Максвелл обхохочется

Эти три дня мне не дали почти ничего, если не считать постоянно болящие от непривычных нагрузок ноги. Ах да, кое-что ещё. Я всё-таки научилась плести венок, и смастерила себе симпатичный бело-жёлтый веночек на голову поверх банданы. Великое достижение, а? В животе стабильно урчит от голода раз в полчаса – не уверена, что именно так, но примерно. Ноги гудят. Голова тоже гудит и такая тяжёлая… Толком поспать не удалось ни разу за три дня. Я уже готова просто лечь при свете дня и отоспаться за все нервные ночки. А ночки действительно довольно нервные. Потому что в темноте постоянно раздаётся какой-то хруст, как будто паук бродит в полуметре от костра и может выскочить в ореол света в любой момент. По крайней мере, у неспящей меня был небольшой шанс отпинать его ногами. Или топором, который я с грехом пополам всё-таки смастерила из кремня и веток. Хоть какое-то оружие. Против пауков точно сойдёт, игрой проверено. А этот мир существует практически по тем же законам, что и игра. А против гончих я всё равно никто и звать меня никак. Точнее, трупом звать. Они же стаей нападают, а я едва ли с одной справлюсь – боевой опыт отсутствует, реакция только-только начала натренировываться суровыми буднями выживающего. Я даже ухитрилась забить индюшку. Минуты три стояла и несколько истерично хохотала над сухими окорочками, возникшими передо мной взамен окровавленной туши птицы-переростка. Два куска, прямо как в игре. Спасибо, Максвелл, поднял настроение. А то я уже в отчаяние чуть не ударилась. То, что мне не придётся освежёвывать тушу индюшки, пачкая руки в крови и участвуя в других не слишком лицеприятных нюансах добычи мяса, меня действительно радовало. А ещё отдельно повеселило то, как Максвелл это преподнёс – искромётная и бесстыжая отсылка к игровой механике. Так, а Максвелл про неё вообще знает? Впрочем, не суть. Я подобрала мясо и пошла дальше. Выживать. Как там было сказано? «Идти-драться-искать»? Вынуждена признать, что этот цикл почти в совершенстве описывает суровые будни этого мира. Надо ещё добавить глаголы «страдать», «собирать» и вообще полная картина будет. А, и «бегать». Чем я и занималась, встречая после полудня пауков. Хотя сейчас почти наловчилась их просто аккуратно обходить так, что эти клыкастые комки жёсткой шерсти меня даже не замечали. Сбылась мечта идиотки, стала ниндзя. Ну и чёрт с ним, тоже неплохо. Всё одно лучше, чем бегать от этих тварей, верно? Лучше буду живым и нелепым ниндзя, чем мёртвым и растерзанным бегуном. Не моё это, не моё, эх. Зато на четвёртый день мне повезло. Я увидела кроличью ловушку. И ещё кое-что. В этой ловушке был кролик. Коробка трепыхалась, из неё слышался писк и повизгивание – ушастый явно был крайне напуган. Прости, мелкий, но не я тебя поймала и не мне тебя отпускать. Этот мир жесток ко всем, хотя надо мной он, кажется, несколько подшучивает. Никогда не думала, что к людям меня приведёт мой самый нелюбимый зверь. Ну, что ж, будем ждать. В ожидании я принялась рассматривать ловушку, сидя на коленях на чуть колючем сене. Таким сеном был устелен весь биом, неудивительно, что его зовут сенным. И любовь биффало к этому биому тоже неудивительно – им тут еды на всю жизнь и ещё послесмертие хватит. Так, в целом плетение нехитрое. Неудивительно, что оно доступно всем выживающим с самого начала игры. Пожалуй, если бы я всерьёз задумалась над этим, то даже дошла бы своим умом… хотя вряд ли. Никогда не умела плести. Что венки, что фенечки, что корзинки. Хотя последние плести не пробовала. Ну, что ж, всё когда-то случается в первый раз. Я устроилась поудобнее и принялась плести, пытаясь добиться того же плетения, что и в корзинке. Окей. Я бы не дошла до этого своим умом. У меня и повторить-то удалось попытки с шестой. Зато дальше