Точка съемки

Поворот ручки у основания душа, и по телу Киры заструились прохладные струи. Ей показалось, что от её кожи пошел пар, словно от камня в финской сауне. Всё, что она могла делать, это, словно мешок набитый сухими костями, рухнуть на пол душевой кабины. Ну ладно, не рухнуть, а просто сползти вниз, упершись спиной в стекло. Вода смывала с неё пленку из затвердевшей соли и винных паров, запах сигарет вымывало из ее коротких волос, все эти разговоры в прокуренном баре и чужие взгляды вычищало из-под ногтей. Кира повела головой вправо, обхватив себя за плечи. Каждая капля ощущалась для неё, словно взрыв глубинной бомбы, словно океан, вышедший из берегов. Шум душа был не тем же самым, что и шум дождя. Намного чище и лучше. Намного красивее. Ближе и добрее. Кира сидела на полу просторной душевой кабины. Когда они пришли (точнее заползли) в номер, Кире пришлось почти полчаса сидеть, скорчившись над унитазом, чтобы выблевать остатки всего этого вечера. Пленочная камера в её сумке жгла тело, прижигало даже сквозь дешевую джинсу, хуже, чем клеймо скотовода. Её ломало, она казалась себе сухой веткой, попавшей в ураган, который брал начало в её желудке. Да, выворачивало неслабо. Такое ностальгическое ощущение, словно она снова попала на первый курс экономического. — Я прямо сейчас, вот точно, обещаю себе и всему миру вокруг, абсолютно и бесповоротно сдохну, — это всё, что могла сказать Кира, когда, наконец, вытерла свое лицо после блевотного марафона. Она казалась себе пустым графином, который кто-то, походя, столкнул со столика на ковер. Пустая. Хрупкая. Разбитая. Отлично, правда? Сейчас всё было намного лучше. В этом «намного» много буквы «ааааа» если вы не поняли. Произносить протяжно, такой говор Кира однажды слышала у парнишки из Волгограда, который был завхозом в их офисе. Кира блаженно стонала, позволяя своей душе отслаиваться от тела и собираться конденсатом на стенках душевой кабины. Как же, блять, хорошо. Спустя минуты, часы, дни Кира заставила себя встать на ноги. Гель для душа с запахом арбуза, томатный шампунь и скраб с кусочками шоколада — всё из ее личного походного набора. Она терла свою кожу так, словно пыталась снять её по лоскутам. Ей было приятно почувствовать себя чистой, после столь потного вечера. Все её движения замедлились, происходили с какой-то задержкой. Словно это не она делает, а кто-то другой, за кем она наблюдает со стороны. Словно… астральная проекция — вот слово, которое она ищет. Кира чувствовала, как тело начинает расслабляться с каждой минутой, проведенной под душем. «Вот чего я на самом деле хотела весь день», - подумала она. Хмельной дым перед глазами выветрился, как будто его никогда и не было. Кира удивительным образом чувствует себя свежей и отдохнувшей. Её тело в порядке, но разум утомлен — нужно лишь немножко живительного сна и она будет как огурчик. Эту реакцию организма она уже знала. Щелкнул замок на двери, она осторожно отворилась и в ванную кто-то вошел. Стеклянная перегородка душевой размывала всё окружающее пространство, так что для Киры вошедший был лишь каким-то беловатым пятном. Чтобы предотвратить заранее дешёвую сцену из второсортного ужастика Кира подала голос:  — Вики, это ты?  — Да, я. Извини, что помешала. Окей, это Вики. Но что за дела? Почему она так вошла, даже не спросив у Киры разрешения? Внутри у девушки всё сжалось, ещё секунду назад она была шёлковым платком на ветру, всем самым мягким и нежным в мире, а сейчас её кости с хрустом выступили из кожи, словно пытаясь ранить бесплотного нападающего. Эдакий костяной ежик — колючий и хрупкий одновременно. Стоит сжать его посильнее, и он треснет и превратится в твоих руках в костяную пыль. Кира привыкла к тому, что когда кто-то принимает душ обнаженным, то у него обычно спрашивают разрешения войти в ванну. С другой стороны — это номер Вики. Кира была озадачена и, не зная что ей делать, просто стояла под струями душа.  — Вики, а что ты делаешь? — Кира попыталась разглядеть девушку сквозь запотевшее стекло, но ничего не выходило.  — Чищу зубы. А что? Шум воды в раковине.  — Ну, блин, я тут моюсь вроде бы.  — Да ладно тебе, не будь такой стесняшкой. Кира приоткрыла дверцу душевой кабины и высунула голову наружу. Холод тут же вцепился в её мокрые волосы, а капли воды забарабанили по кафелю на полу ванной комнаты. Кира смотрела на Вики. Та приводила себя в порядок у зеркала, снимала макияж ватными дисками. На её плечи был накинут белый махровый халат. На его фоне её кожа выглядела выгоревшей, практически закопченной до черноты. «Какая же она загорелая», - подумала Кира, внимательно рассматривая свою неожиданную вечернюю спутницу от тонких лодыжек и до копны рыжих подкрашенных волос. Казалось, она сошла со страниц модного каталога. Такая живая, мягкая, округлая и точенная одновременно. Обжигающая пламенем жизни. И очень красивая, до рези в глазах красивая, даже несмотря на снятый макияж. Вики встретилась глазами с Кирой и мило улыбнулась. Без макияжа она была как раскаленный уголь, сжатый в ладони — прожигающий кожу до кости комочек боли. Уже нельзя было всё сбросить на то, что это косметика делала свою работу. Австралийская сучка просто родилась моделью, вот и весь спрос. Чтобы Кире быть красивой, ей приходилось убивать по часу перед зеркалом (делала она это правда нечасто). Кира скривилась. Она не была ханжой или лицемеркой, она могла спокойно признать, что ей завидно. Какая—то тупая австралийская сучка с рождения получила нехилый бонус по жизни, а Кире приходится таскаться со своим телом, как с уродливым мешком с костями. Это просто несправедливо. Бесит. Почему она так смотрит на неё? И почему так улыбается? Кире казалось, что в улыбке Вики кроется самодовольство, хотя в глубине души она уже знала, что это не так.  — Что-то не так, Кира? — спросила Вики, закончив снимать макияж.  — Я могу домыться одна?  — Окей, — Вики пожала плечами и вышла из ванной, оставив Киру наедине с собой. Кира выкрутила напор душа на полную и позволила воде размыть её в пространстве и времени. Закрыв глаза, она запрокинула голову назад. Она оказалась в полном одиночестве. Все чувства затихли на секунду. Закрыв так глаза, кажется, что стоишь под напором мощного водопада. Нет, алкоголь ещё не вышел. Какой-то комок застрял в легких Киры, и, казалось, еще немного, и она выхаркает его вместе со слезами и истерикой. Что-то копилось в ней, ожидая своего часа. Почему это не ушло? Ведь именно чтобы эти ощущения накапливающихся эмоций и проблем исчезли, Кира и поехала в путешествие. «Я загнанный зверь в душевой кабине», — сказала Кира, но из-за шума душа она не услышала своих слов. У неё не осталось сил. Пора выходить наружу. * * * — Мне тогда было пятнадцать лет. Я ходила в несколько секций одновременно. Родители запихнули ещё в детстве. Я даже не знала как это — сразу после школы идти домой и жуть как завидовала подругам. По понедельникам хор и фортепьяно, по вторникам — гимнастика, среда — танцы, четверг — снова фортепьяно, а пятница была днем собрания школьного комитета. У тебя был президент школы? Типа того, только никаких привилегий. Родители будто хотели сделать из меня сверхчеловека. Я была выносливой и спортивной, так что даже полгода держалась, когда у меня исчезли дни отдыха типа среды и пятницы. Причем на каждом занятии я была, просто таки обязана, выложится по полной, быть лучшей и самой первой. О, то, что нужно, — Кира взяла бокал холодного вина, который ей протянула Вика. — Спасибо