Максвелл обхохочется

Я слышала много разных историй о женской интуиции. Недаром ведь ведьмами считали только женщин, и никогда – мужчин. Но сама я такого волшебного предчувствия была напрочь лишена, поэтому если мне и удавалось предугадать что-то, то только благодаря гибкой логике и кое-какому опыту. Даже если интуиция у меня присутствовала, её умению молчать позавидовал бы любой партизан. Сейчас сердце ёкнуло, и в груди разлилось ощущение, что произойдёт что-то чертовски неприятное. Смутное предчувствие, плавно заполнившее всю грудную клетку – от него хотелось спрятаться куда-нибудь. Бояться я не привыкла, так что ограничилась тревожным взглядом в сторону Уилсона; учёный молча нахмурился. - Разве Уинстон не был тут? - Разве Уинстон не пошёл с тобой? Мы спрашиваем друг друга одновременно, и вопросы служат ответами: мы не знаем, где Уинстон. Он ушёл, оставив меня у пруда, и должен был вернуться на базу. Но почему-то этого не сделал. Было бы здорово думать, что он просто пошёл обобрать запримеченный куст ягод, но… Я усаживаюсь у огня. Тепло раскатывается волнами по влажной коже, не обжигая. Уилсон смотрит на меня сквозь пламя, и я знаю, что он ждёт от меня объяснений. Мне бы кто что-нибудь объяснил. - Он проводил меня до пруда. Потом ушёл, я осталась там. Я думала, он пошёл сюда. - Вероятно, его что-то задержало. Я чувствую острое желание что-нибудь сделать. Встать, начать ходить, громко разговаривать, жестикулировать. Что-нибудь. Лишь бы заглушить это ощущение в груди. Я подтягиваю колени к животу, плевать, что так буду сохнуть в разы дольше. Впереди целая ночь, и мне совсем не хочется спать после купания в холодной водичке. Да и тревога не даст уснуть. С Уинстоном должно быть всё в порядке. Рассуждая логически, очень быстро приходишь к этому выводу. Уинстон – опытный старвер с быстрыми ногами и хорошей реакцией. А чтобы прикончить кого-то, надо этого кого-то догнать – святое правило «неголодайки», спасавшее всем старверам жизнь не один раз. Уинстона догнать сложно, значит, противники ему не страшны. Если только он не наткнётся на слизовцу или кого-нибудь вроде неё. Наверное, Уилсон думает о том же самом. Он – учёный, логик. Он не поверит мне, если я скажу, что у меня плохое предчувствие. В конце концов, что такое интуиция против логики? В моём понимании – всё. В его – ничто. - Если Уинстон не вернётся к следующему вечеру, пойдём его искать, - голос учёного настолько ровный, что почти бесит меня. Ау, научная голова, Уинстон и помереть может! А если он помрёт, нам отсюда не выбраться. Не знаю, насколько правдивы слова Максвелла про игру, может, он просто огоньку добавить решил, но не верить ему я бы не стала. Да и вообще я как-то против, чтобы единственный дружелюбный человек в нашей компании отправился в когти Смерти. - Почему не начать поиски завтра утром? – я с трудом заставляю голос звучать более-менее спокойно. Тепло костра не успокаивает, а только раздражает сильнее. Ночью, естественно, мы никуда не пойдём – свет факела выхватывает предметы и существ на расстоянии пары шагов, так что даже для паука можно стать несложной добычей. - В этом нет необходимости. - В этом есть необходимость, - всё-таки срываюсь, а ведь пришла я сюда в удивительно хорошем для старвера настроении. У меня не получается хотя бы приглушить злость в голосе, и Уилсон смотрит на меня с искренним удивлением. – Уинстон не стал бы бродить в темноте, он постарался бы вернуться в лагерь как можно скорее. Если он не вернулся, значит, что-то ему помешало это сделать! - Ты знаешь Уинстона всего несколько дней, - он меня так осадить пытается? Судя по тону – да. Судя по содержанию фразы – чёрта с два ему это удастся. - Да, и по идее это ты сейчас должен активно думать, что же с ним случилось. - С ним всё в порядке, - Хиггсбери хмурится, и в его интонациях проскальзывают предупреждающие нотки. О, да не делай из этого открытие, я знаю, что нарываюсь! Уинстон слишком хорошо ко мне относился все эти дни, чтобы я оставалась спокойна! - Я так не думаю. А теперь вспомним, у кого из нас способность позволяет