Все лица Перси Джексона

Бекендорфа мы нашли быстро. Может, мне и показалось, что быстро, точно я уже не скажу. О времени после того звонка помню только то, как сердце колотилось о грудную клетку, грозя пробить в ней дыру. Селена, когда мы нашли Чарли точно там, где сказал Перси, кажется, плакала и обнимала того, мало что понимающего. Я коротко улыбнулась, глядя на них, но хватило этой радости ненадолго. Реальность начинала быстро приобретать очертания, и я всеми силами старалась заставить себя не паниковать. В фильмах часто показывают кадр, где герой в замедленной съемке среди окружающего хаоса и неразберихи вдруг приходит к какому-то меняющему жизнь осознанию, и вот что я скажу: никакой истины на самом деле не познаешь, когда стоишь и пытаешься уговорить себя ровно дышать, не плакать и хоть сколько-то рационально мыслить. Это похоже на заплыв в мутной после шторма воде. Никакого драматизма и замедленной съёмки, только чувство нарастающей паники и полнейшей опустошённости. Ощущение потерянности и брошенности я тоже отчаянно выдворяла из своей головы; именно оно лишало воздуха и возможности думать. Я выхватила мобильник и, мало думая о последствиях, набрала номер Перси. Мне было без разницы. Мне нужен был его голос. Конечно же, абонент находился вне зоны действия сети. Оставалось только примириться с мыслью о том, что мне с ним не связаться никак, он уж об этом позаботился. Хотелось выкинуть мобильник в мусорку, но я всё же держала себя в руках. Чарли был довольно сильно избит, и, судя по его нетвёрдой походке, получил сотрясение, но жизни его ничего не угрожало, и я всё ждала момента расспросить его о случившемся, чтобы хоть как-то осознать ситуацию. Когда Селена отошла от первоначального шока от вида своего парня, валяющегося на асфальте подворотни в близком к бессознательному состоянии, она довольно хладнокровно затолкала нас в автомобиль. Бекендорф всё время извинялся и то и дело стирал капающую с подбородка кровь. Мне было больно на него смотреть. Если он, двух метров роста, в таком состоянии, то каким образом Перси его вообще вытащил? В порядке ли он? Я с липким страхом вспомнила о его повреждённом плече. Он ведь даже руку не мог толком поднять ещё утром. - Чарли? – осторожно позвала я. Он поднял на меня глаза, и я поняла, что всё плохо. И что он виноват в чём-то более серьёзном, чем я могу себе представить. - Что там было? – я спросила его тихо, чтобы Силена не услышала. Объяснять ей всё сейчас не было никакого желания. - Подстава, - коротко прохрипел он в ответ. У меня внутри что-то оборвалось и ухнуло вниз. Я поджала губы и храбро встретилась взглядом с Бекендорфом. Тот был раздавлен, и в его тёплых карих глазах плескалось отчаяние. Горло моё сжалось. – Я… Аннабет, я сливал им информацию о нём. О Перси. Они угрожали моей семье, понимаешь? Нейту пришёл приказ повязать того любым способом, ну он и решил повесить на Перси наркоту, рассказал нам план, и я… я идиот. Повёлся. Решил предупредить. Думал, что выручаю его. - Что за Нейт? Чарли закашлялся. Селена обернулась с водительского сидения, обеспокоенно нахмурившись, но, к счастью, быстро отвлеклась на дорогу, покачав головой. - Он был за главного, но, по сути, разменный материал. Так, мелочь. Бекендорф ненадолго прикрыл глаза, борясь с приступом тошноты. Он выглядел откровенно плохо, но мне не было его жаль в этот момент. Я понимала, что это отсутствие жалости меня хорошим человеком не делает, но это ведь из-за него всё это случилось. Он виноват. И теперь я смотрела, как он прижимает пальцы к вискам, стискивая зубы, и испытывала – хотя никогда бы себе не призналась – извращённое злорадство. Сотрясение у него, видимо, было сильнее, чем кажется. - Аннабет, боже, мне так жаль, я… - Как он? – я оборвала его поток извинений. Было ощущение, что если он не прекратит, то я сама его ударю. – Как Перси? - Не знаю как, но он был готов. Он пришёл на встречу со мной, клянусь, прекрасно понимая, что будет. Вытащил меня. Я был без сознания, так что сказать ничего конкретного не могу, но послушай, мы совсем не знаем… ну, ту его сторону. Он четверых вырубил минуты за две. Я сначала вообще не понял, что происходит. Увидел только, как он становится другим. Знаешь, даже не как в Эдеме; как будто вообще без эмоций. Я кивнула. Итак, новое лицо Перси Джексона? Эту дверь открывать не хотелось, потому что я боялась предположить, на что он способен. Я вдруг поняла, что даже если окажется, что за его спиной есть убийства, то мои чувства к нему нисколько не изменятся, и это почти пугало. Так вот она я, какая. Готовая задвинуть мораль и принципы. Может, и не такие разные мы с ним, в конце концов. Наверняка, не будь за его спиной меня, он повёл бы себя иначе. Но теперь, и это было ясно, как день, он сделает что угодно ради моей защиты. Я лёгкая цель, а Нью-Йорк