Радиация

      Кровь смешалась с пылью, загустев гранатовыми потёками на небе. Словно пьяный художник перевернул краску на синий холст, ватные облака, впитав влагу, легли вокруг вершины строгого Онтакэ-сана. Цикады взобрались к кронам деревьев и стрекотали как в прежние времена, листва напоминала пожар осенних клёнов. Одинокие дома глядели чёрными оконницами, в соседний двор прошмыгнула кошка. Под крышами развевались посеревшие флаги Японии, предназначенные напоминать туристам, что они здесь в гостях. Даже через месяц после извержения по извилистой улице сверху вниз ветром разносился сизый пепел, превращаясь в миниторнадо и путаясь в воздушной воронке с сухой травой, мусором и обрывком предсказания из печенья. Интересно, сбылось ли оно? Холод приближающейся ночи царапнул голые щиколотки и живот, но дышать становилось легко.       — Эй, — позади раздался мягкий голос Нацуко. Сатоши обернулся, поправляя задравшуюся футболку. — Пойдём.       Повинуясь бережливому зову, он снял обувь у порога и понял, что забыл надеть таби. Благо, льняные брюки были достаточно длинными и закрывали щиколотки.       Нацуко уже заперла дверь и изучила Сатоши:       — Не хотелось бы, чтобы с тобой что-нибудь случилось.       — Извини.       Он виновато улыбнулся. Нацуко улыбнулась в ответ и отошла, будто на этом её миссия была выполнена. У стены сидел Каору, в защитном костюме и со спущенной маской на шее, взахлёб играя на PSP, ругаясь и стуча кулаком по колену. Ещё бы, такой раритет давно должен был стать источником раздражения, а не веселья. Нацуко присела у ног Ичиро и потрогала его лоб. Тот лежал неподвижно, устремив взор наверх, иногда моргая и облизывая пересохшие губы.       — Где Тацуми-кун? Ты его не видел?       У внешней стены хлопотал Ютаро, как всегда упакованный в костюм, что день ото дня становился более навороченным. На полу покоилась железная решётка, сам он отвинчивал и приспосабливал что-то в стареньком кондиционере. Никто и не подозревал, что эта рухлядь могла ещё работать. Вопрос был адресован Сатоши, и он сделал несколько шагов к учёному.       — Нет, — соврал Сатоши. Ему показалось лишним упоминать тёмную комнату наверху. Это неразрывно связывало произошедшее в ней с первым впечатлением от личной территории Шимизу. А Сатоши больно не хотелось прослыть очередным мальчиком, с которым заигрался этот монстр. Даже если бы однажды это стало правдой. — Что это?       — Это? Фильтр вам сделал. Долго вы тут не протянете, если будете дышать одной сыростью. Фильтр мощный, — Ютаро провёл пальцами в белой перчатке по дну железной коробки и уставился на скопившуюся там грязь. — Но для начала нужно вымыть, иначе мигом загнётесь, когда хлынет поток. Я даже мышь дохлую отсюда достал. Включать ночью, когда пепел под солнцем не горит. Остальные приборы нужно отключать от генератора. Чего доброго замыкание будет.       — Это что, нам тут без света тусоваться? — Каору поднял голову. Из гаджета донёсся электронный голос: «Game over».       — Расставь приоритеты: смерть при свете или жизнь в темноте. Часа в сутки будет достаточно.       Ютаро спрыгнул со стула и жестом пригласил Сатоши к уборке.       Каору проклинал Тацуми за то, что того до сих пор нигде не было, а Нацуко подпоясывала свой костюм и обеспокоенно косилась на Ичиро.       — Сэмпай. — Сатоши смял в руке влажную тряпку, вымоченную в антисептике, и, помолчав, спросил: — С Токио связаться не удалось?       — Пока что нет, — Ютаро притормозил у выхода. — Мы работаем над этим, Сатоши-кун, подожди ещё немного.       Сатоши благодарно, но больше из благовоспитанности поклонился и попросил прощения за наболевший вопрос.       — Выдвигаемся! Тацуми-кун нас догонит.       — Удачи!       Сатоши остался наедине с Ичиро и порученной работой. Что ж, он едва ли высовывался наружу с момента извержения вулкана, потому должен был приносить пользу в других вещах. Конечно, радиация разъедала всё живое вокруг и проникала сюда, но это совсем не то, что из-за порыва ветра вдохнуть горсть пепла, как вышло с Ичиро.       Этот хиленький смазливый мальчишка, больше походивший на школьника, нежели на студента, обладал умиротворяющим тембром, вечно бледной кожей и невинной улыбкой, что так нравилась Тацуми. В университете эти двое разлучались лишь в обед, в остальное время им было до непристойности весело вместе. Сатоши явно не испытывал тяги оказаться на месте Ичиро, так как они с Шимизу смахивали на парочку. Что в этом хорошего? Но ни доказательств, ни опровержений догадки он не имел. Ясным оставалось одно: между Тацуми и Ичиро было нечто иное, более интимное, чем дружба.       Судил Сатоши вовсе не по кричащим фото, которые Тацуми публиковал в сети после каждого студенческого празднества. Поездка к океану прошлым летом запомнилась групповым снимком, на котором стоящие в ряд парни закинули руки на плечи друг друга, козыряя голыми торсами и обтягивающими плавками, а справа прибился полусогнутый Тацуми с блудливой физиономией и обвил бедро Ичиро, прижавшись щекой к его боку: правая ладонь бесстыже стискивала чужой член через ткань, а на лице Ичиро играла всё та же ангельская улыбка.       Такие постановочные фото были обычным делом, вызывавшим лишь смех. Сатоши судил по другому.       Дверь распахнулась. Тацуми стремительно прошёл к шкафу, в котором хранились костюмы.       — Где все?       — Уже ушли, — Сатоши аккуратно приспособил решётку на место и стянул перчатки. — Сказали, ты их догонишь.       — Вот как. — Тацуми наскоро попытался застегнуть молнию, но собачка оторвалась. Он фыркнул, отбросил металлическую деталь и повернулся к свету, чтобы рассмотреть оставшийся зазор. — Дерьмовый костюм. Есть булавки или что-нибудь такое?       Сатоши покачал головой, и Тацуми нетерпеливо порылся в собственной сумке. Найдя что надо, он отвлёк Сатоши от мытья рук и дал ему три запонки. «Помоги мне, пожалуйста», — ровно прозвучала просьба. Он притянул два края клеёнчатой поверхности костюма друг к другу. Защитный слой должен был вплотную прилегать к телу.       Сатоши скользнул взглядом по шее и виднеющимся ключицам, затем вставил запонки одну за другой в наспех пробитые отверстия. Выглядело это так же удивительно неуместно, каким удивительно неуместным в любой обстановке казался этот парень.       В благодарность поклонившись, Тацуми вприпрыжку отправился к Ичиро и опустился на колени рядом с его футоном.       — Малыш, как ты себя чувствуешь? Я принесу чего-нибудь вкусного, потерпи.       Вот по этому Сатоши судил. Это не оставляло сомнений в их близости, хотя бы душевной. Такая прямолинейная тёплая забота вызывала зависть и перешёптывания за спиной, когда выносилась за пределы общения этих двоих. Сатоши прекрасно чувствовал, как широко раскинулись идеи японского коллективизма, он был уверен, что Тацуми родился и воспитывался в тени самых «нормальных» социальных норм. Подобное поведение не было плодом пережитков иностранного влияния, чем грешил сам Сатоши. Тогда что же? Верно: это не было данью никаким нормам во всём мире, это исходило изнутри.       — Сегодня я пройду по новому маршруту, — Тацуми надел маску и очки. — Если ребята вернутся раньше, передайте им, что со мной всё в порядке.       И он исчез.       