чувствовать этот мир? – моим голосом можно травить змей и резать железо. Голосом Уилсона можно взрывать здания. Остро сказывается нехватка Уинстона. Брюнет молча смотрит на меня, я – на него. Если между нами взорвётся костёр, я даже не удивлюсь. Бедный огонёк оказался зажат между двумя довольно мощными полями, тут взорваться не проблема. Но пламя лишь потрескивает и изредка искрит, взмётывая вверх чёрные кусочки дёрна. - Ты считаешь, что с ним произошло нечто неприятное? – он чётко проговаривает каждое слово, и это производит угрожающий эффект. Кто-то восприимчивее меня испугался бы. Меня лишь тянет оскалиться в ответ. У меня очень плохое воспитание, и я этим пользуюсь. - Именно. И я очень хотела бы убедиться, что я ошиблась, имея перед глазами целого и вменяемого Уилсона, - голод не так уж страшен. В конце концов, можно найти семена или ягоды и продержаться немного дольше. Куда страшнее безумие и раны – их так легко не излечить. Хиггсбери не ожидал от меня отпора, явно не ожидал. Я почти чувствую его замешательство – сложно ожидать агрессии от девушки, которая с момента появления тут виновато слушается любого требования, напортачив с чем-нибудь, и не пытается возразить или высказать своё мнение о происходящем. Я действительно застала его врасплох. - Хорошо. Я пойду искать его завтра утром, - я вздохнула бы с облегчением, получив согласие, если бы не маленькое «но». Уилсон – тот ещё педант, верно? Так почему он сказал «я пойду искать его завтра утром» вместо «если он не вернётся завтра утром, я пойду его искать»? Я вглядываюсь в глаза учёного и понимаю, что не хочу спрашивать. Совершенно. Мы оба ощущаем себя не в своей тарелке без Уина, так что хватит усугублять ситуацию. Темнеет. Уилсон подбрасывает ещё дёрна в огонь, после чего снова утыкается в карту и что-то там отмечает. Я устраиваюсь к костру спиной, просушивая одежду и греясь. Молчим, мирное потрескивание огня заполняет тишину. В темноте что-то тихо шуршит, но это не похоже на человеческие шаги, а паукам и прочей мерзости тут взяться неоткуда. Уинстон жив. Обязательно жив, этого парня так легко не возьмёшь. В конце концов, он столько дней жил бок о бок с Хиггсбери, а это та ещё закалка! Надо просто подождать. Может, он сам придёт утром. И не было никакого смысла в этом споре, и мы с Уилсоном сделаем вид, что его не было. Просто поприветствуем бегуна по возвращению, спросим, почему так задержался. Может, даже поругаем слегка за то, что не предупредил и ушёл в неведомые дали на ночь глядя. Так ведь можно и с Чарли поздороваться за ручку. Я прихожу в себя, только когда практически утыкаюсь носом в собственное согнутое колено. Похоже, это тонкий намёк от организма, что мне уже пора спать. Всё-таки это был безумный денёк. - Я буду в палатке, - я поднимаюсь и оборачиваюсь на учёного. Он кивает, не отрывая взгляда от лоскута, испещрённого значками и линиями, на своих коленях. - Спокойной ночи, - спокойно желает Уилсон. Я колеблюсь. Возможно, мне стоит попросить у него прощения за то, что я так необдуманно вспылила? Но, с другой стороны, иначе он бы не согласился искать Уина завтра утром. Наверно. Не знаю, ничего не знаю, я просто хочу спать и как можно быстрее вернуть Уинстона!.. - Спокойной ночи. Я залезаю в полумрак палатки и сворачиваюсь на мягком покрове калачиком. Не знаю. Ничего не знаю. *** Утром у меня жутко болела голова. Я потёрла правый висок, плавно нажимая пальцами, но ничуть не полегчало. Прекрасно, я посадила себе рассудок? Пришлось посмотреть свои параметры. Рассудок – 213 единиц. Максимальный – 250 единиц. Примерно – 85 процентов. Здоровье – 120 единиц. Максимальное – 120 единиц. Примерно – 100 процентов. Сытость – 60 единиц. Максимальное – 150 единиц. Примерно – 40 процентов. Не так уж плохо, как могло бы быть. Рассудок даже поднялся… только очень слабо. Голод давал о себе знать лёгкой пустотой в животе, но не более того. Только голова всё равно болит. И как-то непривычно немного, что просыпаешься сама, а не при помощи Уинстона. Я выползла из палатки, почти сразу же наткнулась взглядом на