Безумно даже для нас

На заснеженных ветвях гнездились снегири, а тропинки были усыпаны снегом, совсем исчезая из вида. Белые хлопья не спеша опускались на землю. На улице как будто слишком тепло для зимы. И уютно. Фэш сидел на одной из скамеек, скрытый тяжелыми ветвями деревьев и бездумно глядящий в чернеющую даль леса. Это запутанное в деревьях место было самым уединенным от Дома. Лавочка совсем покосилась, а некоторые ветви лежали так низко, что спокойно задевали живот каждого, пытающегося сюда пролезть. Как будто бы этот уголок совсем забыли реконструировать перед открытием Дома. Впрочем, так Фэшу нравилось даже больше — создавалось ощущение, что он совсем в другом, далеком месте. Стоило медикам, запретившим злому Фэшу идти за ними, затащить Огневу и Клауса в лазарет, он снова почувствовал, как его голова наполняется дурманящим туманом. И пока не стало слишком поздно — сбежал сюда. От ложных и настоящих чувств, от Мэри, от Бена, от Ника, от Захарры, от Огнева, от Василисы. От всех и всего. Ему нужно было побыть одному, просто необходимо, как глоток свежего воздуха, после долгого нахождения под водой. Там все не так, неправильно, ложно. А здесь — истина. Что произошло и происходит? Он не знал. Сначала была Мэри, только Мэри. Он не видел ничего, кроме неё, был так поглощен малознакомой девушкой. Но был ли это он вообще? Так ли нужна она была ему? Нет. Но почему всё это время он был рядом с Мэри? С Беном, с Денисом? Почему не мог просто развернуться и уйти? Что-то его держало. Но что? Сегодня всё будто рухнуло. Вся эта странная связь, ложные ощущения просто вмиг слетели. А ещё Василиса. Он будто не замечал её всё это время. Огневой словно не существовало, не было вообще. До сегодняшнего дня. И вот это видение, что посетило их обоих так резко. И это не просто иллюзия. Это воспоминание. А Фэш все не мог вспомнить, откуда у него тогда появилась та листовка… Но как это объяснить? Воспоминания кто-то скрыл? Сразу у обоих? Но зачем? Ник как-то пошутил, что глаза Василисы на него дурно влияют. Сейчас Фэш с ним бы согласился. Отвлекаясь от размышлений, он поглядывал на наручные часы. Совсем скоро экзамен по видам мутации. Пока все экзамены у него на «отлично». Но возвращаться не хотелось. Как только он переступит порог Дома, на него опять накатится это ужасное наваждение и никакая драка и ничьи синие глаза его не вытащат. Мелькнула мысль даже сбежать. Настолько глупая, что даже смешно. Но невесёлый хоровод мыслей Фэша прервал хруст снега где-то сбоку. Через пару секунд перед ним показался… Маар Броннер. Вот только его сейчас не хватало. — Привет, — буркнул он, садясь рядом и стряхивая снег с зеленой шапки, — ну, готов к экзаменам? — равнодушно спросил Маар и положил какую-то большую книгу в темной обложке рядом с Фэшем. Зачем он сюда пришел? — Мне и готовиться не надо. Что это? — Моя подготовка к экзаменам… слушай, я хотел поговорить, — кошачьи глаза Маара сверкнули непонятным блеском, что совсем не понравилось Фэшу. — О чем? — безразлично спросил он, надеясь, что это не затянется надолго. — Что у тебя случилось с Василисой? Там, на первом этаже, когда они… — Не знаю, — врет ему Фэш, не собираясь сообщать такие вещи. Маар молчит какое-то время, откидываясь на спинку скамейки. Ну, все, теперь он тут застрянет… — Ты, кажется, дорогой ей человек, Драгоций, — вдруг тяжело вздохнул Маар. — Когда кажется, креститься надо, слыхал, Броннер? Что тебе от меня нужно? Ответом ему послужило молчание. — Как и большинство из нас, — догадавшись, к чему он клонит, ответил Фэш. — Не надо делать акцент на мне. — Ты прав. И мы все резко о ней забыли. — И ты это почувствовал… — Мы все это почувствовали в момент. Я, Диана, Ник, Захарра… Вообще все, кто был там, — Маар повернулся к Фэшу, внимательно осмотрел его кажущееся равнодушным лицо, цокнул, помолчал и, наконец, спросил. — Что