Все лица Перси Джексона

Деревянная лачужка вспыхнула как спичка. Зарево на дне карьера окрасило тёмный салон «камаро» в красные тона. Я, завороженная, невидящим взглядом следила за всполохами. Талия с минуту помялась, решая, присоединиться ко мне или дождаться Нико и Перси в «мерседесе». В итоге, мотнув головой, ушла в темень, и только тогда я позволила себе с приглушённым всхлипом откинуть голову. Всего на слабость у меня было минуты полторы – Перси этого видеть не надо было. Ему я ободряюще улыбнусь и скажу, что всё в порядке, а пока – сухие глаза и плечи, трясущиеся в беззвучном рыдании. Впившись ногтями в собственные ладони почти до крови, я резко распахнула глаза. Надо встряхнуться. Ничего страшного не произошло – напротив, многое встало на места, и, вроде как, впору было радоваться. Вроде как. На часах - без четверти два, но сна не было ни в одном глазу из-за адреналина, не дающего крови остыть. К тому моменту, как в темноте раздались шаги, я уже смогла взять себя в руки и прогнать из головы рой беспорядочных тревожных мыслей. Последнее время у меня это стало получаться всё быстрее и быстрее, и не было до конца понятно, радоваться ли этому факту. Перси занял водительское сидение и захлопнул дверь слишком сильно. Я вздрогнула. Он пару мгновений смотрел прямо перед собой, будто собираясь с мыслями или, может, придумывая, как бы поправдоподобнее мне солгать, но я не собиралась давать ему такого шанса. - Он мёртв? - Да. - Понятно. Вот так просто. Хотела ответ – получай. Подавись. Было бы ложью сказать, мол, я не надеялась в глубине души на то, что он скажет, что на убийство не способен, и вообще, что я несу оскорбительный бред, и что убийство греховно и аморально, и… Он не сказал. Он был честен. Перси повернул ключ зажигания, и двигатель камаро издал привычный рык. Мы прятали друг от друга глаза – я не могла взять в толк, отчего, но поделать ничего не могла, разве только ещё сильнее вжаться в кожаную обивку пассажирского сиденья. - Разочарована? Он спросил будто мимоходом, этим его усталым голосом с абсолютно будничной интонацией, но меня будто ударили. - Не говори ерунды. Будь уж так добр. - Я просто… мне жаль. Я не о сегодняшней ночи. Вообще. Мне жаль. Я в ответ только всхлипнула. Глаза были сухими, губы сами сжались в дрожащую полосу. Он до побелевших костяшек и вздувшихся на предплечьях вен сжимал руль, и я неосознанно потянулась к его ладони. Он ослабил хватку не сразу, но я была терпелива. Медленно разжала пальцы один за другим, поцеловала по очереди разбитые опухшие костяшки, прижалась щекой к большой мозолистой ладони. В его глазах будто что-то оттаивало. Я несмело улыбнулась, зная, что ему это нужно. - Я просто рада, что ты здесь. Мы ехали в абсолютной тишине с четверть часа. Он всё так же хмурился, я всё так же сжимала его ладонь. За нами след в след на дистанции в двадцать метров двигались Нико с Талией на «мерседесе». Атмосфера не то, чтобы радостная, но все переживания этой ночи словно бы выжгли любую мою способность на чувства и эмоции; клонило в сон. У Перси не было сна ни в одном глазу, что поражало – он ведь наверняка не спал суток трое, если не больше. Я мысленно пообещала себе проследить за тем, чтобы он выспался, наелся, сменил бинты и обработал раны, да и вообще позволил себе чуть расслабиться. Если он никак не может взять в толк, что изматывание себя не принесёт ничего хорошего, то я просто возьму ситуацию в свои руки, пусть даже мне придётся влить в него ведро снотворного. Я встрепенулась, когда «мерседес» позади нас свернул на дорогу, ведущую к заброшенной ферме, где мы провели прошлую ночь, а Перси невозмутимо продолжал гнать по