Уилсона. Он сосредоточенно собирался на поиски. Значит, Уинстон не вернулся. Я не удивляюсь, Уилсон тоже не выглядит удивлённым. Похоже, мы оба ожидали этого, просто в разной степени соглашались верить своему предчувствию. - Доброе утро. Мы обмениваемся приветствиями. Уилсон достаёт тефтели – о Матерь Небесная, у меня действительно всё внутри чуть ли не переворачивается от их вида, - и убирает их в один из мешочков на поясе. Я тоже подхожу к холодильнику и набираю тефтели. Хиггсбери наблюдает с изрядной долей скепсиса. - Я действительно собираюсь идти с тобой, - давно и крепко плевать на нашу разницу в возрасте, здесь все – старверы, игрушки в руках Максвелла и теней. – У моей способности много функций. Она может помочь. Если буду мешаться – отправлюсь на базу. - Учту это. Честно говоря, я чувствую себя немного виноватой из-за вчерашнего разговора. Уилсон непоколебимо сух и невозмутим, словно ничего не было – разве что в последней фразе угадываются язвительные нотки. Я не против; мне легче иметь дело с язвительностью, чем равнодушием. Выдвигаемся довольно быстро, вероятно, потому что собирать особо нечего. Идём по направлению к пруду, там я попробую использовать свою способность. По крайней мере, именно таков наш план. Надеюсь, меня не вырубит. Если меня вырубит, и Уилсон просто оставит меня там, я его пойму. Надо подумать о чём-нибудь позитивнее, что ли… Во всём виновата головная боль. А вот и пруд. Вода совершенно ровная, можно посмотреться, как в зеркало. Уилсон выжидающе смотрит на меня. Я набираю полную грудь утреннего воздуха и медленно выдыхаю. Только бы сработало. Прикрываю глаза и дожидаюсь знакомой белой ряби между ресницами. Вытягиваю вперёд руку. Сосредоточиться, вопреки головной боли, оказывается непросто, но у меня получается. «Куда ушёл Уинстон?» Что-то тянется из глаз, словно нить, огибает голову. Это что-то тянется в сторону лагеря. Значит, отсюда Уинстон действительно направился на базу. Но почему-то не дошёл. Ладно, переформулируем вопрос. «Где Уинстон?» Ноль по фазе. Моя способность не работает или ответа нет? Почему абсолютная тишина? «Уинстон в этом мире?» Ответ – отрицательный. Какая, во имя богов и духов, прелесть… Сложно найти чёрную кошку в тёмной комнате, особенно если её там нет. Я опускаю руку и перевожу взгляд на Уилсона. Учёный скрестил руки на груди и пристально наблюдает за моими манипуляциями, ожидая ответа. Чувствую, ответ ему не понравится. - Уинстон действительно направился на базу, - я тру виски. Тупая ноющая боль никак не хочет покидать голову, изводя меня своей монотонностью. – Но потом пропал. Я спросила «Уинстон в этом мире», и ответ был отрицательным. Долго мы бы искали его. Максвелл, это действительно такая забавная шутка? Хотя, наверно, ему действительно было весело наблюдать, как мы вчера спорили с Уилсоном. Что может быть веселее, чем заставить старверов переругаться между собой? Они сосредоточатся на своей злости, на своём противнике, позабыв настоящую опасность – а этот мир всегда готов отрезвить горячую голову неприятным сюрпризом. - Тебе стоит вернуться в лагерь, - вот и вся реакция Уилсона. Сухарь в шерстяной треуголке. - Если пропадёшь ещё и ты, моя смерть станет вопросом времени, - я устало вздыхаю в ответ. Я бы поспорила, но на нормальный конструктивный спор мне нужны силы, уходящие на сражение с головной болью. К слову, это сражение я безнадёжно проигрываю; использование способности только ухудшило ситуацию. «Максвелл на это и рассчитывал, верно?» Я читаю эту же мысль в глазах Уилсона. До чего же мы похожи, и никакая разница в возрасте и эпохах нас от этого сходства не спасает: слегка тронутый учёный-экспериментатор во все века и облики одинаков. - У тебя есть с собой карта? – маловероятно, но, возможно, я смогу вытащить из этого мира, или кто там мне отвечает, маршрут бегуна до его исчезновения. Это может чем-нибудь помочь. - Вот, - Хиггсбери протягивает мне карту. Здесь всё довольно мелко, а я не очень сильна в чтении карт, так что у меня уходит пара минут на то, чтобы сориентироваться. И, наверно, ушло