это такое? Почему только сейчас у меня наконец-то появилось ощущение реальности происходящего? Я словно был зомби! — вскрикнул он, всплеснув руками. — А я не умею превращаться в зомби! В кого угодно, но не в это! — Кто-то другой тебя превратил, — невесело хмыкнул Фэш, — и ты понял, кто. — Да, — снова откинулся Маар на скамейку и скрестил ноги, — я понял. Но зачем? — Ты пришел у меня интервью брать? — фыркнул Фэш. — Откуда я знаю? — Какой ты… несносный. — Отвали от меня. — Да прекрати свои идиотские препирания хоть на секунду! — разозлился Маар и, повернувшись к собеседнику, зыркнул на него так зло, что Фэшу стало не по себе. — Ты… — Нет, ты! Драгоций, — он перешел на шепот и наклонился ближе, — когда они дрались, у всех что-то мелькнуло. По лицам было видно. Но стоило вернуться Огневу, все тут же потерялись опять. Я тоже чувствовал, как моя голова снова заполняется этим… этим… короче, я стоял недалеко от тебя и Василисы. И пока, например, Диана снова вилась около Мэри, ты ругался с медиками, чтобы тебя пустили к Василисе. Ты до победного был в сознании. Я рванул из Дома, как только понял, что не смог бы там больше находиться. Ты вышел сильно позже, один и полностью осознававший происходящее. — К чему ты клонишь? Что я сильнее всех вас? — хмыкнул Фэш, не понимая, зачем ему это все знать. Маар устало прикрыл глаза. Видок у него был такой, словно еще хоть слово, и нос Фэша пострадает первым. — Но не сильнее Резниковой, Ляхтича и Василисы, судя по всему, — хмыкнул он, наблюдая за реакцией Фэша. — Ты о чем вообще? — Н-да, видимо, ты попал под очень сильное влияние, раз не видишь ничего, — качает головой он, — вот, смотри. Марк. — Только не о нем, — тяжело вздыхает Фэш, устало потирая переносицу. — Ляхтич всегда один, — игнорирует его причитания Маар. — Тоже мне новость. — Прекрати меня перебивать и послушай! Хоть раз в жизни, идиот! Фэш так опешил, что не мог произнести и слова. — За последний месяц единственное, что я от него слышал это… да я вообще от него ничего не слышал! Один везде, не около Маришки, не около нас. Я уверен, что Ляхтич пытается подавлять воздействие, — Маар молчит некоторое время, ожидая чего-нибудь саркастичного со стороны собеседника, но тот тоже молчал. — Николь. Она, кажется, сохраняет полный нейтралитет. Маришка. Горит лютой ненавистью по отношению к Мэри, явно обо всем догадывается. Как и Василиса. — Воздействие… — прошептал Фэш. Шестеренки в его голове бешено закрутились. — Есть разные способы воздействия на окружающих, — спешно начинает Маар, открывая свою огромную книгу, — воздействия на ощущения, типа: дотрагиваешься до горячего, а чувствуешь только холод, — отыскав нужную страницу, Маар быстро проводит пальцем по строчкам. — Воздействия на психику. Думаю, тут понятно. И более сложные, это воздействия на чувства и воздействия на мысли… — Стой, — прерывает он Броннера, — у Мэри же другая способность. — Мы видели, как Клаус выпускает ядовитые шипы, а Романов пытается вызвать землетрясения. Но разве мы видели, как Резникова вдруг исчезает? — Просто не было ситуаций опасных для жизни. Да и тот пожар… — неуверенный ответ. Ну, конечно. Конечно, нет. — Неужели ты веришь ей? — зрачки Маара, и без того узкие, сужаются еще сильней. — Нет. — Вот видишь, — Маар снова откидывается на спинку скамейки. — И почему на уроках нам не рассказали об этом раньше… — Видимо, не успели, — отвечает совсем хмурый Фэш. — А в Змиулане? Что-то говорили об этом? — Астрагор делился только теми знаниями, которыми считал нужными поделиться. — Что ж, видимо эта фишка всех… учителей. Маар сильнее закутывается в шарф, ежась под порывами резкого ветра. Фэш не двигался. — Даже если и так, Мэри не может быть так сильна, чтобы воздействовать на всех одновременно и одинаково. Ну, почти. Да еще и так сильно. — Смотри, мы отошли немного подальше от