Точка съемки

То, что Вики клеит Киру, стало понятно уже тогда, когда они второй раз вышли на террасу, решая, куда же можно сбежать из этой душилки.  — Там есть бар «Айс Герл», — Вики указала куда-то вдоль улицы. В дождливой дымке оставалось лишь угадывать очертания домов по тускнеющим уличным огням. — Но там такая очередь на входе. Я видела, когда ехала сюда. Может её, конечно, уже и нет…  — Мне кажется, тебя в любой клуб пропустят без очереди, — ответила Кира, облокачиваясь на перила ограждения. Дождь припустил ещё сильнее, превратившись в стеклянную стену напротив её лица. Вики улыбнулась и смущённо махнула рукой.  — Да ладно тебе… — она взглянула на огни города, тонущие в дожде. — Главное, чтобы ты была там. И взгляд в её сторону. Глаза блестели, как будто ещё немного и Вики застонет от возбуждения. Она точно её клеит. Несмотря на жару и обильное потоотделение, вино таки ударило ей в голову. Кира была в стельку. Язык её не слушался, движения вязли в ночном воздухе, ей казалось ещё немного и она перельется, словно бокал, налитый до краев. Судя по краснеющим щечкам и тому, как навязчиво она поправляла свои влажные волосы, Вика была примерно в том же алкогольном аду. Жара словно бы стала сильнее. Дышать было нечем. На голову надели горящий терновый венец, и само то, что Киру начали посещать христианские аллюзии, уже было плохим признаком.  — Я ща сдохну, — простонала Кира, сворачиваясь клубочком на лежаке. Пожалуйста, кто-нибудь заберите меня отсюда.  — Давай вернемся в отель.  — Нееееет! У меня в номере не работает кондиционер. Я там буквально умру. Это и было причиной, по которой Кира убивала свой вечер в каком-то душном баре. Это и еще то, что на цеппелине выдали купон на бесплатный напиток именно для этого места. Так что Кира была готова таскаться из одной дешевой рыгаловки в другую всю ночь лишь бы не возвращаться в её личный филиал ада.  — У меня работает кондиционер. Хочешь, оставайся у меня, — Вики улыбнулась Кире. Кира внимательно взглянула на неё. Её глаза расплели её тело на множество нитей и вновь собрали воедино, ощупывая и осознавая, кто же стоит перед ней? Кто же стоит перед ней? Жаркий воздух шёл рябью, размывая силуэт австралийской модели, как будто она танцевала перед ней, разбрасывая вокруг пепельные перья. Словно прыгая туда и обратно через пылающий костер в душе Киры. Её бросило в жар, и щеки вспыхнули, огонь слизнул с них кожу до кости. Боль и невысказанность, как факт её существования, рвались из Киры наружу. Дождя не было в Лаосе уже несколько недель, весь дождь у неё в душе. Кто стоит перед ней? Австралийская лесбиянка или новая подруга, или хищник в ночи, приглашающий её войти в ловушку? Кровь полилась по лицу Вики, но та не дернулась, как будто не замечая её. Словно олень из того давнего сна наяву. Силуэт Вики вытянулся, стал тенью, сумраком на пальцах девушки. Кира посмотрела на свои пальцы. Неужели это подкат? Сказано было именно таким тоном. Взгляд Вики был невиннее новорожденного. Да, собственно какая разница. Кира знала, что она не лесба. Что ей угрожает?  — А тебе будет удобно?  — Да ладно, как-нибудь уж разместим кости, — махнула рукой Вики. Кости — это как-то по-австралийски мило. Наверное «кости» одно из основных блюд в рационе кенгуру. Хищные кенгуру — почему бы и нет? Почему нет? Причин может найтись много. Эта австралийка может оказаться настоящей маньячкой или быть приманкой работорговцев. Мало ли темных личностей можно встретить в баре. Почему Кира не помнит её на цеппелине? «Тёлка-то приметная». Множество самых плохих вещей может случиться с вами, если вы будете принимать всё на веру. Всё может закончиться тем, что нож вспорет брюхо Киры и чьи-то аккуратные, тщательно выбеленные зубки с жадностью вопьются в её органы. Или просто соберут в прозрачные баночки, наполненные сухим льдом. Мало ли что может быть. Невроз Киры, родившийся в муках рабочих авралов и взращенный сверхурочными и растворимым кофе, поднял голову из талой воды. Он был похож на белого безглазого червя, тошнотворного, мерзкого, извивающегося в каше из собственных личинок, её разбитых надежд и прокисшего кофе недельной давности. У неё еле заметно начали трястись руки. Она заметила это даже сквозь хмельную завесу. Так давно. Так давно этого не было, с самого первого дня полета. Кира успела позабыть, что такое эта нахлынувшая волна тревоги. Где моё успокоительное? Правильно, прими его вместе с вином и отлети за горизонт, дура. Кира