дороге, ведущей к центру Санта Клары. - В чём дело? – голос против моей воли дрогнул. - Завтра утром выдвигаемся на новое место. До этого нужно избавиться от машины - эта слишком узнаваемая. Переночуем в мотеле на выезде из города, а утром Нико с Талией нас подберут. - Подожди-ка, - нахмурилась я, - ты прощаешься с камаро? Он устало вздохнул и покрепче перехватил руль. Под глазами залегли тени. Я знала, как дорога ему эта ревущая, рычащая машина с непомерным количеством лошадиных сил под капотом. Я предпочитала спокойные седаны или универсалы, но этот автомобиль был частью Перси, и я привязалась к нему. - Думал, ты будешь рада, - он чуть усмехнулся. – Вы с «камаро» не то, чтобы ладили. - Нет, «камаро» нравился мне. Правда. Теперь возьмёшь что-то попроще? Ну, для конспирации. - Взял бы, не пригони Талия «гелендваген», - он снова усмехнулся. – Давно думал о «Порше». Или «Астоне». Просто, знаешь, тут уж совсем на стенку лезь, если при такой жизни катаешься на, типа, «Тойоте». Надо же хоть чему-то радоваться. Я только покачала головой. Мне это было непонятно и как-то чуждо, что ли: все эти суммы денег, с которыми они так запросто расставались. Наверное, этому нельзя научиться или каким-либо образом осмыслить, если ты не был рождён в богатой семье. Кому скажи, так поднимут на смех. Кто вообще пускается в бега на автомобиле, цена которому – под двести тысяч долларов? Это странное семейство, частью которого я так быстро и невозвратно стала, вот кто. - Они классные, - вдруг выпалила я, подразумевая его брата с сестрой. – Очень крутые. Перси покосился на меня и улыбнулся самым краешком разбитых губ. Потом чуть больше, и ещё, до тех пор, пока вокруг его глаз не появились морщинки, которые я так любила. Я сама не заметила, как и сама стала улыбаться. - Талия думала, ты убежишь от нас, - сказал он, прикуривая сигарету. – С воплями убежишь. - Чёрт меня дери, если знаю, почему ещё этого не сделала, - рассмеялась я. – Серьёзно, никакого самосохранения. В окружении проходимцев еду к чёрту на кулички, и чувствую себя прекрасно. Стокгольмский синдром, не иначе. - Не иначе. Следующие несколько минут вплоть до того момента, как Перси заглушил мотор, когда мы добрались до места, мы просто улыбались. Со стороны, наверняка, учитывая побитость Перси, выглядели, как будто место наше в больнице для душевнобольных, но мне это было неважно. Имело значение только то, что мы наконец вместе – по-настоящему, а из этого следовало, что теперь можно было пережить буквально что угодно. Даже спуск новенького «камаро» с обрыва, ведь именно это Перси и собирался сделать. Поначалу, выбравшись из салона, я не поняла, зачем мы остановились посреди дороги, но сложить два и два всё же удалось. На лице Перси была написана спокойная уверенность, которой я уж точно не могла похвастаться. - Просто скажи мне, зачем, - потребовала я, когда он уже доставал наши сумки из багажника и проверял бардачок. – Почему просто не припарковаться где-нибудь в богом забытом хлеву и вернуться, когда всё кончится? - Если есть хотя бы самый ничтожный шанс сбить всех с толку или запутать следы – я им воспользуюсь. К тому же, «камаро» уж очень засветился, и…Боже, это просто машина, Аннабет. Я кивнула и отошла в сторону. Поперёк горла отчего-то встал ком. Мне ещё только предстояло научиться вот так запросто отпускать вещи и места, и хоть умом я понимала, что он прав и что это «просто машина», было как-то горько. Я, кутаясь в толстовку, стояла на ветру, не зная, куда себя деть. Мыслей в голове не было – только какое-то угнетающее ощущение предрешённости. Фатум в очередной раз играл со мной, как хотел. Перси, издав низкий гортанный