***
Не то, чтобы Василиса привыкла к нездоровому интересу со стороны Астрагора к её персоне — просто сейчас это волновало меньше всего. Волновал Фэш, который остался стоять у машины, смотря в одну точку пустым взглядом. Волновал отец, который, раздав всем и каждому указания, удалился к себе в кабинет. Волновала Захарра, которой не разрешили остаться с Василисой, волновали Маар и Ник, волновала Диана. Волновала Лисса, сейчас стоявшая рядом с кроватью дочери и внимательно выслушивающая указания медиума, только что осмотревшего Василису. Первое, что выяснилось — у неё нет сотрясения мозга. Хотя, по заверениям Нерейвы, должно было быть. В прочем, сколько раз Василиса не билась головой, не травмировала её, не падала, сотрясения не было никогда. Врач убедил, что такое случается у мутантов — очередной генетический сбой. Весьма полезный, надо заметить. Перед этим мать долго и негромко разговаривала с врачом прямо за дверью, пока младшая Огнева, закутанная в полотенце, наблюдала за прибывавшими. Среди них сестры, Марк с родителями, Маришка с матерью, Миракл, Родион Хардиус, Елена и ещё двое мужчин, незнакомых Василисе. Фэш исчез из виду, как только подъехали первые машины. Ушёл куда-то за дом. — Ну что ж, — медиум с Лиссой зашли обратно в комнату. Врач с некоторым скептицизмом окинул пациентку взглядом, будто не верил во всё сказанное Лиссой — та же сцепила руки в замок и присела на кровать, будто больше не в силах стоять на ногах. — С таким, мы, конечно, ещё не сталкивались, — медиум задумчиво почесал щетинистый подбородок, — поэтому я буду регулярно навещать вас и подробно расспрашивать о физическом и эмоциональном состоянии. Сотрясения, переломов нет, но без сильных ушибов не обошлось. Практиковаться в телепортации ближайшую неделю я вам категорически запрещаю. Лекарств выписать никаких пока не могу, но точно придётся пропить успокаивающие травы, тот же ромашковый чай прекрасно подойдёт. Также нужно будет регулярно измерять температуру и, конечно же, больше спать. Если не получается, то принимать небольшие дозы успокоительного, не снотворного. Отдых, тишина и покой, само собой разумеющееся, — медиум на минуту замолчал, черкаясь в своём блокноте, вырвал лист и отдал Лиссе. — Сейчас принесу всё необходимое, и измерим температуру. Василиса пару раз словила себя на мысли о том, что нужно было больше ценить свободу, данную шестнадцатым веком. Медиум вышел, но вернулся уже через минуту с коробкой всякой лечебной чепухи, что прописал пациентке. Огнева покорно приняла градусник, но тот ничем не удивил — 36,7. Когда врач заговорил ещё, Василиса театрально зевнула и заявила, что очень хочет спать. Врач закивал головой, сказал, что ему ещё нужно осмотреть Драгоциев и доложить всё Нортону Огневу, удалился. Лисса напоследок крепко поцеловала в лоб и попросила скорее ложиться и не думать не о чем. Василиса до последнего надеялась, что мать останется с ней, проконтролирует, укроет одеялом и пожелает сладких снов. Но когда та ещё раз обернулась уже на пороге, Василиса не смогла вымолвить и слова. Огнева попыталась смыть с себя воду с той злополучной реки, свои слёзы и жуткие воспоминания. Но последние, к сожалению, даже мочалкой не оттирались. С нечеловеческим наслаждением Василиса натянула на себя лосины и свободную футболку, проклиная все платья и корсеты в мире. Василиса вымоталась и устала, но никак не хотела спать — сон нужен был лишь для того, чтоб не быть в сознании. Ей нельзя было оставаться одной ни на секунду — неужели врач не понял? Эту зияющую дыру внутри хоть немного могли заполнить лишь материнские объятия, крепкий алкоголь, Фэш и успокоительное. Но у Василисы в распоряжении только таблетки, так что выбирать не приходилось. Спустя тридцать минут тщетных попыток устроиться в тёплой и чистой постели поудобнее, её наконец клонило в сон. Всё это время Василиса безуспешно пыталась