нее и уже нет тех странных чувств и… ощущений. А еще, стоило только Василисе треснуть ее по лицу, как все пришли в себя. Оба тихонько рассмеялись. — Но все же, — все-таки посерьезнел Фэш, — если мы вернемся туда, нас точно накроет опять. — Да, поэтому, Фэш, посмотри правде в глаза. Сейчас очень многое зависит от ваших с Василисой взаимоотношений, понимаешь? — так же серьезно ответил ему Маар. — Да я с ней месяц не разговаривал. Игнорировали друг друга, грызлись! Как тебе это в голову пришло? — Слушать меня внимательнее нужно было, —  фыркнул он. Похоже, нос Фэша все-таки пострадает. — У тебя был с ней осознанный контакт. Ни у кого из нас не был, а у тебя был. И мне все-таки сейчас нужно будет возвращаться, тут становится жутко холодно… — Так превратись в псину. С шубкой. — Тогда ты будешь сидеть здесь с отгрызенной ногой. — А ты останешься без ушей. — С двумя отгрызенными ногами. — Спасибо, что поделился со мной своими предпочтениями. Ну? — Попробуй снова установить с ней осознанный контакт. Уверен, это принесет свои плоды, так как Резниковой ты нужен больше всего, судя по всему. А я полетел. Он уже было встал, как Фэш спросил: — Почему ты пришел ко мне? — Потому что ты единственный тоже был на улице. Фэш тихо хмыкнул. Пока Маар отряхивался от снега, ему в голову пришел еще один вопрос: — Что у тебя с моей сестрой? Броннер на секунду замер, но постарался не подать виду. — Ты собрался у меня интервью брать? И он правда полетел. На ходу превратившись в ворона, с громким «кар» он направился в сторону Дома. В эмоциональную тюрьму. Он посидел еще, раздумывая над словами Броннера и разглядывая снежинки, которые мгновенно таяли у него на куртке. Фэш наконец-то собрался с мыслями и хотел идти до Василисы, как вдруг снова кинул взгляд на часы. Экзамен всего через пять минут. Засел он здесь слишком надолго. Черт. Придется как никогда держать свою голову холодной. — Книгу забыл, — вздохнул Фэш, вставая и поднимая учебник без помощи рук. Так он и шел всю дорогу к Дому: с опущенной головой, руками в карманах и парящей перед собой книгой.

***

Василиса все же упала в обморок. Мистер Дебб был очень зол: они на пару с Нортоном Огневым ругали Василису за ужасное безрассудство, которое чуть не убило ее и Клауса. Сам Клаус был тут же, заверяя всех, что понятия не имеет, что произошло, просто действовал по ситуации. Василиса молчала, как рыба, пока Дебб не понял, что пострадать она успела еще до этой драки. Огнева продолжила молчать. Отец кричал, ругался настолько сильно, что его, наверное, в Змиулане услышали. Бен вдруг стал постоянно извиняться и клялся, что такого больше не повториться. Василиса все еще молчала. Если бы можно было молчать дерзко, то она, наверное, молчала бы тогда, уже в кабинете у отца после того, как ее выписали, очень дерзко. Всё пропустила мимо ушей, глядя в одну точку на полу, услышала лишь приговор. Отец в этой области очень наивен. Они будут сдавать экзамены все две недели каникул, так как сейчас просто не в состоянии. Всё. Для Бена точно всё. Просто он не сможет отдохнуть нормально. Потом его отпустили на повторный осмотр. Говнюк ничего не сломал, а жаль. Всего лишь пара серьёзных ушибов и большое количество синяков. Василиса как самая любимая дочь еще около часа выслушивала лекцию о своем, ну, совсем неподобающем поведении. Всё думал, какое ей наказание назначить еще. В одном не промахнулся. Отобрал у Василисы Иннис на неопределенный срок, выдаст только на экзамен. А в другом промахнулся: запретил ей ехать на Новый Год в Змиулан. Поэтому Василиса оставалась совсем одна в Доме на дня три-четыре. Перспективе остаться дома Василиса только счастлива была. Она и так все это время была одна. Провалялась она в лазарете несколько дней, до которого на этот раз дошла только Маришка лишь однажды, пытаясь разобраться, что это было. Василиса