звук, упёрся руками в багажник «камаро», подталкивая автомобиль к краю обрыва. Заходили бугры мышц на плечах, вздулись жилы на предплечьях. Наверное, он принимает подобные лишения как должное, решила я. Может, это даже в каком-то смысле освобождало. Если умеешь отпускать, то потери никогда не нанесут вреда. Это восхищало, но и пугало тоже. А нужна ли обычному человеку подобная броня? Наконец с оглушительным грохотом «камаро» летел с обрыва в широкую реку с мутно-рыжей водой, и сердце моё сжималось. Перси почти сразу с отсутствующим взглядом отвернулся. Потом подошёл и положил тёплые ладони мне на плечи. Я неосознанно прижалась к нему, и он опёрся колючим небритым подбородком о мой затылок. Волны схлестнулись над чёрной крышей автомобиля; на душе скребли кошки. Развернувшись, я уткнулась лицом ему в грудь, а руками крепко обхватила, притягивая к себе. Меня пробрала дрожь, когда я поняла, что под тканью футболки бинты. Он водил ладонями по моей спине, сминая тонкую толстовку. Так мы и стояли на ветру, чуть покачиваясь. - Нам пора, - проговорил Перси спустя несколько минут. – Завтра будет длинный день. Настало время навестить друзей. - Рейну? Талия упоминала. - Да. Она обеспечит нам убежище… на какое-то время. Я коротко кивнула. Мы стали медленно идти по дороге прочь от обрыва, и ни разу не обернулись. Перси держал подбородок высоко, плечи его были расправлены; он, положив руку мне на талию, уверенно шагал, и мне приходилось поспевать. Не будь здесь его – я, может, расплакалась бы где-нибудь на обочине, но Перси был Перси, и мне было спокойно. Местность была до того заброшенная и пустынная, что за всё это время мимо нас не проехало ни одного автомобиля. Когда вдалеке стали виднеться огни заправки, уже было темно настолько, что я с трудом различала асфальтовое крошево под ногами. Снова трещали цикады, снова я понятия не имела о том, где я. Это стало новой разновидностью нормы. - Расскажи, как ты, - вдруг проговорил Перси. Я неопределённо повела плечами. - Спроси ещё, нравится ли мне погода, - неуклюже пошутила я. – Хорошо. Я в порядке. Рада, что ты тоже, по большей части. Перси хохотнул. - По большей части. Ничего, сейчас будет пара недель затишья. Знаю, что всё произошедшее – по меньшей мере – странно, так что немного времени нам всем не повредит. Он проговорил это с выражением лица как у ведущего прогноза погоды, и внутри у меня что-то шевельнулось. Иногда я забывала о том, что Перси – взваливший себе на плечи непомерный груз проблем и ответственности Перси – тоже был человеком. - А ты-то как? – спросила я. - В смятении, но справлюсь. Не думал, что проживу достаточно долго, чтобы снова встретиться лицом к лицу с людьми из прошлого, а тут… Рейна. И Нико. И Талия. - Это странно, - после молчания заключила я. Он нахмурился. Потом полез во внутренний карман куртки за сигаретами и копался в кармане, пожалуй, втрое дольше нужного. - Что именно? - Ну, я узнала о твоём прошлом за последние пару дней больше, чем, пожалуй, за всё время нашего знакомства. - А. Я усмехнулась, глядя на то, как он затягивается этими своими до смешного крепкими сигаретами, суровый, весь в синяках, брутальный донельзя, но при этом теряющийся передо мной. - Помнится, была у нас раньше игра, где задаём друг другу вопросы, - решила пойти ва-банк я. – Продолжим? Он вздохнул. - Ты могла заметить, что всё, чего я боялся, случилось. Я имею в виду, что твоё незнание тебя уже не защитит. Так что без всяких игр и уловок – спрашивай. Давно пора уже. Я оторопело глянула на него, ожидая, что он вот-вот рассмеётся и скажет, что пошутил, но он говорил вполне серьёзно. Чувство было, будто я задаренный именинник, не