Максвелл обхохочется

После такой безуспешной вылазки мы вернулись в лагерь. Единственное, что полезного мы сделали – Уилсон походя вытащил созревшую морковку из земли, пока мы молча брели бок о бок. Отряхнул, сунул за пояс под моим взглядом. Можно было бы нарушить тишину, но я лишь тихо вздохнула и снова уставилась под ноги, а Хиггссбери предпочёл смотреть вперёд. Кровавый пунктирный след за мной тянулся недолго, хотя по ощущениям кровь присохла к ладони. Ну, отрицательный результат - тоже результат. Я усаживаюсь у потухшего кострища; учёный возится с сундуком, пытаясь отыскать остатки бинтов. Мы так и не обменялись хотя бы парой слов – не потому, что снова решили позлиться друг на друга или вроде того. Это больше походило на молчание по обоюдному согласию, возможность немного расставить всё в своих мозгах по местам. Думаю об этом и рассматриваю угольки, удивляясь утихнувшей головной боли – видимо, её буквально вымыло всплеском адреналина. Сомнительная выгода, учитывая, что из-за этого мне правую руку чуть ли не в клочья разодрало – как-то не очень равноценный обмен, верно? А ведь могло разодрать глотку… Я сглатываю, проверяя целостность горла, и отгоняю неприятные мысли от себя куда-нибудь подальше… К Максвеллу, например. Хотя, думаю, у него всяких неприятных дум и без меня навалом: сложно столько времени провести в одиночестве, прикованным к трону среди теней, и остаться совершенно здравомыслящим человеком. Засохшую кровь смываем водой из странного бака позади палатки. Бак явно делался по тому же принципу, что и миски - каркас из веток, на который паутиной лепится какой-нибудь материал, в данном случае – кожа щупалец. Я вспомнила, что в игре из этих фиолетовых скользких лоскутов делали дождевик, и странный вид бака перестал вызывать недоумение. Всё ради водонепроницаемости, но, надеюсь, в воду не попадают какие-нибудь споры или вроде того, всё-таки щупальца-то были натуральными тентаклями. Лично меня не радует мысль даже о непрямом контакте с, простите, гениталиями чудо-твари. А пить воду с их спорами – это прикол похлеще, чем замена яблочного сока продуктами жизнедеятельности. Ну, вы поняли, о какой мерзкой шутке я сейчас. - Дай руку, - Уилсон слегка хмурится и внимательно осматривает рану. Да, покоцали меня от души. Надеюсь, я хотя бы смогу в ближайшее время пользоваться этой рукой. Ага, я оптимист, я знаю. Я послушно протягиваю пострадавшую руку, напоминая себе собачку после команды «дай лапу». Учёный сосредоточенно и ловко бинтует мою рану, а я борюсь с желанием лизнуть отчётливо пахнущий мёдом бинт, вспоминая оставшиеся дома конфеты и недельный запас шоколадок. Лучше бы обошлись лечебной мазью из пепла и желез, правда, а то это лечение превращается в сущее испытание для сладкоежки. Не лечение, а мучение!.. Но, думаю, если я скажу об этом Уилсону, он решительно не оценит моё чувство юмора. Примерно к тому моменту, как меня закончили перевязывать, резко потемнело. Ну, время как раз близилось к полудню, так что это не удивительно: сумерки никто не отменял. Гораздо страннее то, что потянуло прохладой – это при практически полном штиле в воздухе. Дождь, что ли, собирается? Взгляд вверх подтвердил мои опасения: облака тонкой серой пленкой затянули небо, едва пропуская солнечный свет. Лучи дневного светила упрямо находили прорехи в занавесе и с трудом пробивались на землю, но с каждой минутой таких прорех становилось всё меньше, и мир вокруг затягивался тёмной пеленой, приглушающей цвета. Для меня в игре не было ничего хуже дождя. Особенно честного, искреннего, проливного дождя, который пронизывал экран частыми длинными стежками и вызывал у меня плохо сдерживаемые приступы материться в целом и материть Максвелла в частности. Вещи выскальзывали из рук, вода норовила продолбить череп и просочиться в мозги, мокрая одежда липла и холодила тело – если и можно было вырвать у игрока