бы ещё больше времени, но Уилсон ткнул в точку на карте – «Мы находимся здесь». У него плохо получается скрывать раздражение, видимо, я в его глазах слишком медленная. Могу его понять. - Спасибо. Накладываю ладонь на карту. Надеюсь, это работает именно так, иначе будет забавно. Ага, Максвелл обхохочется. Я заставляю себя улыбнуться, и к раздражению Уилсона примешивается недоумение. Да-да, жизнь старвера полна сюрпризов, а жизнь старвера с понижающимся рассудком полна сюрпризов вдвойне. «Под моей ладонью местность. Покажи мне, как шёл Уинстон отсюда». Почему-то мир решает сделать это очень на свой манер. В голову врывается калейдоскоп схематично нарисованных объектов, в центре – силуэт, в котором с трудом узнаётся бегун. Всё длится не дольше двадцати секунд, но прихожу в себя я уже коленями на земле. За плечи меня придерживает встревоженный и всё так же раздражённый Хиггсбери. - Я почти решил, что ты собралась лечь и отдохнуть, - Уилсон, это обычно используют как, эм, менее язвительную шутку. Хотя чего я требую от социопата с безумной, но, правда, эффектной причёской. - Я не очень выспалась ночью, - хмыкнула в ответ я. Убедившись, что я не собираюсь рухнуть в обморок или чего похуже, брюнет отпускает меня и отходит на шаг. - Итак? – ожидание в одном слове, выразительно и ёмко. Я стараюсь сделать вид, что у меня не раскалывается голова, и мир перед глазами совсем-совсем не пытается качаться, как дурной маятник. Судя по ощущениям, рассудок упал до 80 процентов, если не ниже. - В меня загрузили кучу информации. Чувствую себя так, словно мне мозги взбили в заварной крем. Но, по идее, я теперь знаю маршрут Уинстона. Аарх, чёрт, моя голова… Даже не хочу знать, что сталось с моим параметром рассудка, там явно кладбищенски печальное зрелище. Я с силой сжимаю ладонями череп и жмурюсь. Не прокатывает. Да и, честно говоря, никогда прежде не прокатывало – просто инстинкт. Со всеми бывает. Уилсон молча протягивает зажаренный зелёный гриб. Меня мутит от одного вида этого сомнительного лакомства, и я коротко мотаю головой. Тут же накатывает ощущение, будто я расплескала мозги по стенкам черепной коробки. Чем дальше в лес, тем больше дров… - Это не от безумия. Просто болит голова, - я хмурюсь и сжимаю зубы от особенно острого приступа. – Сильно. - Я знаю эту ситуацию. Тебе следует съесть гриб, - интересно, он в курсе, что я не верю в его спокойствие и ровный тон? Вряд ли, иначе перестал бы притворяться «сдержанным джентльменом». Хотя кто его знает. - Ладно. Но если меня стошнит, я не виновата, - я беру гриб и воскрешаю перед глазами образ тефтелей. Воспоминание одновременно и неприятное, и забавное: то, что надо, чтобы отвлечься от мерзкого вкуса на языке. Мне даже удаётся проглотить разжёванный гриб до того, как организм включает рвотный рефлекс. Не-а, фигушки! Я успела! В голове действительно начинает проясняться. По крайней мере, боль утихает до приемлемых масштабов и больше не мешает думать. Честно говоря, использование зелёного гриба как таблетки от головной боли вызывает несколько очень логичных вопросов. Например, он в принципе работает как обезболивающее или по каким-то причинам гасит только головную боль? - У меня была одна знакомая, чью способность тоже приходилось оплачивать рассудком. Кажется, механизм действия во всех случаях одинаковый, - поясняет Уилсон. Даже без раздражения – его сменил интерес. Я киваю в ответ. Похоже, он о миссис Уикерботтом. В любом случае, надо пользоваться прояснением погоды в мозгах и обратиться к полученным данным. Куда-то ведь делся Уин, верно? После десяти минут возни – Уилсон устроился поудобнее и, похоже, приготовился вздремнуть, чтобы не тратить время зря, - мне удалось из схематичных образов и замедленного калейдоскопа выстроить маршрут нашей пропажи. Единственное, что мне осталось неизвестным – те странные силуэты, бегавшие вокруг Уинстона, и конечная точка маршрута. По мнению мира, он шёл-шёл-шёл и просто в какой-то момент исчез. - Ладно. Направление я знаю, - Уилсон открывает глаза, услышав мою реплику. – А с остальным, похоже, будем