зарыдать, уверяя себя, что станет чуточку легче. Но столько несчастий случилось, что слёз уже не хватает. И лишь когда одинокая слезинка упала на подушку, Василиса, наконец, уснула. Поврежденный мозг всю ночь крутил как пластинку полный бред: то она участвовала в дуэли с Астрагором, то Фэш бил её по спине, то Захарра каталась на серфинге, а Диана поднимала волны, то отец дразнил Василису и Николь и показывал язык, то Маар целовал в щеки Ника, то Элайза короновала Лиссу. Днём, вспоминая всё это, Василиса окончательно решила, что тронулась умом. И, казалось, никаких кошмаров хотя бы в этот раз, как кто-то с небес выкрикнул «а вот тебе» и всё-таки показал, как Огнева шла через толпу, как в неё кидались камнями и как она бежала до края обрыва. Только это всё происходило со стороны, словно сознание Василисы переместилось в другое тело. Надо сказать — со стороны неудавшийся «процесс очищения» выглядел ещё более кошмарно и жутко. Но она проснулась не сразу — лишь когда яркие лучи солнца защекотали веки, Василиса проснулась, первые десять минут пытаясь сложить в голове пазл недавних событий. Решив, что лучше бы не вспоминала, она устало упала головой на подушку. Василиса не хотела этот день. Не хотела завтрашний. Никакой вообще. А зачем? Плакать? Страдать? Ей даже убегать и скрываться не надо было — разве что от собственных проблем. Но от таких далеко не убежишь. На столе Василису ждали бутерброды, овсяная каша и горячий ещё чай. Не вставая с постели и усердно пережевывая колбасу, Огнева старалась сосредоточиться на всех известных ей сортах чая, параллельно гадая, чем же таким заняться, чтобы отвлечься? В этот момент, словно по расписанию, завалился врач. В руках он держал толстенькую тетрадку, на обложке жирным шрифтом выведены фамилия, имя и дата рождения Василисы. Ну зачем так утруждаться — можно было просто чиркануть «подопытный кролик» и дату рождения узнавать не нужно. Во время разговора с медиумом Василиса изо всех сил старалась избегать излишней агрессии в своих словах, чувствуя, что вот-вот разревётся. Когда пациентка показал градусник, где ртутный столбик перестал расти на той же отметке, что и вчера, врач довольно кивнул и буркнул под нос: — Не то что у Фэшиара Драгоция. — А что у Фэшиара Драгоция? — испуганно спросила Василиса, громко ставя пустую кружку на столешницу. — Ангина. Всю ночь не спадала температура с 39,1, бредил, кашлял ужасно. Был у него десять минут назад, спит. Заболел, значит… — А что Захарра? — С ней всё хорошо. Но уж Василиса знала, что это неправда. Она попросила медиума сказать родителям, что спит и просить её не беспокоить без надобности. Тот нахмурился, но кивнул. Через пару минут зашла слуга забрать посуду. Она также молча заварила ромашковый чай и поспешно удалилась. Василиса решила проигнорировать «успокаивающе средство», а также и утренний туалет, оставшись лежать под одеялом. На огромное счастье, спасать подругу от душераздирающих мыслей пришла Захарра. Точнее, прокралась, озираясь по сторонам. Василиса вскочила, быстро защелкнув замок на двери. Драгоций, не изменяя традициям, умудрилась притащить горстку имбирных печеней и сладкий чай в термосе. Василиса молча поаплодировала. Захарра раскланялась. — Фэш слёг, я из-за него полночи бегала из комнаты в комнату! — пожаловалась подруга, усаживаясь на кровать. — Сейчас спит, зараза, будто ничего и не было. — Я уже в курсе, — ответила Василиса, хрустя печеньями. Почему это не прописано в рецепте от врача? Почему никто никогда не выписывает Захарру и имбирные печенья? С их появлением все плохие мысли резко отходят на второй план. — Бредил, да? — Чего только не молотил! — всплеснула руками подруга. — И про Астрагора, и про Ника, и про твоего отца, и про меня, и даже про Шакла вспомнил! Угрожал прострелить ему каждый палец… «Про Шакла вспомнил, про меня нет». — Бедняга, пусть поправляется скорей, — задумчиво