Все лица Перси Джексона

Все студенты, проживающие в общежитии «Эстейта» разве что на демонстрации не выходили из-за того, что ремонт сантехники никак не закончат, и все удивлённо фыркали, когда узнавали, что активистке Чейз затянувшиеся работы, откровенно говоря, побоку. А меня это, и правда, мало напрягало. Вообще мало что может выбить из колеи, когда каждый день ждёшь, что у подъезда тебя будет поджидать вооружённый маньяк. Жизнь в квартире Гровера и Перси мне нравилась, и я почти уже привыкла к тому, как по утрам Перси, не дожидаясь того, как я освобожу душ, заходит в ванную и начинает чистить зубы. Моего смущения он не понимал, аргументируя это словами «я всё равно не вижу тебя за шторкой». Никто не мешал мне по ночам сидеть за проектами, никто раздражённо не раскидывал мои черновые макеты. Я уже даже почти не краснела, когда Перси выходил из ванной в одном только полотенце, обёрнутом вокруг бёдер. Спустя пару дней после того, как я завалила его стол кальками и скетчбуками, он даже повесил в своей спальне полку специально для меня. Силена несколько раз предлагала переехать к ней, но я отказывала, не желая причинять беспокойство её отцу. По крайней мере, так я ей говорила. Она хмыкала, с сомнением глядя на меня, но в конце неизменно пожимала плечами, и мы меняли тему. - Что у тебя с Перси? – наконец напрямую спросила меня подруга, когда мы, сидя друг напротив друга в университетской столовой, ковыряли свои ланчи. Она всё же не выдержала. Я встрепенулась и отложила вилку. - Мы друзья. - Вы спите, да? - Боже, нет! – я тут же поперхнулась и залилась краской. – Ну, то есть мы спим, но не в том смысле. Иногда случайно засыпаем вместе. Ну, знаешь, просто спим. Она рассмеялась, видя моё смущение. Я была хорошей лгуньей, но Силена обладала какой-то волшебной способностью видеть, когда люди врут. Сейчас она поняла, что я говорю чистую правду. - Ладно-ладно! – замахала руками она. – Просто спросила. А ты молодец. Я бы в твоей ситуации сдалась на вторую ночь. Может, на третью. Я, отведя взгляд, выдавила нервный смешок, всё ещё красная как рак. - Мы друзья, кроме шуток. Он даже не предпринимал ни одной попытки. Я, вроде как, чуть ли не в первый день сказала ему, чтобы секса не ждал. Она, приподняв брови, игриво усмехнулась, накручивая на палец блестящий тёмный локон. - А помнится, у нас с Чарли именно с постели и началось. Я всегда чувствовала себя довольно неловко в разговорах на подобные темы, и Силена быстро перешла на что-то более нейтральное, типа обсуждения Томаса Майна и его томных взглядов. Тем не менее, диалог прочно засел у меня в голове. Для меня было нехарактерно переживать из-за парней, собственной внешности или – чем бы чёрт не шутил – сексуальности. Я всегда считала себя для этого слишком умной, оставляя такие волнения недалёким одноклассницам, парочка которых обзавелись детьми в семнадцать. Я была в целом довольна своей внешностью и фигурой, но всё равно рассчитывала, что когда у меня появится парень, он будет ценить меня за ум, а не за грудь, задницу или что-то подобное. Бойфренд у меня был всего один, и тот оказался протестантом-миссионером, тайно сохнувшим по бывшей, так что дальше невинных поцелуев у нас не особо зашло. А потом я вся погрузилась в учёбу, движимая неутолимыми амбициями и желанием попасть в «Эстейт», так что вся эта девчачья кутерьма с парнями прошла мимо меня. И теперь я, Аннабет Чейз, была, наверняка, последней девственницей второго курса в свой двадцать один год. Разговор с Силеной прочно засел у меня в мыслях, и я чувствовала себя из-за этого как последняя дура. Неужели я была настолько непривлекательной, что Перси Джексон, не пропускающий мимо себя ни одной юбки, ни разу не попытался со мной переспать за две недели, которые я живу у него дома? Когда я обратилась всё к той же Силене с этим вопросом, она весело засмеялась, словно я выдала что-то невероятно смешное, и отмахнулась, назвав «глупышкой». Ещё она дала раздражающий совет «раскрыть глаза». Казалось, что подруга просто издевается. На следующий день после того разговора мы