Куклы

Она купила этого котёнка на распродаже. На дорогие вещи у неё теперь не было денег, но совсем отказаться от того, что когда-то было ей дорого, она не могла. То, что дорого, всегда приносит несчастье. Как это... обидно, не правда ли? Она сбивчиво наврала продавцу что-то про ребёнка, племянницу-сиротку. Старая привычка: она не могла не постараться хоть как-то объяснить, зачем делает такую непрактичную покупку, неподобающую женщине её возраста. Котёнок был ужасно милый. «Он поможет вашей малышке хорошо засыпать», — улыбнувшись, сказал ей продавец. «Это очень кстати», — ответила она. Если ей удастся хорошо засыпать, будет здорово. После Азкабана сны были тревожными и ужасающе долгими. Она хотела проснуться — и не могла, сны не отпускали, держали холодными, цепкими пальцами. Теперь они были видны и тому, кто держал в руках вторую куклу. Упоительные, прекрасные сны. В них она задыхалась, и рыдала без слёз, потому что плакать не могла, и отчаянно боялась. Это было так волнующе. Котёнок смотрел на неё с прикроватной тумбочки и сочувствовал. Иногда ей всё же удавалось проснуться, и тогда она хватала его и прижимала к груди. Становилось легче — игрушка честно делала свою работу. Но потом всё начиналось сначала. По утрам она смотрела на котёнка, вспоминала прошлое и иногда спрашивала: — Как ты думаешь, может, нам и правда завести ребёнка? Котёнок смотрел на неё недоверчиво и слушал, как тикают часы. Слушал, сколько ей осталось. Она начала задыхаться ночью — когда во сне дементоры подходили слишком близко. Шесть раз ей удавалось проснуться. Она с криком садилась на кровати, хватала ртом воздух, шарила вокруг себя трясущимися руками. На седьмую ночь она сдохла. Семь — число священное, как говорил один неудачник. *** — Я ничего не понял, — честно признался Долиш. Долорес Амбридж лежала в постели, крепко прижимая к груди игрушку — чёрно-белого котёнка. На покойнице была длинная ночная рубашка, волосы на ночь заплетены в косу. — А она не могла, ну, просто помереть? Задохнуться во сне, так бывает? — неуверенно спросил Гарри. — Могла, — рассеянно ответил Долиш. — А не могло это быть просто проклятье, обычное? Её много кто не любил же, — предположил Сэвидж. — Могло, — покладисто согласился Долиш. — Скажи-ка мне, Сэвидж, как давно в магической Британии убивали кого-то, если не считать наших двух мертвяков? Аврор вздохнул. Смерть Амбридж не была похожа на смерти Ванспун и Сэмюэльса, но когда редкие преступления совершаются серией, сложно поверить, что ещё одно произошло просто само по себе. Хотя могло быть и так, кто же спорит. — Как вы думаете, джентльмены, — Долиш почесал переносицу, — были ли у Долорес Амбридж настолько заклятые враги? Я имею в виду, из Азкабана не так давно вышло много волшебников, в том числе пособники Пожирателей, и не тронули никого из них. Никого, кроме Амбридж. Многие ненавидели её сильнее Пожирателей? — Да почти все, кто имел с ней дело, — фыркнул Рон. — Ясно. Ладно, отправим её экспертам, пусть определят, сама померла или нет. Я бы особенно не рассчитывал, если честно. — А не могла она подсесть на чарогрёзы, чтобы избавиться от дурных воспоминаний? — задумчиво поинтересовался Сэвидж. — Азкабан всё-таки не курорт даже без дементоров, тем более дементоры там были так долго, что, говорят, их нет, а ощущение их близости до сих пор есть. Гарри переглянулся с Роном. Сэвидж воодушевлённо продолжал: — Ну вот представьте, она простой клиент, а потом нечаянно узнаёт что-то, возможно, связанное с предыдущими убийствами, и... — Не верю, — покачал головой Долиш. — Почему? — обескураженно посмотрел на него Сэвидж. — Потому что счета, — сказал Рон и потряс бумажками, которые взял со столика. — Посмотри, у неё не оплачены счета из мясной лавки и из чайного магазинчика миссис Флисби. Человек, у которого не хватает денег, чтобы за еду заплатить, не станет покупать чарогрёзы, ему просто не на что. — Вот дерьмо, — Сэвидж откровенно приуныл. — То есть эта смерть всё-таки, ну, отдельная? Или всё ещё хуже? — Понятия не имею, — мрачно ответил Долиш. — Пусть эксперты разбираются, у меня, в конце концов, пятница, и она скоро закончится. К понедельнику будут результаты — тогда и буду думать. Я в прорицаниях не силён, гадать — не моя работа. — Вот бы хорошего