из рук контроль над ситуацией, то ливень был самым действенным способом сделать это. По крайней мере, в отношении меня. Уилсон тоже взглянул на небо, что-то пробормотал себе под нос и поспешил к сундукам. Не успел: мне на лицо упало несколько капель воды. Пошел дождь. Мелко накрапывало, вода шелестела в листве, впитывалась в темную землю. В складках моей ветровки зарождались робкие ручейки, которые я, впрочем, тут же стряхнула. - Как-то неубедительно, - отметила я, поглядывая вверх. Обычно дожди куда хуже влияют на старверов. Мой спутник очень хмуро взглянул на меня, одним взглядом выразив все предчувствия насчёт воды с небес. Криво усмехнулся в ответ на мою неуверенную улыбку. - Сейчас увидишь, насколько этот мир может быть "убедительным", - меня слегка передернуло от его мрачного предсказания. Спасибо, мне вполне хватило паука-воина, который что-то забыл вне родного кокона. Может, там озверевшие свины месили паутину, вот он и выскочил?.. Тем не менее, давайте кроме крови сегодня больше ничего литься не будет? А, дядя Максвелл, как тебе такая мысль? Блин, надеюсь, он не умеет читать мысли. Серьёзно. Я не настолько приличный и хороший человек, чтобы не паниковать из-за того, что кто-то может прочитать мои мысли. Это ж сколько компромата можно нарыть! Моросящий дождик не спешил наглеть, и я не спешила покидать площадку у костра, уложив на коленях тихо ноющую руку. Судя по ощущениям, в меня действительно неплохо так вгрызся тот паук – болело чуть ли не у самых костей. А я надеялась, что болевой шок продлится ещё хотя бы немного, но нет. Получите – распишитесь. - Ищешь зонт? – я наивно постаралась отвлечься от боли в руке. - Да, Уинстон клал его в один из сундуков. Я поднялась и присоединилась к поискам, запустив руки в соседний сундук. Не знаю, есть ли божество, отвечающее за поиски, но я его явно чем-то прогневала: поиски зонтика увенчались таким же результатом, как и поиски Уинстона. Я закрываю округлую деревянную крышку и выпрямляюсь, чувствуя, как несколько капель воды закатываются под воротник ветровки. Брррр. Уилсон переходит к еще одному сундуку, но тоже ноль по фазе. - Что ж, это многое объясняет, - Хиггсбери смотрит на свою ладонь, испачканную в гнили. Нда, похоже, цветочный зонтик просто-напросто сгнил, не дождавшись нас. Или брюнет просто пришёл к выводу, что нам сегодня катастрофически не везёт? Эта мысль действительно многое объясняет. Сверху падает толстый пласт воды. По крайней мере, мне так кажется в первый момент – мелкий моросящий дождик неожиданно превращается в оглушающий косой ливень. Где-то со стороны сенного поля грохотнул гром, заставив меня вздрогнуть и посмотреть наверх. Зря, к слову, потому что тут же пришлось активно моргать и смахивать с лица заливающуюся в глаза воду. Небо остаётся безмятежно бледно-серым, чем немного ломает мне мозг: откуда вода-то тогда берется в таких количествах?! Предлагаете считать, что не из туч?! Ой-ё, Максвелл, конечно, много странных штук делал, но облапошить физику до такой степени – это талант… - Иди в палатку! - хотя мы и находимся в трех шагах друг от друга, Уилсону приходится заметно повысить голос, чтобы перекричать разошедшийся дождь. Снова грохотнуло. Я нервно ожидаю молнии. - Хорошо! – кричу в ответ и торопливо двигаюсь в сторону убежища, в последний момент замечая и обходя камни кострища. Такое чувство, будто какой-то излишне кропотливый художник – педант тщательно заштриховал этот мир стежками ливня, чтобы я точно ни черта не увидела. Матерь Небесная, как льёт-то, как льёт! Моя ветровка считается непромокаемой, но она явно не рассчитана на такие убийственные ливни – уже хоть отжимай. Я ныряю в благословенную темноту палатки, почти сразу же следом за мной забирается Уилсон с забавно поникшей треуголкой шевелюры. Не сговариваясь, усаживаемся в разных концах палатки и печально обтекаем, пока вокруг нас образуются лужи