Безумно даже для нас

— Госпожа Огнева, — стук в дверь. — Да? — Прошу выходите, праздник уже начался. — Минуту. А здесь вполне уютно, что удивительно, ведь это комната Змиулана. Василиса надеялась, что хоть в новогоднюю ночь здесь обойдутся без пыток. Хотя все это — уже сплошная пытка. Правильное отец наказание выбрал. Василиса пришла в себя после истерики только после громкого объявления о выходе через пятнадцать минут. Она трясущими руками закинула первые попавшиеся вещи в сумку и, даже не умывшись, вышла. Их делегация приехала на куче машин, а Василиса по счастливой случайности оказалась в одном автомобиле с прадедом, всю дорогу переговаривавшимся с водителем, Марком, который проспал, смешно ударяясь об окно, и Маришкой, весело щебетавшей что-то всю дорогу, не замечая василисиного подавленного состояния и распухших от слез глаз. Чем все же задела ее. Сейчас же, поставив пустую кружку с кофе, который сейчас был просто необходим, она поднялась, поправляя складки дорого темно-синего платья, которое закрывало все ее синяки и ушибы. Подарок Нерейвы на день рождения. Она толкнула дверь комнаты, выходя в темный и широкий коридор с высоким потолком, где ее уже давно поджидал слуга. — Я заставила вас ждать, — вежливо сказала она, собираясь, извиниться. — Это моя работа, — беззаботно отвечает сопровождающий, — идемте за мной. — Простите. — Пустяки. Даже чтобы спуститься со второго этажа на первый в Змиулане — пришлось поплутать. Пока прислуга, кстати, тоже облачившийся в парадный костюм, быстрым шагом вел Василису к Праздничной Зале, она крутилась волчком, ища зеркало, ведь в комнате, выделенной ей, оно было достаточно маленьким, чтобы Василиса смогла разглядеть себя в полный рост. Наконец, зеркало все же ей попалось, прямо перед входом в залу, большое и точно такое же напротив. Вместе они создавали гипнотический зеркальный коридор. В нем она оглядела свое красивое платье с легким серебристым узором, которое так не подходило под ее лицо сейчас, туфли на слишком уж высоком каблуке, шедшие в комплекте, и еле-елешную прическу с непослушными кудрями. — Огнева, боже, умойся, клоунов в Змиулане хватает. И быстрый макияж, которым она постаралась сейчас замазать все свои покраснения от кулаков Бена. Комментарий по поводу ее лица оставил Марк, стремительным шагом выходящий из соседнего коридорчика, почему-то без сопровождающего. Короче, красивым было только платье. Делать нечего — придется находиться тут. Праздничная зала была намного красивее, чем в прошлый раз — третьего декабря, когда праздновали сорок четвертый день рождения ее отца. В этот раз стены были уставлены зеркалами, столы, кажется, трещали от невероятно большого количества еды на них, большие люстры уже не могли светить сильнее, а посередине залы возвышалась огромная пушистая елка, увешанная игрушками под завязку, вокруг которой уже кружило несколько пар со счастливыми улыбками. Красиво, нехотя подумала Василиса. Только до ужаса неуютно. И что же ей сейчас делать? Немного задетая замечанием, ну, как замечанием, насмешкой Марка по поводу ее макияжа, который она и так наносила крайне редко, Василиса еще раз поправила платье — раз уж все так ужасно, пусть смотрят на наряд. Хотя, кто на нее сейчас посмотрит. Василиса постояла еще, решив все-таки найти Маришку. Делать было нечего. Но где она? Из своих она заметила только Марка (как же его не заметишь) и стоящую около елки Николь. К которой тут же подошел немного покрасневший, вероятно, от смущения, Ярис и о чем-то тихо с ней заговорил, мгновенно вгоняя сестру Василисы в краску. Ей вспомнились слова Дейлы о симпатии Николь. Что ж, похоже, у них все взаимно, судя по раскрасневшимся, словно спелые помидоры, лицам. Василиса мимолетно улыбнулась. Хорошо, что у них все взаимно. Раз Маришки пока не видно на горизонте, Василиса решила побродить по залу, разглядывай гостей. Есть совсем не хочется, говорить тоже