Математические бойцы

Однажды утром в шурин класс вбренчало нечто. Нечто было мужского пола, носило камуфляжной расцветки штаны (Леха сзади вполголоса буркнул что-то про недоделанный спецназ) и бренчало цепочками из странного вида колец со штырьками. Из-за его спины в двери заглянули трое: двухметровый худой парень, явно не один раз второгодник, неопределенного, но скорее женского, пола персонаж с чёлкой на пол-лица, и толстячок, в данный момент скорее мрачный, но производящий неоднозначное впечатление. Пацан оглядел класс, словно будущее поле победоносной битвы, потом выцепил взглядом Шуру и целеустремленно пошел к нему: – О, Полевский! Колоритная троица потянулась за ним. Шура под взглядами всего класса обреченно вжался в стул. – Привет, мужик! – радостно воскликнул пацан, видимо, главный в этой странной компании. Шура попытался вспомнить, где его видел, и не смог – разве что в школьных коридорах, но он бы такое заметил. Наверное. - Я Никитос Бейбаклушин, рад встрече! Ну, ты че-нить слышал обо мне? Имя Шуре не говорило ничего, по крайней мере, не больше, чем внешний вид, но зато он вспомнил, где встречал подобную странную энергичность, а так же обращение “мужик”: брат Машеньки, второгодник в их классе, после истории с Ваней подошел к нему и долго убеждал присоединиться к клубу вольной борьбы, словно не замечая Шуриного молчания. – Ты из клуба вольной борьбы? – выдавил он из себя, обнаружив на себе четыре ожидающе-вопросительных взгляда и двадцать просто ожидающих. – Ну ты че, какой клуб? – искренне удивился Никитос. – Я ж Бейбаклушин, будущий глава “Толмачей тяготения”! В смысле, ты даже не знаешь, что это такое? Мы физики, олимпиадами занимаемся, теми же физбоями чутка – ну, примерно как вы, жемчужные, только с физикой. По тебе вижу, что ты настоящий русский олимпиадник, братанами будем! Нет, Шура, конечно, предчувствовал, что с появлением Ярило к нему потянутся странные люди и вообще всякие проблемы (не то чтобы они раньше к нему не тянулись), но Никитос бил все рекорды шуриных представлений о странных людях. Он все продолжал и продолжал, а челюсть Шуры отвисала все дальше: – Это моя команда – Хорь, Паночка, Бонго. Слышал тут, что твой наставник собирается на матбои вас отправить, так вот мы пришли с вами соревноваться, кто круче будет? Кто победит, тот в старосты класса, идет? Шура попытался возразить, но был перекрыт вскочившим из-за парты Лехой: – Мы обязательно победим этих… неформалов, Десятый! – На “неформалов” Шура мрачно подумал: “вот кто бы говорил.” Судя по выражению лиц Хоря, того самого длинного второгодника, и Паночки, они подумали примерно то же. – Только лучший достоин быть старостой класса! – Отличная ведь возможность набраться опыта, - ухмыльнулся Ярило, опять появившийся непонятно откуда, как чёрт из табакерки (нет, даже хуже, там хоть табакерку видно). – Главой жюри буду я. Никто не против? Шура, как обычно, был против, но его, как обычно, никто не спрашивал. А ещё его очень насторожило слово “глава”, но спрашивать он не стал, понимая, что ответа все равно не получит, и просто понадеялся, что это термин, обозначающий человека, который за все отвечает, а не человека, который главенствует над другими членами жюри. Потому что эти самые другие члены должны были откуда-то взяться, а Шура был недостаточно оптимистом, чтобы надеяться, что в жюри под руководством Ярило будут нормальные люди. Но надежды были напрасны. В субботу после уроков Шура умудрился как-то ускользнуть от вечно ругающихся Вани с Лехой и наслаждался благословенной тишиной – Срединское было районом довольно тихим, особенно если гулять дворами, но в последнее время эти двое нарушали любое безмолвие. Шура даже не представлял, как он