дождевой воды. По палатке стучит ливень, снаружи и вовсе шумит непрерывной стеной. Не очень удивлюсь, если оглохну к завершению этого дождя. Опять ругаются небесные боги, опять грохочет гром и ливень мочит ноги… - Как думаешь, он надолго? – хоть мы и в палатке, мне всё равно приходится повысить голос, чтобы Хиггсбери меня услышал. Уилсон методично отжимает шевелюру, отзывается коротким «Кто знает»… и его волосы принимают обычную странную форму. - Боньк, - комментирую это чудо под недоумённым взглядом Хиггсбери. Чтоб я так могла, серьёзно. Каким шампунем пользовался этот парень в детстве, раз теперь волосы так держат форму? Всякие «чистые линии» удавились бы от зависти. На этом можно сделать бизнес, между прочим. Или какое-нибудь научное открытие… А что, хорошая идея, как убедить Уилсона поделиться таким секретом, а потом сделать на этом денюжки, бугага! - Боньк? - Ага. Чтоб ты знал, у нормальных людей волосы так не делают, - я улыбаюсь и едва ли не смеюсь, но, к счастью, учёный достаточно догадлив, чтобы не воспринимать это на свой счёт как обиду. Уилсон хмыкает в ответ, похоже, ему это уже говорили. Наверно, Уиллоу – за этой девушкой не заржавеет… Кстати, раз уж всё равно сидим в почти темноте и грохоте дождя, почему бы не попробовать расспросить его о нелёгких буднях старвера? Ну, точнее, старверов. Во-первых, мне чисто по-человечески любопытно. Во-вторых, если я случайно ляпну что-нибудь, что я знаю из «неголодайки» о товарищах (они же товарищи, да?), будет гораздо проще объяснить этот казус, если Уилсон хотя бы примерно расскажет мне об остальных участниках этой жестокой игры. Знать бы ещё, как он отреагирует на такой вопрос. Ну, поссориться мы не должны… По идее. Хотя кто знает, что у не очень-то неконфликтного учёного могло произойти в отношениях с той же Уикерботтом. Ладно. Кто не рискует, тот не пьёт. - Кстати, ты упоминал знакомую, у которой тоже болит голова от способности, - осторожно завожу разговор на нужную тему. Пока никакой особенной реакции – просто слушает, что я собираюсь сказать. – Значит, кроме тебя и Уинстона тут был ещё кто-то? – благословите, Небеса, женскую изворотливость. И мою память, ну, если не затруднит. Хиггсбери отвечает не сразу; мы оба вынуждены подбирать слова, решая, что стоит знать собеседнику, а что будет благоразумнее оставить при себе. Сразу вспоминается игра в покер. Хотела бы я сказать, что у меня преимущество из-за обилия информации, но… ещё знать бы, насколько она правдива. Кто бы знал, как раздражает эта беспомощность. Вроде бы ты знаешь очень много, но на деле это «очень много» легко может обернуться ничем – просто выяснится, что в большинстве своём эта информация фальшива и всё… Это фиаско, братан. - Мисс Уикерботтом. Она могла создавать книги, обладающие магией, - я подсознательно ожидала, что он произнесёт последнее слово с пренебрежением истинного учёного или вроде того, но оно прозвучало совершенно спокойно и естественно. Видимо, в связи с личным знакомством с демоном Уилсону пришлось пересмотреть свой взгляд на некоторые вещи. – Например, она могла заставить растения быстрее вырасти и начать плодоносить. После использования она жаловалась на головную боль, усталость, покачивание картинки перед глазами, - кратко перечисляет Уилсон знакомые мне эффекты понижения рассудка. Странно, что он не сказал про двоящиеся предметы и ощущение, как будто кто-то выкрутил яркость окружающего мира до максимума. – Наши пути давно разошлись, и я не знаю, где она сейчас. - А у тебя есть способность? – Матерь Небесная, если я сейчас проедусь по больному, то просто спаси-сохрани. Мне в палатке даже бежать некуда! Я едва сдерживала внутреннее веселье: на тему того, что единственной способностью Уилсона было отращивание бороды, можно было шутить до бесконечности. Хотя надо добавить туда ещё кое-что. Его шевелюра никогда не теряет форму. Серьёзно, каким