и уж тем более — танцевать. Тут достаточно много гостей, но то, что Василиса вообще кого-то знала — уже чудо. Вот, например, Астрагор. Он одет празднично, во фрак, и, как бы удивительно это не звучало, его старое морщинистое лицо озарила улыбка. Наверное, потому что рядом с ним гордо восседала статная, довольно-таки широкоплечая женщина грозного вида, с седыми высоко уложенными волосами. Она тихо о чем-то переговаривалась с хозяином замка. Но даже глядя на счастливого и беззлобного с виду Астрагора, Василиса почувствовала пробежавший по спине холодок. Даже если этот Драгоций сделает что-то невероятно доброе и великое, например, спасет мир, он все равно будет внушать неподдельный ужас одним своим видом. От него всегда словно исходила какая-та темная негативная энергия, будто аура, черная… Василиса встряхнула головой, отвлекаясь от бредовых мыслей, и продолжила дальше разглядывать гостей. Неприятный осадок все же остался. По правую руку от Астрагора сидели еще двое парней — они были на ее дне рождения. Рок и Войт, таких похожие и разные одновременно. Тот, что сидит поближе к хозяину Змиулана, высокий и тощий, с резкими чертами лица. Чем-то он напоминал какую-то грозную птицу, то ли ворона, то ли стервятника. Вроде бы это Рок… Другой побольше и пониже, шире в плечах, с более мягкими чертами лица и немного кудрявыми волосами. Оба по-своему могли бы показаться даже красивыми, если бы не полные высокомерия, скуки и отвращения взгляды… По левую руку от широкоплечей женщины — девушка, лет двадцати пяти на вид, с красивым лицом и мягким зеленым цветом глаз, длинные черные волосы ее волной падали ниже плеч, которыми они изредка подергивала, словно от холода. В чертах ее лица угадывалась рядом сидящая женщина. Наверное, эта девушка — ее дочь, даже взгляд такой же гордый. А рядом с зеленоглазой красавицей, которая напомнила Василисе Ирину, сидела совсем уж девчонка. Ей лет семнадцать, так же похожа на двух этих женщин, только глаза голубые, да и ростом она пониже… Наверное, эти трое очень важные персоны, раз сидят за одним столом с великим и ужасным Астрагором. Интересно, они знали, что он пытает людей в подземельях и что нагоняет ужас даже на своих племянников? Василиса вот знала. Сзади них маячат две фигуры — мужчина и женщина. Оба рыжие, с не очень приятными чертами лиц и даже пугающими взглядами. Василиса видела их впервые. Они о чем-то громко разговаривали и отчаянно жестикулировали, спорили, наверное. Очень друг на друга похожи, будто двойняшки, даже роста одного… — Ты уверена, что это Огнева? М-м, Василиса Огнева? Откуда-то сбоку слышится тихий шепот и еще какие-то непонятные звуки, похожие на шуршание фольги. Василиса улыбнулась, не спеша оглядываться: ее преследователи явно не умели шифроваться. — Да она это, она… — шепчет второй голос, тоже девчачий, но более звонкий. — Не мелите ерунды, никакая она Огнева, — отвечает третий голос, уже мальчишечий, — это не дочь Нортона Огнева. — Но она так похожа на Лиссу… Последнее высказывание вмиг заставляет пропасть озорную улыбку на лице Василисы. Откуда эти трое знали про ее биологическую мать? — Вы идиоты! Похоже, она нас услышала, — отвечает девчачий голос, более тихий, явно замечая, как Василиса вытянулась в струнку и дернула плечами, оглядываясь по сторонам. — Римма, ты чего? Как она может нас услышать на таком расстоянии? — зло шепчет мальчишка, но уже как-то настороженно. — А какая у нее способность? — спрашивает эта Римма. — Телепортация, странно, что ты не знаешь… Василиса, не выдержав, спешно завертела головой. Но рядом только незнакомые гости, таскающие что-то со стола, никакого намека на перешептывающуюся троицу, столько знающих о ней… Похоже, у Василисы начинаются галлюцинации. Она еще раз осмотрелась, но рядом только стол, а сзади елка, так что Василиса схватила бокал темно-красной жидкости, дабы скрыть замешательство, и сделала большой