пошло легче. - Эй? – меня окликнули со спины. Слушайте, если я и дальше буду сидеть спиной ко всему, что ко мне приближается, боюсь, полнолуние я не переживу. Максвелл обхохо… Короче, весело ему будет. Я обернулась. - Привет, - кивнула я приближающемуся человеку с уникальной по своей форме причёской. Возраст хозяина ловушек (я не сомневалась, что это был именно он) замер на неясной отметке между парнем и мужчиной. Это единственное, что не давало мне назвать его Уилсоном. Я прекрасно помню, как выглядит главный герой всея «неголодайки», в конце концов, я очень часто играла именно за него, как и множество других игроков. Уилсон вообще популярен. Среди игроков, я имею в виду. Одна из деталей, отличающая его от каноничного Уилсона, помимо взгляда и манеры держаться в целом – тканевый пояс. Такой же, как и у меня, только набитый всякими более полезными вещами. - Меня зовут Уинстон, - брюнет несколько пристальнее, чем позволяли правила приличия, рассматривал меня. Я, впрочем, отвечала ему тем же. Потому что Уинстона в оригинальном списке старверов («голодающих») не было. Двойник Уилсона, что ли? Ладно, мало ли, как моды на игре отразились. Не агрессивен – и на том спасибо. - Линда, - легко исказила своё имя на английский манер я. Ни к чему лишние конфузы. – Рада знакомству. Твои ловушки, да? - Да, - он не торопился подходить. Я поднялась с колен, убирая на пояс почти доплетённую ловушку. – Приятно познакомиться. Ты тоже из выживающих, верно? - В яблочко, - я улыбнулась, делая пару шагов от ловушки. Мало ли, вдруг он стесняется при мне подходить. На периферии зрения что-то мелькнуло, и я резко повернула голову, пытаясь понять, померещилось или там действительно что-то было. Уинстон невольно проследил мой взгляд. - Показалось, - вынесла я вердикт. Брюнета, кажется, это несколько успокоило. Он подошёл к ловушке и извлёк из неё кролика. Старвер коротким ударом обуха оглушил животинку и привязал к поясу. Разумно. Живые кролики дольше не портятся. Уинстон поднял на меня взгляд. - Знаю, что жестоко, но… - я прервала его. - Живые кролики дольше не портятся, плюс их можно пустить на наушники при приближении зимы. Было бы жестоко, оставь ты его в сознании, - а так крольчатина даже не почувствует ничего. Вон, висит и не рыпается. А вообще жестоко, конечно. По меркам старого мира. Но здесь, когда каждый день – отчаянное выживание почти на пределе возможностей, понятие жестокости заметно стирается. Первобытные люди же не считали аморальным поступком убивать «невинных зверушек». Главное – не увлекаться, а то придёт Крампус и напомнит, что природу надо любить и уважать. Или хотя бы не борзеть по отношению к ней. А то она может быстро и легко оборзеть в ответ, оставив тебя в лучшем случае с носом. В худшем – без носа и с проломленным черепом, который обеспечит дядюшка Энт. Гринпис в хвое, блин. - Ты тут один? – уточняю я на всякий случай. Мало ли. Вдруг кто ещё тут есть. - Нет, ещё есть Уилсон, - парень (я решила всё-таки обращаться к нему так) заметно помрачнел. – Но ему сильно досталось во время последнего нападения гончих. О, значит, у меня стопудово не все гончие были. Зато понятно, куда делись остальные. Стоп, погодите-ка… Досталось во время последнего нападения гончих? Чтобы реально пострадать от пёсиков Максвелла, надо сделать одну глупость. Ох, чёрт. Она же абсолютно в духе самонадеянного Хиггсбери! - Медовый бинт накладывали? – с ходу поинтересовалась я. - Мёда нет. - Погнали, достанем. Ты у нас бегун, так? – я запоздало поняла, что без понятия, откуда я это взяла. Просто в голове мелькнуло «Уинстон. Особенности – быстрый бег, постоянно видит теней, не может атаковать серьёзных противников». Почти таким же шрифтом и форматом, в каком я когда-то читала краткие описания героев в окне выбора