шампунем он пользовался?! На этом можно озолотиться! - Нет, - с лёгкой досадой отвечает учёный, и я старательно удерживаюсь от ехидного вопроса «а как же отращивание бороды для мясного чучела?» - У Уинстона? – продолжим допрос. - Он передвигается на порядок быстрее, чем кто-либо известный мне. По крайней мере, он – единственный, кто смог поймать кролика голыми руками. Мне очень захотелось ошарашенно присвистнуть – это ж какая скорость и ловкость… Жаль, что я не умею свистеть. Очень надо в такие моменты. Правда. Очень надо. Уилсон же продолжал, как ни в чём не бывало. - Возможно, это и есть его способность. Они по-разному проявляются. - Насколько по-разному? Ну… пиромания, к примеру? – всё равно сейчас делать больше нечего: под такой ливень соваться самоубийственно, а он и не думает затихать. Остаётся только изощряться в попытках вытянуть как можно больше информации и при этом не вызвать на себя гнев единственного гения и настоящего старвера на этом острове. А то ведь реально кому-нибудь скормит и не поморщится. «Потому что Уилсон – беспринципная сволочь», ага. Хотя, конечно, это я шучу. Хотя в каждой шутке доля правды, всё же, я шучу… - Ну, есть случай близкий к пиромании. Уиллоу может несколько секунд стоять в огне совершенно безопасно. - Звучит немного жутко. - Выглядит – тоже, - легко соглашается Хиггсбери. – Хотя это ещё не самая странная способность. Можешь представить себе огромного прямоходящего бобра? - Допустим… - моя фантазия к такому не готова. - Я видел это своими глазами. Человек, способный превращаться в огромного бобра и при этом сохранять человеческий разум. По тому, как Уилсон расписывал способности остальных старверов, было трудно не догадаться, насколько ему на самом деле обидно оказаться обделённым в этом плане. Конечно, можно утешать себя, что ты – единственный учёный в этом богами проклятом мирке, но какой в этом смысл, если библиотекарша может состряпать на коленке рюкзак, а ты – нет? Я почти прониклась сочувствием, жуткая несправедливость. Даже мне повезло в этом плане больше: моя способность позволяет узнать ответ на любой вопрос. К слову, странно. Разве Уилсону, исследователю – учёному, такая функция сознания подошла бы не больше? - Мне хотелось бы с ними познакомиться, - говорю больше для того, чтобы что-нибудь ответить и не позволить тяжелой паузе появиться в воздухе. - Может, как-нибудь встретим их, - без особого энтузиазма отзывается учёный, похоже, замыкаясь в себе и своих воспоминаниях. Вновь шум дождя беспредельно заполнил собой палатку, пронизывая полумрак её нутра и заглушая человеческое дыхание. Вообще-то сложно сбежать из мира Максвелла. Потеряться ещё возможно, а вот полностью, бесследно исчезнуть… О чём это я, если бы это было «невозможно», мы бы сегодня утром не бегали в поисках Уина. Но, если серьёзно, должны же были остаться какие-то следы или вроде того. Нет, необязательно. Даже если мне очень этого хочется, совсем необязательно. Возможно, Уилсон с ним познакомился в каком-нибудь другом мире, а потом они все умерли, произошла «перезагрузка» мира, и их раскидало по разным миркам. Чем не вариант? Очень даже жизнеспособная версия. Так мы и сидели в молчании, думая о своём. Я баюкаю больную руку, Хиггсбери кажется полностью выпавшим из окружающего мира. Может, задремал под дождь. В темноте палатки глаз не разберёшь, даже закрыты они или открыты – и то загадка. И всё же, почему я, а не Уилсон? Это нелогично. Уиллоу любит огонь, поэтому эта стихия оказалась частично в её власти. Любимая сестра Венди обещала не покидать её, и вот она стала призраком. Вуди – лесоруб, и поэтому может превращаться в существо, «рубящее» деревья в разы быстрее. По этому принципу Уилсону должен достаться талант, связанный с наукой. Ему, не мне, должны быть открыты все секреты этого мира, лишь не бойся спросить. Постойте-ка. «Любимая сестра», «любимая стихия», «любимая