то рассказывать Буну. Не его дело, не его прошлое, хотя некоторые вещи он точно заслуживает знать, даже несмотря на то, что Курьер начала относиться к нему холоднее, а причину этого Бун давно не способен понять. Его напарница теперь как-то теплее отзывается о Легионе Цезаря, говоря, что там есть и не самые ужасные люди. Бун не знает, почему Курьер так считает, но он бы точно не хотел, чтобы Курьер была по другую сторону дамбы Гувера, в облачении красной туники и частей брони побежденных врагов. Против НКР и за Легион. Вроде немыслимо, особенно с репутацией Курьера, но её отношение к легионерам как-то поменялось. Может, она ненавидела их идеи, как они строят общество, рабовладение, но что-то не даёт ей стать окончательным врагом для них. И от этого Курьер ломается. Ломается от жуткой неопределённости, которую никто не жалует. От Курьера требуется выбрать сторону, за которую она будет стоять горой и нести её флаг. Пока у девушки плохо получается. — Глупая идея, Крейг, — Курьер качает головой, но присаживается рядом, — Ничем хорошим это не кончится. — Когда-то давно я сказал тебе тоже самое, — отвечает Крейг.       Курьер хотела уже взять стакан с виски, но Бун его отодвинул, поставив на это же место пустой, подлив туда совсем немного виски. Накрывает крышкой бутылку и откладывает её в сторону. — Я повторю вопрос: ты где была? — Значит, за ответ я могу глотнуть немного моего любимого виски. Хитро, но я принимаю правила игры, — отвечает Курьер, усевшись поудобнее, — Ладно. Я была в большом довоенном исследовательском научном центре. Большая Гора, точнее, Большая Дыра. Ну, а потом прошлась по Разлому, — на последних словах голос стал тише, Курьер быстро опустошает стакан, довольно расплываясь в улыбке. — Мне это ничего не дало, но ты уже выпила. Что произошло? — Бун взял в руку бутыль, но наливать ещё не собирался. — Да ты входишь во вкус! Или я. Я понятия не имею. Я просто сначала осмотреть решила этот чёртов спутник, чей-то глаз на экране, вспышка — а я уже без сердца, мозга и позвоночника, находясь среди банок с разумными мозгами, хоть это звучит ещё страннее. Нальёшь, а? — Курьер придвинула стакан.       Курьер хотела уже взять стакан с виски, но Бун его отодвинул, поставив на это же место пустой, подлив туда совсем немного виски. Накрывает крышкой бутылку и откладывает её в сторону. — Не так быстро. Что случилось? — Бун придерживает стакан Курьера, — Ты не глупая и поняла правила. Отвечаешь — выпиваешь. Легче лёгкого.       Курьер закатывает глаза и с неким разочарованием смотрит на Буна. — Да всё как обычно. Странные дела, перестрелки, киберпсы, куча мозгов. Ты пытался когда-нибудь флиртовать со своим мозгом? Я дала ему даже имя. Называй его Стивом, если тебе не будет сложно запомнить это. О, там были ещё были разумные выключатели света, хах, меня всё поделить пытались.       Бун лишь в ответ покачал своей головой, из-за чего немного съехал красный берет. Нет, он не нальёт. Что-то его в очередной раз не устраивает. Курьер же считает, что Бун стал слишком требовательным к ней. То делает замечания по поводу стрельбы Курьера, как она орудует кулаками, не всегда прячется, если есть такая возможность или убивает излишне тихо и осторожно, про выпивку, проституток и наркотиков он тоже не забывает. Причём эти замечания очень колкие, будто Бун специально их говорит, чтобы сделать немного Курьеру больно. И она однажды сорвалась и ударила его. Заехала кулаком в челюсть, выбив зуб. Даже некоторое время не извинялась за свой поступок, пыталась остыть и собраться с мыслями. Точнее, она и сейчас особо не желает просить прощения у напарника. Он сам её довёл, да и она чувствовала себя достаточно паршиво и на нервах, а его слова прозвучали как оскорбление: — Лучше бы мне дала выстрелить, а не зря тратила боеприпасы.       