Agent S

Из ресторана два детектива направились гулять по ночному городу. Каждый из них готов был поклясться, что ранее не испытывал столько счастья просто держась с кем-то за руку и порой даже ничего не говоря. Хватало взгляда, напряжения пальцев руки и даже вздоха, чтобы они поняли эмоции друг друга, чувства и, не говоря ни слова, вместе прятались от стражей порядка, потому что недалеко от улицы, по которой они гуляли, в баре произошла драка, и их бы загребли «на всякий случай». Они смотрели на небо, и Снейп пытался отыскать те созвездия, которые хорошо видел раньше, но потом понял, что они мало того, что в другой стране, и карта звёздного неба, очевидно, иная, так ещё и прошло время, соответственно, какая-нибудь звезда могла попрощаться и потухнуть. Звёзды гаснут, так почему это не могло произойти — точнее, почему свет потухшей звезды не мог дойти до Земли — именно в тот отрезок времени, из которого он выпал. — Видел созвездие дельфина? — спросил Снейп, смотря на Рюдзаки. — Нет, — ответил второй. — Я думал, ты знаешь всё, но не удивлён тому, что тебе это не удалось, потому что это действительно очень сложно, — мастер зелий, по крайней мере, в прошлом, взял руку собеседника и поцеловал её. — Почему? — лицо Эла был спокойно. Казалось, этот вопрос, как и тысячи других, не вызывали ни малейшего интереса у гения, однако, глаза, которые всегда и во все времена почти никогда не могут скрыть правду, не сумели утаить искорки любопытства. — Эти звёзды видно очень слабо, только если пристально смотреть. Но очертания дельфина вполне узнаваемы, — ответил тогда Снейп и обнял визави за талию, притягивая к себе и смотря в его глаза немного сверху вниз. Они снова поняли друг друга без слов и потянулись с поцелуем. Вторая рука мага легла на затылок любимого, регулируя глубину сего действа, как только душе будет угодно. Но пока что это был лёгкое и невинное прикосновение губ, буквально невесомое. Так, наверняка, целуют влюблённые ангелы, если они, конечно, вообще имеют предрасположенность к таким чувствам, и их посещают мысли о прикосновениях и прочей порочной… Хотя, в Библии было только про блуд. Всё прилично. Несмотря на всю невинность этого момента, волшебника посещало два чувства: первое было искренним желанием, чтобы это длилось вечно, а второе — загорающаяся страсть, расползающаяся от сердца по всему телу. Именно второе ощущение заставило углубить поцелуй, требовательно проникая языком в рот сыщика, который точно позволил бы и не такое. Однако, он был удивлён такому напору и судорожно выдохнул, ненадолго разрывая поцелуй, но потом с новой силой целуя и тут же углубляя его. У Эла, как и у каждого великого человека с гениальным мышлением, были свои странности не только в гастрономии, выборе одежды, посадке и способе передвижения, но и в языке тела. Если касаться его ключиц пальцами, напрягается шея, а если начать целовать мелкими поцелуями его лицо, он возбуждался не хуже, чем любой другой от поцелуев в шею, именно поэтому эти два пункта были выполнены. Рюдзаки прикусил губу и попросил быть благоразумным, потому что они на улице, а когда второй послушал его, отвернулся, пряча раскрасневшееся лицо. Улыбка коснулась губ Снейпа и он обнял со спины смущающегося парня, который явно не хотел этого показывать. — Тогда предлагаю пойти домой, — шепнул Северус и обнял парня со спины. Второй, разумеется, это услышал, но молчал какое-то время, очевидно, обдумывая заманчивое предложение. Или выжидал, чтобы показаться приличным, но только вот Агент S прекрасно знал, что это не так, поэтому был ли смысл во всём этом. — Я думаю, что это предложение мне стоит принять, — послышался ответ Рюдзаки. Пока они шли назад, успели найти знакомое созвездие на клочке неба, не затянутом тучами, а потом небо стало абсолютно чистым и «вышла» луна. Нелюбимое парочкой светило вновь напомнило о поимке особо опасного преступника, но и это обстоятельство вскоре забылось. Казалось, что этот вечер, плавно перетёкший в ночь, ничего не могло испортить — они были слишком заняты своими чувствами и отношениями. Уже в штаб-квартире им, как они подумали, удалось пройти незамеченными мимо Ватари, который, на пару с чашкой чая, неустанно что-то чертил под «Времена года: осень» Моцарта. Только вот шли они, как показалось наставнику Эла, очень громко, и он прекрасно понял, что его мальчики вернулись. Он уже давно стал считать Северуса сыном так же, как Эла. Он казался ему слишком ранимым, а его душевное состояние было недалеко от нервного срыва. Он не знал, что с ним было до того, как они его нашли, но точно ничего хорошего. Что-то подсказывало Ватари, у которого был богатый жизненный опыт, что