Куклы

Идея купить сыну львёнка показалась ему забавной. А почему бы, собственно, нет? Львёнок продавался на благотворительной ярмарке, средства от которой направляли куда-то там, он не вникал. Человек его положения просто обязан был что-то купить на этой ярмарке, а тут львёнок. Он улыбнулся и купил. И, глядя, как радуется новой игрушке сын, совершенно не придал значения тому, что свеча сама собой опрокинулась из подсвечника на пол. Огонь потушили очень быстро, было бы на что обращать внимание. Сын бегал страшно довольный, показал львёнку весь дом и отказался расставаться с ним. Ему не препятствовали. Ребёнку хорошо, зачем отнимать у него радость? Ну, причуды. Ну, хочет спать в библиотеке, а назавтра в гостиной, а после — в столовой. Неужели из-за такой мелочи стоит портить малышу настроение? У кого в его возрасте не было причуд? Когда ребёнок попросился ночевать в саду, он улыбнулся, отмахнулся от отцовского: «Послушай, это не слишком ли?» и постелил ему сам. Мальчик уснул счастливый, сжимая в руках плюшевого львёнка, и не проснулся до самого утра. В конце концов, игрушка должна обеспечивать ребёнку крепкий здоровый сон. Да и ни к чему ему смотреть на пожар и слушать эти дикие крики. Дом сгорел дотла. От флюгера на крыше — крылатый змей с развевающейся гривой — до самых своих проклятых подземелий. Обугленные тела хозяев нашли у дверей, в которые несчастные бились, пока не задохнулись. Дом не выпустил никого, кроме эльфов — они были неподвластны этой магии, да и зачем? Пусть живут. Кто-то ведь должен присматривать за осиротевшим ребёнком. Адское пламя догнало тебя, маленькое ничтожество, и твою семью. Крики людей, сгорающих заживо, музыкой отдавались от стен, и им подпевал рёв огня. Это можно было слушать бесконечно. О, да. Это можно было бы слушать бесконечно, если бы не настало утро. *** — То есть я, получается, последний человек, который видел его живым? — Долиш стоял в саду и смотрел на огромную груду пепла. — Кого? — тупо спросил Гарри. — Малфоя-младшего. Я был у него вчера. Ты ещё не смотрел то, что я тебе передал, да? — Смотрел, но не до конца. Не успел. — В общем, я нашёл его жалобу, которой в своё время не дали ход. Он же провёл несколько недель в Азкабане, ты помнишь, наверное. — Да, до суда. — Именно. И там его тоже накачивали чарогрёзами — боялись, что рехнётся до суда, потом проблем не оберёшься. — И он подал жалобу? — Когда его оправдали — да. До того молчал как рыба. Но жалобу замотали, я о ней, например, вообще не знал. Настаивать Малфой не стал. Я приходил к нему поговорить о том случае... Он был совершенно спокоен, ничто, как говорится, не предвещало. — У него сын ровесник моему... — зачем-то сказал Гарри. — Кстати, я слышал новость про Джинни, поздравляю. Прости, здесь не та обстановка, но потом же опять заработаемся. — Спасибо. Нам очень повезло, что она не успела вылететь на полноценную тренировку. Могла с метлы упасть. — Отпуск брать будешь? — Обязательно. Джинни ведь сами знаете какая, раз сезон прервался, сыновей немедленно забирает у бабушки. А маленькие дети и беременная женщина... Нет уж, я должен быть рядом. — И правильно. — Что с мелким теперь будет? Долиш посмотрел на него непонимающе, потом сообразил: — С Малфоем? Я так понимаю, свалится на шею Андромеде, будет растить двоих. — А больше у него родни нет? — Есть Руквуд, но он в Азкабане. Есть Гринграссы, но муж Дафны уже заявил, что не сможет воспитывать мальчика. Ещё какая-то французская родня имеется, но вряд ли до неё дойдёт, Андромеда не допустит. — Я не понимаю, сэр. Кто? Зачем? Всю семью... Сколько ненависти должно быть в этом человеке, чтобы вот так... — Именно, Поттер. Именно. Это убийство расставило всё по своим местам. Мотивы нашего маньяка — очень личные. — Вы думаете... — Я уверен. Чтобы убить столько людей, надо быть или очень рациональным, или безумным. Чтобы убить столько людей из личной мести, надо совершенно