по нему соскучился. Но его одиночество вновь было попрано – по улочке навстречу ему фырчал мотоцикл, и Шура, несмотря на выдернувший его из прострации звук, не сразу сообразил отпрыгнуть с его траектории. Мотоцикл затормозил, и сидящая на нем девушка сняла шлем и оказалась неожиданно красивой, как-то супермодно накрашенной и неуловимо похожей на кого-то знакомого. На открытом вопреки довольно холодной мартовской погоде плече у нее была татуировка скорпиона, а длинные, длиннее, чем у всех его знакомых, волосы были покрашены в розовый цвет. Пока Шура пытался понять, к чему ведет очередное странное знакомство, что вообще происходит и что делать, девушка предложила ему мороженое, а когда он, так ничего и не придумав, просто тупо посмотрел на нее, то она швырнула в него рожок, который Шура, естественно, не поймал, и уехала. К упавшему продукту пищи подошел голубь, немного поклевал и упал замертво. Шура с опаской отошел от него, а затем и вовсе помчался домой. Когда он, повесив куртку на крючок и сняв обувь, зашел на кухню в надежде чего-нибудь перехватить до обеда и не вспоминать об отравленном мороженом, то сидевший там Ярило захлопнул ноутбук и зачем-то сообщил Шуре: – Снежана приехала в город. – Кто такая Снежана? – Мы проводили олимпиады вместе с ней, – пожал плечами мужчина. Шура собирался переспросить, но тут в дверь позвонили. – Борщ на дом! – Что?.. Ма-ам, ты дома? – Надежда Александровна не откликнулась, и Шуре пришлось открыть дверь самому. За нею стояла та самая девушка с мотоцикла с кастрюлей в руках. – Приятного аппетита! – насмешливо сказала она и швырнула в Шуру кастрюлей. Его с ног до головы обдало горячим борщом; в борще было столько чеснока и еще чего-то непонятного, что Шуре сразу же стало нехорошо, да еще вдобавок и кастрюля на голову наделась. – Здравствуй, Снежана, – спокойно сказал Ярило откуда-то сзади. – Давай вернемся в ЦО, – попросила его девушка. Когда Шура вылез, наконец, из кастрюли, умылся и переоделся, мама Надя уже вернулась и вовсю обсуждала со Снежаной и Ярило перспективы участия Снежаны в его обучении. Это была идея Ярило, который лучше всех знал, что Снежану переубедить невозможно, и которому вовсе не улыбалась перспектива спасать ученичка от безнадежных попыток девушки его отравить. Ярило и Снежана, как оказалось, встречались некоторое время назад, и теперь Снежана, снедаемая любовью к уехавшему на самую задрипанную (Шура почти ощутил солидарность с Мстиславом, гордившимся собственным уже-не-городом и готовым любому глотку порвать за него, когда Снежана сказала так) окраину Москвы репетитору – Шура заподозрил, что не в последнюю очередь Ярило, перебираясь к Полевским, бежал от назойливой опеки бывшей, – с большим трудом выяснила, куда же он пропал, немедленно приехала за ним и теперь всерьез подумывала отравить Шурика, чтобы Ярило стало некого обучать. Потом в дверь позвонили снова, и Шура обреченно предположил, что это кто-то ещё из их странного мира математиков из центра, но это оказался всего лишь Лёха, пришедший обсудить задачу с олимпиады сколько-то-летней давности и грохнувшийся на пол, держась за живот, с удивленным восклицанием: “Сестра?!” – как только увидел гостью. Выяснилось, что Снежана действительно наполовину сестра Лёши и приехала ещё и затем, чтобы приглядеть за ним, потому что отец занят, а несовершеннолетних детей нельзя отпускать без надзора; сам Лёша, правда, был очень против такой заботы, “и вообще я технически без надзора последние лет шесть.” Он же рассказал всем благодарным и не очень слушателям – к тому моменту к ним прибавился еще и Ваня, который "просто так в гости зашел", – о том, как Снежана в детстве мечтала быть поваром и кормила младшего брата всеми