большой. Они стали бы его шантажировать, и едва ли всё закончилось бы хорошо. Так значит, он снова возвращается в свою старую жизнь, от которой так тщательно скрывался? Ту, в которой стрельба, преследования и борьба за наследство? А есть ли мне в ней место? Я боялась ситуации, освещенной в, по меньшей мере, сотне мелодрам. Ситуации, когда по-настоящему любящие друг друга пары расстаются, потому что так якобы проще и безопаснее. Всегда ненавидела этот сюжет всем сердцем, и не понимала, как герои могут быть настолько тупы. Если уж посчастливилось тебе испытать любовь, так держись за неё каждой клеткой своего тела, и не смей отпускать. Не каждому в жизни даётся по-настоящему влюбиться, а ты так просто швырнёшь это в сторону? Бороться надо, вот что. Даже если выигрыша не предвидится. Вместе возможно что угодно, а расставание только добавит проблем. Успокаивало то, что Перси был кем угодно, но уж точно не героем мелодрам. С мыслью об отъезде в Калифорнию я примирилась довольно быстро. Если он сказал, что приедет – он приедет. В такой ситуации оставалось только безоговорочно верить в него, и получалось, вроде, неплохо. К тому моменту, как мы добрались до больницы, я составила у себя в голове вполне себе чёткий план действий, и мешкать не собиралась. Подгоняло ещё и то, что при любом взгляде на Чарли я живо могла представить себя на его месте. Тревожная складка на лбу Селены не исчезала. Наверняка она догадывалась о том, что дело было далеко не только в плохой компании Чарли. Исчезновение Перси она едва ли оставила незамеченным, но теорий она вслух не строила и обсуждать со мной не порывалась, и я была ей благодарна. Бекендорфу довольно скоро что-то вкололи, и Селена сидела, держала его, дремлющего, за руку. Врач сказал, что с ним всё будет в порядке, но из-за сотрясения некоторые проверки всё же провести стоит, так что Чарли было предписано оставаться в больнице, по меньшей мере, сутки. Новостью это было хорошей, и мы заметно расслабились. Я набиралась духа начать разговор о моём отъезде в Калифорнию. Под конец, устав заламывать руки, я негромко окликнула подругу. - Есть просьба, - коротко выдала я. Селена вскинула голову. Я чувствовала, как голубые проницательные глаза видят меня насквозь, но сдаваться и посвящать её в детали не собиралась. - У тебя нет знакомых водителей, которые могли бы отвезти меня в Лос Анджелес? Сегодня. - Торопишься? – только и спросила она. - Вроде того. Всё в пользу того, чтобы стажировка состоялась, согласись, - фальшиво усмехнулась я, и она тоже выдавила улыбку. Я видела, как отчётливо она понимает, что дело далеко не в выигранном мной конкурсе, и стало вдруг невыносимо стыдно. Она была моей лучшей подругой, а я не могла ей дать даже простенького объяснения о том, что происходит. Несколько секунд мы молчали, потом она достала телефон и стала перелистывать длинный список контактов, периодически хмурясь и что-то бормоча под нос. Вскоре на мой смартфон пришли три номера. Я и рта не успела открыть, чтобы поблагодарить её, как она уже заговорила. - Здесь тебе и правда нельзя оставаться. Я понятия не имею, что происходит, но могу предположить, что явно ничего хорошего. Не говори мне пока ничего, если не хочешь – я всё понимаю, правда. Я вздохнула и принялась теребить молнию толстовки. В больнице было спокойно и очень тихо, что довольно сильно контрастировало с разнопёрым ворохом мыслей, которым в моей голове будто бы не хватало места. - Я переживаю за него, - наконец проговорила я. – Все эти вещи происходят… Я просто не знаю как за всем этим угнаться. Одно-то наличие отношений – уже потрясение для меня, ну ты понимаешь. А тут ещё вдобавок всё, - я неопределённо повела рукой в воздухе, - это. Она усмехнулась, не поднимая глаз. Волосы у Селены были растрёпаны, и косметика вся смазалась, так что сквозь тональный крем стали просвечивать веснушки, но она всё равно была красивее, чем идеальные девушки с обложек. Было в ней что-то хрупкое и трогательное. - Ты справишься, - проговорила она. – Оно того стоит. Ты ведь счастлива, когда ты с ним, я же вижу, и уйти не сможешь. Я только кивнула. В горле стоял ком. Селена сжала мои пальцы. - Я видела вас тогда на парковке. Аннабет, он на тебя смотрит так, словно умрёт за тебя в любую минуту. Странно говорить это о Перси Джексоне, но, кажется, он лучше, чем хочет казаться, раз способен на такие чувства. И Чарли… Не знаю, что было бы, не вытащи он его, - она секунду молчала, вглядываясь в моё лицо. - Давай, поезжай в Лос Анджелес, и будь, что будет. Ничего не бойся. Мы обнялись и я, кажется, всхлипывала, хотя глаза мои были сухими. Всё будет хорошо. Рано или поздно – будет, и это точно. Я поднялась со своего стула, разгладила несуществующие складки на рукавах и расправила плечи. Селена улыбнулась мне и кивнула на прощание. По коридорам