персонажей. - Да, но откуда ты знаешь? – он слегка приподнял бровь в стандартном вопросительном жесте. - Думаю, моя способность сказывается, - обтекаемо ответила я и вернулась к изначальной теме разговора. – Тактика такая. Ты бьёшь по улью, отбегаешь, уводя пчёл, а потом подхожу к улью я и спокойно забираю оттуда всё необходимое. И мы идём лечить твоего непутёвого друга. Идёт? – ох, мама, папа, в кого вы такую командиршу воспитали… Но Уинстон без проблем согласился. Только потребовал немного времени, чтобы расправиться с остальными ловушками. Я не стала возражать, попутно осваиваясь с копьём – щедрый подарок Уинстона. Кажется, я теперь в одной команде с ним. Ну, и хорошо. По крайней мере, он знает стандартный набор рецептов старвера, а у Уилсона точно есть научная машина. Иначе бы копьё сделать не получилось, для него ведь верёвка нужна, а она только в научной машине открывается. Уин закончил довольно быстро и повёл нас к ближайшему улью. Он полный. Чёрт знает, как я это поняла, но он полный и точка. Штуки 4 мёда мы отсюда точно унесём. Стоп, мёд в штуках не меряется. А, неважно. Главное, что этого хватит на бинт. Я остановилась на приличном расстоянии от улья, чтобы не получить по шапке в случае чего, а Уинстон перехватил топор покрепче (копьё-то у меня, раз я буду крушить улей) и пошёл к улью. Брюнет быстро ударил по дому пчёл топором и тут же сорвался в бег, сделав почти круг вокруг улья, чтобы точно собрать всех насекомых. Как бы потом ему самому бинт не понадобился. Когда он отбежал достаточно далеко, чтобы рой злых пчёл не смог переключиться на меня, я побежала к улью. Надо сделать всё быстро. И тут меня посетила гениальная в своей глупости мысль. Почему бы просто не спереть улей? В игре такого не было, Максвелл ко мне, вроде, благосклонен, а на худой конец я всегда могу бросить эту затею и убежать. Вот этот демон повеселится. Короче, улей я спёрла. И когда Уинстон вернулся на сенный биом, где я его ждала, как и договаривались, он был немало удивлён этим фактом. Но пчёлы искать свой дом не торопились, а новым в улье взяться было неоткуда, по крайней мере, точно не в ближайшие сутки, если я хоть что-то понимаю в законах респавна. На пару с бегуном мы раскурочили улей, достали всё, что было нужно и полезно, после чего швырнули остатки прямиком к пчёлам. Те растерянно кружили по поляне, ничего не понимая. Маленькие злобные создания. Я почти рада, что разрушила их улей – от пчёл больше вреда, чем пользы, а в мире, подобном этому, таких существ лучше убивать до того, как они убьют тебя. А они убьют, игрой проверено. До лагеря мы добирались недолго. Как я и полагала, у них уже есть лагерь и научная машина. Более того – судя по масштабам лагеря, они тут, как минимум, дней 9 и это были очень удачные 9 дней. Громоотвод, термометр, дождеметр, снежкомёт, плантации кустов, травы и саженцев, четыре казана, два холодильника… Я лицезрела самую шикарную базу на моей памяти. Как-то не удавалось мне достичь такого размаха. Выглядело действительно очень внушительно. Посреди кустов сидел, ссутулившись, ещё один обладатель треугольной причёски. И вот его я готова была признать Уилсоном. - Уилсон, я вернулся, - окликнул его мой новый знакомый. Ага, значит, с определением личностей я в этом мире не ошибаюсь вообще. Моя способность практически бесполезна конкретно для меня, но может принести немало пользы этим двоим. Буду этаким сканером. Тоже неплохо, верно? К тому же, что-то мне подсказывает, я слишком узко восприняла понятие «параметры» из уст Максвелла. Всё гораздо разнообразнее, мне нужно лишь научиться это активировать. Легко сказать, вот только понять бы, как это сделать. Учёный обернулся на нас и кивнул в знак приветствия. Задержался на мне взглядом, я коротко улыбнулась в ответ. Не похоже, что