выдохнула, закрыв глаза. Как я дышу? Что я делаю? Где я? Почему бы ей не пойти ночевать к Вики? Например, Кире кажется, что Вики точно будет к ней приставать. Все эти неловкие телодвижения, случайные прикосновения пальцев, неуместная забота и главное — внезапное сокращение дистанции. С другой стороны — а что в этом плохого? Неоновые вывески сияли во тьме как путеводные огни. Машины и тук-туки как будто не замечали проливного дождя, суетились на проезжей части. Они гудели, вопили и визжали наперебой, словно пытаясь заглушить гром над их головами. Перед глазами Киры плыло, все эти огни смешивались в кашу. Её клонило в сон, и в следующую секунду она готова была изрыгнуть из себя флуоресцентного Иисуса. Киру тошнило. Так хотелось упасть на колени и заблевать этой роскошной суке дорогущие туфли. У самой Киры всего лишь ноунеймовские кроссовки, старые, выцветшие и разбитые. Словно у неё на ногах две маленькие Польши после того, как к ним заглянули на огонек немцы. Ха, на огонек, их же там жгли в Варшавском гетто… Киру затрясло от смеха. Они бежали сквозь дождь, а потом Вики остановилась, чтобы снять туфли. Как же она была по-блятски сексуальна в эту секунду, расстегивая ремешок неприлично дорогих туфель, который нежно охватывал её хрупкую лодыжку. Лодыжки у неё были белые, тонкие и сладкие, словно сахарный леденец, который так и тянет облизнуть. А вот то, что выше, выше-то у нее были полные бедра и огромная жопа, которая из-за мокрого облипшего платья была прямо перед Кирой как на ладони. Во всем своем жопастом великолепии. Ножки у Вики были что надо. Они были такие потрясающие, что Кира легла в лужу и попросила Вики наступить на неё. Австралийская трусиха отказалась, и Кира начала ныть и канючить. В конце концов, под улюлюканье туктукеров, Вики разрешила своей сумасшедшей знакомой облизать пальцы на её ногах. Кира на все сто процентов воспользовалась этим шансом, обсасывая каждый пальчик как следует, играя язычком с ними, лаская их и дразня. Струйки слюны стекали по подбородку, но Кире это нравилось, очень нравилось. Она прижималась щекой к мягкому бедру Вики, гладила её попку и это все, что было нужно. Однажды она видела, как на Московской улице машина размазала кота по асфальту. Его кишки смешались с пылью. Кот о чем-то знал. Он знал, что кроется в трусиках Вики. Кира тоже знала это и ждала, когда же из-за угла вывернет главная машина её смерти. Она представляла того парня из бара и каков он без одежды. С ним можно было повеселиться, возможно, даже занять всю ночь, пока этот адский дождь не пойдет на спад. Она бы вздрочнула ему, а затем наклонилась бы и поцеловала прямо в его разбухший конец. Затем она заглотнула бы член, глубоко и основательно, так как сама любила. Минет она могла делать часами, какое-то откровенно детское удовольствие вроде сосания фруктового льда. Сосать член, тереться об него щекой, проводить по его жилистому стволу губами. Брать его яйца в рот и чувствовать соленый привкус пота. Всё это было прекрасно и увлекательно одновременно. Не сказать, что в этот момент Кира действительно сексуально возбуждалась, она просто сосала как заведенная ради самого процесса, вот и всё. Да, это было бы как раз кстати сейчас, но с ней рядом только эта австралийская кобылка с отвисшей попкой. Кира опиралась руками на ограждения террасы, мотая головой в такт бита, доносившегося из помещения бара. Её тело следовала за звуком, мышцы сокращались вслед за басами, а бедра плавно двигались так, словно она танцует стриптиз. Кира подошла к ограждению и взглянула вниз. Город сиял мириадами огней. Неон, мигающие светофоры и пар, поднимающийся над лотками с уличной едой. Все эти осьминожки и креветки на шпажках. Когда Кира проходила мимо них, касаясь пальцами раскаленного воздуха над жаровнями, они дергали своими щупальцами и усиками, они тянулись к ней. Их панцири шипели на огне, а глаза вздувались и вылезали из орбит. Кира шла вперед, оставляя их позади. В одной руке — бокал с вином, в другом — еще живая, дрожащая в раковине мидия. Дождь, который местные принимают как должное, всё еще льет. Кира вжимает пальцы в свои виски. Кожа трещит как хрупкий фарфор. Как же ей хуево. Кира откинула налипшие волосы со лба и, подойдя к ограде, обратилась, наконец, к Вики. — Тогда, вперед. Веди меня, о, рыжая… — Кира немного зависла, пытаясь придумать остроумное сравнение рыжей фермерши размера плюс. — Кто-то. Н-да, ей нужно как следует проблеваться.