с Перси, сидя на диване, поглощали заказанный в «Воккер» удон, и под конец я не выдержала. Отложила тарелку, решительно заправила волосы за уши и повернулась к нему, готовясь наконец задать ему до жути неловкий вопрос и разделаться с девчачьими переживаниями раз и навсегда. Парень был почти напуган. - Что не так, Юнга? – неуверенно поинтересовался он, тоже откладывая тарелку. Я тут же почувствовала, как заранее начала краснеть. - У меня один вопрос, но ты не смей смеяться, ясно? Поклянись, что не станешь. Я правда переживаю. Он даже нахмурился, но при этом послушно дал мне слово скаута, которым, к слову, никогда не был, что постарается сохранить серьёзную мину, во что бы то ни стало. Я собралась с духом. Это же как пластырь отклеить – просто. Но, учитывая то, что разговоры интимного характера я стеснялась вести даже с Силеной, начать такой разговор с парнем не представлялось лёгкой задачей. - Почему ты ни разу не пытался переспать со мной? – наконец выпалила я и тут же сморщила нос, словно в ожидании удара. Перси расхохотался, а потом притянул меня к себе и зачем-то крепко обнял, всё ещё посмеиваясь. Я была в замешательстве. - Ну ты вроде сказала, что не будешь со мной спать, Юнга, - проговорил он сквозь смех. Я, конечно, стукнула его, но улыбки всё же не сдержала. - Боже, я чувствую себя непомерно глупо, - щёки мои неумолимо пылали. – Но всё же? Считаешь, что я… фригидная или что-то вроде того? Никто никогда даже не предпринимал попыток, и… Он снова засмеялся, но взгляд его стал серьёзным. - Я уже говорил, что слишком уважаю тебя, помнишь? Так вот это чистая правда, Аннабет. Ты слишком хороша для того, чтобы попытаться завалить тебя просто потому, что захотелось. Я чуть улыбнулась, быстро взглянула ему в глаза и снова поставила тарелку себе на колени. - Ладно. Но скаут из тебя не очень. Перси хохотнул и бросил на меня хитрый взгляд из-под тёмных бровей. - А ты что, правда никогда не… - Джексон! – проревела я с пунцовыми щеками. – И о чём я только думала, начиная с тобой этот разговор! Он поражённо откинулся на спинку дивана и пару секунд просто смотрел на меня, соображая. - Господи, ты и правда девственница. - И что с того? – буркнула я, внимательно рассматривая содержимое тарелки. Он промолчал, просто снова принявшись за еду, и вскоре мы начали непринуждённо болтать насчёт всякой ерунды, но я порой ловила себя на том, что часто задерживаю свой взгляд на нём, подолгу вглядываясь в спокойное лицо. В этот вечер он и правда был спокоен, и это потихоньку передавалось мне. Свет в гостиной мы включали только тогда, когда за окном окончательно темнело, поэтому сейчас, в закатные часы, когда облака над Гудзоном были окрашены в нежно-персиковые тона, комната освещалась только тёплыми лучами уходящего солнца. Перси устроился на диване с книгой, вытянув свои длинные ноги, а я забралась на подушки рядом с ним, открывая свой лэптоп с вечно требующим правок проектом. В этот раз я трудилась над планом домика егеря, до сдачи которого оставалось всего-то девять дней. Я всё ещё не могла утвердить эскиз, и обычно в такие моменты была бы на грани нервного срыва на почве стресса из-за дедлайна, но сейчас мне было отчего-то невероятно спокойно. Перси мерно перелистывал страницы потрёпанной книжонки, на обложке которой я разглядела облупившуюся надпись «Морской волк». Я приподняла брови и отложила лэптоп в сторону, чтобы убедиться, что мне не показалось. - Почитываешь любовный роман? – осведомилась я, подозрительно глядя на Перси. – Неожиданно. Он приподнял бровь и с сомнением на меня глянул. - Юнга, но там ведь совсем не о любви. Похождения рохли-писателя и его поэтессы едва ли вызывают интерес, я согласен, но тут, в самом деле, не о том. Я же видел, что ты сейчас читаешь «Заратустру», должна ведь понимать. Я заинтересованно подвинулась ближе к нему и отняла книгу. Сама я «Морского волка» читала лет в десять, и поэтому сейчас помнила сюжет лишь в общих чертах. Чего я не могла взять в толк, так это то, при чём здесь философский труд, если речь о посредственном любовном романе. - И ты