импровизировать. - Веди, - коротко отзывается учёный, поднимаясь на ноги. Конечно, не комильфо соваться неизвестно куда к неизвестно кому, не имея в голове никакого плана, но выбора у нас нет. Идти пришлось недолго – сначала мы дошли до полянки с пустыми ягодными кустами, их обчистил Уин, если верить полученной мною информации, а потом повернули к морю. «След» обрывался шагах в десяти от воды. Сине-белые гребни бесшумно накатывали на обрывистый берег, разбивались и отступали, словно уязвлённые своей неудачей и гордо молчащие об этом. - Всё, где-то тут он исчез. - Я осмотрю эту сторону, - он махнул на кусты слева и чуть позади от себя, - ты займёшься остальным. - Окей, - он всё ещё оставался лидером, пусть его команда и сократилась до одного человека в лице меня, и спорить не хотелось. Мы с Уилсоном принялись обшаривать местность на предмет чего-нибудь необычного или хотя бы просто незнакомого. Минута, две, пять… В какой-то момент я дошла до крайней степени отчаяния и стала шуршать ладонями по траве. Тут же порезалась о какой-то мелкий камешек вроде осколка кремня. Блеск. Надеюсь, поблизости нет пауков или других хищников. Я разогнулась и слизнула с края ладони кровь, задумчиво глядя на бесшумное море. Невкусно, как обычно. Зато ранку промоет и не придётся париться об инфекции. - Уилсон, поправь меня, если что-то не так, но разве вода в этом мире не издаёт никаких звуков? - Издаёт, - учёный тоже оторвался от поисков и ухмыльнулся, взглянув на меня. Какой-то подвох? Резко стало интереснее. - Тогда почему море не шумит? - Потрогай воду рукой. Это безопасно, - ну, полагаю, скормить спутника морским теням было бы слишком жестко даже для «потому что Уилсон – беспринципная сволочь». В игре старвер просто не мог дотронуться до воды, железно работала «невидимая стена», охотно и часто применяемая разработчиками различных игр, чтобы ограничить поле действия игрока. Но здесь такой барьер, пожалуй, смотрелся бы неуместно. А без него появляется хороший вопрос: почему Уилсон просто не соорудил лодку, чтобы покинуть этот сумасшедший остров? Если знать историю и прочая-прочая, можно найти целых два ответа. Во-первых, это не просто какой-то сумасшедший уголок родной Земли, это самый настоящий другой мир (привет теории о «веере миров», чьё название говорит за себя). Во-вторых, появление игры из серии «неголодайки» с названием «Кораблекрушение» ни на что не намекает, нет? И что, что там место действия на каких-то тропических островах. В этом мире вообще есть биом, который называется «осенним», и он остаётся таким и летом, и зимой, и весной. То есть, если свести этот аргумент к сути, то логика и здравый смысл Максвелла никогда особо не беспокоили. Рассуждая обо всех этих отдалённых и почти абстрактных вещах, я подошла к воде и присела на корточки. Звук так и не появился, но в остальном море очень походило на настоящее. Разве что от него не веяло прохладой, как обычно веет от морской воды. Ладно, рубрика Галилео «э-э-эксперимент!» во варианте «неголодайки» объявляется открытой. Уилсон с интересом следил за моей реакцией; я осторожно опустила руку в то, что должно быть морем, и… И ничего. Вообще. Ни холода, ни воды вокруг руки, ровным счётом ничего. Будто побултыхала рукой в воздухе. Недоумённо смотрю на Уилсона, тот явно доволен произведённым эффектом. Как легко потешить самолюбие этого учёного. - Предположения? – не люблю, когда меня заставляют играть в угадайку, но раз уж предлагает сам Уилсон Персиваль Хиггсбери… Да и моя способность немного обязывает. Матерь Небесная, чем мы занимаемся вместо поисков Уинстона. Два невыносимых эгоиста. Надо постараться как можно быстрее верно ответить и вернуться к поискам. Итак, что у меня есть из фактов? От моря в этой штуке – только вид. Что у нас обладает свойством повторять вид объекта, но не повторяет ни одно другое его свойство? - Иллюзия, - я чуть не ляпнула «голограмма», но вовремя сообразила, что учёный из двадцатого века вряд ли знает это слово. - Верно. Ты использовала свою способность? – любопытство разбирает, да, господин