ответила только, что этот козел ее просто жутко достал. И вот уже который день она лежала в комнате. Иногда перелистывала книги, пытаясь не забрасывать подготовку к экзаменам. Точнее, пытаясь хоть чем-то себя занять. Несколько раз выползла на тот балкон, на котором они сидели с Маришкой, и ни разу ее там не увидела. В общем, за несколько дней Василиса уже начала забывать, как выглядят люди. И как будто бы ее переставало это волновать. Ну, и пусть так и будет. Одной спокойнее. И вот наступило тридцать первое декабря. Раньше Василиса всегда встречала Новый Год в компании Марты Михайловны. Потом та, пропустив пару рюмок, ложилась спать, а Василиса бежала к Лешке праздновать с его семьей. Они играли с ними в игры, кормили сладостями, а потом вели на горки, где ребята встречали знакомых со спортивных секций и до самого утра катались с горок, играли в снежки и думали, как будет здорово отмечать Новый Год уже будучи взрослыми… Прошлый Новый Год Василиса встретила в компании новой-старой семьи, где, на ее счастье, были Нерейва и Миракл, и на несчастье, еще и Елена и Маришка с Марком. Почему-то без родителей. Все в огромном зале, за огромным столом, который отдалял и без того далеких друг от друга людей. Под куранты все с натянутыми улыбками чокнулись бокалами с шампанским, впрочем, Василиса не сделала и глотка. Потом ее брат и сестры вместе с Маришкой и Марком спешно удалились куда-то вглубь Дома, а Василиса тихонько слушала разговоры взрослых за столом. Мортинова очень быстро напилась так, что отцу пришлось вести ее спать. И тогда под шумок радостную отсутствию стольких неприятных ей людей Василису Нерейва и Миракл учили играть в покер. Отец вернулся в тот момент, когда его дочь играла свою первую партию. Впрочем, он, уже захмелевший, не возражал и присоединился к ним. Лучшим игроком ночи оказался Миракл, про которого Нерейва успевала рассказывать самые разные истории из его молодости: начиная с того, как он убегал от всех девушек, которые хотели с ними встречаться, заканчивая тем, как тот случайно проиграл обручальное кольцо Нерейвы в этот же самый покер. Впрочем, и Миракл, тоже изрядно захмелевший, не возражал. Одна только бабушка не пила и в какой-то момент под утро погнала Василису в кровать, когда ее отец с Мираклом уже начинали петь песни. Василиса не могла уснуть от переполнявших ее новый впечатлений, поэтому села писать Лешке письмо, в котором рассказала, как провела этот Новый Год. Который оказался не таким уж плохим. Только Лешка не ответил. Познакомившись с ребятами летом, она тихо верила в то, что этот Новый Год она проведет в компании с ними. И что Лешка, наконец, пришлет ей письмо. Но ни того, ни другого не маячило на горизонте. Она планировала добраться то телевизора на первом этаже, послушать поздравление президента, попросить клокеров сделать ей совсем небольшой новогодний стол на одну персону, и лечь спать раньше, чем обычно. Зря они так хотели повзрослеть. Вдруг кто-то настойчиво застучал в дверь. Но Василиса сегодня почти не поднималась с кровати и, в целом, до наступления ночи и не планировала. — Василиса, открой. Она не знала, что удивило ее больше: тот факт, что за порогом Василиса услышала голос Фэша, или то, что он назвал ее по имени. — Василиса. Все-таки то, что назвал по имени. Он понял, мелькнула у нее в голове шальная мысль. А потом Василиса ее отогнала. Что-то долго до него доходило – столько уже дней прошло после их общего воспоминания… Настойчивый стук продолжался минут пять, пока не стал переходить в более громкий. Может, Василиса и старалась делать вид, что ей все равно, но ее ушам точно было не. Привыкшее к долгому лежанию тело отозвалось легкой болью, которая смешалась с болью от ушибов в боках. Василиса даже не сразу открыла дверь. — Мне нужно с тобой поговорить, — только мелькнула макушка Драгоция, как Василиса, обо