И Курьер как-то не заметила, что уже долбит его в челюсть и нос, придерживая за выданную старую броню. Они падают на землю, поднимая облако пыли. Бьёт сильно, выбивает зуб, а Бун не пытается её как-то оттолкнуть, а просто лежит, может, изредка блокируя удары. Курьер срывает всю свою злость, которая накопилась за долгое время, а потом неожиданно отскакивает от него, фыркает. Пытается утереть лицо от грязи и пыли, но обнаруживает на своих руках кровь Буна. Крейг же приподнимается с песка, молча и тихо, даже не говорит что-либо в адрес Курьера, а сопит и прячет взгляд от напарницы, которая смотрела изумлённо то на свои руки, то на Буна. Курьер хмурит брови и ошеломлённо качает головой, но не спешит просить прощения, а отходит в сторону, пройдя мимо крупнокалиберной снайперской винтовки, купленной у Оружейников за немыслимые крышки. Пытается стереть кровь об штанину, оставляя красные следы и дорожки. Облизывает пересохшие губы, достаёт дрожащей рукой фляжку. Роняет её, вспомнив, что залила туда виски, а не воду, которая так неожиданно понадобилась. В горле слишком сильно пересохло, способность говорить или хотя бы издавать звуки куда-то неожиданно исчезла. Курьер заправила за ухо прядь волос, немного размазав кровь по щеке. Вытащила из кармана плаща припрятанную довоенную сигарету, покрутила немного в руках и зажгла её с помощью гравированной зажигалки. Прикуривает, выпускает клубки дыма, вдыхает аромат. Как-то сама она сказала, что начала курить только из-за того, что нравится вкус и запах сигарет, пока не вошло в привычку выкуривать по пачке сигарет в день, разбрасывая везде окурки. — Никогда не думал, что алкоголь может развязать тебе язык. — Ты тут со словами осторожнее, я ещё и Мохаве чуть не разбомбила. — Ничего удивительного. С тобой всегда подобные вещи случаются, — говорит Бун, снимает крышечку с бутылку и начинает медленно подливать Курьеру, — Может, ты ещё и дружелюбного Когтя Смерти видела? — Я на полном серьёзе, Крейг, — Курьер отодвигает стакан в сторону, — Я та ещё мразь, Бун. Разлом столько дал лично мне, что ты даже и представить не можешь. К чёрту эти игры, — Курьер швыряет стакан в стенку, из-за чего стекло разлетелось по всей комнате. Следом полетела и бутылка виски, которую Курьер просто напросто снесла со стола. — А теперь слушай меня, Крейг, — Курьер схватила Буна за ворот футболки, — Разлом напрямую связан со мной, чёрт подери. Ты точно должен знать, что не так давно там было процветающее поселение. Да, мы жили в казармах, питались довоенным дерьмом, иногда кожу сдирали песчаные бури, зато у нас было достаточно новейшего оружия и прочих ресурсов. Жили нормально, пока не пришла НКР, которая решила, что будет лучше всего аннексировать наш уютный домик для своих целей, что в итоге привлекло внимание Цезаря. Знаешь, что произошло потом? — Там произошло большое количество взрывов, — ответил холодным и спокойным голосом Бун. — Именно. А из-за кого, а? Кто создал это поселение и кто его разрушил? Кто решил, что НКР оставит нас в покое, если они получат из Наварро специальную посылку? Да, взрывы были. Эта чёртова посылка и подала сигналы ракетам, что были под землёй и активировала их. Тот курьер и понятия не имел, что за послание он нёс и как это повлияет на историю. И знаешь, кто был тем самым курьером? — Курьер выжидающе смотрит на снайпера, прищурив здоровый