сейчас им будет абсолютно не до чая, как он планировал их порадовать по возвращении с прогулки. И он был чертовски прав. Как только двое влюблённых зашли в комнату Эла, где, как казалось обоим, было спокойнее всего, и проверили, что шторы были плотно закрыты с самого утра, ничто больше не помешало им не размениваться на лёгкие невинные поцелуи, а начинать сразу с большего — впиваться в губы требовательными глубокими поцелуями совершенно забыв про здравый смысл. Снейп прижал Эла к стене, практически полностью выпрямляя его спину, и, оставив его губы в покое, стал целовать его лицо, одновременно с этим скидывая с него куртку, переходя к шее и освобождая его от ненужной футболки, которая мало того, что мешала очерчивать подушечками пальцев ключицы, так ещё и закрывала практически идеальный торс с точки зрения Снейпа. В это время держащийся за плечо возлюбленного одной рукой Эл тяжело дышал и, прикусывая губу, пытался заглушить неприкрытое ничем желание. Получалось очень плохо, но его прихоть была схожей с прихотью человека напротив, ласкающего его шею и ключицы — скинуть одежду к чертям, чтобы видеть эту спину с мелкими проступающими сквозь тонкую бледную кожу мышцами, широкие плечи, слегка впалый живот… Это была не самая сексуальная картина, но заводила Агента L на все обороты. Похоже, телепатия себя оправдала, и Снейп скинул и куртку и майку, сквозь тонкую ткань которой бесстыже проступали затвердевшие соски. Воспользовавшись секундной отвлечённостью, Эл припал губами к ключицам Северуса, заставляя его пятиться назад, пока он не упёрся икрами в край кровати и Немного-Обезумевший-Детектив не повалил его на кровать, нависая сверху и вновь впиваясь в губы требовательно и решительно. Но позиция сверху снова досталась слизеринцу, и он прошёлся ладонями от ключиц Эла вниз, задевая ими соски и добиваясь неопределённого выдоха. Он сжал их и увидел, как тот закусывает губу и жмурится от смеси лёгкой боли и удовольствия. Чтобы хоть как-то загладить свою вину, он обвёл каждый сосок языком и, поцеловав солнечное сплетение, стал спускаться вниз мелкими поцелуями. Распластанный под ним чуть приподнимается на локтях, чтобы видеть его действия. Тот, в свою очередь, целовал его живот, иногда проникая языком под резинку трусов, слушая немного расстроенные вздохи. В один из таких моментов решив, что с мучениями «жертвы» пора покончить, сжалившийся Снейп расстегнул пуговицу на мешковатых джинсах и следом — молнию, стягивая последнюю одежду вместе с нижним бельём и избавился от лишней ткани на себе самом. Встав на колени перед кроватью и немного подтянув детектива к краю, он подхватил его над коленками и принялся целовать кожу на внутренней стороне бедра, слушая тихие постанывания, переходя к другой стороне и, наконец, лизнул головку нарочито невесомо, заставляя Рюдзаки сжимать простыни. Довольный произведённым эффектом, он облизал головку по кругу, обдавая горячим дыханием, и наградой ему стал первый полноценный стон. Взяв головку в рот, он стал обводить её языком и постепенно опускаться всё ниже и, когда ему удалось опуститься до упора, он тут же стал подниматься, пока выгибающийся и стонущий Рюдзаки сжимал простыни. Когда Снейп стал двигаться довольно быстро, рука любовника вдруг легла ему на волосы и оттянула, заставив выпустить его. — Северус… Мы… в прошлый раз… Я хочу закончить… — прошептал Эл, и второй сразу понял, о чем идёт речь, и взял заранее заготовленную смазку. Нанеся её на пальцы в достаточно обильном количестве, он приставил палец к анусу «желающего закончить» и слегка надавил, смотря на него и готовый остановиться в любую секунду, но тот лишь прикусил губу и чуть нахмурился. Через какое-то время он добавил второй палец, а потом и третий и, когда он был достаточно растянут и даже подавался на пальцы, он вынул их и снова выдавил смазку, но на этот раз для того, чтобы распределить по собственному члену и аккуратно и медленно вошел до конца. Когда Рюдзаки немного привык, он почти полностью вышел и стал постепенно наращивать темп, то и дело задевая простату. А Эл извивался и стонал теряя остатки самообладания, как и нависший над ним, и подавался назад, совершенно забыв значение слова «стыд». Двигаясь всё быстрее, волшебник перехватил основание члена Рюдзаки, чтобы тот не кончил раньше времени. Он всё ускорялся под конец просто вколачиваясь в податливое тело. Когда желание движения было невыносимо, слух и зрение стали ухудшаться, а в висках застучал пульс, Снейп отпустил основание и кончил с утробным рыком всё ещё продолжая движения больше по инерции. На окраине сознания он слышал, как кто-то выкрикнул его имя, и этот голос принадлежал Лоулайту.