работа»… Я люблю анализировать… А вот любит ли это Хиггсбери? С чего я взяла, что он действительно любит свои научные изыскания? Но если он не любит их, зачем запираться в доме на отшибе, зачем… Я замерла на несколько секунд, невидящим взглядом уставившись в бинты на своей руке. Зачем соглашаться на сделку с Максвеллом?.. - Знаешь, ты неплохо держишься, - внезапно подаёт голос учёный, отчего я вздрагиваю и чуть не пытаюсь отскочить назад. Для палатки это кончилось бы печально, для нас – печально вдвойне, потому что дождь так и не думал умолкать. - Спасибо, - растерянно отвечаю я. – Честно говоря, не ожидала от тебя таких слов. - Ты просто не знаешь, что творили мои старые знакомые в первые дни выживания, - усмехается Уилсон. – Уиллоу спалила целый лес, и оттуда выбежали обезумевшие от огня пауки. Мы сбежали от них на болото. Я пару секунд недоумённо смотрела на учёного, пытаясь собрать мозги в кучку и осознать его слова, а потом рассмеялась. Очень в духе Уиллоу – спалить лес, очень в духе новичков – прибежать на болото и узнать о сюрпризах, которые оно в себе таит. - Ты уже была на болоте? – расшифровал причину моего смеха брюнет. - Про щупальца знаю, - киваю, улыбаясь. - А мы не знали. И про мермов, к которым обычно и ведут дорожки на болоте, мы тоже не знали. С мисс Уикерботтом мы познакомились, как раз спасаясь от них. - А первый приход гончих? – я вспомнила свой и сдержала желание содрогнуться. Не хотите полнолуние, пустой желудок, биом-полуостров и друга-призрака, который сделал одну из гончих адской?.. Вот меня никто не спрашивал. Прекрасное первое впечатление, запомнилась эта встреча надолго. - Мы сбежали через чревоточину, - признался Уилсон. Ага, то есть тогда он ещё не был таким храбрым, чтобы лезть на гончую с топором. Приятно знать, что когда-то у нашего лидера инстинкт самосохранения работал в полную мощность, а не так, как сейчас. Даёт надежду, знаете ли. - А чревоточина – это?.. – я быстро сообразила, что по идее мне знать это название не положено. - Небольшой мохнатый бугорок на земле, который позволяет попасть в другой конец острова. Не самый приятный способ, - если вспомнить реплики персонажей, то я ему очень охотно верю. Надеюсь, мне ими пользоваться придётся не скоро. - Ко мне в первый день тут тоже гончие пришли. - Сбежала? – Уилсон скептически поднял бровь. Я гордо улыбнулась. - Стравила с пауками. И сбежала, да. - Неплохо. Интересно, можно ли считать, что теперь мы установили контакт? Между нами тает лёд… И нет, это отсылка не к песне, а к английской фразе, которая обозначает… ну, как раз установление контакта. Мы вполне неплохо поболтали. И, может, мы успели бы обсудить ещё что-нибудь, но дождь снаружи прекратился – неестественно резко, словно просто повернули ручку на кране, прекращая подачу воды. - Надо удобрить грядки. Я займусь этим, а ты проверь ловушки. Они недалеко от биффало, найдёшь. Там безопасно, - и с этими словами учёный выбирается из палатки. Ну, полагаю, мне тоже тогда пора. Вылезаю, чувствую всё негодование пустого желудка, отражающееся вибрацией внутри живота и коротким бурчанием. Намёк понят, употребляем холодные тефтели. После того, как мясные шарики падают в сжавшийся желудок, жить становится немного легче. Уилсон возится с огородом вокруг базы, а я захватываю с собой ещё немного тефтелей, молоток и отправляюсь за кроликами. Где ловушки, я должна знать, потому что именно там я встретила Уинстона пару дней назад. Но «должна знать» и «знаю» - понятия немного отличающиеся друг от друга, особенно для девушки с лёгкой формой топографического кретинизма. Каждый раз, когда я иду куда-нибудь, это немного смахивает на лотерею – угадаю направление или нет. Везёт не всегда, но, тем не менее, в этот раз на интуиции, везении и обрывочных воспоминаниях мне удаётся добраться до нужного места. Несколько «коробок» уже захлопнулось, и теперь в них