это заставило его проникнуться ко мне доверием. Впрочем, я прекрасно помню наш прикол. «Потому что Уилсон – беспринципная сволочь». И насколько же этот прикол соответствует этому миру? Если память не изменяет, то по репликам Персиваль (с друзьями мы в шутку звали его Персиком, но тут язык не поворачивается даже в мыслях) являлся джентльменом с неплохим чувством юмора и искренним интересом к науке. Но так же известно про его пороки, к примеру, он считается действительно беспринципным и довольно жестоким. Ну и сочетание. Честно говоря, в игре я о таком не задумывалась. Впрочем, теперь этот товарищ – мой спутник в выживании, и спутник весьма умелый. Будет плохо его лишиться. - Уилсон, это Линда. Линда, Уилсон, - коротко представил нас друг другу Уинстон. Отвыкаешь от формальностей за время выживания. – Думаю, наша команда стала на одного человека больше, - он слегка улыбнулся и поспешно добавил «если, конечно, никто не против». - Не против, - согласилась я. - Аналогично, - подтвердил Уилсон, поднимаясь. Ничего себе, его гончие поцарапали… Плечо и левую часть грудной клетки украшали длинные довольно глубокие раны. Видимо, пасть гончей, как самое опасное место, учёный заблокировал, а вот когти изолировать от себя любимого не сумел. На будущее – царапаются гончие заметно хуже моего кота. Тот хотя бы не так сильно пропарывал плоть своими когтями. Хотя о чём это я, он же и не нацелен на убийство людей по своей природе… надеюсь на это, во всяком случае. Уинстон пошёл делать бинт, а я осталась с Хиггсбери. - Помочь собирать? – предложила я. Уж что-то, а ягоды я собирать наловчилась. Третий день питаюсь исключительно ими, окорока я пока не рисковала жарить. На моём костерке они едва ли прожарятся, а разводить костёр побольше не позволяло опасение, что тогда я не смогу быстро потушить пламя, если вдруг начнётся пожар. Что такое случайный лесной пожар в «неголодайке», я прекрасно знаю. И единственное, что ещё можно вменить ему в плюсы – это появление больших запасов угля. Вот только вместе с деревьями сгорают кусты, саженцы, грибы, трава, и цветы. Нетронутыми остаются только камни. Коконы пауков тоже сгорают, но это реально можно посчитать плюсом, только если они уже достигли третьего уровня, нарастив на основу две дополнительные небольшие башенки. Если они первого уровня, то это ещё одна трата ресурсов – исчезновение желёз, мяса монстра, и паутины. Железы нужны для лечения, паутина в основном используется в предметах, поднимающих рассудок. Так что ничего хорошего в пропаже этих ресурсов определённо нет. А ещё от лесного пожара может загореться база, и вот тогда – тушите свет, сушите вёсла. Особенно, если благоприятная пора осени заканчивается или уже прошла. - Давай. Спасибо, - он коротко взглянул на меня, а затем вернулся к сбору ягод. Вдвоём управимся быстрее. Уинстон заканчивает создание бинта и присоединяется к нам, так что ресурсы вокруг базы мы обчищаем довольно быстро. Работаем молча, а когда заканчиваем, то стягиваемся к кострищу – скоро начнёт темнеть, и не хочется проверять, кто быстрее – наступающие сумерки или разгорание костра. Ошибка может оказаться смертельной. В игре «укус» Чарли снимал сто единиц здоровья, если память не изменяет. Знать бы, сколько у каждого из нас этих единиц… Я тихо хмыкнула, наблюдая, как Уилсон мастерски разводит огонь в круге из камней, напихав туда дёрна в качестве топлива. Я и сама так в игре делала – дёрна на карте просто до кучи, и никуда, кроме костра, его особо использовать не приходится. В общем, рациональное распределение ресурсов по наиболее важным назначениям рулит! Уинстон перевязывает учёного. Тот явно терпит это только из необходимости – сам он перевязать себе плечо не сможет. Я наблюдаю за ними, сидя у огня. Ночи не то чтобы прохладные – я просто привыкла сидеть вплотную к своему крохотному костерку. - Сколько ты тут дней? – я даже не сразу понимаю, что вопрос адресован ко мне. Просто неожиданно он звучит. - Четвёртый, - легко признаюсь я. Пока дней достаточно мало, чтобы их подсчёт не требовал усилий. В принципе, пожалуй, это главная причина, почему я смогла ответить. Плохая у меня память на числа, ну что уж тут поделаешь! - И как ты сюда попала? – проявил интерес Уинстон, кажется, нечаянно перебив собиравшегося ещё что-то спросить Уилсона. Я решила ограничиться очевидным минимумом. - Максвелл, - коротко отвечаю я. Как я и ожидала, уточнений Уилсон не потребовал. У него вообще на мгновение мелькнул такой злой и опасный огонь в глазах, что мне стало жутковато. Такое ощущение, что учёный намерен выжить и добраться до почти всесильного в этом мире только ради одной цели – уничтожить, обратить прахом ненавистного монстра. Изменилось бы его отношение к Максвеллу, если бы он знал всю картину, знал, что на деле теневая корона на голове Максвелла – всего лишь фальшивка, умелая иллюзия настоящих сильных мира сего? Едва ли. И я не уверена, что хочу ввязываться в это противостояние. Будь, что будет. Пока это не трогает напрямую меня, я буду следовать житейскому опыту и молчать в тряпочку об уникальной информации, которой я располагаю. Мне же ни к чему ссора с этим учёным. - Максвелл? – опа, а Уинстон его не знает. Судя по лёгкому удивлению и интересу во взгляде – действительно не знает. Уилсон отвечает вместо меня. - Демон, по чьей воле я тут оказался, - в голосе учёного звучит яркая неприязнь, граничащая с ненавистью. – Он правитель этого мира. Хех, не совсем так, но… Настолько близко, что я не считаю нужным вмешиваться. В любом случае, это сейчас не важно. - Вот как, - отзывается Уинстон, давая понять, что информация принята к сведению. И не решается расспрашивать Уилсона подробнее. Честно говоря, я тоже совершенно не решаюсь говорить о Максвелле в присутствии человека, который его настолько ненавидит. Бегун заканчивает перевязывать спутника, и на плече Хиггсбери красуется аккуратная белая повязка из медового бинта. - Спасибо, - сухо благодарит учёный. Такое ощущение, что само упоминание имени Максвелла порядком испортило ему настроение. Взять на заметку и больше о демоне в присутствии Уилсона не болтать. Учёный поднимается на ноги, проходит по лишённой дёрна, утоптанной светлой земле к холодильнику – он стоит на самой кромке круга из света, - достаёт продукты. Подходит к казану и начинает великое таинство «неголодайки» - приготовление пищи в казане. Какие только безумные рецепты не встречались в игре. Я хмыкнула, припоминая рецепт фаршированного баклажана. Баклажан, красный гриб и две ветки. Ну, не прелесть ли? Прелесть. Очень неадекватная прелесть. К слову о неадекватных прелестях. Где Честер? Слабо верится, что создав такую базу, эти двое до сих пор не наткнулись на мохнатый сундук, лично у меня вызывавший приступ умиления. Единственное существо во всей игре, которое мне действительно нравилось вот просто до щенячьего восторга. Однажды мне даже припёрли рюкзак в виде Честера. Самый милый и… пожалуй, бестолковый подарок на моей памяти. Особо такой объёмный рюкзак не поносишь. В итоге этот Честер довольно долго служил мне в качестве хранилища для всего, что я использую в нелёгком искусстве писателя и начинающего художника. И да, его было забавно тискать, сидя за компьютером. А ещё было здорово положить в него что-нибудь горячее и наслаждаться теплом, приглушённым тканью и мехом, но всё же просачивающимся на замёрзшие колени. Воспоминания, ностальгия и прочее в таком же духе, да. На краю зрения вновь что-то мелькнуло. Я не стала обращать внимания. Ночью многое чудится, это нормально. Темнота понемногу снимает рассудок, таково