версиями своей стряпни, а в подростковом возрасте обожала помогать столовским поварам на выездных олимпиадах и подстраивать “болезни” соперников, чтобы выигрывать, и признался, что у него обострение гастрита и дискинезии желчевыводящих путей каждый раз, как он видит ее лицо. К этому моменту Шура наконец вспомнил про “главу” и всерьёз испугался, что вторым членом жюри будет именно Снежана, но на этот раз спросить не хватило времени – Ярило тоже вспомнил про завтрашний матбой и напомнил Шуре, что с тремя членами команды в матбои играть никак нельзя. Тем более, в команде Никиты их четверо. Шура пискнул что-то насчет “отменить”, но Ярило смерил его таким взглядом, что стало понятно, что это не вариант, и выпихнул искать четвертого. Шура так до упора и ходил бы по улицам в абсолютно безнадежном состоянии, но по счастливой случайности ему встретился Костя, машенькин брат, вышедший на вечернюю пробежку. – Костя, привет. Ты не мог бы стать частью моей команды математиков на завтра? Нам нужно как минимум четыре человека, а нас всего трое… – Я не математик, я больше по спорту! - громогласно заявил Костя. – А тебе и не нужно будет ничего делать, если не хочешь. Нам чисто для числа. Правила такие. Костя недоверчиво посмотрел на него. – Буду должен, - быстро добавил Шура. – В клуб вступишь? – Не в клуб. Но буду должен. – Хорошо!!! Мы выиграем это состязание!!! Шура только вздохнул. Он не был так в этом уверен. Зато был уверен, что, если они проиграют, прилетит ему от Ярило неслабо. Наутро Шура, забывший завести будильник и поэтому разбуженный сердитым Ярило, полусонный, вышел из дома и обнаружил у своей калитки Лёху и Ваню, снова о чем-то ругающихся, причём Ваня, обычно выслушивающий Лёхины претензии со спокойной улыбкой, в этот раз рьяно ему что-то доказывал, хотя не без юмора, судя по всему. Лёха же привычно бесился. – Доброе утро, – отвлёк их Шура. – О, привет, Шура! – Доброе утро, Десятый! Я… э-э-э… просто мимо проходил. – А я проснулся рано и решил за тобой зайти, – обезоруживающе улыбнулся Ваня. – А тут уже Лёха стоял. – Десятый, вот скажите ему, кто из нас более достоин быть заместителем капитана? – собственно, узнать, о чём ребята спорили, труда не составляло. Шура возвёл очи горе: опять какая-то ерунда про “достоин”, ладно бы они ещё, там, в мафию какую-нибудь вляпались, где жизнь по понятиям, кодексы чести и прочая лабуда, но зачем это в математике? Тут про мозги, да и то не всегда – как Шура успел понять, читая с вечера правила матбоя, должности капитана и заместителя больше условные, субординации в команде не предполагалось. Впрочем, судя по всему, для обоих его друзей это было скорее символом, правда, непонятно, чего. – О чем ругаетесь?! Неужели мужики не могут решить все разногласия кулаками?! – возопил знакомый голос. Лёха презрительно фыркнул; Шура хотел только ответить, что в том-то и проблема, что могут, но Ваня стал увлеченно объяснять Косте, что такое заместитель капитана, и понять было ничего нельзя, честное слово, лучше бы кулаками. Но Костя, как ни удивительно, понимающе кивал, – это какое-то спортивное взаимопонимание, подумал Шура, – а, когда Ваня договорил, то взорвался очередным воплем: – Так бросьте жребий!! Тогда Шура и осознал, что единственный, кого хоть иногда заботит его мнение, – это Лёха. И то с натяжкой. Костя почему-то настоял, что тоже будет тянуть жребий с ними; Шура под тремя ожидающими взглядами оборвал три молодых травинки, подровнял две, а третью оставил длиннее, и спрятал в ладонях. Длинную вытянул Лёха и очень гордился этим – ровно до того момента, как они пришли в школу, и Ярило представил им и команде противников второго члена жюри, то бишь Снежану, как Шура и опасался. Лёха, правда, не