***

Ватари решил отправиться к себе и очень кстати проходил мимо комнаты этой неразлучной парочки. Он хотел постучать, но подумал, что они могут спать и тогда тихо открыл дверь. Разбросанные у двери вещи затормозили её, но Ватари как всегда был прав: оба они спали обнявшись, переплетая руки и ноги, не желая быть «одним» и «другим», только одним целым. Решив, что беспокоиться не о чем, он поспешил пройти к себе и выпить чего-нибудь покрепче чая. В мини-баре нашёлся коньяк, который он налил в небольшой стакан и, сев на кресло-качалку, стоящую у раскрытого окна, стал думать о последних событиях, созерцая луну. Прошло так много и одновременно ничтожно мало времени. Элу нужен был кто-то, ведь Ватари не сможет быть с ним вечно, поддерживать и наставлять на верный путь. Когда появился этот черноглазый фестивальщик, наставник Эла был против того, чтобы он занимался этим делом. Более того, он думал, что это подельник Киры. Но потом стена подозрений стала опускаться сама собой: он согласился на унизительную роль девушки-рабыни, чтобы разжалобить Лайта, он согласился вступить в группу, которая служила бы прикрытием, он даже помогал в чертежах и высказывал свою точку зрения, которая оказалась очень полезной. После этого просто не было сил и совести полагать, что он не на их стороне. Хотя были моменты, когда он вёл себя странно, когда в глазах читался холод и презрение, но он просто такой человек. Роль Лукреции тоже своеобразно давила на его восприятие, психику, ведь он вжился в неё так, будто это была правда. — Эл, нужно прекратить это, — покачав головой, сказал Ватари. Рюдзаки сидел в кресле в своей единственно верной и любимой позе, которая помогала ему думать. Стеклянный взгляд был устремлён на полированную поверхность круглого столика, заставленную фигурками различных персонажей смертельной игры, в которую, в последнее время, играет весь мир. — Да? — отозвался приемник. — Нужно прекратить. Роль Лукреции давит на него и уничтожает изнутри, — прозвучал голос даже где-то просящий. Повисло молчание. Эл раздумывал над этими словами. Когда пауза была выдержана, послышался ответ: — Мы на войне. На войне не обойтись без жертв. А солдаты, дав присягу, знают, что смерть может подстерегать в самых неожиданных местах. Удивлению не было предела, но тогда он просто молча ушёл и не стал это обдумывать. Звёзды были ярки несмотря на то, что белоснежное блюдце, застывшее в небе, пыталось затмить их великолепие, отбрасывая белые лучи во все стороны. Когда в небе появляется она, не имеет значения созвездие медведицы, орла и даже млечный путь. Безумная, жестокая и не отдающая никому предпочтения, она тысячи лет насмехается над всем человеческим родом. Ватари готов был на всё ради того, чтобы Эл выжил. Но только он понимал, что процент выживания здесь равен почти нулю. Однако, чем чёрт не шутит. Вдруг чудесным образом все выживут. Несмотря на то, что в столь преклонном возрасте совсем не верят в сказки, он верил, продолжая пить свой напиток. Всё будет хорошо. Он точно это знал. И если повезёт, то они вместе справят ещё не одно Рождество. Все они: и Ватари, и Рюдзаки, и Ния, и Мэллоу, и Северус. Ния. Чудесное дитя. Доверие так же возросло, когда тот, без единой доли сомнения, кинулся на шею подозреваемому. Ния — сверхчувствительный ребёнок и при этом умный не по годам. Даже к Элу он первое время приглядывался с осторожностью. Мэллоу и Ния — это одна единая система. Вместе они сравнялись бы с Элом. В этом организме мальчик с белыми волосами — мозг, а второй, без сомнения, — тело. Тело не существует без мозга, а мозгу надо находиться в теле, чтобы функционировать. Это было ещё одной причиной, почему их никогда не разлучали. Они как близнецы, хотя почти не похожи. Это определённо была кульминация в деле Киры. Точнее, её начало. Всё будет, как решили они, а не какой-то обезумевший японец.