больницы я шла, не оглядываясь. Пора было двигаться на запад – в Калифорнию. Часы показывали без четверти полночь, и я поставила себе цель выбраться за пределы Манхэттена за час, прибавить или отнять пять минут. Вещей собирать я особо не собиралась – в конце концов, еду я домой, и лучше куплю нужное на месте. Селена дала мне номера водителей, которые работали на её отца – развозили клиентов, доставляли посылки, выполняли мелкие поручения, словом, были людьми, которым вполне можно было довериться. Я не знала, какую цену они заломят за пересечение страны, но надеялась, что денег, которые хранились у Перси в квартире, хватит. Мои собственные сбережения и сбережениями-то назвать нельзя было – пара сотен баксов, разбросанные по трём счетам. Квартира впервые за всё время показалась мне чужой. По сути всё было то же – и машина для поп-корна, вся перепачканная синим красителем для еды, и коллекция пробок от бутылок вина, и даже запах табака вперемешку с мятой, но из комнат веяло пустотой. Я, ёжась, хотя холодно совсем не было, тихонько прошла в спальню. Всё имущество Перси было, как и всегда, по-армейски опрятно. До появления здесь меня и вовсе было ощущение нежилого помещения, но теперь на столе неровной стопкой валялись мои наброски, на подоконнике лежала криво застёгнутая косметичка, а из ящика выглядывал край наспех сложенной футболки. Я украдкой усмехнулась, глядя на всё это. Он ведь мог бы делать мне замечания по поводу беспорядка, но он молчал, ни разу не высказал недовольства. Может, принимал это как часть меня, и поэтому не возражал? Он ведь будто бы не замечал моих истерик в три ночи, когда проект не складывался, и принимал желание смотреть отчаянно тупые фильмы, и даже терпел ужасный запах резинового клея, когда я клеила макет. Я встрепенулась и храбро распахнула створки гардероба. Вся его одежда была на месте, и я – не знаю, что на меня нашло – натянула на себя одну из его толстовок, которые он так любил, а я никогда не могла взять в толк, чем они так хороши. Дело в том, что стоила каждая из них по меньшей мере сотен пять долларов, и изображены на них были какие-то концептуальные рисунки модных дизайнеров, но качества они были обычного. Не лучше тех, что можно найти на прилавках обычных магазинов. Он ещё всякий раз, когда я начинала критиковать его драгоценные толстовки, напускал на себя вид ценителя искусства, и говорил, что за оригинальность надо платить. Я всегда фыркала, закатывала глаза и говорила, что выкину их все, но теперь – теперь стояла и думала, что не так уж они и плохи – эти его толстовки. Та, которую я выбрала, всё ещё пахла кофе и его сигаретами с ментолом. Фальш-стенка в гардеробе была сделана, надо сказать, на совесть. Швы состыковки панелей было не увидеть, если не искать. Ножом я аккуратно поддела дверцу, и ахнула, когда увидела то, что за ней хранилось. Перси явно подготовил заначку на чёрный день, и я спросила себя, много ли у него ещё таких. Поверх пачек долларов были аккуратно сложены патроны разных калибров, но самого оружия не было, кроме небольшого пистолета, который весь был чуть больше моей ладони. Я протянула было руку, чтобы взять его, но замерла на полпути. Взять его значило бы пройти очередную точку невозврата, да и стрелять его я не то, чтобы умела. Все знания ограничивались теми, что были получены мной во время просмотра всех частей «Миссия: невыполнима». Я решила, что оставлю пока эту дверь закрытой. Денег в тайнике хватило бы на покупку квартир, может, двух, и я в который раз задалась вопросом относительно заработка Перси. Мне слабо верилось, что всё это только благодаря боям, и, признаться, узнавать истинный источник дохода было боязно. Мой собственный студенческий заработок казался в тот момент совсем уж смешным. Я решила не стесняться и денег взяла про запас, потому что вернуть всегда смогу, а ситуации могут возникнуть самые разные. Чувствуя себя героиней фильма, я сгребла пачки денег в сумку, поверх уложила пару блузок, лэптоп и зачем-то кинула ещё «Морского волка» Джека Лондона. Не знаю, что меня дёрнуло. Может, вспомнила, как загораются глаза Перси, когда тот говорил об этой книге. Внизу меня уже ждал тонированный «Лексус», и мешкать времени не было. Я в последний раз оглядела квартиру и вслушалась в её ночную тишину. Я не знала, когда вернусь сюда и вернусь ли вообще, но также знала, что впереди меня ждёт нечто большее, чем просто стажировка в архитектурном бюро. Делать шаг в неизвестность было страшно, особенно когда Перси рядом не было. Как он? Где и с кем? Ранен ли? Всё, что я могла – это верить в него и ждать. Мне хотелось плакать, но глаза были сухими, и в голове было поразительно чисто, что было крайне необычно, учитывая последние события. Рассвет я уже встречала в Чарлстоне. Будущее наступало раньше, чем я успевала привыкнуть к настоящему.