потерять разум. Этот человек сошёл с ума. Нам надо искать психа с личным мотивом. — А чарогрёзы? Долиш сделал неопределённый жест рукой. — Может, повод. Может, свели кого-то вместе. Может, они вообще здесь ни при чём, я не знаю. Но ты же сам видишь, Поттер: это ненависть. Так не ненавидят, например, того, кто разрушил твой бизнес — разве что бизнес был смыслом твоей жизни. Гарри кивнул. — Ладно, осматривать здесь нечего. Пробегись по друзьям убитых, может, мелькнёт какая-то мысль. А я займусь чарогрёзами, этот узел пора наконец разрубить. *** — Я не представляю, кому это могло быть нужно, — Панси промокает глаза платочком. — Он никому не делал ничего дурного! Жил себе спокойно, воспитывал сына, любил жену... — Я одного не понимаю: Асторию-то за что? — Блейз Забини совершенно спокоен, но он его спокойствия веет жутью. — Ну, хорошо, Малфоев многие не любили, Люциус, скажем честно, персонаж неприятный, Драко изо всех сил старался от него не отстать... Но Астория? Тишайшее существо, спорим, ты в школе её и не замечал?.. Что? А, нет, я их семейство в последний раз видел почти полгода назад. Мы в последнее время не общаемся... Не общались. — Конечно, мы виделись, — Дафна сидит так, чтобы свет как можно выгоднее освещал её лицо, и мило щебечет, как и положено светской львице. — У Тори же маленький ребёнок, само собой, я должна была ей помогать. Сама я, знаешь ли, родила двойню, так что все эти детские проблемы мне более чем знакомы. У них была прекрасная семья, и Люциус души не чаял в невестке, а с Нарциссой они стали лучшими подругами... — Лицо Дафны вдруг кривится в очень некрасивой гримасе, и она прячет его в ладонях. — Не знаю, что вам сказать, мистер Поттер, — Реджинальд Нотт, один из бизнес-партнёров Люциуса, немного раздражён: аврорат оторвал его от важного дела, он разбирал оставшиеся после покойного бумаги. — Мы просто работали вместе, и в последние годы Люциус никогда не говорил при мне ни слова, которое могло бы быть истрактовано... нелояльно. В калейдоскопе привычно мелькают картинки. Они все, конечно, врут. Но врут не о том. Бесплодные разговоры. Пока Гарри ведёт их, кто-то смотрит безумными глазами на часы, в которых пересыпается песок, и отсчитывает время до следующего убийства. Где он прячется? *** Рондалию Маусхилл арестовали прямо в столовой. Долиш подошёл к ней и, храня непроницаемое выражение лица, произвёл задержание. На них смотрели все — кто с тревогой, кто с искренним удивлением, кто с недоверием, ожидая, видимо, что розыгрыш сейчас вскроется. Остальные авроры из группы Долиша посматривали по сторонам. Министерские умеют блефовать, конечно, но это не повод не держать ухо востро. Дальнейшие аресты напоминали сход лавины. Гавейн Робардс, бледный как мел, безропотно подписывал один ордер за другим, министр Шеклболт, ругаясь сквозь зубы, шлёпал на них свою личную печать, визируя задержание чиновников. Сеть торговцев чарогрёзами поражала воображение. От продавцов запрещённых ингредиентов до замглавы Департамента магических игр и спорта; от санитаров больницы святого Мунго до сотрудников магической таможни. Под прикрытием официально разрешённых инициатив — медицинских исследований, правительственных программ — чарогрёзами торговали с размахом. — И ведь язык не повернётся осудить, — криво усмехнулся Сэвидж. — Такие прибыли, в голове не укладывается, какие деньжищи крутятся в этой бизнесе! Да кто бы отказался? Только тот, кому не предложили. — Интересно, — задумчиво сказал Гарри, — не был ли Малфой в числе тех, кому, хм, не предложили, а он очень ждал предложения? — Да у него вроде и так дела неплохо шли, — отозвался Уилкинсон. — Денег много не бывает! — назидательно поднял палец Сэвидж. — Может, он решил, что настало время вложиться по-крупному? — Малфой здесь ни при чём, — устало сказал Долиш, счищая копоть с носа. — Вызовите службу каминной сети, нам надо дымоход прочистить. Малфой в чарогрёзах точно