Впервые за всё время Сатоши почувствовал себя неуютно в комнате с Ичиро, откуда, подобно Тацуми, испариться не мог. Вариант с чтением книги был не так уж плох, но оставить больного Ичиро без слов — некрасиво, а отчитаться перед ним, зачем Сатоши сходит наверх — странно. Они ведь не были ни друзьями, ни даже сносными товарищами.       — Самому ходить опасно, — промямлил Ичиро и тяжело вздохнул.       — Ты думаешь?       Ичиро пожал плечами и указал на бутылку на тумбочке с резьбой, что не вписывалась в интерьер больше прочих предметов.       — Пожалуйста, дай воды, Сатоши-кун.       — Конечно, — Сатоши коротко улыбнулся и с облегчением подумал, что это шанс проявить, как полагается, чуткое отношение к пострадавшему человеку.       Он уселся на пол, открыл бутылку и подал её Ичиро. Слабое «спасибо» заставило Сатоши пожалеть мальчишку. Может, поэтому Тацуми называл его малышом? В конце концов, если такое создание вызывает желание приласкать словом, то любое другое прозвучало бы по-извращённому сладко. Тогда что насчёт его самого?       — Я чувствую себя таким немощным, — усмехнулся Ичиро, читая надписи на этикетке. — Мы попали в западню, а я ещё и доставляю проблемы. Жалею, знал бы ты, как я жалею, что не послушался тогда Нацу-тян…       — На твоём месте мог оказаться любой из нас, — Сатоши дружелюбно посмотрел Ичиро прямо в глаза. Быть приветливым нравилось ему всё больше. — Поэтому нет ничего неправильного в том, чтобы позаботиться о тебе.       — Но на этом месте именно я, понимаешь? Это всё меняет.       Сатоши с сожалением кивнул и отвёл взгляд. Прав Ичиро или нет, он не мог утверждать. Будучи здоровым, трудно понять, каково это — испытывать муки бессилия. Свершившаяся катастрофа связала по рукам и ногам, но не иметь при этом жизненных ресурсов и сопротивляемости — это могло обречь на смерть.       Температура снижалась, Ичиро дотянул покрывало до самого подбородка. Его разделённая на две ровные части чёлка спадала на брови, подчёркивая печальные глаза. Треугольник мраморного лба блестел от пота. Ссутуленная фигура вырисовывалась в глазах Сатоши какой-то молчаливо-лирической: будто принцесса, заточенная в замке, что ждёт рыцаря с запонками для манжет на груди.       — Пойдём наверх? Я разогрею котацу и сделаю тебе чай.       Он встал и подал Ичиро руку. Его забавляло, как приятно и легко было ухаживать за ним. За ним хотелось ухаживать, рядом с ним Сатоши превратился в значимого и обходительного, каким доставляло удовольствие себя осознавать.       Сатоши повсюду выключил свет, чтобы использовать генератор на полную силу. Теперь же положил одеяло на котацу, сверху придавил столешницей и усадил гостя по всем правилам, накрыв его по пояс. Электрический чайник щёлкнул. Щеки Ичиро слегка порозовели, он разговорился и даже шутил. Так Сатоши узнал, что у Ичиро есть младший брат, которым он очень дорожит, а ещё — сколько книг Ичиро прочёл за последние три года. Поразительно, но он мог дискутировать обо всех писателях и произведениях, которые только хватило ума называть.       Прошёл час, а может, целых два. Сатоши упустил миг, который толкнул вспомнить знакомое имя, но с любопытством затаил дыхание и упёрся взглядом в собственное отражение на поверхности ещё одной порции чая.       — Я поехал сюда из-за Тацу, — Ичиро осязал пальцами узоры на чашке и мечтательно продолжал. — Я много чего делаю только потому, что так советует Тацу. Он знает толк в жизни, в её красоте и смысле. Поэтому я ему доверяю. Даже сейчас он не бросает меня. Как не бросил тогда, два года назад… Он мне как второй брат.       