прорицателя нанять, — размечтался Сэвидж. — Преступление ещё не совершили, а он такой: вижу, вижу! Джон Смит с улицы Королевы Такой-то в Лондоне собирается грохнуть Мэри Браун из Браун-мэнора, что в Уилтшире! И только Джон Смит подойдёт к дверям Мэри Браун, мы тут как тут, и такие — а здрасьте вам, будьте так любезны пройти с нами и чистосердечно признаться в злом умысле. И не надо на меня так смотреть, Долиш, я всё помню про точность прорицаний, дай помечтать, неромантичный ты человек! — Да, я неромантичен, когда меня вечером пятницы срывают на труп, обнаруженный маггловским почтальоном. Что, кстати, делал у неё в доме маггловский почтальон и как его прикажете допрашивать? — Я допрошу, — подал голос Гарри. — Прикинусь маггловским копом. — Хорошо, действуйте. К понедельнику управитесь? — Несомненно. — Вот и отлично. *** — Ты лучшая жена на свете, — Гарри уткнулся в пышную грудь Джинни. Они должны были провести выходные вместе, впервые за месяц, миссис Поттер со скандалом выбралась из тренировочного лагеря «Гарпий», а её супруг, кажется, вовсе не слышал, о чём она говорила ему. Тогда Джинни прекратила весело щебетать, оборвала себя на полуслове, молча нарезала мужу бутерброды и вызвала по камину Рона. Пока тот собирал по дому какие-то бумажки и, кажется, надевал брюки, Джинни подошла и обняла Гарри — и тогда он очнулся. — Что у тебя случилось, дорогой? Или это тайна следствия? — Дело не в том, что случилось, дело в том, что... Что я не понимаю, что. Джинни кивнула. — Какая-то мелочь покоя не даёт, да? — Надо бросить всё это и сходить с тобой куда-то. — Да куда ты сходишь, Гарри, у тебя прямо на лице написано: «У меня в голове засел гвоздь!» — Старик, что случилось? — спросил из камина Рон. Джинни подала ему руку, и он появился в гостиной, зажимая подмышкой измятый пергамент. — Вот, порчу выходные, — мрачно ответил Гарри. — Понимаешь, что-то не так. Где-то в картине сбой. Мы чего-то не заметили. — Ага, — Рон плюхнулся на ковёр у ног сидевшего на диване Гарри. — Вот, смотри, я свёл вместе все три осмотра места происшествия. Все трое умерли ночью, в собственных спальнях, где не горел свет. У всех было цветное постельное бельё, понятия не имею, почему это может оказаться важным. У всех возле кровати стоял стакан, у Сэмюэльса пустой. О, пицца! Спасибо, Джинни! Я ещё попробовал прикинуть, чего у них у всех не было. — И чего? — Гарри виновато приобнял жену и взял из её рук тарелку с пиццей. К этому лакомству Джинни пристрастилась в «Гарпиях», где летали две магглорожденные девушки, искренне убеждённые, что нет ничего лучше пиццы, если надо быстро перекусить. Со временем они обратили в свою религию всех товарок, тем более что одна из них охотно учила желающих быстрому способу приготовления пиццы. — А не знаю пока. У Амбридж не было завтрака. У Сэмюэльса — левого тапка, куда он, кстати, делся? — Слушай, а ты не помнишь, у Ванспун в спальне не было игрушки? — Чего? — Игрушки. Я не знаю, просто... У Амбридж был котёнок, помнишь? Сын Сэмюэльса не выпускал из рук жирафа. А у Ванспун не было ничего такого? — А почему ты думаешь, что это может быть важно? — Рон озадаченно почесал затылок и укусил пиццу. — Понимаешь, игрушки новые. У Ванспун голова болела не один день, у Сэмюэльса был десяток переломов... Я знаю, что это бред, забудь. — Я узнаю, старик. Джинни, пицца обалденная! — Бери ещё. — Вот что, Джинни, — Гарри решительно поднялся с дивана, — мы сейчас прикончим эту пиццу и пойдём с тобой... куда-нибудь, выбирай сама. — Что, вытащил гвоздь из головы? — рассмеялась миссис Поттер, заклинанием подзывая блюдо. — Кажется, да. И кажется, это был не гвоздь, а ерунда какая-то. Бывает. Извини меня, малыш. *** — Слушай, старик, чего я нашёл! — Рон напрыгнул на Гарри прямо у лифта, с горящими глазами размахивая каким-то измятым листком. Его привычка записывать свои соображения на любом подвернувшемся под руку клочке пергамента забавляла весь аврорат. «Рональд Уизли, человек с мятым пергаментом в кулаке», — говорили о нём. — Привет, Рон. Что ты нашёл? — Клотильда Ванспун купила игрушку своей дочери, куклу, за день до того, как у неё начались мигрени. Тот жираф появился у Сэмюэльса накануне первого перелома. А котёнка Амбридж купила неделю назад. Я продавца