всем передумав, собралась захлопнуть дверь. Но нога Фэша, быстро вставшая в дверной проем, успешно препятствовала этому. Еще не отошедшая от трех драк подряд, Василиса была не в силах ему сопротивляться. — Я зайду, да? — не дожидаясь ответа, Фэш забежал в ее комнату и поспешно зашептал. — Мне нужно с тобой серьезно поговорить. И так же поспешно замолчал, наткнувшись на злое лицо Василисы. Она молча села на кровать, скрестив руки на груди, пытаясь показать, что готова его слушать, но совсем недолго. — Так, хорошо, — Фэш тяжело вздохнул, провел пятерней по и так запутанным волосам, — сейчас кое-что происходит и… в общем, нам нужно держаться вместе, понимаешь? — он все не оставлял свои волосы в покое. — Особенно нам с тобой. Сейчас ты как никогда, м-м… нужна мне. А я тебе. Он умолк, явно ожидая вопросов. Но Василисе все было очень ясно. — Вон, — хрипит она от долгого молчания. — Стой, я ведь ничего не сказал ещё, — Фэш перестал мучить свои волосы и замахал руками перед Василисой, словно она собралась его арестовывать. — Ты сказал достаточно. Уйди. — Огнева… — Говоришь, — Василиса медленно поднялась с кровати, — сейчас я как никогда нужна тебе? Что ты мне нужен, да? — она рискнула подойти к нему поближе, и сердце забилось как бешеное. — Но где ты был столько времени? Вы бросили меня, оставили одну, не замечали вообще, — своим приближением она начала оттеснять нежеланного сейчас гостя к двери, сама того не замечая. — Тогда я была тебе нужна? А сейчас тебе что-то понадобилось, и ты прискакал ко мне весь такой из себя… надеешься на мою помощь? Нет. Не смей подходить ко мне, Фэш Драгоций. Никто мне не нужен. И ты в том числе, — все это время она старалась говорить спокойно, не переходя на крик. Это было похоже скорее на шипение змеи или на тихую ругань пьяного на морозе. Изо всех сил Василиса старалась не заплакать, видя столько искреннего непонимания на лице Фэша. Он уперся лопатками в дверь и пытался подобрать слова. Василиса молчала, как и он. Она наблюдала, как быстро недопонимание на его лице сменилось злостью. Изо всех сил старалась не заплакать. — Хорошо, я уйду. Но знаешь что, Огнева? Знаешь, почему ты одна? Да просто тебе нравится это! Тебе нравится чувствовать себя несчастной, и поэтому ты отталкиваешь всех без исключения. Если бы ты меня дослушала, ты бы поняла всю серьезность ситуации. Но нет, ты слишком гордая, чтобы хоть просто выслушать меня! Сиди дальше здесь, фейра, раз тебе так нравится, и о тебе больше никто и не вспомнит! Уже не помнит, — последние слова Фэш выкрикнул уже не зло, а гневно, захлопывая за собой дверь, на которую Василиса спешно облокотилась спиной. Она будто забыла, как стоять. Медленно сползла вниз, слушая, как быстро удаляются шаги Драгоция, и как громко хлопнула его входная дверь. Изо всех сил старалась не заплакать. Но перестало получаться. Василиса, сидя спиной к входной двери своей комнаты, быстро утирала слезы, потому что не могла, не могла позволить себе сейчас еще и заплакать. И словно пытаясь заставить ее все же разрыдаться, в голове оглушительным звоном прозвучал голос отца: «Ты поедешь в Змиулан, Василиса. Это будет лучшим наказанием для тебя. Выезд в восемнадцать часов. Собери нужные вещи, мы там останемся на несколько дней». За последние пять минут она будто бы получила множество ножевых ранений прямо в сердце. От отца, Фэша, Дианы, Захарры, Ника, Маара, бабушки, Миракла, Бена… Ото всех, кто так быстро от нее отвернулся. Было ли дело только в наваждении, которое царило и благоухало в этом Доме вот уже как месяц? Сейчас она была почему-то твердо уверенно – нет. И от этого было еще больнее. Любой вошедший сюда обнаружил бы Василису обнимающей свои колени и уже не сдерживающей свои как будто чересчур горькие слезы, которые щипали еще не зажившие ссадины и царапины на лице. Как будто в сердце их было мало.