глоток. Терпкий вкус винограда с привкусом спирта… что это? Вино? Вероятно. Но, Василиса знала точно — она первый раз в жизни попробовала алкоголь. В любом случае, вкус вина кажется ей чуть ли не отвратительным. Но ставить бокал обратно уже нельзя. Странные ей решения сегодня приходят в голову. — Ты Василиса Огнева, да? Тот самый голос, который Василиса волшебным образом услышала, звучит прямо над ней. Василиса медленно обернулась. Перед ней стоял парень, на головы две выше ее самой, в темно-синем парадном костюме, с достаточно миловидными чертами лица и собранными в высокий хвост темно-русыми волосами. На вид ему лет семнадцать. Со стороны их переглядывания выглядели забавно, наверняка. — А ты умеешь знакомиться, — пытается Василиса безобидной шуткой разрядить обстановку, выпрямляясь из скрюченного положения. — Так…ах, да, прости, — парень встряхнул головой, и его хвост смешно задергался, — я Данила Бронников, ученик Нерейвы, — Данила в дружелюбном жесте протянул Василисе широкую ладонь, которую она осторожно пожала, уже совсем забывшая, что такое дружелюбие. — Василиса Огнева, как ты уже знаешь. — Так, это правда? — Что, прости? — Данила, не дави, — из-за спины мальчика показывается невысокая девочка, лет шестнадцати на вид, с длинными русыми волосами, заплетенными в две косы. — Римма, я тоже ученица Нерейвы, — и тоже протянула ладонь. — Приятно познакомится, Римма, — Василиса пыталась сложить дважды два, но у нее не выходило. Где же они были? Как она их услышала? Откуда они знают о ней столько? Что хотят сказать? Сколько учеников у Нерейвы? Можно ей уже поставить этот бокал на стол, в конце концов? — А я Цзиа, — к нам подбежала еще одна девушка, ее голос Василиса тоже слышала. Повыше Риммы, с пышной копной коротких черных волос и веселыми раскосыми глазами. — У меня много вопросов, — весело, как бы предупреждала Василиса, пожимая руку и Цзиа. — Ты… — Стой, Данила, говорить буду я, — смелая Римма, исполняя роль оратора, делает шаг по направлению к Василисе, — удивлена, что мы тебя знаем? Мир мутантов не такой уж большой, а Огневых так вообще знают все… — Вот значит как, — неловко усмехнулась Василиса. Вопросов у нее все еще много. — Красивое платье, — немного завистливо выдохнула Цзиа, тоже подходя поближе, — отец подарил? — Нет, Нерейва, — улыбнулась Василиса. — Дамы, если бы я знал, что вы начнете говорить о моде в моем присутствии, то я бы не приезжал вообще… — горестно вздохнул Данила. — Ну, и катись обратно в Чернолют, без тебя справимся, — недовольно фыркнула Римма. Но Василиса прекрасно видела ее веселую улыбку. Данила закатил глаза, снова тяжело вздыхая, а веселая Цзиа пыталась дать ему подзатыльник. Тот, слишком занятый вздыханиями и закатываниями глаз, не успел развернуться, пискляво ойкнув, чем вызвал смех у девочек. — Как Диего с Ириной? Что-то сегодня я их не видела, — тихо спросила у Василисы Римма, пока Данила пытался отомстить Цзиа за подзатыльник. — Замечательно. Не считая почти нервного срыва, который они заработали, пока принимали у нас экзамены. Насмеявшись, Цзиа, успевшая хорошенько запугать Данилу, позвала всех за стол, точнее, предложила постоять около стола и перекусить. И Василиса с легким сердцем согласилась. Она была ужасно рада такой компании. Хотелось поскорее расспросить у них, кто же они такие, как попали в Чернолют и… — Василиса? Услышала она до ужаса знакомый голос. Который никак не мог прозвучать здесь. Нет… Это просто невозможно. Этого просто не может быть! — Если что, найдешь нас, хорошо? — прошептала Римма, замечая ее выражение лица. — Что, черт возьми, происхо… — Тихо, Данила, пойдем… — Василиса, это, правда, ты? Она молчала. Шок, радость, волнение, страх, непонимание, счастье, облегчение, ужас ударили в голову так резко и одновременно, что у Василисы потемнело в глазах. — Этого просто не может быть, — испуганно прошептала она, пошатнувшись. — Не рада меня