учёный? Я пожимаю плечами, глядя на Хиггсбери. - Логику. Ну, и исходя из твоего тона я поняла, что тут должен быть подвох. Это облегчило задачу. Вот и вся наша разница: Уилсон мастерски орудует фактами, а я орудую тем, что под ними. Можно ли сказать, что я в таком случае лучше подхожу на роль исследователя-учёного, чем сам Хиггсбери? Нет, потому что мои выводы используют очень зыбкие и неоднозначные материи вроде человеческих эмоций и характеров. В общем-то, можно сказать, что если Максвелл – демон, Уилсон – учёный, то я нечто средне-поперечное – маг. Брюнет хмыкает, но не выглядит уязвлённым тем, что я так быстро нашла ответ. Честно говоря, я немного ожидала, что он болезненно среагирует на факт, что не он один такой гениальный и замечательный. Его спасло осознание, что он всё равно самый гениальный и замечательный? - Хорошая работа. Серьёзно, меня похвалил мистер Хиггсбери? Вау. Просто… вау. Что-то в этом мире только что должно было рухнуть в пучины неадеквата размером с это море, например, энт должен был станцевать с Крампусом страстное танго. Должно быть, у меня был очень выразительный недоумевающе-недоверчивый взгляд. - Но нам пора возвращаться к поискам. Хотя, признаться честно, я сомневаюсь, что мы найдём хоть что-то, - у меня странное чувство, будто этот маленький научный эксперимент с морем примирил нас друг с другом. Вот она – сила науки. Поиски продолжались до того момента, пока на Уилсона не выпрыгнул паук-воин. Учёный каким-то чудом увернулся от него, и этот ночной кошмар арахнофоба переключился на меня. Я дёрнулась в сторону, мысленно проклиная кровотечение. Если верить Максвеллу из игры, эти пауки большей частью состоят из пищеварительной системы. С какого расстояния они чуют кровь? Паук подобрался для прыжка, Уилсон выхватил копьё, а я неожиданно поняла, что мои ноги будто совсем не мои. Знаете, что самое паршивое? Паук оказался быстрее Хиггсбери. Топор опускается на то место, где мгновение назад была эта мохнатая тварь; я даже не успеваю заметить момент прыжка, просто в какой-то момент у меня прямо перед глазами оказываются два белёсых выпуклых блюдца в обрамлении чёрно-жёлтой шерсти. По-моему, я отшатнулась и завизжала. Завизжала так, как не визжала даже случайно положив руку на слизняка, а это та ещё мерзость. Паука-воина это ничуть не смутило – после прыжка он оказался в шаге от меня, и сейчас раззевал пасть для атаки, взметнув вверх две передние лапы. В какой-то момент мир вокруг перестал существовать. Это даже не темнота или отключка, я будто без всякого предупреждения выпала из реальности и тут же вернулась в неё, но кто знает, сколько времени прошло на самом деле… Когда я пришла в себя, у меня была жутко окровавлена правая рука. Повреждения достаточно серьёзные, чтобы шоковое состояние перебило боль. Поднимаю взгляд с руки на Уилсона. Между мной и учёным валяется труп паука-воина, сам Хиггсбери выглядит несколько удивлённым. Что здесь произошло? - Ты его прикончил? – я бросаю взгляд на валяющегося кверху брюхом паука. - Снял его труп с тебя. - Что? – очень «оригинально», но на большее моего ошарашенного мозга не хватило. - Ты не помнишь? - У меня отключился мозг, когда эта тварь на меня прыгнула, - честно признаюсь я. По виду Уилсона, ему это многое объясняет. - Он вцепился в твою руку, и ты проткнула ему глаз свободной рукой, - Матерь Небесная, я не хочу смотреть на левую руку. Какая мерзость. – Когда он закричал, ты пнула его, и повредила второй глаз. После этого я проткнул его копьём и снял с тебя. - Не похоже на меня… - здесь нужно пояснение. Я испытываю очень сильное омерзение к паукам, особенно к большим паукам. И протыкать ему глаза в здравом уме я бы точно не стала – это отвратительно, безумно отвратительно. Но, видимо, мой инстинкт самосохранения включился и решил иначе. - Надо уходить отсюда. Обработаем твою руку в местечке поспокойнее, не хотелось бы иметь дело со стаей агрессивных членистоногих. Я киваю и запоздало догадываюсь зажать кровоточащие раны рукой. Голова уже начала кружиться от потери крови. Очень, очень неудачный день.