отчаянно шебуршат кролики, пытаясь выбраться наружу. Приятное известие для меня, не очень приятное – для кроликов. Первый ушастый почти успевает сбежать от меня, пока я пыталась ухватиться за него поудобнее. Рука норовила соскользнуть с длинных ушей, в итоге я просто схватила его за шкирку и вытащила оцепеневшее создание из-под ловушки. Отлично, первый пошёл. Оглушать кроликов молотком – то ещё развлечение, всё сильнее хочется попросить кого-нибудь сделать это за меня. Но ближайшие живые существа – биффало, и что-то мне подсказывает, что обращаться с молотком они не умеют. Не сказать, что я очень умею, но… Полагаю, с копытами это делать ещё сложнее. Кто-то сухо закашлялся. Я ещё не успела достать следующего кролика из ловушки, поэтому поспешно обернулась, сжимая в руках молоток. Никого. Только какой-то холмик из сена, который с ленивым интересом обнюхал биффало. Холмик предсказуемо проигнорировал такое внимание. Мой пристальный настороженный взгляд тоже был проигнорирован, кто бы там не кашлял. Ладно… Ладно. Я склонилась к ловушке и тут же снова услышала кашель. Да чтоб тебя! Разумеется, когда я обернулась, меня снова ждало чисто поле и несколько бродящих-жующих биффало. Никого больше на сенном поле не было, чистый нуль по фазе. Нервы смотались в тугой комок и начали опасно искрить: я практически безоружна, да и даже с оружием меня трудно назвать достойным противником, а здесь кто-то кашляет, и я не могу его найти. Каковы шансы выжить в драке с невидимкой? Пф-ф-ф. Даже не смешно. Максвелл, я была лучшего мнения о твоём чувстве юмора, знай это. Но, всё же, что это кашляло?.. Резко заныла рука, напоминая об укусе и заставляя меня сморщиться и схватить за перебинтованную часть руки. Не было печали, вот серьёзно. И что мне теперь делать? Пока болит рука, я не могу толком ни сражаться, ни банально собрать кроликов из ловушек. Может, просто вернуться к Уилсону? Он точно знает, что это такое. Кстати, почему он вообще так спокойно отпустил меня одну за пределы лагеря? Будто это не я в нашей маленькой компании ухитряюсь находить себе приключения и проблемы на ровном и неровном месте. Может, решил, что всё равно всё время опекать меня не просто бессмысленно, но и невозможно, так что… пусть я учусь сама выживать? Звучит логично, но мне очень интересно, насколько это предположение близко к истине. Я хмыкаю и решаю взять перерыв. В конце концов, у меня ещё есть время до заката, а рука по-прежнему болит, так что почему бы не передохнуть немного? Да-да, я ленивый лисий хвост, но что уж поделать. Пока меня не припёрло к стенке, я предпочту оставаться ленивым лисьим хвостом и нахально брать перерывы посреди работы. У меня даже отмазка есть! Да и кроликов осталось всего-то пара штук… Примерно с такими мыслями я озираюсь, выбирая местечко, куда бы присесть и при этом сохранить целостность непосредственно седалища. Снова раздался кашель. В такие моменты я жутко жалею, что не умею нормально определять, откуда идёт звук. Очень пригодилось бы, но нет, я победитель по жизни. Кручусь вокруг своей оси, не теряя надежды понять, что же издаёт этот кашель, но тщетно. Ну и ладно, не очень-то и хотелось. Не бросается, и на том спасибо. - Он не лает, не кусается… На прохожих не бросается… - напевая под нос песенку, я решила устроиться на этом самом холмике. А что, выглядит вполне удобно, да и недалеко. Направляюсь к холмику и параллельно запрокидываю голову, пытаясь понять, сколько ещё времени у меня до вечера. Оказаться ночью без всякого источника света и нулевыми шансами не выживания… Вроде, даже я не настолько бестолковый старвер. Что совершенно не мешает мне посмотреть вниз, только когда кашель раздаётся у меня прямо под ногами, а кроссовок задевает что-то мохнатое. Я секунду тупо созерцаю раскрывшуюся желтовато-зеленоватую пасть червоточины, а потом чисто по инерции делаю последний шаг. Это фиаско, братан.