не... — Ложись! — заорал Рон. Авроры заученно упали, где стояли — будто Мрачный Жнец взмахнул косой. Пару секунд было тихо, а потом в камине прогремел взрыв. Долиш витиевато выругался, не поднимая головы от пола. Сэвидж начал громко считать, перемежая называемые числа бранью. После «сучий потрох, пять, блядские вылупки» рвануло ещё раз, и всё наконец затихло. — Эк мы их, — сказал Уилкинсон, поднимаясь. — Да, — убеждённо заявил Долиш, — вот именно так реагируют люди, когда пытаешься рушить их бизнес. — Вы хотите сказать... — Гарри уже был рядом. — Я хочу сказать, что наш маньяк совсем не таков. Помнишь пальцы без ладоней? Гарри кивнул. Убийца задушил Риту лично, то ли применив какую-то магию, то ли через игрушку, но — сам. В какой-то из книжек, которые им притаскивала Гермиона, говорилось, что это очень важно. Рон с явным подозрением, держа палочку наготове, осматривал камин. — А с чего ты заорал, Уизли? — спросил Долиш, подходя. — Дымоходы на всём этаже прочищали на той неделе, — ответил тот. — И держись отсюда подальше, мать твою! — Да всё уже, — примирительно ответил Долиш. — Двойной взрыв, известная штука, вы должны были проходить. — Кто их знает, что ещё за драконье дерьмо они выдумают. Дай нам тут всё осмотреть. — Это Мердок, он консерватор. Но осматривайте, конечно, — Долиш как ни в чём не бывало присел за свой стол и начал разбирать служебки. — Мне от него письмо пришло вчера. Я ответил не так, как он рассчитывал... Не успел вас предупредить, простите. — А ты никогда не успеваешь, Дамблдор хренов, — кипятился Рон. — Больше рассказывай людям, старый ты засранец. — Эй, я ещё не старый! — Засранец — старый! Устаревший буквально. Мердока же арестовали уже, когда бы он успел? — Да это быстро делается, чары поставить — пара минут, реагируют они только на моё появление, я вчера после обеда через камин не проходил. К тому же у Мердока есть эльф. Уизли, не трать мозг на ерунду, подумай лучше об убийце. — Я думаю, — огрызнулся Рон. — Я всё время о нём думаю, — добавил он тише. Потом посмотрел на Гарри, и тот вздрогнул: давно во взгляде его друга не было такой тоски. — Гарри! — Что, Рон? — А ты не допускаешь... ну... что это может быть кто-нибудь из наших? Гарри помолчал. — Я не знаю, Рон. Но я... размышляю об этом. — Я вот тоже. Я всё думал, думал: кто мог бы ненавидеть их всех? И понял, что вот я мог бы. Малфои эти, чистенькие несмотря ни на что, Фадж, которого бы в Азкабан, а он, понимаешь, внештатный советник, уважаемый человек. Амбридж — так та и вообще... Рита книжонки эти свои пишет одну за другой, а ведь пройдут годы, и все будут думать, что вот такой была правда. Сэмюэльс и Ванспун — это из нашего детства, Гарри, ты не знаешь, ты у магглов вырос, но много у кого есть зуб на таких вот министерских клерков, которые авторитетно заявляли про тебя какую-нибудь чушь, или на целителей... У меня ведь должна была быть ещё одна сестра. Но маме в Мунго сказали, что родится уродка с какой-то патологией спины, и никакая магия не может помочь. Заставили сделать аборт, ты знаешь, она так плакала. Мы все плакали, я помню. Я не понимал тогда ничего, просто ей было плохо, и я ревел тоже. Я мог бы ненавидеть их всех, понимаешь? Или Лаванда, помнишь, как она намучилась в Мунго? Или Анджелина, у неё отца не спасли, он заболел ерундой какой-то, а в Мунго вовремя не поняли, лечили от чего-то другого. И вот я думаю, Гарри, думаю — и понимаю, что не любить их всех, и парня из Мунго, и министерскую, и Амбридж, и Риту, и Фаджа, и Малфоев, может кто-то из наших. Лаванда и Парвати тоже ходят в этот кружок. И жена Перси. И девчонка Шеймуса, не помню, как её зовут, тоже рыжая. Они ведь все могли. Я мог. Ты мог бы, если бы сбрендил. Где ты был, когда горел мэнор, а, Гарри? — Я уговаривал Джинни лечь спать, — рассеянно ответил Гарри. — Но да, я тебя понял. Это очень страшно, но мы и правда должны... проверить. Подозревать нужно всех.