уж правило этого мира – одно из многих. - Расскажешь о себе? - Уинстон возвращает меня в этот мир из воспоминаний окончательно. Я бросила взгляд на Уилсона и улыбнулась. - У меня не такая уж богатая биография. До того, как оказаться тут, я собиралась стать писателем. Не самая почётная профессия, но я очень люблю писать. Думаю, когда мы выберемся из этого мира, я даже напишу книгу про местные приключения, - именно, «когда», а не «если». Не то чтобы я прямо-таки уверена в возможности спастись. Но я считаю неверным заранее отказываться от надежды. Уилсона держит на плаву пламя ненависти. Что будет держать меня? Ответ прост. Смех и бесконечно упрямая и наивная вера в спасение. Знать бы, что держит Уинстона. Не могу понять. – Люблю сладости. Иногда страдаю приступами бессонницы, правда, в этом мире такая особенность скорее на руку, - я коротко усмехнулась. За костерком вроде моего требовался почти постоянный присмотр. – Из того, что может быть полезно… Когда я тут появилась, Максвелл снизошёл до беседы со мной. - Как мило с его стороны, - ядовито процедил Уилсон, не отрываясь от казана – он что-то помешивал там. Я решила сделать вид, что не заметила его реплики. - Если кратко, то он решил подарить мне способность. Я могу видеть «параметры». Правда, я пока не освоилась с этим умением, - вздохнула я. – Ну, и ещё у меня есть немного информации про этот мир. К сожалению, ничего по-настоящему полезного для вас. Там кое-какие сведения про азы выживания, - за эти три ночи я детально изучила записи в своём блокноте, вдоль и поперёк. Надо бы его заучить наизусть. Во-первых, чтобы мозги не отсохли. Во-вторых, он и сгореть может, и всё в таком духе. Я-то буду воскрешена, скорее всего, а вот блокнот со всей информацией будет утрачен безвозвратно. Неприятная перспектива, так что я предпочту перестраховаться. - Кстати, я за время своих похождений в одиночестве набрала немного. К примеру, окорока, - я надеялась, что эта фраза привлечёт внимание Уилсона. Но тот лишь мрачно молчал, продолжая изощряться над казаном. Всё, больше я о Максвелле в присутствии этой буки не говорю. Мне такое молчание нехило давит на потрёпанные выживанием нервы. Слушайте-ка, а может, того, подшутить над этой букой? Судя по нелепости мыслей, мне всё-таки надо поспать. Пока я тут дел не наворотила, хах. Создать о себе плохое впечатление в первый же день пребывания в лагере – перебор даже для столь неугомонной особы, как я. - Давай, я уберу их в холодильник, - предложил Уинстон, поняв, что Уилсон не собирается реагировать. Я кивнула и передала почти все свои нехитрые съедобные пожитки. В основном ягоды и морковь. Брюнет принялся расфасовывать еду по полкам холодильника, а я наблюдала за всё таким же хмурым Уилсоном. «Суровый фермер». Нет, это не я придумала, это борода Уилсона навеяла такую мысль на одну мою подругу. Борода и соломенная шляпа. Честно говоря, он тогда действительно становится похожим на такого сурового фермера, только вил не хватает и фермы на заднем плане. - Дежурить ночью будем? – вполголоса поинтересовалась я у бегуна, решив пока не трогать мрачного джентльмена. Уинстон кивнул. - Ночь длится четыре часа, - сообщил мне собеседник. Да, я заметила, что тут время темноты тут заметно короче, нежели в моём родном мире. Но четыре часа… Спать-то когда? Кажется, мой вопрос отчётливо читался у меня в глазах, потому что Уинстон тихо и коротко рассмеялся. - Всего в сутках шестнадцать часов. Шесть часов дня, шесть часов вечера, - ничего себе у них вечер! Впрочем… Кажется, в игре мне неслабо так мешало, если ночь становилась длиннее. Ладно, логично. Ночь – самое бесполезное время в «неголодайке», потому что твоя деятельность ограничена местом, которое освещает костёр. И очень мило со стороны Максвелла сократить это