имеющий понятия, что делать с обрушившимся на него богатством. С чего начать? - Будь у тебя возможность вернуться в прошлое и всё изменить – изменил бы? Он устало вздохнул и взъерошил волосы. Уголок губы дрогнул, но улыбки так и не случилось. - Хочется, но, знаешь, так я хотя бы жив. Я имею в виду, что к той ночи, когда на нас напали, вело столько нитей и столько было дурных знаков, что и слепой бы разглядел, но отец был слишком упрям и горд, чтобы признать свою уязвимость. Так что – нет, не изменил бы. Во благо настоящему. Я кивнула. Подсознательно ожидала, на самом деле, что-то типа строки из романа Спаркса о том как всё произошедшее сделало его тем, кто он есть, но он ответил честно. - И говорю, просто чтобы ты знала, - проговорил он после паузы. – Более странного и нерационального использования зелёного света на любые вопросы, которые – голову на отсечение – мучают тебя уже давно, представить трудно. Лица Перси я не разглядела, но по голосу ясно было, что он улыбается. Я легонько пихнула его в бок, усмехнувшись, довольная, что мне удалось заставить его перестать хмуриться хотя бы ненадолго. - Ну, о насущном я узнаю в любом случае, а заставить тебя говорить именно о себе – немалое достижение, так что нет, не засчитано. - Туше, - рассмеялся он. Мы медленно двигались в сторону горящей вывески мотеля. Воздух стремительно остывал, и нагретая за солнечные часы земля на контрасте казалась чуть ли не раскалённой. Мелкие камешки в кроссовках натирали, от смены температур слегка колотило, а желудок жалобно напоминал, что в последний раз я ела слишком давно. Ещё отчаянно клонило в сон – настолько сильно, что я начинала покачиваться. - И всё же – что за Рейна? - Начать стоит с того, что её отец занимает увесистую должность в «наркоконтроле», - просто сказал Перси. - Она лет в семнадцать смекнула, что к чему, и сегодня они с Октавианом – одни из крупнейших дистрибьюторов кокаина на западном побережье. Под крылом её отца, разумеется. Я опешила. Страна, в которой я родилась и выросла и которую я думала, что знала, открывалась для меня всё с новых сторон. Кем на самом деле были все те люди, лица которых пестрят в новостях, и кто стоит за ними? Мир Перси, в который мне открылась дорога, в очередной раз крепко ударил меня по голове. Дельцы кокаина приютят нас и обеспечат безопасность, пока подкупленная полиция объявит в розыск за вознаграждение. Звучало как абсурд. - Ну а сама она? Как вы познакомились? Он чуть стушевался, и это подогрело мой интерес. - Это было ещё до Эстейта. Мне было лет девятнадцать, я думаю, - он закурил очередную сигарету. – Нужны были деньги, так что я связался со знакомыми дилерами и, вроде как, стал для них кем-то вроде парламентёра. Ну, договаривался с владельцами точек. В итоге лоб в лоб столкнулись с ней на одной из таких встреч. Она почти сразу узнала меня – чёрт знает, откуда – и решила, что прилично заработает, сдав тем, кто меня ищет. - О, и теперь мы едем прямо к ней в гости, - жизнерадостно воскликнула я. – Звучит как прекрасная идея. Он с улыбкой пожал плечами. Смотрел Перси во время этого разговора исключительно вдаль, и это давало знать о том, как непросто даются ему любые рассказы о прошлом. Я спрашивала себя о том, каково это – в девятнадцать лет сознательно зарабатывать деньги, продавая наркотики, и ответа не находила. Должно быть, нужно быть потерявшим веру. - Так как вы сошлись? Вы, хм, были любовниками? – спросила я, ощущая ком в горле, потому что нутром чувствовала, что да, были. - Рейна вытащила меня из перестрелки, - спокойно сказал он, так и не подняв на меня глаз. – Вылечила, поставила на ноги, дала время, чтобы