Вдребезги

      Герман долго не мог уснуть. От нахлынувшего тепла становилось тяжело дышать. Он ворочился из стороны в сторону, сжимал ногами одеяло, подминал подушку руками и прогибался вниз головой, припечатываясь позвонками к древесным рулонам. А потом и вовсе наплевал на кровать, бросив подушку на холодный пол. Устроился там, соприкасаясь нагретым телом с промерзлыми скрипящими досками.       Поэтому на завтраке он сидел молча, с трудом открывающимися глазами въедаясь в красные ногти Фейгус, которая, изящно обхватив вилку, поглощала отваренную рыбу, оставшуюся после вчерашнего ужина. Кажется, она не смотрела на него в ответ. А ему так хотелось дотронуться ногой до ее, под столом пощекотать, что бы она обратила внимание на сидящих напротив, дернулась, когда его пальцы дошли бы до интимного места. Тогда бы Герман торжествовал. Прилюдно схватил бы ее за руку и увел в спальню, где заполучил бы ее всю, слушал у уха стоны, схожие с бездарной игрой наслаждения, и ушел, обвернув в ладони красный лифчик с блестящими стразами.       — Доброе утро, Наденька, — припёрлась,— Как тебе спалось?       — Спасибо, Костя, хорошо. Что у нас сегодня на завтрак?       Жаркое из вчерашних движений и свежих интриг.       Сказала ли она своим новым подругам о том, что получила бесплатный урок поцелуев? Нет. Этой девице не хватило бы мужества признаться в совершении ошибки, это уж точно. В позоре и унижении перед властным мужчиной.       И почему она такая счастливая? Тут же уснула, мечтая о продолжении? А ему было плохо после жутких прикосновений. Может она ядовитая или больная. Вдруг ее губы — это сплошная отрава для его абсолютно здорового организма. Глупая малолетка.       Герман решается одарить Надю недовольным взглядом. Изучает сначала тарелку, синие ногти — конечно же, не такие идеальные как у Фейгус — вплетенную в длинную косу розовую ленточку (естественно, в не такую пышную, как воздвигаемая укладка блондинки). Доходит до уголков глаз, а когда мельком всматривается в веки осознает, что она избегает контакта. Вся насупилась и надулась. Мысль о не восхищении его ответным поцелуем тут же была отвергнута и выброшена прочь из головы. Она в восторге, просто ушла в себя, чтобы скрыть довольное состояние.        Герман соскочил со своего места, пронёсся мимо заторможенных девушек и стянул с себя футболку, бросив ее у душевого помещения. Включил кран с холодной водой. Полностью разделся, встал под бьющие струи воды, убивая распаренное состояние ледяной глыбой, с которой всегда было легче жить. Оперся рукой о стенку, закрыв глаза. Твою мать. Это. Совершенно. Ненормально.        Представил перед собой ее. После тех слов, что Надя произнесла вчера, у него как будто бы бы крышу снесло. Словно его осенило, именно это ему и нужно. Будто он нашел выход из затруднительного положения, вызываемого вечным стояком на каждый наклон девушек. А она пришла сама, с выгодным предложением, от которого не соображающий мозг Германа мимолетно отказался.        Он ведь не может трахнуть ребенка. Герман не умеет нежно и ласково. Ему нужно быстро и громко, с оральными криками, с готовой на все партнершей.        Вымышленная Надя ему улыбнулась, сморщив маленький носик. Вообразил ее распущенные длинные волосы, облепившие мокрое от него лицо. Попытался довести до блаженства, до улыбки в бреду, предназначенной только для него.       Господи. Это невыносимо.       — Что это с ним? — удивилась Марго, обратившись к не заметившей как присутствие так и отсутствие парня толпе.       — Сходит с ума. У Герасимов это в крови, — кинула Мила.        Во всем виновата она. Испуганная девочка, вжавшаяся у края стола, медленно пережевывала пересоленную рыбу. Надя сама приправляла ее. Видимо, переборщила со специями. Да до такой степени, что кусок в горло не лезет. И вообще, не хочется ни есть и ни пить. Просто засохнуть от жажды, свернуться в клубок от покалывания желудка. Просто умереть после вчерашнего. Только бы не смотреть ему в глаза. Дико стыдно, очень страшно, что же ему сказать, как теперь сидеть рядом с ним и не думать о его уровне и навыках, до которых Надя, судя по всему, еще не дотягивает. Как в тысячный раз прокручивать этот момент и до сих пор не понять, какого черта она потянулась к нему: бесчувственному, зазнавшемуся дураку.       Пощупала мягкие подушечки пальцев. Помнит на ощупь его кожу. Мягкую и бугристую. Это она вызывала в нем мурашки. Ни холод, ни ветер. Она. Своими нежными прикосновениями. Надя догадывалась, что такое может понравится парню. Но никак не ожидала, что эйфория разбудит смелость в ней, атакует разум и полностью отключит его.       — Ты странная какая-то сегодня, — Костя подъехал к юной девушке, сцепив руки в замок, — Мало поела, не выпила ничего.       — Просто нет аппетита, — отмахнулась Надя.       — Что-то случилось? Я могу помочь: дать совет. Я в этом специалист.       Кажется, даже такой профи, как он, не скажет, что же делать, если сначала предложила парню секс, а потом опозорилась с поцелуем.       — Мне просто нужно расслабиться. Эти новости со взрывом и нашим возможным обречением слегка выматывают. — почти убедительно.       — Тогда стоит окунуться в воду. Она, по поверьям, снимает стресс и очищает мысли.       — Отличная идея.        Только бы он отстал.        Надя быстром смахнула майку, шорты, осталась в одном купальнике и нырнула в бассейн. Глотнула воздуха, доплыла до конца, вынырнув обратно.       — Легче? — отозвался Костя.       — Намного. — и почти не соврала. Снялась уставшая оболочка. Начала проявляться толика радости.       Надя с нарастающей улыбкой подошла к душевым комнаткам. Распустила косу, встряхнув волосами. Потянулась за полотенцем. Обожглась об чьи-то пальцы, отпрыгнув назад.        Это он. Со скатывающимися каплями по телу и наполовину скрытым за бамбуковой стеной торсом.       Это она. С длинными мокрыми волосами, облепляющими влажное нежное лицо.