видеть? — теперь его голос звучал насмешливо. Леша не шибко изменился, разве что подрос немного и стал пошире в плечах, а так… даже взгляд тот же. Он стоял в парадном костюме, неловко улыбаясь, поправлял зачесанные волосы, и выглядел немного смешно, и нелепо, и был таким родным, и… — Лешка, — не выдерживая, Василиса кинулась к другу детства на шею, пытаясь не заплакать от счастья , — я думала, что никогда больше тебя не увижу, я…я просто… Леша… — Ну-ну, Василис, не плачь, не плачь, — как в старые добрые времена успокаивал ее Рознев, гладя по голове, — теперь я знаю, что с тобой случилось… — Я… я места себе не находила… — О, поверь, я тоже, — Лешка отстранился от Василисы, заглядывая подруге в глаза, — но, великая мутанша, я вижу, вы уже привыкли к своему дару? Я все знаю. — Леш, прости, должна была рассказать, но это сложно и…стоп, — сейчас Василиса словно в первый раз увидела друга, — но что ты тут… — Родители выставили меня, узнав о моей мутации, — он печально улыбнулся. — Это случилось буквально через пару месяцев после твоего исчезновения. На мое счастье, меня подобрали Драгоции. Теперь я уже полгода как ученик Астрагора, правда, до сих пор не силен в терминологии… фотокинез*, вот какая штука у меня, да… Я давно знал о тебе, но Астрагор пока не разрешал с тобой видится, но так как Новый год, он наконец-то разрешил и я … — Стой-стой-стой, — прервала она поток речи Леши. Весь ужас происходящего накатился на нее с огромной силой. Лешка — мутант, его добрейшие родители выставили его из дома, он попал к Астрагору, теперь ее Рознев его ученик, да еще и с такой сильной способностью, — я… Леша, как? — Вот… — Леша, ты не знаешь, кто такие Драгоции, — спешно прервала друга Василиса, в конец запутавшись, что же ей сейчас чувствовать, — вернее Астрагор, то есть, ай, не важно! Он — ужасный человек, вернее мутант… Он творит ужасные вещи! Ты — мутант! Боже, столько информации… — Успокойся, Василис. Хотя, у меня была такая же реакция, когда я узнал о тебе, да и о себе тоже. Теперь мы снова сможем видеться… — Нет, не сможем! — охнула она. — Лешка, тебя срочно нужно спасать из лап Астрагора! — Да что с тобой? — он отошел от ее ровно на два шага, ошарашено осматривая с ног до головы, — почему ты так считаешь? Почему ты так изменилась? Этот странный взгляд, платье… я вообще не узнаю тебя… — Да ты просто ничего не знаешь! — она не заметила, как стала говорить сильно громче. — Дай мне все объяснить… — Не нужны мне твои объяснения, — неожиданно зло бросил Лешка, дергаясь в сторону от Василисы, — ты исчезла, не послала ни весточки, сейчас появляешься, такая другая, и говоришь о том, чего не знаешь! Что происходит? Не хотела меня видеть в своей новой жизни? Тогда можешь идти к своим новым друзьям, раз старые не нужны… —  Я писала тебе! Леша! — из глаз Василисы уже второй раз за день непрерывно покатились слезы. Леша ушел в другой конец зала. И она не побежала за ним. Не смогла. Не выдерживая уже больше ничего, она бросилась к одному из многочисленных выходов из Праздничной Залы. Без разницы, где она окажется, боже, лишь бы не в этом ужасном месте, где столько… — Осторожней, юная леди. — Прошу прощения. — Разве вы не знаете, что при разговоре принято смотреть в глаза собеседнику? Еще одна капля, и Василиса просто взорвется. Она же почти выбежала на балкон… Василиса подняла голову — да так и застыла. Сверху вниз на нее гордо глядела высокая рыжеволосая женщина, с большими синими глазами, такая статная, красивая… Как две капли воды похожая на Василису. — Довольны? — зло бросила она, глядя в недовольные, но заинтересованные глаза. — А теперь извините, Лисса, мне нужно бежать. Можете оставить свою дочь в покое? — язык Василисы работал намного быстрее мозга, последние фразы она говорила очень громко, уже совсем не боясь быть услышанной. Она бросила на нее короткий, злой и одновременно тоскливый взгляд, и выбежала на балкон.