грохнулся на землю с обострением гастрита и чего-то там со страшным названием, и Шура предположил, что это оттого, что лицо Снежаны было частично закрыто большими и странными очками. – Крутые гогглы, Снежана Аркадьевна! - весело сказал Никитос. – Спасибо, - с достоинством ответила Снежана и как-то так посмотрела на Ярило, что всем сразу стало ясно, что это он её попросил их надеть. Им выдали условие – восемь задач, две геометрических, по четыре копии на команду, интересно, где в Срединском Ярило нашел принтер, – и развели по аудиториям. Костя покрутил условия в руках, предсказуемо заорал, что ничего не понимает, и ему всей командой, наперебой, объясняли, что он и не обязан. Потом Лёха взялся за одну из задач, разбил на два случая, один решил легко, над вторым проматерился; Ваня взглянул на его задачу, выдал изумлённое “да это же легко” и неожиданно понятно объяснил, как это делать без всяких случаев. Лёха помрачнел лицом и взялся за другую задачу, которая Шуре показалась самой сложной, и долго, всё мрачнея, над ней сидел. Костя в итоге даже решил одну задачу, алгеброй, абсолютно напролом, как головой об стену, – если уж кто из них способен головой стенку пробить, так это Костя. Правда, рассказывал он так громко, что Шура вспомнил небезызвестный анекдот про факториалы (“но почему вы так кричите? - так вон ведь, восклицательные знаки”). Ещё на одной задаче Ваня вернулся к своему режиму “расскажу так, что вроде правильно, но никто не поймёт”, и Шура слегка занервничал – “а что будет, если нас на неё вызовут?” – а остальные на двоих решили Шура с Лёхой. Прежде чем повести их в аудиторию с огромной доской, подготовленную для боя, Ярило строго-настрого с убийственным видом наказал Шуре, чтобы тот, выиграв конкурс капитанов, выбрал быть вызванным, и Шура так перепугался, что выпал в состояние некого транса и “щелкнул” задачку с конкурса в первые десять секунд, и представитель второй команды – толстячок Бонго – глянул на него почти с суеверным ужасом. Выиграли они с большой разницей в очках, судя по всему, из-за того, что “толмачи” ещё хуже разбирались в стратегии матбоя, чем они сами; Лёха дважды потерял по баллу, один раз – за мелкий недочёт в сложной задаче, второй – за то, что нагрубил оппоненту, и жутко корил себя за каждый балл. Ваня, на чью непонятную задачу Шура вызвал во втором же раунде, чтобы не потерять на непонятности баллы, если их вызовут на неё, оппонировал из рук вон плохо, Лёха дважды уговорил Шуру взять полминуты и очень сердито пытался втолковать Ване, какие вопросы задавать Бонго, который пытался что-то такое им втолковать, и, так и не достигнув с Ваней взаимопонимания, требовал смены оппонента, пока не махнул рукой по Шуриной просьбе – Шура предпочитал, чтобы задачи рассказывали или оппонировали люди, непосредственно их решившие, а Лёхе при такой стратегии нужны были все три его выхода (Ярило решил не спрашивать, что делать с дополнительными четырьмя выходами, освободившимися из-за неполного состава команд, и раздал каждому по одному). Костину задачу “толмачи”, видимо, вовсе не решили, потому что потребовали проверки корректности, и Костя даже нормально её рассказал, только ляпнул какую-то ерунду, стоившую им двух баллов из двенадцати, и Лёха опять потребовал взять полминуты, опять дважды, опять не справился и очень ругался сначала на Костю, а потом на Ваню, который указал ему, что это он не смог объяснить, чего хочет от Кости, так, чтобы тот понял. В общем, ничего интересного. Кроме того, что их по итогу похвалил Ярило. В старосты класса, правда, вопреки их договорённости, Шуру всё равно не взяли. Зато, чтобы отметить Шурину первую победу, Никитос позвал его в тир. Но это уже другая история...