Сатоши вернул на лицо маску учтивости и сдержанно улыбнулся. Ему, конечно, стоило труда унять пытливость: а почему это сердце Сато-чана ёкнуло? а разве Сато-чану не всё равно? и что это стряслось у них два года назад? Вместо этого он добродушно добавил, будто невзначай:       — Своеобразная братская привязанность.       — О, я прекрасно понимаю, что о нас могут подумать, — Ичиро ни капли не смутился. — Возможно, я поступаю эгоистично. Я бы не хотел, чтобы Тацу упустил своё счастье из-за меня. Если он по-настоящему понравится девушке или парню, на их пути буду я. Хотя я же вовсе не в том смысле, я же… С другой стороны, мне было бы больно отказаться от его дружеской любви.       — А как же твоё счастье, Ичиро-кун?       — Моё…       — Может быть, Тацуми-кун и есть твоё счастье? — Сатоши с захлестнувшим наслаждением старался надавить на самое потаённое в душе. Вот только в чьей?       — Т-Тацуми-кун?..       Ичиро лишь успел заикнуться, как сёдзи отъехали.       — И снова здесь изрекают имя бога всуе.       Тацуми тащил в руках пакет с мясом лосося и второй пакет — с более тёмным мясом, по-видимому, тунца. Загрузив морозильное отделение до отказа, он выпрямился и упёрся руками в бока, оглядел комнату.       — Ты читал Библию? — недоверчиво предположил Сатоши.       — Стало быть, так, поскольку романы о геях мне ни к чему. Не знаю, как долго мы ещё тут пробудем, но с десяток килограммов риса я оставил внизу.       Тацуми наконец снял очки и маску, рухнул на диван и откинул голову на подушки, прикрыл глаза от света тыльной стороной руки. Его запонки переливались, как самые драгоценные камни: две — кристально белым, третья — небесно-голубым. Ичиро заворожённо наблюдал за своим не то братом, не то возлюбленным, а Сатоши торжествующе ухмыльнулся одним уголком рта: уж о чём о чём, а о Библии Ичиро мог быть лишь наслышан и всем, чем мог, уже впечатлил.       — Чуть не забыл, — Тацуми вскочил обратно на ноги и убежал из комнаты. Вернулся уже переодетый и с разрисованным бенто, поставил на котацу и принёс две тарелки. — Это тебе, малыш Ичиро. А это тебе, Сато-чан.       Сняв крышку, Тацуми как будто не мог налюбоваться на вытянувшиеся в изумлении лица. На другую похвалу он не рассчитывал, благодарность бо́льшую, чем открытые в немом восторге рты, он не ждал. Сел у котацу, подогнув под себя ноги.       — Приятного аппетита! — выпалил Ичиро и бойко потянулся палочками к бенто.       — Приятного аппетита, — подхватил Сатоши, но помедлил.       Из бенто на него смотрели аккуратно оформленные онигири с разными начинками, красивые, приглашающие, сводящие с ума урчащий желудок. Так назойливо сжалось внутри от сказочного вида, что Сатоши опасливо взглянул на прибывшего рыцаря.       — Где ты это взял?       — Я ведь имею право на свои секреты, — Тацуми подпёр щеку рукой и глазами указал на еду, призывая попробовать. — Не волнуйся, Сато-чан, я не отнял это у нищих.       — Я бы не осудил, ты принёс это ещё более нищим.       — Нищета не есть порок, — глубокомысленно и тихо, будто самому себе, сказал Тацуми, — пороком есть бесчестье.       Хмыкнув, Сатоши взялся есть. Тацуми предлагал вкусить то тех, то этих, то с морским угрём, то с натто, то с необычной мисо-пастой.       — Нет, только не натто, — Сатоши скривился.       — А я люблю.       — А я не удивлён. Ты ненормальный.       — А это инака-мисо, традиционная паста на Кюсю.       — То есть деревенская?       — Однако, мы в деревне! — Тацуми рассмеялся. — Я могу показать вам, что вдохновило меня на этот подвиг.       Он достал телефон и через несколько секунд продемонстрировал фото. Это было фото из профиля Сатоши в фейсбуке, где он сидит в ресторане за столом. Моргнув пару раз, Сатоши отклонился в сторону, чтобы посмотреть Тацуми в глаза:       — Это точно то, что ты хотел показать?       — А? Что? — Тацуми сам бросил взгляд на экран и выдохнул. — Я уж подумал, моя обнажёнка.       Ичиро подавился, но отвлекаться не стал.       — Лучше бы была она, — Сатоши продолжил спокойно завтракать, приняв это за новую выходку гениального Шимизу. Вот сейчас он, словно волшебник, такой пищей угощает, а через мгновенье чёрт-те что чудит. — Мне немного неясно, что мои фотки делают у тебя. И я не уверен, что мне нужно это знать.       — Скину тебе обнажёнку, будем квиты, — развёл Тацуми руками и безмятежно оскалился.       Вытянув ноги под котацу, Сатоши хорошенько пнул чужое колено, но Тацуми поймал лодыжку и, выдержав любезную мину, нежно провёл по ступне.       — Прекрати! — От гнева застучало в висках. Сатоши отдёрнулся и процедил: — У тебя есть право на секреты, но нет права осквернять принятие пищи, даже если это ты её достал. Не можешь вести себя достойно — встань из-за стола.       Сатоши вдруг показалось, что он слышит голос отца, что он сам только что процитировал его фразу. Хуже поучения не придумаешь, чем выгнать голодного пристыжённого ребёнка вон за дверь. Сжав и разжав левый кулак, он пришёл в себя и обнаружил Тацуми склонённым перед ним, лоб касался сложенных на полу рук.       — Прошу простить и отнестись ко мне со снисхождением, Нишияма-сама.       Ичиро захихикал с полным ртом. Сатоши мысленно зарылся пальцами в копну густых волос на чужом затылке и с чувством власти заставил безумную голову подняться. Но Тацуми встал сам и придвинул свой телефон по столу.        — Сато-чан здесь с едой, с рыбой в кляре и овощами — выглядит очень вкусно, — он тараторил, как ужаленный, вместо оправданий. — Когда я смотрю на это, мне хочется чего-то вот такого, свежего, родного. Полуфабрикатами я по горло сыт.       Ичиро поддержал беседу, активно закивал и поделился мнением — сделал всё, чтобы заполнить неловкую тишину, исходившую из глубины задетой души Сатоши. Вряд ли Ичиро понимал суть, но он искренне попытался этим двоим дать время переварить каждому своё собственное ядовитое нутро. Если яд Тацуми завладевал лениво, вынуждая тело разомлевать и изнывать от жажды прикосновений, то яд Сатоши воспламенялся в доли секунды и оставлял за собой лишь дорожку дымящихся чувств.       Когда остальные вернулись, Тацуми прижали к стене и потребовали объяснений, которых он, разумеется, не дал. Ичиро, как верный пёс, вился рядом и отбивал словесные атаки, а Сатоши взял банку холодного кофе и скрылся у себя. Выслушивать брань Каору — пытка не из приятных; другое дело — провести остаток ночи в компании Мисимы Юкио.       Глаза слезились, и Сатоши отложил книгу. Прошёлся по комнате туда-сюда, вышел на крыльцо. За бесцельное брожение вне помещений Нацуко могла наказать. Несмотря на хрупкость, удар она держала отлично. С таким доктором не пропадёшь.       Силуэт в лунном свете не шелохнулся.       — Ты куришь?       — Нет, — Тацуми стоял к нему спиной. — То есть да, вообще курю. Но…       — Ты редко куришь, — Сатоши посмотрел на его пустые руки. — Мог бы бросить.       — Я много чего могу, Сато-чан, — теперь он повернулся. — Вопрос в том, стоит ли.       Сатоши запахнул шерстяную накидку и уставился на небо. Облака сгущались и заволакивали остроконечную растущую луну. Её цвет напоминал любимую орхидею матери, которая до сих пор дома украшала алтарь. Безликая мысль робко затеялась во всклоченной голове, ночной ветер разбрасывал пряди, принося снова пепел с гор.       Тацуми шагнул вперёд и взялся за перила. В текучих лучах его пиджак мерцал индиговым перламутром и будто сливался с мглой. Можно было принять за магию то, как от его кистей, стиснувших подгнивающее дерево, взметнулись и закружились в воздухе серебристые радиоактивные пылинки.       