глаз. — Так значит, что это была ты? — Именно. У меня никогда имени не было, Крейг. Именно после этого я и стала Курьером, — Курьер отпускает Буна, встаёт с дивана, подходит к своей сумке и достаёт кучу мятых листов, — Это ещё не всё, Крейг. У меня никогда имени не было, кроме титулов «раб», «женщина» и «воин Легиона». Как бы парадоксально это не было, я участвовала в Первой Битве за Дамбу Гувера на стороне Цезаря. И знаешь, каким образом это произошло? Я была простой рабыней, пока не попала на арену. Хлеба и зрелищ, верно? Либо убиваешь ты, либо убивают тебя. И всем было не важно, бьёшь ли ты другого раба, легионера или пленника из НКР. А Цезарь решил, что будет забавно сделать из меня легионером. Это была не честь, а проклятие, Крейг. Очередная насмешка от всего Легиона. Меня обрили, заставили надеть красную тунику, а потом заставили биться с НКР. Меня не было среди мужчин. Думаешь, что только первый разведывательный батальон умеет работать со снайперскими винтовками? Возможно, Легион бы победил, если бы не провальная тактика Грэхема. Цезарь, его намерения и мысли были абсолютно безумными. Я вскоре покинула Легион, сбежав от туда вместе с некоторыми рабами. Обосновались на территории НКР, платили налоги, выращивали еду, пока с крышками совсем не стало туго. Пришлось записаться в армию разведчиком, но в разведбат я так и не попала. Зато мои данные о Легионе были очень ценными, проявила неплохо на стрельбище и в операциях против легионеров, а потом меня перевели на один из постом рейнджеров в качестве офицера связи. И знаешь, Бун, НКР ничем не лучше Легиона. Может, разные мысли, а вот безумие одно. Две стороны одной медали. Но решила поберечь НКР. Странно даже, что я решила так сделать. Подтасовывала данные, говорила неверные координаты, а в конце концов меня обвинили в предательстве и мне пришлось бежать и оттуда. Повела группу бывших рабов на север, обнаружили Разлом, поселились там, так ещё и к нам приходили жить и другие люди. Торговали со всеми, начиная от простых караванов и заканчивая НКР и Легионом Цезаря. А потом всё пропало, Крейг. Из-за своего незнания я уничтожила абсолютно всё. Нелепо, да? Пока не узнала об этом от человека, который стал свидетелем всего этого, всё то, что было пережито после встречи с Бенни — ничего особенного. Ну, как тебе история, а? Забавно, да? Неожиданный поворот событий, верно?       Курьер швыряет листы в Буна, отворачивается от него и, качая головой, говорит: — Улисс наставил меня на верный путь. А теперь, будь другом, уходи. Мне нужно побыть одной. Я имею на это полное право. Если, конечно, ты меня не застрелишь после этого.       Бун молча встаёт и уходит за дверь, решив, что Курьеру точно нужно отдохнуть. Надо же, Крейг не знал до этого момента абсолютно ничего о Курьере, впрочем, как и когда-то не знал и о Карле. Мужчина разворачивает в своих руках мятые листы. На каждом листе была изображена Курьер. Выглядела какой-то тощей и больной. На всех листах были печати либо Легиона Цезаря, либо НКР и перечень военных преступлений Курьера, за поимку которой давали огромную награду — десять тысяч крышек. Бун случайно вспомнил, что он когда-то тоже участвовал в этом и хотел подправить финансовое положение, чтобы вернуться вместе с Карлой на Стрип и зажить на эти деньги нормальной жизнью. Какая ирония. Бун же неожиданно понял слова Курьера, что каждый из нас несет историю, связанную со всеми остальными и одной большой истории. Раньше Крейг считал эту фразу нелепой выдумкой Курьера, а на деле она оказалась права?       Сегодня Фортуна сыграла со всеми нелепую шутку.