видишь в этом всём, - я указала на книжку в своих руках, - какой-то философский смысл? Он кивнул, глядя на меня так, словно я не понимаю очевидного. Я редко чувствовала себя несведущей в чём-то, поэтому сейчас я недовольно переводила взгляд с него на обложку. - Ну, же, Чейз, - он с досадной улыбкой забрал у меня томик. – Волк Ларсен за ницшеанство, а Ван-Вейден как Кант и Шопенгауэр. Как там было? Сейчас, - он на мгновение замолк, вспоминая. - «При виде острого ножа в руках труса вы судорожно цепляетесь за жизнь, и весь этот вздор о бессмертной душе вылетает у вас из головы. Как же так, милейший, если вы собираетесь жить вечно? Вы – бог, а бога нельзя убить. Ничто не может причинить вам зла – вы же уверены, что вам предстоит воскреснуть. Так чего же бояться?» Видишь? Философия «жизненной закваски», все дела. Я с приоткрытым ртом слушала, как он по памяти цитирует книгу. Он и до этого поддерживал мои разговоры на всякие интеллектуальные темы, которые заставили меня укрепиться во мнении, что он далеко не глуп, но теперь Перси сразил меня наповал. - Я перечитываю её каждый год, - проговорил он, проводя пальцами по истрёпанному корешку. – И тебе советую. Интересная штука. - Интересная, - тупо повторила я. – И что же, значит, ещё и в философии разбираешься? - Не сказал бы. Только то, что интересно. Я ведь не такой умник как ты, Чейз. Он снова откинулся на подушки, раскрывая книгу на том месте, где прервался, а я, глядя на него, всё осмысливала. В итоге пришла к выводу, что если я и раньше находила Перси привлекательным, то сейчас, после будничного разговора о ницшеанстве и «жизненной закваске», чем бы это ни было, мне он казался просто каким-то сокровищем. Я задумалась, знали ли об этой его стороне все его девицы, которых стало, кстати, не в пример меньше последнее время. Наверняка ведь не копали дальше приятной внешности. Мне стало как-то грустно, но одновременно радостно от того, что этот Перси, погруженный в чтение – только для меня. Испытывая эгоистичное чувство собственничества, я снова погрузилась в проектирование. Лиц у Перси Джексона становилось всё больше и больше по мере того, как я его узнавала, и это только подхлёстывало и без того мучившее любопытство. ▼▼▼ Шли дни. Все синяки Перси прошли удивительно быстро, на что он просто пожал плечами, пошутив про то, что он примерно как Росомаха из «Людей Икс», только бреется почаще. Вообще эта его удивительная способность шутить и сохранять спокойствие вне зависимости от того, насколько дерьмовой является ситуация, в которую он попал, потихоньку передавалась и мне. Всё каким-то непостижимым образом ладилось и складывалось само собой при том, что я стала уделять учёбе куда меньше времени. Проект мне удалось сдать на высший балл в группе, на коллоквиумах мне везло, а отношения с проблемными преподавателями шли в гору благодаря новоприобретённому спокойствию. В моей жизни наступила сияюще-белая полоса, и всё казалось слишком уж идеальным. Ассоциацию с затишьем перед бурей я усердно гнала из своих мыслей. Томас Майн особо не докучал. Пару раз пытался пригласить на свидание, конечно, но я терпеливо врала ему, что загружена учёбой настолько, что и вздохнуть лишний раз мне особо некогда. Он периодически дарил цветы и всякую ерунду, на что Перси всегда хмурил брови и говорил, что у него на пыльцу страшная аллергия. Зато в «Эстейте» пошёл слух, что меня трахают сразу два парня в разные дни недели; меня это не трогало. Перси саркастично отшучивался, Томас презрительно морщил нос, а я просто от души веселилась от подобной известности. Первую неделю после предупреждения Перси я всюду ходила, оглядываясь и ожидая нападения, но ничего не происходило, и я как-то расслабилась. Может, мой бестолковый друг просто накрутил себя, всё ещё пребывая в стрессовом состоянии после ринга, а потом и драки, а может, переоценил опасность. Так или иначе, я снова стала пешком ходить от «Эстейта» до квартиры, тратя на это по сорок минут. Перси всё ещё заставлял меня звонить ему, когда я переступала порог квартиры, и я, скрипя зубами, повиновалась, брюзжащим