выдохнуть, наконец. Предложила навсегда забыть былое и занять место рядом с ней, но я отказался, потому что… потому что даже тогда знал, что поборюсь ещё. Он ненадолго замолчал, покручивая в длинных пальцах догорающий окурок. Огонёк почти добрался до фильтра, но Перси отчего-то не спешил его тушить. - Она была влюблена в меня, - проговорил он наконец пустым голосом. – И да, мы спали, но сомневаюсь, что это тебя удивляет. Я покачала головой и прижалась к нему плотнее, будто давая понять, что всё в порядке – я понимаю. И умом я, правда, понимала, но моё чёртово сердце всё же ёкнуло. Курицы из «Эстейта» не значили абсолютно ничего – Перси и имён-то их не помнил, но Рейна оставила в его жизни след, это было ясно как день. Она была частью его мира с самого начала, тогда как я только-только приоткрыла дверь в него. - Тогда, надо думать, я ей не очень-то понравлюсь, - с напускной весёлостью проговорила я. - Брось, - тут же отмахнулся он. – Она совсем не такая. Рейна умная, может, даже такая же умная, как ты. Мы много раз контактировали, и она ни разу не вспоминала того, что было. Тебе она понравится, точно говорю. - Посмотрим. Я внутренне улыбнулась незадачливой наивности Перси относительно девушек. Как он вообще дожил до таких лет, если так простодушно верил в то, что она ему там наговорила? Или эта Рейна была абсолютно бездушной, или ближайшие пару недель превратятся для меня в настоящую проверку на прочность. Оставалось надеяться, что моего самообладания на неё хватит. ▼▼▼ Мотель носил странное название « Два кактуса» и вообще был не самым дружелюбным на вид местом. Половина лампочек на вывеске не горело, но света работавших хватало только на то, чтобы подсветить паутину, причудливо опутывавшую козырёк крыльца. Я поёжилась и покрепче перехватила лямки рюкзака. Обратная сторона жизни представала всё в новом и новом свете. Гордое звание администратора носила дама лет шестидесяти, которая, откровенно говоря, смахивала на цыганскую ведьму. Больше половины её зубов были золотыми, а головной платок она, похоже, не снимала уже с десяток лет. Вдобавок пахло от неё гашишем и прокисшим молоком, так что я благоразумно стояла за спиной Перси и рта не открывала вплоть до того момента, как мы дошли до нашего номера, если этот сарай вообще можно было так назвать. Я, переборов омерзение, приняла душ, который долго плевался ржавым кипятком. По полу сонно ползала пара муравьёв, штукатурка, казалось, готова была отвалиться от движений воздуха. Я уставилась на себя в мутное зеркало, отметив ввалившиеся щёки и выпирающие ключицы. Мокрые спутанные волосы липли к шее и плечам, плохо смытая тушь подтекала, делая тёмные круги под глазами ещё ярче. Красотка, чего уж там. Разочарованно выдохнув, я натянула на ещё влажное тело тонкую майку на лямках и джинсы. Одежда противно приставала к коже, но вытираться любезно предоставленным мотелем полотенцем тем более не хотелось. Перси я нашла ровно в том же положении, в котором я оставила его двадцать минут назад, уходя в душ. Устало привалившись к спинке кровати, он смотрел прямо перед собой, лишь изредка моргая. Полагаю, именно так выглядела та самая усталость, которая наступает, когда бодрствуешь так долго, что заснуть самостоятельно не получается. - Перси? – позвала я. Он поднял на меня глаза и слабо улыбнулся. Потом принялся медленно стягивать куртку и ботинки, периодически шипя от боли. - Надевай свою шапочку медсестры, Юнга. Мне понадобится твоя помощь. Я с готовностью кивнула и полезла в рюкзак за аптечкой, которую предусмотрительно упаковала еще в Нью-Йорке. Знала, во что лезу и с кем связываюсь. - Лидокаиновые пластыри есть? – поинтересовался