Робкая мысль обрела стройность.        — Мы ведь уже не выберемся отсюда?       В памяти Сатоши возникло предсмертное фото утруждённой матери, прозвенела укором просьба отца. Эта деревня вдруг привиделась единственной на планете, потерянной в промозглом космосе, куда никто никогда не придёт, откуда нет пути обратно.       — Конечно выберемся, — Тацуми усмехнулся. — Сато-чан должен понимать, что правительство ни о чём не оповестили. Вероятно, они сошлись на том, что здесь остались лишь трупы. Спасателей не отправят сюда подвергаться радиации, тем более что, по словам сэмпая, неизвестно пока, что это за соединение. Для Онтакэ-сана это нехарактерно. Они хотят переждать. Но как только мы установим связь с Токио…       — Подвергаемся этому мы, безмозглые студенты! Просто по стечению обстоятельств! — Сатоши едва не зарычал от бессилия и впечатал костяшками в скрипнувшую дверь. — Нас не забрали!       — Тише, малыш, — Тацуми в обе руки взял его кулак и сжал. — Нам сейчас всыплют за ночную романтику.       — Почему мы не напуганы? Почему мы прикидываемся, что всё в порядке? Что это временный недостаток удобств?       — Ты хотел спросить, почему ты всё ещё читаешь перед сном книги и способен их переживать? Или почему расточительно хлебаешь кофе из автоматов? Или почему приготовленный Нацуко-тян рис кажется тебе недоваренным и слишком пресным? — Глаза Тацуми сузились, тень пала на его лицо. Он убрал за ухо запутанные волосы и приблизился. — Как бы ты себя вёл и чувствовал, если бы своими руками взламывал автоматы, добывал пищу, занимаясь мародёрством, готовил, пытаясь сделать её съедобной? Что бы рисовало тебе твоё воображение при чтении о других мирах, если бы ты каждую ночь шёл с нами на разведку? Наверное, как и у меня — искажённые ужасом и болью лица мертвецов? Это люди, которые больше никогда не возьмут в руки книги, не вдохнут полной грудью августовский воздух и не поговорят с теми, кто им дорог.       — Вот как, — отозвался Сатоши вяло. — Значит, мне нужно ходить с вами.       — Не нужно, — Тацуми невесомо погладил кулак в своём плену. Прикосновение получилось сухим, и кожу обдало жаром, во рту у Сатоши возник мнимый привкус металла. — Это всего лишь значит, что мы напуганы. Но скрываем друг ради друга, чтобы поддержать. Я уже допустил одну непростительную ошибку — позволил Ичиро-куну сопровождать нас в ту ветреную ночь. Тобой я не рискну.       — Оберегать одного меня, Шимизу-сан? — насмешка красноречиво украсила рот Сатоши. — Ты сумасшедший? Кого ты из себя возомнил? Мы все здесь под колпаком взбунтовавшейся природы. Один щелчок пальцами ками-сама — и ни тебя, ни меня в живых нет!       — И тебя заводит это, не так ли? — Тацуми встал прямо перед ним, как тогда в своей мрачной комнате. — Ты уедешь отсюда живым и невредимым, Сатоши, я обещаю.       — А тебе не кажется, что ты разворотил всю систему приличий? Интересуясь мной, пытаясь предсказать, влезая в мою шкуру без приглашений…       — Тогда спроси себя, малыш, почему я тобой интересуюсь, — Тацуми коварно хмыкнул, переведя взор с одного блестящего глаза Сатоши на другой. — Не потому ли, что ты сам интересуешься мной?       — От тебя несёт табаком, — Сатоши оттолкнул несопротивляющуюся преграду и уверенно отступил. — И прежде, чем трогать меня, вымой руки.       — Нишияма-сама! Эта радиация — в моём сердце!       Сёдзи задвинулись прямо перед Тацуми. Он отшатнулся. Поправил пиджак. Утомлённо вздохнул и нащупал в кармане пачку сигарет. Улыбнулся.       — Вы, Нишияма-сама, моя радиация.       Шёпот утоп в треске цикад.