от раздражения голоса сообщая ему, что добралась. И сейчас, вечером обыкновенной пятницы, я неспешно возвращалась с учёбы. Уже было темно, и путь мне освещал тусклый свет фонарей. Рюкзак с лэптопом оттягивал мне плечи, небо хмурилось, предвещая скорый дождь, разношёрстные прохожие то и дело толкали, заставляя чертыхаться – словом, всё было бы как обычно, не преследуй меня всю дорогу от университета липкое ощущение того, что за мной кто-то следит. Пару раз я нащупывала в сумке телефон, раздумывая, позвонить ли Перси, но каждый раз отбрасывала эту идею, представляя себе всю глупость и нелепость ситуации, если это играла со мной злую шутку моя мнительность. Но я начала реально волноваться, когда к моему предполагаемому преследователю присоединился ещё один мужчина сомнительной внешности, который до этого мирно сидел и изображал обыкновенного бомжа. Он как-то слишком живо и легко поднялся, без слов пристроившись к приятелю. Мои коленки тут же затряслись; я прибавила шаг. Теперь, когда за мной следили две пары глаз, вот так просто доставать телефон и кому-то звонить – не лучшая идея. Всё равно, что красным флагом перед быком размахивать. Когда до квартиры оставалась где-то треть пути, я аккуратно вставила в ухо наушник, сделав вид, что просто поправляю волосы. Не доставая телефон из кармана толстовки, я набрала Перси, молясь, чтобы он ответил. На пятый гудок у меня уже было желание сбросить звонок и, послав всё к чертям, просто сдать всю эту шарашку полиции. Только мысль о том, что тогда Перси наверняка посадят или убьют, если дело не дойдёт до правосудия, заставила меня дождаться седьмого гудка, после которого в наушнике послышалось его смятое «Слушаю, Юнга». Я чуть не запрыгала от счастья, но быстро взяла себя в руки и пару секунд не отвечала, собираясь с мыслями. - Ты меня пугаешь. Что-то случилось? Его голос был приглушён звуками воды и тренерского свистка. Я мысленно выругалась. Он на занятиях со сборной, и за две минуты вряд ли приедет. И как он вообще взял трубку, если плавает? - Я… Слушай, тут за мной два каких-то парня, - быстро заговорила я, воровато оглядевшись. Губы мои едва шевелились. – Я не хочу выглядеть параноиком, но, по-моему, дело дрянь. Он с шумом втянул в себя воздух. - Где ты? - Пересечение 45-ой и Кобальт-Лейн. Иду мимо кинотеатра. - Твою мать. Еду, - он говорил отрывками, и я слышала в трубке тяжёлые шаги и хлопанье дверей. Видимо, он уже бежал в раздевалку. - Не успею – проходи мимо дома и иди дальше, не сворачивая. Пять минут. - Перси… - Аннабет, я скоро буду. Не делай глупостей, - и отключился. Мне хотелось материться во всё горло. Хотелось вопить, бежать, просить помощи и защиты у каждого прохожего, но я, проглотив страх, упрямо шла вперёд. Потом стала считать шаги, чтобы успокоиться. Пять, семь, девять, мне конец. Восемнадцать, двадцать один, двадцать четыре, Джексону не жить. Тридцать три, сорок пять, сто двадцать семь, я вляпалась в порядочное дерьмо. И дальше в таком духе, до осознания, что все эти методы психологов, рассиживающих свой зад в кожаных креслах – полная хрень, когда за тобой уже семь кварталов идёт пара мужиков с явно не слишком благими намерениями. Когда в темноте я смогла различить здание, где располагалась квартира Перси, услышала, что двое за моей спиной ускорились и стали довольно быстро сокращать расстояние между нами. Сердце стало с такой яростью колотиться о грудную клетку, что это было всем, что я тогда ощущала. Ухватившись за лямки рюкзака, я, не помня себя от страха, пустилась бежать, и, клянусь, с такой скоростью я не бегала даже на соревнованиях в школе. Я достала телефон и стала звонить Перси. Трубку он не брал. В полицию звонить было уже поздно. Прохожие шарахались от меня, а я всё неслась вперёд, слушая тяжёлое дыхание двоих за моей спиной. Такого ужаса я не испытывала никогда в жизни. Все проекты, рейтинги, обиды и неудавшиеся свидания казались сейчас незначительными и нереально далёкими. В ушах гремело сердцебиение, и я вся превратилась в одну-единственную мысль. «Скорее бы появился Перси».