он. – Если нет, то возьми у меня в сумке в левом кармане. Когда я увидела его левый бок, сердце пропустило удар. Под толстым слоем эластичного бинта была гематома – без преувеличений – чёрного цвета. Мне потребовалось время, чтобы разглядеть, что на довольно большом её участке кожа была ободрана и свисала жуткими клочьями. - Так, - я медленно выдохнула через нос, стараясь не потерять самообладания, - дай мне минуту, я что-нибудь придумаю. Как ты вообще… господи! Перси усмехнулся и потёр висок. Признаков боли он не выказывал, но это ничего не говорило о том, больно ему на самом деле или нет. Мне это было на руку, потому что в противном случае я наверняка расплакалась бы. - Выпрыгнул из окна на третьем этаже, - сообщил он. – Накамура всё же не был рад визиту, ну ты понимаешь. - Ага, понимаю. Он закатил глаза и щёлкнул меня по носу, вызвав на моём лице короткую улыбку. Я подняла на него глаза и на секунду замерла, собираясь с мыслями. Вид у Перси был мертвецки-усталый, но решительный. Это придавало сил. - Ты промывал? – деловито поинтересовалась я, критически осматривая ранки, в которых, как мне показалось, застряли какие-то осколки. Он покачал головой, и мой лоб сам собой нахмурился будто от физической боли. Надо ведь быть таким безответственным самонадеянным придурком! Он явно не старался облегчить себе жизнь. - У меня есть пара-тройка ампул морфина, - сказала ему я. – Или выдержишь? - Выдержу. Давай уже. Я сжала зубы и скомандовала Перси приготовиться к пытке, вылив на повреждённые участки где-то полбанки перекиси. Я видела, как он старается делать вид, что всё в порядке, но и он был всего лишь человеком. Всё его тело дёргалось всякий раз, когда я извлекала осколок; на лбу выступила холодная испарина, пальцы дрожали как при наркотической ломке. Я старалась не думать, насколько ему больно, повторяя про себя, как мантру, что чем быстрее я управлюсь, тем скорее ему полегчает. Когда закончили с боком, я занялась раной на предплечье. Она выглядела довольно безобидно, учитывая увиденное ранее, и опасений не вызывала. Разве что Перси раздражённо фыркнул при взгляде на расчерченную длинным порезом татуировку. За окном уже рассвело к тому моменту, как мы закончили, но интерьер нашего номера оттого радостнее не стал. Впрочем, нас двоих это едва ли волновало, учитывая, ну, всё произошедшее. Утро в пустыне только занималось, но уже начинало печь, это чувствовалось даже в прохладе старого кирпичного мотеля. Я безразличным взглядом скользила по изъеденным молью занавескам из дешёвой тюли, на секунду даже показалось, что они кружевные из-за того, как причудливо падал на них свет. Внутри была гулкая пустота, как внутри глиняного кувшина; только теперь, когда с тяготами ночи было кончено, я позволила себе подумать о том, как устала. Перси буквально выключился сразу после того, как я наложила последнюю повязку, и теперь спал на кровати в неестественной позе, будто мёртвый. Я поднялась и накрыла его курткой, поцеловав в холодный лоб. Наверняка в его жизни было множество подобных эпизодов, наверняка этот его сумасшедший мир не раз загонял его, избитого и переломанного, в богом забытые мотели, но… теперь он был не один. Вздохнув, я оглядела гору окровавленных салфеток на прикроватной тумбочке, использованные обёртки от бинтов и антисептиков. Всё это я уберу позже. Пока я просто легла рядом с ним, слишком усталая, чтобы думать о чём-либо. Может, будь я в своём разуме, пустилась бы в длинный диалог с самой собой насчёт того, как быстро простила Перси убийство, размышляла бы о морали и человечности, но в своём разуме я не была. Пока нам было просто тихо, и оттого – иллюзорно – спокойно.