большое. Так вот, я правда была молодец! Я держалась долго, я даже правда думала — как классно, я везде первая. Это так клёво — быть везде первой. Я же ещё была первой по учебе. Сидела по ночам, натаскивала сама себя, как собака на кость, натаскивала себя на эти гребанные книги, в которых жизни меньше, чем в этом блядском бокале. — Кира сжала бокал так, что казалось, сейчас он разлетится вдребезги. — Все это было моё время, и только моё. А я тратила его на пыль истории и грязь знаний. Как будто это могло сделать меня лучше, чем я есть на самом деле. Она сделала глоток. Отличное вино!  — Ну, короче, продолжаю я. В пятнадцать, мои прекрасные пятнадцать, на показательном выступлении по гимнастике я потеряла сознание во время выполнения упражнения. Свалилась с брусьев, да так удачно, что сломала себе руку. Правую, — Кира повела правым плечом, словно удостоверяясь на месте ли она. — Просто вдребезги. Вся рука была затянута в гипс, и я её нянчила месяца два, по-моему. И, ты не поверишь, это было лучшим временем в школе. На два месяца от меня все отъебались. Учителя, родители, одноклассники. Все отъебались и ничего от меня не ждали. Кира замолчала, откинувшись назад. Она лежала на кровати, а Вики сидела рядом с её головой, подобрав под себя свои шикарные загорелые ноги. Бокал она поставила на одеяло рядом, осторожно водя пальцем по его каёмке.  — Я скучаю по этому времени. Я тогда провела два месяца, гуляя по городу и рассматривая альбомы известных фотографов в книжном магазине рядом с домом. Родители начали обо мне действительно заботиться, словно сломался их автомат по производству денег. Это было отвратительно, но приятно одновременно. Целых два месяца ничегонеделания. И знаешь что. Раньше мне казалось, что если я получу двойку или провалю какое-то выступление — мой мир рухнет. Но… не рухнул. Он, мать его, устоял. И я тоже, — Кира глубоко вдохнула. — Последние два месяца счастья в моей жизни. Это было просто заебись классно, словно сам боженька обкончал меня сверху своей любовью и благодатью. Извини, если ты верующая, то не очень получилось, — Кира повернула голову на Вики. — Я правда уважаю бога. Просто к слову пришлось. Вики неуверенно улыбнулась.  — Все в порядке? — Кира чуть привстала на кровати, упершись локтями.  — Да, конечно. Просто ты начала говорить по-русски. Ну, наверное, по-русски. Я ничего не поняла, — Вики пожала плечами. Кира остановилась и вновь отпила вина. Этот шикарный, люксовый номер был с огромными окнами во всю стену. Они выходили прямо на соседний небоскреб, который устремлялся в грозовые облака. Светящиеся рекламные панели на его окнах светили прямо в номер Вики, заливая его розовым, пурпурно-красным и неоново-синим. Открой занавески, погаси свет и окажешься в истории нуар-киберпанка. Сейчас было время синего, который делал Вики похожую на морскую богиню. Синие отблески и тени ложились на её кожу, словно свет, пробивающийся сквозь водную толщу. В её волосы были вплетены водоросли и ракушки, а глаза сияли аквамариновой глубиной. Реклама за окном сменилась, и венозно-красный залил номер, словно кровь, хлынувшая из открытых дверей лифта. Кира вновь ощутила, что её подташнивает. Она не выносила вида крови, а теперь перед ней сидела языческая фурия, залитая кровью из глотки жертвенного быка.  — У меня однажды была внематочная беременность, — после долгого молчания сказала Вики. — Я проснулась от острейшей боли в животе. Меня всю перекрутило. У меня была задержка семь дней, и я подумала, что это у меня так ужасно начались месячные. Я встала, попыталась пойти в туалет. Точнее поползти туда. Но сползла по стене. У меня было вертиго, потом вытошнило на пол. Боль была такая, что я могла только тихо выть. Вино было вкусным, не то что пойло из бара. Горечь сухого красного приятно продирала горло, словно нашатырный спирт после обморока, который возвращает к жизни. Странно сравнение вина и нашатырного спирта, но пока только это лезло в голову Киры. Свет в очередной раз сменился. Над Кирой зависла Вики выкрашенная в ярко-зеленый — богиня-мать, богиня-природа, богиня всей гнили. Её волосы стали ядовитым плющом, а губы — распустившимся бутоном. Вики была распутной девкой, это чувствовалось в ней. В её дыхании, в её взгляде, распутством пахло от её волос. От неё веяло искренней радостью жизни, восторгом пробудившейся плоти, кровью, потом и слюной, словно теплые волны расходились от её кожи в окружающий электро-дифференциальный мир. С Вики Кира чувствовала себя в дзенской святыне. Тем страшнее были слова, которые говорила Вики. Кира посмотрела на себя. Она была одета в легкую маечку и шорты. Пацан пацаном. Зеленый свет ложился на неё крупными полосами. Одна из них тропической змеей ползла по животу, выглядывающему из-за задравшейся майки, и впилась в её лобок. Кира ничего не чувствовала. Только вино.  — Я не помню, как оказалась в больнице, потому что боль снова на меня навалилась, и я отключилась. Соседка по комнате вызвала скорую. Вики залпом осушила свой бокал.  — Я думала, мне конец. Мне казалось, что мое тело… что меня предали. Что мое тело меня предало и это, черт возьми, очень страшно. Я не хотела умирать, не тогда, не сейчас. Не хочу. Я хочу жить, а не истекать кровью. Все, что могла сделать Кира в этот момент — это протянуть руку вперед и крепко сжать ладонь Вики. Так, чтобы она чувствовала, что в номере кто-то ещё есть. Возможно, этого иногда достаточно.  — Ещё вина? — после особенно долгого молчания сказала Вики.  — Да, спасибо, — Кира села на кровати и поджала под себя ноги. Дождь за окном всё не заканчивался. Вики потянулась вперед за бутылкой вина. Её лицо оказалось совсем рядом с лицом Киры. Её волосы, которые немного распушились после ванной, пахли чем-то теплым и мягким. Родным и уютным. Пахли корицей, кардамоном и ванилью. Они встретились взглядами. В глазах Вики скакали озорные огоньки. Как будто она проверяла Киру, брала её на слабо. Киру тянуло вперед, куда-то вверх и ввысь, в облака и грезы. Чтобы дотянуться до бутылки, стоящей на прикроватной тумбе, Вики пришлось встать на четвереньки. Освещенная красным и розовым, она выглядела космической принцессой из очередного аниме. В разрезе её футболки Кира видела очертания полной груди. Кожа на её бедрах была такой гладкой, волосы рассыпались по плечам, искры словно кружили вокруг её головы. Или Кира вновь начинает пьянеть. Вики была такой красивой в этот момент. Словно огонь, застывший в своем танце и принявший вид женщины. Она была похожа на огонек над свечой — коснись его пальцем и он погаснет. Кире хотелось прикоснуться к Вики. Бутылка оказалась в руках австралийки именно в тот момент, когда Кира протянула руку вперед и коснулась бедра Вики. Вики посмотрела на неё вопросительно. — Ты считаешь, я красивая? — спросила Кира, и ей тут же захотелось отхлестать себя по щекам. Что за тупой вопрос.  — А ты считаешь, что нет? Вики смотрела на неё немного насмешливо. Смена цвета. Перед ней вновь Королева Гнили.  — Тупой вопрос! Посмотри на меня, конечно нет.  — Знаешь, а ведь внешность — не главное. Вики печально улыбается, словно Кира просто не врубается.  — Ага, конечно, тебе легко говорить. Посмотри на себя, ты же, блин, модель, — Кира махнула в сторону Вики. — Смешно слышать рассуждения о внешности от того, кто ею зарабатывает на жизнь.  — Во мне нет ничего особенного, — Вики не поднимала глаз на Киру и спокойно разливала вино по бокалам.  — НУ, КОНЕЧНО. Именно, ничего особенного! — Кира почти перешла на крик. — Всего лишь сексуальная девушка с обалденной фигурой. Конечно ничего особенного. Идеальный загар, идеальное личико, макияж и всё остальное. Идеальный парфюм, идеальный маникюр, идеальное всё. Пошла ты!  — Не говори так…  — А я что? Посмотри на меня. Парень в юбке, — Кира посмотрела на свои ноги. — Черт, даже без юбки. Костлявый призрак…  — А я считаю, что ты красивая, — спокойно и твердо сказала Вики, взглянув прямо в глаза Киры. — Даже очень красивая.  — Ой, да ладно. Мне не особо нужна твоя жалость, — отмахнулась Кира.  — Да, правда, ты красивая.  — Да чушь. Где это всё? Вики внезапно вскочила с кровати и потянула Киру на центр номера. Та подчинилась, словно марионетка приказам нитей, сломанная и податливая. «Пускай делает со мной что хочет», — подумала про себя Кира. Ей уже ничего не хотелось и ничего не пугало. Она замерла и склонила голову перед миром, грозящим обрушиться на неё. Она устала от этого напряжения. Ей уже все равно. Вики вытащила Киру на середину комнаты и чуть отошла от неё, критически осматривая с ног до головы.  — А что собственно тебя не устраивает в себе? — спросила она. Кира фыркнула.  — Ещё спрашиваешь, — небрежно бросила она, но после долгого взгляда Вики продолжила. — Я всего лишь тень. Плоская, бледная, бесплотная — это все про тебя Кира. Если Вики подойдет к переключателю на стене и включит свет, ты исчезнешь. Растворишься в воздухе дымкой, будто тебя и не было. Тебя даже сейчас нет. Ты стоишь перед Вики в этих коротких шортиках и бесформенной майке и от нервов впиваешься пальцами в свои бедра. Надавишь сильнее, и они пройдут сквозь твою дымчатую кожу. Кира, ты призрак. Расслабься. Вики молчала.  — Ни фигуры, ничего. Просто мешок костей, — Кира уперла взгляд в пол, словно сжимаясь в комочек.  — Да ладно, ты классно выглядишь. Я такие шортики не всегда могу себе позволить, — улыбнулась бодипозитивной улыбкой Вики. Она была так далеко от Киры, казалось, что за миллиарды миль.  — Ну, может в одежде, иногда все нормально. Но без одежды просто ужас, а не тело. Я наверное никогда не чувствовала себя так, как ты чувствуешь себя каждый день, — выхаркнула из себя Кира. На работе ей часто подмигивали и улыбались и молодые парни из других отделов, и начальники с сальными пальцами и дорогими блестящими ботинками. Везде бумажки и бумажки, отчеты, счета, брехня и глупость, и в вихре этого, словно в снежной метели, они смотрящие на нее. Им казалось, что Кира сексуальная крошка. Блядливая девчонка с короткой стрижкой, и замутив с такой, они тут же становились Бельмондо, да вот только их жизнь проходила скорее с натужной отдышкой, а не на последнем дыханием. Их взгляды не льстили, а лишь унижали Киру. Они были как ушата помоев, в которые ей приходилось нырять, чтобы заработать немного денег.  — Без одежды? Глупости, — фальшиво встряхнула руками Вика. — Давай, стягивай свои шмотки и не еби мне мозг. Посмотрим как профессионалы, какой там ужас. Девушки были не лучше. Кира бывала в лесбийских барах, и у неё бывали эти неловкие для неё опыты, от которых сложно удержаться. Но мясо, оно остается мясом даже в исключительно розовом свете. Никакой существенной разницы между тем, кто пытается зажать тебя в офисе между принтером и своей вставшей палкой, и той, кто вкрадчиво заглядывает тебе в глаза и пытается облапать тебя, в то время когда в твои уши льется это очередное дерьмо про «новый опыт» или «доверие к собственным ощущениям». Всё одно, пошло и скучно. Нормальные парни и девчонки, наверное, и были где-то рядом, но Кира не могла их найти. Может, не там искала. Кира не знала ответа.  — Что? — не поняла она.  — Давай посмотрим, где там ужас ты нашла. Посмотрю, приняли бы тебя в агентство, — Вика присела на краешке кровати и степенно сложила руки на коленях. — Давай, Кира. Ты что, стесняешься?  — Вики, в чём дело? — вязко сказало Кира. Вино уже снова ударило ей в голову, повисло багровым плащом на плечах и тянуло её голову к полу.  — А в чём дело? — с фальшивым непониманием сказала Вики. — Ты стесняешься? Да ладно тебе. Кира начала стягивать с себя майку. Потом сняла шорты, оставшись в одном нижнем белье. Почти обнаженная и беззащитная. Она сжала кулаки, лишь бы не поддаться первичному рефлексу и сжаться в комочек перед этой рыжей стервой. Её словно изламывало изнутри, будто ледяной стержень, протиснутый внутри её позвоночника, треснул и распался множеством острых осколков. Она переминалась с ноги на ногу, так и не решаясь поднять глаза на Вики.  — У тебя тело манекенщицы, ты знала это?  — Когда ты так говоришь, кажется что это какое-то наследственное уродство. О боже, ваша дочка родилась манекенщицей. Нам очень жаль. Подпишите, пожалуйста, отказ от претензий, — Кира засмеялась, вытирая слезы, выступившие на глазах.  — Кира, не веди себя как запуганная школьница. Слушай меня, — Вики защёлкала пальцами, чтобы привлечь её внимание. — Я знаю, что говорю. У тебя стройное и красивое тело. То ли Вики не была пьяна, то ли алкоголь действовал на неё иначе, но сейчас Кира чувствовала себя словно беззащитная жертва в руках насильника. Она не понимает, что она делает. Она так упилась за этот вечер, что сейчас ей уже просто ничего не хочется. Она кукла с оборванными нитками. Где мой просроченный чек? Я кто-то другая, я — это не я. Мое лицо примерил кто-то другой. Кира хотела свалить из номера, но её ноги уже понимали, что она никуда не уйдет.  — Ну, ты худая, конечно. Я вот всегда мечтала быть такой как ты, — Вики улыбнулась. — Все дизайнерские шмотки налезают. Просто расслабься. То, что ты не соответствуешь тому образу, который возвысила в своей голове, не делает тебя некрасивой. Наоборот… — Что наоборот? — Наоборот, я считаю, что ты очень, очень красивая и сексуальная. — Ой, да брось, — отмахнулась Кира. — Это всё потому, что ты со мной переспать хочешь. Вики прищурилась, словно от солнечного света, хлынувшего в тёмную комнату.  — Так заметно? Кира фыркнула.  — Мне казалось, всё будет по-другому, — тихо сказала Вики. — Что мы откроем ещё одну бутылку вина и поговорим о наших прошлых любовниках. Будем сидеть близко-близко, и нам будет очень весело. Будем смеяться, а я буду наклоняться к тебе в этот момент и гладить твои бедра. Наши лица будут так близко, что я пару раз коснусь кончиком носа твоей щеки, — Вики провела рукой по своей щеке, зажмурившись от какого-то внутреннего света, рвущегося наружу. Она выглядела фонарем, занавешенным черным полотном. Свет виден. Как не скрывай. — Мы бы врубили музыку и начали танцевать. Сперва отдельно, потом обнявшись. Мои руки бы сжали твою попку, и мы бы поцеловались. Так все должно было быть.  — Звучит, как ванильная лесбийская порнуха.  — У каждого свои источники вдохновения, — Вики сжала голову, словно у неё внезапно случился приступ мигрени. — Я переливаюсь…  — Что?  — Я не могу, не могу так больше.  — Вики, ты меня пугаешь, — Кира отступила на шаг. — У тебя никогда не было такого ощущения, что тебе тесно в этом мире? Что он, как скорлупа, сжимает тебя со всех сторон, давит так, словно хочет выдавить из тебя твои же собственные легкие. Бывало? У меня постоянно, — Вики подняла голову, в её глазах стояли слезы. — Я внутри слишком большая, чем я сейчас. Я сжата давлением до состояния пластиковой коробки. Я проливаюсь. Мне страшно за свою оболочку. Я ведь не только она, — её речь превратилась в бессмысленный лепет. — Я не только оболочка. Это не я. Я нечто большее. Что я? Я рвусь наружу и мне очень страшно, Кира. Я застыла и завязла. Ты слышишь?  — Вики… — иногда очень пугающе видеть ту тонкую грань, которая отделяет человека от алкогольной истерики.  — Мне, черт возьми, супер страшно! Знаешь, когда супер страшно? Когда боишься, что не сможешь дышать!  — У тебя депрессия, Вики.  — У всех депрессия, Кира. Для этого достаточно трезво смотреть на этот сраный мир. В номере так тихо. Их молчание длится уже десять минут.  — В чем дело, Вики? — Кира присела рядом с австралийкой. Их ноги соприкоснулись коленями. — Что случилось?  — Я устала, — покачала головой Вики. — Ты говоришь, что я — это подарок. Знаешь, с этим мне еще и много херни досталось. Я не это тело, но об этом знаю, наверное, только я.  — Всё плохо, да? — Кира знала, что когда не знаешь, что сказать нужно, говорить пространно и размыто.  — Нет, всё хорошо. Мне плохо. У меня куча проблем. Но я выдерживаю, — Вики невесело улыбнулась. — Знаешь, прокладывать свой курс так же трудно любому и неважно, какой у него социальный статус или внешность. Общество всё засирает в одинаковой степени. Кира наклонилась и поцеловала Вики в губы. Их поцелуй был долгим, они вжимали свои губы друг в друга, словно это была их последняя соломинка. Вики тут же вцепилась ногтями в ладони Киры и сжала. Не потерять, не потерять, не потерять этот лучик света, найденный во тьме этих подворотен.  — Я тебе нравлюсь, Кира? — твердо спросила Вики, но что-то внутри неё еле слышно дрожало.  — Конечно. Ты очень красивая. И ты, — Кира выдохнула всё то, что мешало ей. Кровь, обрывки ткани и костяные иглы выплеснулись на ковер номера и тут же распались невесомым прахом. — Ты веселая. С тобой весело. Вики улыбнулась. Первый раз за вечер по-настоящему, на все сто процентов.  — Спасибо. Но ты не лесбиянка, да?  — Иногда мне все нравятся, иногда никто. Так что, наверное, скорее нет. Руки Вики медленно скользнули на бедра Киры. Осторожно, словно пугаясь своих движений. Вики напряженно следила за реакцией Киры и успокоилась, только когда она положила свои ладони поверх её.  — Ты уйдешь? — спросила Вики.  — Нет, я останусь.  — Да, оставайся, — подхватила Вики. — Обещаю, приставать не буду… Кира выдавила из себя вымученную улыбку. Она чувствовала себя суперусталой. Если бы она была супергероем… а, нет, она же уже суперусталая.  — Нет, я хочу быть с тобой Вики. Всё в порядке, я тоже хочу этого. Вики внимательно посмотрела на Киру, проверяя, лжёт ли девушка. Но сколько бы она не смотрела, в зелёном свете неона все слова выглядят как ложь.  — Если бы ты стала ко мне приставать, я бы заехала тебе в челюсть.  — Понятно.  — Не люблю быть мясом.  — Понятно. А что любишь?  — Эм, в смысле… прости, о чем вопрос?  — Ну… что тебе нравится? Пальцы Киры заскользили по коленям Вики вверх по её шикарным бёдрам. Её кожа была гладкой и мягкой, такой же идеальной, как на фотографиях из инстаграма. Только эта кожа была настоящей и тёплой. Пальцы словно прикасались к горящему изнутри холсту, на котором нарисована прекрасная картина.  — Я… я не знаю. Есть вопросы попроще? Вика, молча, придвинулась к Кире и поцеловала её. Кира ответила, оплетя руками её плечи, гладя их и спускаясь по бокам всё ниже, к её модельной талии.  — Это тебе нравится?  — Да. Определенно. Поцелуй, поцелуй, как маленькая щебечущая птичка, объятая пламенем. Губы горят, их заливает кровь. Каждый поцелуй — это её персональная метка дьявола, поэтому ей хочется больше. Кира раскрывает губы и настойчиво, словно чего-то испугавшись, засовывает язык в рот Вики. Её слюна выступает на губах, в то время как Вики начинает обсасывать её язык с преданностью первой жены падишаха. Пальцы Киры упираются в живот Вики, скользят по нему. Нет, он не идеально плоский. Есть жировая прослойка, за которую пальцы цепляются и щипают её. Вики дергается от неожиданности, но затем лишь выгибается так, чтобы придвинуть свой животик, бедра и лобок поближе к Кире. Кире нравится этот не совсем идеальный живот Вики, в эту секунду он обжигает желанием, так что её волосы вспыхивают голубым пламенем.  — Я объята огнем, — говорит тело Вики, и она обнимает ногами Киру, придвигаясь всё ближе. Руки Киры стягивают с Вики футболку, застревая у подбородка и взлохмачивая волосы. Освобожденная от плена грудь плотно стянута черным лифчиком, еще немного и её полные дойки выпрыгнут наружу. Соски просвечивают сквозь кружево, пальцы Киры, пытаясь добраться до них, чуть ли не раздирают лифчик Вики.  — Подожди, я сама, — тихо хрипит Вики и расстёгивает лифчик. Освободившись от него, она буквально вцепляется в Киру. Кира, снимай лифчик. Мне нужна твоя грудь, Кира, я хочу разодрать её до крови. Длинные наманикюренные ногти модели оставляют на плечах Киры царапины. Она чувствует это и это заводит её еще больше. Женский запах, её тело, этот раздражающий неон, бьющий прямо в глаза, а они — две модели из дешевого клипа девяностых. Мне нужна ты. А мне нужна ты. Слова в каждом движении, вздохе и жесте. Нет сил говорить. Кира здесь с Вики. Она рада именно ей в этой одинокой ночи. Кира почти не чувствует своего лица. Его как будто нет, словно поверх него надета пластиковая маска. Словно бродя по подворотням этого чертового города, залитого дождем, она встретила Орма-Похитителя Лиц, и он сожрал её лицо. Содрал его своими жвалами, порвал на мелкие кусочки и впился в глаза девушки. Орм-Великий, пощади мои глаза. Мои глаза боятся тебя, Пожиратель Лиц. Вика целует Киру в подбородок, в шею, везде оставляя мокрые следы. Её слюна была на вкус как ванильный милкшейк, и Кире хотелось ещё.  — У тебя просто бомбическая грудь, — сказала Кира, покрывая вышеназванную грудь поцелуями.  — Спасибо, — улыбнулась Вики. Её пальцы уже снимали бретельки лифчика Киры, освобождая её от этой брони. Дождь за окном только усилился. Духи Вики — что-то слабое, едва заметное, с нотами дыма, мха и древесной коры. Странный аромат, будто она всю ночь провела сидя рядом у костра. Пряный запах, вольный. Ковёр в номере, шершавый, с жестким ворсом, стерильного бежевого цвета. На нём неприятно сидеть, а лежать будет ещё хуже. В углу тихо работает кондиционер. От него идут холодные волны, от которых у Киры кружится голова, и вокруг сосок появляется гусиная кожа. Язык Вики умело работает с её сосками. Сперва по ореолу, по общей окружности, оставляя мокрые следы и струйки слюны, а затем всё внимание устремлено на сосок — язык гладит его, играет с ним, губы сжимают его и тянут на себя. Пока губы Вики заняты грудью Киры, её пальцы уже стремятся вниз, туда, в трусики Киры, которые уже, не будем скрывать, промокли насквозь. Кира вздрагивает и прижимается к Вики ещё сильнее. Пальцы Вики массируют пизду её полуночной подруги, чей клитор начинает пульсировать так, словно он вот-вот взорвется. Кира чувствует это и гасит крики в себе, прикусив нижнюю губу. Пальцы Вики погружаются внутрь Киры, и она подает бедра вперед, насаживаясь ещё сильнее. Смазка стекает по внешним губам прямо на ковер. Завтра точно будут пятна. За окном гремит гром. Кира беззвучно кричит, вжимаясь в шею Вики. Её пальцы оставляют на коже модели красные отпечатки. Огонь в бёдрах соединяется прямо в её вульве, рождая прекрасного дракона, который рассекает внутренности до крови. На секунду её тело костенеет, она превращается в каменную статую. Одно неверное движение, и она разлетится на тысячи кусочков. Она замирает, а затем расслабляется, повисая безвольной куклой в руках Вики.  — Ты уже всё, подруга? — шёпот в ухо.  — Нет, это я только начала, — рычит Кира и оседлывает австралийскую шлюшку.