бесполезное время до минимума. Но! Я же спать хочу! Я не Уикерботтом, чтобы круглосуточно бодрствовать… правда, с закрытыми глазами. - Это здорово, но спать-то хочется по-старому, - я поймала чуть недоумённый взгляд Уинстона и поспешила пояснить. – В моём мире ночь заметно длиннее. И почти всё тёмное время люди спят. Стоп, а почему «в моём мире»? Разве в мире Уилсона, откуда родом и остальные персонажи, не должно быть аналогично? Если Уинстон попался в лапы Максвеллу аналогично остальным персонажам, то он должен знать такие вещи. Впрочем, он же неканоничный персонаж, мало ли, что намутил его автор. - Уинстон не помнит ни одного мира, кроме этого, - подал голос Уилсон. Видимо, решил, что лучше сказать сейчас, чтобы избежать недомолвок и неловких ситуаций в будущем. Разумное решение. И всё же, с чем связано подобное? Интересно, конечно, но… Не лезь в чужие дела, если хочешь остаться со своим носом. Так что, пока не припёрло и не стало совсем-совсем нужно, я решила не соваться никуда. Проявляем мудрость, дамы и господа! Учёный снял крышку с казана, и по всему лагерю, как по волшебству, разлился волшебный запах еды. Горячей, вкусной, почти нормальной еды. Я честно думала, что захлебнусь из-за усилившегося слюноотделения. Уилсон приготовил тефтели, один из самых выгодных рецептов в игре. Но мне было глубоко плевать на его выгодность и так далее, я вообще с трудом дождалась, когда наш негласный лидер разложит еду по мискам. Миски, к слову, представляли зрелище довольно интересное. Куски свиной кожи, надетые на выгнутый каркас из прутьев и склеенные паутиной. Получались такие глубокие миски, из которых ничего не вытекало. Прутья заставляли миску держать форму, паутина закрывала зазоры между кусками кожи, а грубая свиная кожа немного оберегала руки от температуры еды. Желудок буквально сводило от голода и дурящего запаха горячей еды, но я дула, понимая, что если обожгу язык – будет несмешно. Даже Максвелл посчитает это слишком нелепым, чтобы смеяться. Может, даже пожалеет двуногое недоразумение в лице меня. Матерь Небесная, какое же это наслаждение! После трёх дней полуголода, когда из еды – только кисловатые ягоды, иногда жаренные, иногда на это не хватало терпения, впиться зубами в сочные тефтели, только что извлечённые из казана и ещё хранящие его тепло... Это было просто божественно. У меня было такое ощущение, словно меня заново наполнили жизнью и теплом. Даже усталость отступила. Я со звериным голодом вычистила свою миску, после чего поняла, что голод у меня реально был зверским. Мужская часть населения лагеря ещё не закончила со своими порциями. Хахах, кажется, этот мир вокруг меня начинает оправдывать название. «Не голодай». Вот я и стараюсь, не голодаю, как могу. Я усмехнулась. - Кстати, про сон, - Уилсон неторопливо заканчивал со своими тефтелями. Я за этим могла наблюдать спокойно только потому, что моя порция горячей вкуснятины совсем недавно упала в желудок и сейчас приятно грела. И вообще я чувствовала себя на удивление сытой и доброй. Как мало надо человеку для счастья… Особенно если этот человек – старвер. – Одна из особенностей этого мира в том, что практически нет необходимости во сне. Для нормального функционирования достаточно пары часов сна в неделю. Звучит, как фантастика. Ага, и это сказала девушка, три дня назад говорившая с настоящим демоном. Ладно, фантастика, так фантастика. Всего лишь очередное правило этого мира. - О, хорошо, - очень хорошо. - Но на перестройку организма уйдёт некоторое время, - продолжил Уилсон, не обращая на мою реплику ни малейшего внимания. – Поэтому на эту ночь план таков. Линда спит в палатке, Уинстон сторожит огонь, я также отправляюсь спать. Вопросы? - Никаких, сэр, - бодро отрапортовала я. Уинстон и Уилсон синхронно сдержанно хмыкнули.