Забыть

Драко не стал дожидаться утра. Вряд ли Грейнджер спала. Из кабинета директора он прямиком направился в башню старост. Тишина замка давила на Малфоя. В этой тишине его мысли становились еще отчетливее, но все же не приносили боли. Он по-прежнему не чувствовал ничего, кроме жжения в разрезанной заклинанием руке. Он подошел к портрету и назвал пароль. Мысль о том, что Гермиона могла его поменять даже не казалась ему возможной. И Малфой был прав. Он беспрепятственно вошел в гостиную. Темнота поглотила его. Ни одной свечи не горело в комнате. Даже огонь больше не трещал в камине. Драко видел лишь слабые очертания мебели. Он сел на диван и зажег камин при помощи палочки. Блондин усмехнулся, смотря в огонь. Ведь он так не любил, когда Грейнджер разжигала его. Холод казался более приятным, чем тепло. Из кресла справа донесся истерический смех. — Мистер Малфой, неужели вы решили почтить нас своим присутствием? Голос Грейнджер дрожал. Казалось, что она сейчас или заплачет, или бросится на него с кулаками. И как он не заметил ее? Идиот. — У вас тут прохладно. С каких пор ты разлюбила огонь? — С тех пор, как ты не вернулся, — голос сорвался на шепот. Что-то надломилось внутри неё. Она так хотела увидеть его, поговорить с ним. Она так хотела выяснить, что между ними произошло. Гермиона думала лишь о своих чувствах. Лишь о том, что она изменилась из-за него. Но тот, кто сидел напротив отдал не меньше. Он больше не был похож на парня семнадцати лет. Все они изменились за прошлый год, но сейчас… Черный пиджак и рубашка немного висели на слизеринце. Драко заметно похудел с их последней встречи. На его ладони она увидела большую и глубокую рану. В душу девушки закралось подозрение, что она вовсе не случайно там появилась. Волосы были гладко зачесаны, как и у его отца. А взгляд был таким же холодным, только не злым. Серые глаза были пустыми. Гермиона встала с кресла, скинув плед. Она взяла со стола волшебную палочку и присела рядом с Драко. Взяв в свою руку его порезанную ладонь, девушка провела пальцем рядом с царапиной, но он даже не шелохнулся. Нахмурившись, она залечила порез. Драко сжал руку и не почувствовал боли. Опять ничего. Какого черта она вмешивается? Но Малфой промолчал. Он не хотел злиться на нее. Не мог. Гермиона расстегнула наглухо закрытый воротник рубашки и слегка взъерошила уложенные волосы. — Ну вот, теперь ты действительно Драко Малфой, — девушка улыбнулась, но тут же нахмурилась. — Порезы и самоуничтожение, путем превращения в копию отца, — это глупо, Драко. И это того не стоит. Гермиона сама испугалась своих слов. Это того не стоит. Смерть людей ничего не стоит? Видимо, да. Больше не было правильной Грейнджер. Была лишь та, кто хочет спасти Малфоя любой ценой. И этой ценой был ее рухнувший мир и принципы, через которые она так легко переступила. — Чего не стоит? — Малфой зло усмехнулся. — Я сжег их тела, Гермиона. Я смотрел, как их кожа плавится в огне. От них не осталось НИЧЕГО. Я убил четырнадцать человек, среди которых был мой отец, — Малфой вскочил, больше не контролируя себя. — Ты хочешь кого-то спасти? Спаси себя! Я в этом не нуждаюсь, я свой путь выбрал. И не тебе это менять. Ты хочешь быть с человеком, который убил собственного отца? Я знал, что чувства затмевают любую логику, но включи, блять, мозги, Грейнджер. Я УБИЛ СОБСТВЕННОГО ОТЦА ИЗ-ЗА ТЕБЯ, — голос срывался на крик. Но Малфой не был бы Малфоем, если бы не смог вновь контролировать себя. — Ты думаешь я смогу просыпаться с девушкой, которая будет напоминать о смерти моего отца? — его голос ни разу не дрогнул. Идеально сыграно, Малфой. Хоть ты и напортачил с криком, но зато Грейнджер тебе верит. Опять верит в твою ложь. Теперь она забудет про ничтожество, обвиняющее ее в смерти жалкого ублюдка. В смерти своего отца. Гермиона сидела вжавшись в диван. Ни разу за все время, как Драко говорил, она не опускала глаз. Почему-то не было даже слез. Ведь он был прав. Кому нужно напоминание о самой страшной ночи в жизни? Какая же она дура. Занятые своими мыслями, в звенящей тишине гостиной, они даже не заметили, как уже более пяти минут у стены стоит человек. Брюнет в очках сделала шаг и вышел