***

По идее, уединение должно было заставить ее думать обо всем: о случившемся и не случившемся, прошлом и будущем, о себе и о других, о матери и об отце, о друзьях и недругах, о Лешке и об Астрагоре… Но столько шока и горечи накопилось в ней, что Василиса не думала ни о чем. Первая стадия боли — это слабость. Василиса чувствовала ее, когда ее только-только забрал отец, когда она оказалась среди незнакомых людей, когда ее разлучили, тогда Василиса думала, навсегда, с людьми, которые были ей очень дороги. Точнее с одним человеком, который сейчас и не желал ее слушать. Который был так близко и так далеко, и в такой опасности… Вторая стадия боли — злость. Ее Василиса испытывала, когда забрали людей, к которым она успела привыкнуть. Когда она набросилась на Бена. На этого уродского, премерзкого, ужасного, противного… А третья стадия — равнодушие. То, что Василиса испытывала сейчас. Слишком много натерпелась она, особенно за последние полтора месяца. Так больно ей было, что проще было бы перестать чувствовать вообще. Просто все равно. Наплевать, что там происходит и какое наказание еще ждет ее. Плевать на все. Но вместе с равнодушием она все еще испытывала слабость и злость. Слабость Василиса чувствовала от безысходности, а злость от того, что одному человеку все-таки удалось нарушить ее хрупкое уединение. На балконе появился, создавая много шума, Фэш, взлохмаченнее, чем обычно, с недоумением разглядывающий василисино лицо. — Что… что ты здесь делаешь? Словно издалека донесся до Василисы его странный, хриплый голос. Неужели он правда влюблен в Мэри? Неужели он действительно испытывает к ней чувства? Настоящие чувства. Но как их многочисленные разговоры? Занятия латынью? Те неожиданные поцелуи и неловко проведенная ночь вместе? Те появления за руку, странные взгляды и подшучивания? Дороги ли эти воспоминания ему, нужны ли они ему вообще? Василиса, ведомая совсем странной идеей, подошла ближе к Фэшу. Казалось, что в голове у нее был туман, который на этот раз создала она сама. Когда она подошла уж совсем близко, он сказал: — У тебя… — Драгоций указал на лицо Василисы, явно намекая на поплывший от слез макияж. И она решилась. Терять было нечего — а проверить стоило. Вмиг преодолевая расстояние, Василиса быстро поцеловала его. Осторожно, едва прикасаясь губами. На какое-то мгновение ей даже показалось, что Фэш ответит на поцелуй. Но в следующую секунду он отпрянул с таким лицом, словно увидел перед собой не Василису, а свой главный кошмар. — Что ты творишь?! И Василиса снова осталась одна на этом балконе. Она подошла к краю, разглядывая темный лес. Откуда-то вспорхнула птица и полетела вверх так высоко, будто бы старалась достать до полной луны. Что ж, она проверила. Наверное, зря. Из Залы донеся бой курантов. Василиса разглядывала бесконечный горизонт. Такой далекий и завораживающий. И наконец-то почувствовала зимний холод. Девять, десять, одиннадцать… Как Новый Год встретишь, так его и проведешь, подумала она. Да уж, невеселый ее ждал год. Двенадцать.