Точка съемки

Когда Кира была маленькой и еще не пошла в школу, её семья жила не в городе, а на его окраине — в дачном поселке. Их дом выходил прямо к лесу, который скручивался перед ним огромным холмом. Сине-зеленые ели нависали над домом, они были волной, которая замерла за секунду до того, как обрушиться на поселок и смыть его к чертям. В лесу можно было набрать подосиновиков и шиповника, из которого потом мама варила чай. Кира постоянно обдирала себе плечи и бедра о колючие кусты, но все-таки прибегала домой с добычей. Налившиеся красным ягоды в ее ладонях казались дороже любого золота. Однажды утром, пронзительно морозным, когда туман разлился по траве молочной пеной, Кира увидела из окна, как из леса вышел лось. Один его рог был обломан, а по морде струилась кровь. Он бродил на поляне перед лесной чащей, бессмысленно вышагивая по кругу, и кровь капала вниз на траву. Туман то набегал с горы молочной волной, то откатывался назад к корням деревьев — и лось иногда исчезал в белесой хмари. Но даже в эти моменты кровь пылала яркими мазками. Внезапно лось остановился и взглянул прямо на Киру. У него было восемь глаз, и каждый из них протыкал тело девочки насквозь. Лось помотал головой, разбрасывая пурпурные капли, а затем открыл свою пасть. Из нее на траву посыпались крошечные, едва заметные паучки. Это был сон. Кира проснулась в холодном поту. Ее руки тряслись еще полдня, а прогулки в лес стали удивительно короткими. Потом она прочитала в школьной библиотеке о старом таежном духе — лось и паук в одном лице. В книге говорилось, что такие видения были частью инициации сибирских шаманов. Лось больше не снился Кире. Но она хорошо запомнила, каким холодным было это утро, и как воздух раздирал её легкие изнутри острыми кусочками льда. Сегодня вечером ей не хватало этого мороза. Кира наклонила голову влево, затем отклонилась на стуле вправо, пытаясь поймать воздушный поток вентилятора, стоявшего на барной стойке. Старая замызганная машинка с натужным шумом пыталась хоть как-то разбередить липкий воздух. В самом помещении бара было ещё хуже. Из музыкального автомата играл какой-то азиатский рок, по которому невозможно было понять, поют ли музыканты на английском или все-таки это был лаосский. Все курили. Кире казалось, что еще немного, и она заработает рак легких. — Еще вина, а это обновите. И льда, — Кира пододвинула свой почти опустевший бокал к бармену. Тот вежливо кивнул и принялся за работу. Разговоры вокруг смешивались в белый шум, трескучая толпа выглядела роем пчел, вылетевших из улья. Чтобы собеседник тебя услышал, приходилось, чуть ли не орать. Жара. Жарко было так, что воздух словно застыл, превратился в вязкий влажный туман, дымку, которая прилипала к коже. Одежда и нижнее белье пропитались потом насквозь. Кожа превратилась в солончак, облизни — и можно опрокидывать в себя стопку текилы. Кира выпила уже бутылку вина, но не чувствовала даже капли опьянения. Ей все еще хотелось пить. Может вино выходило испариной еще до того, как попадало в желудок? Похоже на правду.  — Ты откуда? — спросила Вики. Кира все ещё не могла понять, раздражает или веселит ее эта смешливая рыжая девочка-люкс.  — Из заснеженных краев, что кличут Матушкой-Россией, — Кира подняла руку, указывая куда-то вдаль. По её предплечью стекали капли пота. — Сейчас там, кстати, намного холоднее, чем здесь. Если это важно. Не знаю, к чему это я. А ты?  — Австралия, — о, черт возьми, если покопаться во всех крошечных знаниях Киры о внешности австралийцев, первым всегда почему-то появляется кенгуру. — Ты из России? Ты так хорошо говоришь по-английски.  — Стажировка в Англии.  — Да? — Вики удивилась так, словно Кира перед ней мановением руки превратила сельдерей в Иисуса Христа. Хотя, судя по всему, это перманентное состояние. — А чем ты занимаешься? Ничем.  — Я — фотограф. Пауза.  — Вау! Это же супер круто! Покажешь свои фотки? У тебя есть где-нибудь аккаунт… Айфон в её руках загорается холодным и безразличным светом.  — А ты?  — Эм, да так. То этим, то другим. Подрабатываю моделью. Так и знала! Хотя откуда у модели на подработке деньги на номер люкс, оставалось загадкой. Бармен налил девушкам вина, и те, чокнувшись, отпили эту ледяную кислятину. Кира морщилась как кошка, унюхавшая гвоздику, а Вики отнеслась к напитку холодно и спокойно, словно вообще не почувствовала вкуса. Кира уперлась спиной в стойку и окинула взглядом весь зал. Вики в этот момент уткнулась в свой смартфон. Её палец скользил по экрану, пролистывая чужие фотографии, как диковинный церковный витраж. Симпатичных ребят в баре, несмотря на то, что он был забит под завязку, было удивительно мало. На танцполе буйствовал, промокший насквозь от пота, блондинчик, то ли принявший что-то для разгона, то ли просто безуспешно пытающийся развеять свою скуку и печаль. На другом конце барной стойки одиноко сидел симпатичный брюнетик с выбритыми висками и взлохмаченной шевелюрой и уныло тянул свой цветастый коктейль из трубочки. Ему, несмотря на кожаную куртку, словно не было ни капельки жарко. Последний кандидат на пост главной красотки вечера сидел в шумной компании своих друзей. Восемь парней заняли угловой диван, заставленные разномастным алкоголем и закусками, и смотрели матч по американскому футболу. Один из них выделялся на фоне остальных — прозрачными раскосыми глазами и внимательным взглядом. Он единственный из местных красавчиков иногда бросал взгляд на Киру и мило улыбался. Короткие белесые волосы с рыжеватыми подпалинами. Острый, аристократичный подбородок с хищными бесцветными губами. Он мог сойти за её брата, если бы её мать была кореянкой. Как жаль, что у Киры не было настроения устраивать ни с кем из них пара-па на всю ночь. Было слишком жарко. Её холерическое тело, привыкшее к дикому холоду, любящее этот холод, лихорадило от жары. Она чувствовала себя полотенцем, которое не выжали после стирки. Словно ты на концерте в душном зале, но вот незадача — музыканты почему-то так и не вышли на сцену, и ты остался один на один с потной толпой. Внезапно Вики прижалась щекой к голове Киры, обняла её за плечи и выставила свободную руку со смартфоном, куда-то вверх к потолку.  — Улыбочку, — Вики улыбнулась, как на обложку Вога. Идеально, пропорционально и абсолютно заученно. — Селфии-и! Кира дала камере свой лучший ракурс, изобразила томную ухмылку и дерзко взглянула в объектив сквозь два пальца, сложенных в знак мира. Селфи-Кира для селфи-мира. Несуществующий затвор щелкнул. Вог был бы доволен ими. «Зачем я соврала?» - вопросы самому себе всегда такие неудобные, ведь так, Кира? Она работала в банке, и ее основной задачей было переписывание отчетов начальства так, чтобы их можно было читать хотя бы без смеха. Остальной процент времени (достаточно большой) она точила карандаши в авто-точилке и сидела на сайтах о художественной фотографии. На ней всегда была юбка карандаш и офисная блузка, кофе из автомата встроилось в ее метаболизм, и еще однажды она целовалась со своим боссом на корпоративе. Потом она блевала полночи. Она до сих пор не знала, связанно ли это. Зачем она это сказала? Внутри себя Кира застонала от стыда. Это так тупо! Она пахала полтора года без отпуска, чтобы накопить на эту поездку по Азии. Она отказывала себе во всех излишествах, чтобы скачки валют и различные кризисы не смогли сожрать её сбережения. Кира так устала за это время, она чувствовала себя страницей книги, на которую вылили целый тюбик корректора. В последний перед отпуском месяц она почти не разговаривала, и в её голове поселился белый шум, который только усиливался ночью. Мир вокруг смазался и потерял контрастность. Это была не я, а моя тень. Кира поняла это в первый же день поездки. В день отъезда она купила себе винтажный пленочный фотоаппарат и кучу пленки, чтобы сделать классные кадры своего путешествия. Словно заявить — хей, смотрите все, я фотограф! Я не крыса в банке, я — творец! Выплеснуть то, что рвалось из неё полтора года. Конечно же, она даже не прикоснулась к фотоаппарату. Ни разу за вот уже две недели поездки. Винтаж и эксклюзивность фотоаппарата никак не помогла ей. Кира не фотограф. Кира — дохлая крыса в жаркой, залитой потом банке. Можно было прямо так и сказать. Неужели ей хочется выглядеть лучше в глазах этой не затыкающейся австралийской девчушки?  — Я росла на ферме, — с улыбкой сказала Вики. Она погрузилась в задумчивое состояние, и её слова лились спокойно, совсем не так, как буквально минуту назад. Её пальцы скользили по каёмке бокала, осторожно и деликатно. Синий лак на ногтях совсем облупился и почти облетел. — Отец разводил овец. Знаешь, большое было стадо, несколько тысяч голов. Весь день бродили по отведенным участкам и щипали свою траву. Мама работала консультантом по проведению мероприятий.  — Устраивала детские праздники?  — Что-то типа того.  — А ты единственный ребенок в семье?  — Есть младший брат и старшая сестра. Давно я их не видела, — вздохнула Вики.  — А почему ты уехала?  — Знаешь что такое ферма в Австралии? Это дом с выгоном посреди пустыни. Идеальная плоскость, — она поставила бокал на свою ладонь. Капли воды скользили по стеклу вниз к теплой коже. — А мне там было тесно. Вот так. Сбежала на попутном трак-вагоне в Сидней. Почему? Без понятия. Видимо надеялась, что в большом городе деньги растут на деревьях в парках. Не растут, проверяла. Вики осушила залпом свой бокал. Первый момент за вечер, когда она отбросила свой позитивный настрой куда подальше. Казалось, её воспоминания густо оплетены диким терном, который ранит даже при самом невесомом прикосновении. Щелчком пальцев она попросила обновить бокалы обеим. Для фермерши она слишком естественно выглядит, указывая обслуге, что делать.  — Деньги, которые я украла у родителей, уже заканчивались. Я начала мыть машины на заправке и ещё работать посудомойкой в мотеле за бесплатный номер. На заправке меня и заметил скаут агентства. Потом почти сразу начались заказы. Честно, повезло мне. Некоторые девчонки в агентстве сидели годами, а я получила первый крупный заказ через три месяца. Три месяца!  — Это долго? — Кира легла головой на скрещенные руки.  — Мне показалось долго. Я тогда буквально работала и спала. Больше ни на что времени не было.  — А потом стало больше времени?  — Когда посыпались контракты? Ха. Это у меня первый большой отпуск за четыре года. Прошлый год был особенно продуктивный. Зато теперь я при деньгах и могу позволить себе люкс-номер в цеппелине. Последнее слово она старательно отчеканила, и, прищелкнув пальцами, взяла свежий бокал вина, который ей принёс бармен. Перед Кирой так же вырос новый стакан с кучей льда, плавающей в красной жидкости. Как получилось, что она сидит в лаосском экспатском баре и пьет вино вместе с австралийской моделью, которая почему-то решила пересказать ей свою биографию? Ах, да, Кира ведь сама спросила об этом десять минут назад. «Расскажи мне свою историю. Наверное, у австралийской модели, путешествующей по Азии, интересная жизнь», - её слова. Ох, уж эта её привычка забрасывать всех собеседников вопросами, чтобы не оставлять времени для ответных расспросов. Она уже узнала ее любимый коктейль (Лонг-Айленд), причину такого стремления в Японию (оказал влияние ти-ви, ловивший пару японских кабельных) и любимый фильм («Унесенные призраками» и «Джентльмены предпочитают блондинок»). О чём, как не о прошлом спрашивать дальше? Одна композиция сменила другую в музыкальном автомате, вот только различить их было почти невозможно. Музыка смешалась с громом в невыразимую кашу — белый шум в голове контуженых солдат.  — Мне предлагали поехать в Токио, работать моделью, но я решила, что как-нибудь уж сама. Своим ходом.  — Как будто обманешь саму себя? Вики с улыбкой взглянула на Киру.  — Да, именно. Ты очень верно сказала. Обманула бы. Они выпили. Алкоголь не обманет. Внезапно, Кира поняла, что для отпуска её мечты она слишком много пьет.  — Представляешь, — не замолкала Вики. Кира вообще заметила, что её вечерняя подруга — любительница поболтать и перескакивать с темы на тему. — В Мьянме какая-то революция, поэтому мы и не полетим через неё. Поэтому мы и срезали через Бирму. Страшно, наверное, жить в такой стране. Никогда не можешь быть уверен в следующем дне. Вдруг придет кто-то, чьи шовинистические амбиции перевешивают здравый смысл и…  — Эм, а Мьянма и Бирма разве не одна и та же страна?  — Окей, а почему тогда у нее разные названия? Действительно. Вот он тот момент! Который отделяет слабых душой от храбрых героев. Преисполнив сердце решимостью, Кира сказала.  — Я, бля, без понятия.  — Надо посмотреть, — Вики зарылась в телефон. Кира поступила проще — схватила за плечо протискивающегося мимо барной стойки парня с несколькими пинтами светлого пива. Пена полилась по рукам на пол, но девушка не дала ему даже опомниться.  — Сэр, не могли бы вы ответить на вопрос — Мьянма и Бирма, одна и та же страна?  — Простите, что? — возможно он хотел возмутиться, но менторский тон Киры кого угодно заставил бы почувствовать себя как на проверке кредитной истории.  — Прошу прощения, я плохо говорить по-английски. Мьянма и Бирма — есть одна страна? — ногти Киры впились в его плечо.  — Эм, может вы загуглите или типа того? — плаксиво ответил парень. Пена флегматично капала на пол. Кира прищурилась, словно высверливая в голове парня небольшую дырку для коктейльной трубочки. Видимо парень почувствовал тоже самое, потому что вжал голову в плечи. Высокий, нескладный. Шатен, с взлохмаченными волосами, блестящими от пота. С загорелой кожей, словно он долгое время был ловцом жемчужин где-нибудь в Греции. В его глазах шумели оливковые рощи, соленые горы Аппалачей и река, стекающая с Альп прямо к твоему дому. Все те места, в которых ты не бывала, каждый отблеск — как дверь в новый мир, как дверь к новой тебе. Толкни дверь, распахни её и прими всё, что последует за этим. Ты никогда не знаешь, что будет за поворотом. Не знаешь, что будет дальше. Особенно остро ты это чувствуешь - путешествуя. Какая иллюзия думать, что дома всё по-другому. Всюду ужас. Всюду неизвестность. Крысе Кире лучше заткнуться и сидеть в своей банке. Вино бьёт в голову, запуская свои тонкие струйки в основание черепа, еще немного и он треснет пополам, расплескав кровь и её мозги прямо по рубашке этого парня. Голова трещит так, словно в ней полыхает магазин фейерверков. Долбанная жара. Кто он? Грек, француз, канадец? Почему бы и нет. Очень симпатичный. «Никаких пара-па сегодня», — напомнила себе Кира. — Очень жаль, я так надеялась, что вы знаете, — надула губки Кира и повернулась к Вики, которая ругалась с кем-то по телефону. Жуткий акцент австралийцев или всё дело в количестве идиом — Кира с трудом понимала, о чём шла речь.  — У меня нет времени решать твои проблемы. Я отдыхаю. Понимаешь? Отдых. Расслабон. Мне что, нужно все бросить и вернуться в Сидней? Да пошёл ты. Делай что хочешь, — свободная от телефона рука Вики впилась в её волосы, наматывая целый клок на кулак. — Да, вот так. Ты получаешь от меня деньги, так что изволь отрабатывать. Да, угроза. У меня уже есть адвокат, если ты не знал, кстати. Я больше не хочу… Я серьезно больше не хочу тебя слушать. Звони, как разберёшься с дерьмом в своей голове. Иногда ты слышишь чужой разговор и понимаешь, что в какие-то вещи лучше не влезать. Кира имела хорошее чутье на такие тайны и не собиралась никак реагировать на услышанное. Кусочки льда приятно позвякивали в её бокале. Кира улыбнулась и вновь отпила из бокала. Внезапно кто-то тронул её за плечо. Она обернулась — французский греко-канадец все ещё стоял рядом. Пена, выплеснувшаяся из бокалов на руки, уже высохла.  — В чем дело, приятель? — пытаясь выглядеть как девчонка из гетто, сказала Кира.  — Привет, крошка, — улыбнулся парень. — Вино девушки пьют, когда скучают… Давай я закажу нам чего-нибудь покрепче, и мы познакомимся поближе. Он оперся на барную стойку и с вызовом взглянул на Киру. Куда же подевался этот затравленный взгляд, который она видела ещё минуту назад. Теперь клей был намазан густо и беспардонно. Наглый парень, открыто улыбался ей, как будто знал, что сейчас в свете ламп над барной стойкой он выглядит, словно ангел Майами Бич прямиком из дискотек восьмидесятых годов. Правда, чтобы Кира повелась на это, ей нужна флуоресцентная краска, немного экстази и бумбокс над головой. Она еще пока недостаточно пьяна для такого подката.  — Прости, но я… Эмм… Ну… — Кира замялась, чтобы подобрать максимально не совсем оскорбительный ответ. Ну, вы понимаете, чтобы щёлкнуть по носу, но при этом и не обидеть.  — Она со мной, — выручила ее Вики. Она приобняла Киру сзади, обвив рукой её шею и коснувшись щекой плеча. Кира почувствовала горячую, мягкую кожу, мокрую от пота, коричный запах её волос и тяжесть тела, её большую грудь, упершаяся в спину девушки, губы произносящие слова с австралийским акцентом, дыхание и биение её сердца — все вместе и одновременно словно выстрел в сердце этого бедного паренька. Кира ласково взяла кисть Вики и, в подтверждение её слов, облизнула кожу на тыльной стороне ладони. И, правда, солено. Обескураженного парня как ветром сдуло. Кира проводила парня взглядом и благодарно похлопала Вики по плечу. Та, скользнув своей щекой по волосам Киры, убрала руку. Да, из них бы вышла действительно запоминающаяся лесбо-пара. Девчонка-квир с мальчишеской фигурой и фотомодель сайз плюс с такой грудью и жопой, что большая часть мужского населения в баре только и делает, что старательно пытается скользнуть случайным взглядом по её прелестям и при этом не выглядеть извращенцем. Остальные пялятся без зазрения совести. Кира даже пожалела, что она не лесбиянка. Вики бросила презрительный взгляд в сторону компании, к которой присоединился неудачливый мачо, и снова повернулась к Кире.  — Так ты узнала? Одна страна?  — Да ладно, — сказала Кира. — Пускай будут две страны. Кому жалко-то? Вики отложила телефон в сторону и предалась мечтательному настроению. У них и вправду был странный разговор. Вымученный и неловкий, с языковым барьером (акценты, чертовы акценты), очевидным несовпадением всего и вся, включая менталитет и мировоззрение. О чём было говорить австралийской бьюти-модели из люкса и задроченной до упора московской банковской служащей из третьего класса? Схема «Титаника» тут явно бы не помогла — Кира все же не Леонардо ди Каприо. Хотя Вики могла сойти за Кейт. И все же они продолжали говорить, то перебрасываясь незначительными фразами о прослушанных недавно музыкальных альбомах, а то и ныряя в мутный омут прошлого, цепляясь ногами за скользкий ил и раздирая ладони о камни на дне. Возможно, причиной была сама атмосфера этого места, застывшего за секунду до всемирного потопа. Да и обе они выглядели так, будто им очень-очень нужно поговорить хоть с кем-нибудь. На правой руке Вики болтался браслет в виде змейки, глотающей собственный хвост. Странный, абсолютно не модный аксессуар, смотрелся на ней как вещь из другого мира. Будто связь с астральным двойником, путешествующим по миру духов. Он был выкрашен бронзовой краской, но кое-где она стерлась, а наружу проступала тусклая железка. Дешевка. Такие вещи носят, только если они действительно что-то значат. У Киры было что-то подобное. На ее шее болтался крохотный железный клевер четырехлистник, покрытый зеленой эмалью. Абсолютно бессмысленное украшение для Киры, ведь она не фанатела от фортуны и никогда не увлекалась Ирландией. Все дело было в том, кто его подарил. Веселый настрой вернулся к Вике буквально через минуту, и вот она уже вновь улыбается Кире.  — А что с твоим детством? Расскажешь?  — Да что там рассказывать. Родилась, выросла, работала. Сейчас напиваюсь какой-то гадости, которое косит под мерло. В инстаграме Вики были в основном (какая неожиданность!) селфи и виды шикарных отелей, ресторанов и клубов, где её попка соизволила проводить свое свободное время. Самой попке, груди и прочим выдающимся достоинствам тоже нашлось место в её ленте. Типичная инста-герл тире модель?  — Так не честно, я тебе почти всё рассказала! — Вики шутливо толкнула Киру в плечо.  — Да ну?  — Ну, почти все. Для некоторых вещей я ещё слишком трезвая, — игриво подмигнула модель. Киру раздражала эта австралийская фермерша, раздражали её идеальные фотографии и раздражало количество её подписчиков, раздражала собственная ревность к такой глупости. Хотя она не могла сосредоточить свои мысли в такой духоте. Она бы давно свалила к себе, но так как кондиционера там не было, номер представлял собой садистскую пароварку. На улице она могла бы утонуть, и её разбухший труп нашли бы на задворках этого бара только через месяц. В глазах бы ползали черви. Сверкнула молния, так ярко, что темнота за окнами бара на секунду исчезла в белом огне. Гром, последовавший за ней, заставил всех в баре замолчать. Заткнулись все — и размалёванные мамзели у барной стойки, вокруг которых громоздился частокол пустых коктейльных бокалов. Парни, смотрящие американский футбол. Группа японцев, показывающих друг другу фотографии, сделанные сегодня. Все на танцполе замерли. В тишине музыка впилась в голову ещё пронзительнее.  — Я никогда не бывала в Азии, — спокойно сказала Вика, смотря на облака, в которых затухали молнии. — Черт! И мне здесь нравится!!! В тишине её звонкий голос сам был подобен молнии. На горизонте богиня Хагалаз, разорванная на куски и собранная воедино, подняла голову и разразилась безумным смехом, от которого зазвенело стекло. «Но все-таки что-то в ней есть необычное», - подумала Кира.