на свет, исходящий от пламени огня. Малфой резко развернулся в его сторону, Грейнджер вздрогнула. — Какого хера, Поттер? Что ты тут забыл? — Я забыл рассказать тебе маленькую деталь, которая все, что вы тут сейчас наговорили, меняет. — Ты стоял и слушал? Да кто дал тебе право опять лезть в мою жизнь? — Гермиона была в шаге от ярости. Гарри устало вздохнул и поднял руки в примирительном жесте. — Выслушайте меня, а потом делайте все, что хотите, — он сел в кресло и переплел пальцы рук, как это порой делал Дамблдор. — Долгое время я ненавидел тебя, Малфой. Ненавидел настолько, что даже не хотел рассказывать тебе правду. Мне казалось, что ты заслужил все это. Я был не прав и слишком строг по отношению к тебе. Я разрушил нашу с Гермионой дружбу, потому что не принял ее выбор. Она выбрала тебя, но я опять уперся в свою, как мне казалось, истину, даже не пытаясь понять подругу. И я очень сожалею об этом, — он поднял тяжелый взгляд на Гермиону. — Но еще больше я сожалею о том, что недооценивал тебя, Драко. Ты можешь говорить что угодно, но абсолютно очевидно, что ты любишь ее, даже если сам этого не признаешь. Я знаю, что такое, когда твоим близким причиняют боль. Я знаю, как хочется отомстить. И именно поэтому я не должен был дать убить тебе их. Тринадцать человек — это слишком много, для того, кто не хотел быть палачом. — Не хотел? Поттер, с каких пор ты стал легилиментом? И их было четырнадцать. Голос Малфоя резал не хуже бритвы, но Гарри, казалось, это совершенно не трогает. Брюнет лишь печально покачал головой. — Все не так, как ты думаешь Драко. Ты убил тринадцать человек, ни больше ни меньше. — Ты окончательно тронулся? — слизеринец скривился. — Прекрати нести хуйню, я знаю кого убил и сколько их было. Я помню каждого. — Даже своего отца? — Поттер посмотрел на блондина с вызовом. Никто не произнес ни слова. Драко с каменным лицом смотрел на гриффиндорца. Гермиона ничего не понимала и переводила взгляд с одного парня на другого. Тишина в комнате была действительно гробовой. — Это я убил его. Ты не можешь помнить как убил своего отца, потому что он погиб от моей руки. Лицо Драко оставалось бесстрастным. Все происходило словно в замедленной съемке: вот Малфой срывается с места и опрокидывает кресло вместе с сидящим в нем Поттером, а вот они уже на полу, и блондин одним ударом ломает нос и очки Золотого Мальчика, Гермиона кричит, а их разнимает вошедший в гостиную Эрни. Было видно, что Малфой, которого теперь держал Макмиллан, себя не контролировал. Поттер же, напротив, даже не сопротивлялся. Он пропускал все удары слизеринца, не пытаясь защититься. Гермиона, очнувшись от шока подлетела к Драко. — Пожалуйста, остановись, успокойся, — шептала она ему на ухо. Но блондин, казалось, ее не слышал. Он все еще пытался вырваться из крепкой хватки пуффендуйца, Но вскоре понял, что это бесполезно. — Отпусти, — рявкнул Малфой. — Я держу себя в руках. Эрни разжал хватку и Драко подошел к Поттеру. Он впечатал его в стену, держа за мантию. — Ты — свинья, Поттер. Где твоя хваленая гриффиндорская отвага? Почему ты не мог сказать этого раньше? Ты заставил меня думать, что я убил собственного отца! Малфой отпустил его и уже спокойно произнес: — Не думай, что я когда-нибудь тебя прощу. Мой отец был сволочью, но такого Малфои не прощают. — Это твое право. Я не прошу меня простить. Я прошу лишь не винить в этом Гермиону, — произнес Гарри, стирая рукавом кровь с заплывшего глаза. Малфой уже собирался уходить из гостиной, но передумал. — Я никогда не винил в этом Гермиону, Поттер. Это ты просил сделать так, чтобы она была прежней, а это возможно лишь без меня. Он развернулся к девушке. — А теперь выбор за тобой. Я больше не стану отвергать тебя, если ты решишь остаться со мной. Не стану делать вид, что ничего к тебе не чувствую. Если хочешь, я пущу тебя в свой мир. Не жди ничего хорошего, потому что я не такой, не хороший. Или же забудь обо мне и возненавидь. Теперь я сделал для этого достаточно, ведь я не просто слизеринская скотина, я убийца. Ты должна знать это. И решить для себя, сможешь ли жить с этим знанием. Уходя, он захлопнул портрет, оставив всех в растерянности и тишине.