нашёл. — И? — Ну, котёнок — из кружка мягкой игрушки, он сейчас бешено популярен. Жена Робардса, например, туда ходит. Одри, невестка моя, тоже. Модное увлечение, всё такое. Другие игрушки я сегодня проверю, только... Гарри, в тебя служебка тычется. — А, да, спасибо. — Гарри поймал записку, развернул. — О! Это не служебка, это Рита Скитер любезно согласилась меня принять сегодня после обеда. Отлично. Доброе утро, сэр. Есть новости от экспертов? — Есть, — Долиш задумчиво вертел в руках перо, как будто оно было уликой. — Отбой тревоги, смерть естественная. Долорес Амбридж задохнулась во сне, это называется апноэ и бывает у тех, кто храпит. Вы не храпите, джентльмены? — Но... Как же так... — Рон недоумённо хлопал глазами. — Понятия не имею. Смерть естественная, Робардс счастлив, как обделавшийся младенец, и уже велел закрыть дело. — Мистер Долиш, сэр, — осторожно сказал Гарри, — у меня сегодня в обед встреча с Ритой Скитер, которая знает что-то о незаконном обороте чарогрёз... Может, мне задать ей ещё какие-то вопросы? — Непременно задайте, мистер Поттер. Давайте только сообразим, какие именно. — Например, что она знает о кружке мягких игрушек, — встрял Рон. Долиш кивнул. К обеду у Гарри был целый список вопросов, а это значило, что Рите надо как минимум купить цветы, а как максимум дать интервью. За красивые глаза она информацию не раздаёт, даже если это глаза героя всея магической Британии. — Конечно, я знаю о кружке мягкой игрушки, — рассмеялась Рита, услышав первый вопрос. — Я туда хожу. Вы удивлены? Это милое хобби очень успокаивает нервы и даёт возможность отдохнуть от работы головой. А ещё я встречаюсь там с множеством волшебниц, и мы болтаем о пустяках. — Расскажите мне об этом кружке, прошу вас. — О, как можно отказать аврору! Я, правда, не знаю, что вам уже известно... — Кружок пошива мягкой игрушки «Материнская ласка» организован Августой Лонгботтом в тысяча девятьсот девяносто третьем году как благотворительная акция. Основной его аудиторией должны были стать бедные ведьмы, которым не на что было купить настоящие волшебные игрушки своим детям. Внезапная слава пришла к кружку в девяносто девятом, когда одна из пошитых дамами игрушек спасла ребёнка, признанного врачами святого Мунго безнадёжным. Теперь в кружке почти две сотни дам, миссис Лонгботтом вынуждена была разбить его на группы, занятия с ними теперь занимают у неё весь день. Что это был за ребёнок, мисс Скитер, и как именно ему помогли? — О, магглорожденная девочка, у неё на глазах убили всю её семью. Она замкнулась в себе, не реагировала ни на что... Очень печальная история, я делала о ней репортаж. Видите ли, эти игрушки, которые мы делаем, зачаровываются определённым образом, чтобы дарить детям тепло и радость. Даже нелюбимый ребёнок чувствует себя не таким несчастным, если у него есть такая игрушка. Той девочке, Пегги, очень не хватало любви и утешения, и магии подаренной ей куклы оказалось достаточно, вот и всё. — Скажите, Рита... Я понимаю, это очень глупый вопрос, но всё-таки. При помощи такой игрушки можно убить? Какое-то время Скитер молчала. Потом посмотрела на Гарри серьёзно и ответила: — Убить — нет. Но можно, например, внушить мысли о самоубийстве. — Или заставить сердце остановиться? — Или так. Но для этого надо знать, что конкретная кукла попадёт в руки конкретной жертвы, и заранее зачаровать её должным образом. Теперь ваша очередь рассказывать, мистер Поттер. — На самом деле это может не иметь никакого отношения к делу, мисс Скитер. Просто в доме каждого из убитых была игрушка, пошитая в вашем кружке. Мне это кажется... подозрительным. Вы не могли бы... — О, конечно, могла бы, мне самой интересно. Но вы вроде бы хотели о чём-то ещё со мной поговорить? — Да, о чарогрёзах. Признаться, теперь мне кажется, что их действие похоже на действие этих ваших кукол: они дарят мнимое тепло и фальшивую радость. — Однако эта, как вы выражаетесь, фальшь может порой спасти жизнь — или просто помогает быстрее заснуть. — А разве чарогрёзы действуют не так же? Рита чуть прищурилась. — А вы, пожалуй, правы. Я подумаю об этом, мистер Поттер. Что же касается ваших убийств — нет, я не знаю о чарогрёзах ничего кроме того, о чём вам уже рассказал профессор Лонгботтом. Но я... поинтересуюсь.