Дымом изъеденный

      Бельфегор не привык ни в чём себе отказывать, если ему действительно этого хотелось.       Поэтому, наверное, его раздражало то, что человеческое создание, волею судьбы бывшее его кохаем, всегда противоречит ему. И ведёт себя как заноза в заднице. Всегда-всегда, чтобы позлить, докопаться или поиграть своим смычком на струнах его нервной системы, словно это — самое интересное и достойное его, иллюзиониста Варии, занятие.       Почему это недоразумение ему захотелось поцеловать, для самого принца оставалось загадкой. Разумеется, это не было любовью. Даже симпатией. Даже привязанностью. Просто мимолётное желание. Наверное, ему просто стало скучно, правда?. Так или иначе, а Бельфегор вот уже несколько дней ловил себя на мысли, что неплохо было бы… Просто неплохо.       Хотелось.       Без всяких причин.       А если принцу хочется, то он всегда получает желаемое.       Бельфегор думал, что Франа удивить нельзя, пожалуй, ничем, но сейчас, притянув его к себе и накрыв его губы своими, он определённо застал мальчишку врасплох. Настолько, чтобы тот вздрогнул и неумело ответил на поцелуй (неужели понравилось?), заставив принца несколько секунд вслушиваться в гулкие удары собственного сердца, и затем…       — Ай!       — Вы перепутали меня с бутылкой вина, семпай, — констатировал факт Фран, как ни в чём не бывало отстраняясь с задумчиво-отсутствующим выражением на лице, словно семпай всегда пьёт из горла, толкаясь в него языком, и при этом стискивает бутылку в неожиданно страстном объятии. Словно после этого у него всегда сбивается дыхание.       Бельфегор, утирая кровь с прокушенной губы, подумал, что у него очень хороший вкус в выборе алкогольных напитков.       — С пустой бутылкой перепутал, — рыкнул он, слизывая продолжавшие выступать солоноватые капельки с характерным кроваво-металлическим привкусом. Губа саднила, а кохай стоял слишком близко. Так близко, что Бельфегор мог увидеть промельк недоумения на дне нахальных зрачков.       — С пустой, потому что в башке твоей так же пусто, как и в ней, глупый лягушонок, — раздражённо пояснил он.       — Я не пустой, у меня ещё осталось на донышке, Бел-семпай, — надув губы, подметил Фран, неожиданно приподнимаясь на цыпочки и мимолётным движением дотрагиваясь губами до щеки его высочества. А затем снова делая каменное лицо и смотря на свои переплетённые пальцы так, будто бутылки всегда могут нечаянно задеть пьющего по щеке, когда у того будет совсем уж плохо с координацией. Действительно, почему бы и нет? Могут же они?       Опять. Снова совершенно не так, как планировал и хотел Бельфегор. Этот мальчишка никогда не играет ту роль, которая ему отводится.       А принц не всегда получает именно то, что получить хотел.       Наблюдая за тем, как Фран вытаскивает нож из своего дурацкого головного убора, Бельфегор очень чётко осознал, что совсем не прочь ещё раз (и не один) приникнуть к живительному — Занзас не даст соврать — источнику, чтобы испить более жадно и ещё больше. Куда больше.       Этого глотка Франа принцу было определённо мало.