пробормотала Василиса, разглядывая блики на термосе. — Ты то как спала? — тут же сощурила глаза Захарра, пододвигаясь ближе. — Чушь собачья, — пробормотала она, откусывая стебель у имбирного листочка. — Знаешь, лучше бы не просыпалась, — неожиданно для самой себя призналась Василиса и поняла, как это легко: просто сказать и запить слова горячим чаем. Захарра тяжело вздохнула, но промолчала, ожидая от Василисы дальнейших слов. Огнева укуталась в одеяло, будто не Фэш больной, а она. Василиса не желала загружать подругу своими мрачными мыслями и рассуждениями, но Захарра, конечно, просто так не отступит. И Василиса это понимала. — Ну, а смысл? — пожала плечами она. — Чтобы доложить врачу, как я себя, хм, чувствую? Чтобы обдумывать то, что случилось, и загоняться ещё больше? Чтобы терпеть холод отца и жить с обидой Фэша? Чтобы продолжать эту бессмысленную войну? Чтобы постоянно думать о состоянии Ника и Маара? Чтобы… Захарра мягко схватила Василису за кисть правой руки — та медленно опустила взгляд вниз. Непривычно спокойная и даже умиротворенная Драгоций и нервная, взбудараженная Огнева — что за странное зрелище. Люди, конечно, меняются, но не настолько. — Прости, — качнула головой Василиса, — не стоило. — Я всё поняла. Как насчёт того, чтобы рассказать о ваших весёлых приключениях? — Захарра приподняла бровь точь-в-точь как брат. Василиса фыркнула. — Может, лучше ты? Как с Мааром? — Ну не-ет, дорогая, — отмахнулась подруга, на щеках у неё появился лёгкий румянец. — Выкладывай мне всё: от начала до конца. И! — вскрикнула Захарра, замечая, что Василиса собирается возразить, — про Фэша без утайки. Не расскажешь ты — расскажет он. Ферштейн? Огнева решила, что уж лучше из её уст. Печенья кончились, чай тоже, в дверь тщетно стучали трижды. Девочки решили, что сегодня их никто трогать не будет. Захарра слушала, постоянно перебивая и восклицая. Василиса послушно терпела. Она решила утаить от подруги некоторые вещи, связанные с Фэшем, но Драгоций задавала так много вопросов, что у Василисы не получилось утаить ни-че-го. — Погоди, я не ослышалась? — прервала её Захарра на «самом интересном». — Ты не ослышалась, — фыркнула Василиса. — То есть вы, — Драгоций сделала такой жест рукой, будто предлагала подруге закончить за ней. — Да, — выдохнула Василиса. — Вы? — Захарра насмешливо приподняла бровь. — Мы-ы да. Да, мы. — Это точно был мой брат, никто другой? — хихикнула Драгоций. — Это был он. — Прям осязаемый? — Да, осязаемый. — Ого, — одними глазами улыбнулась Захарра и отвела взгляд в сторону, давая понять, что разговор окончен. Василиса помолчала, наблюдая за тем, как Драгоций смотрит в пустоту. — Ну, так вот… — Нет, обалдеть, вы реально… реально? Ты не шутишь? Боже, ПРАВДА? ЧЁРТ ВОЗЬМИ!!! — Захарра подорвалась с кровати, как петарда, и… запрыгала по комнате. — Василиса, ты… — она подбежала к немного шокированной подруге, подняла один палец, сглотнула и продолжила, — ты понимаешь, что это значит? — Да-а… да? — Это значит, что подружкой невесты на вашей свадьбе буду я! — уверенно выпалила Захарра, как будто свадьба уже была назначена. — Придержи коней, подружка, — мрачно хмыкнула Василиса и не спеша продолжила рассказ. За окном солнце медленно клонилось к горизонту, когда Захарра снова прервала монолог подруги. — А здесь вы не? — и разочарованно покачала головой. — Нет, Захарра, здесь мы не! — раздраженно выпалила Василиса. — Это единственное, что тебя волнует? Ни Змуалан, ни Астаргор, ни мой пл… — Ой, да это Фэш вчера как миленький выложил, — отмахнулась она, почесывая подбородок. — Что?! — А вот про тебя вообще наотрез отказался говорить, поганец, — хмыкнула Захарра и, наконец, посмотрела на подругу, — про-ости, мне казалось, тебе нужно было выговориться. Василиса плюхнулась на подушку, натягивая одеяло до макушки. — Иди к чёрту. — Ну про-о-о-ости-и-и, — Захарра буквально навалилась сверху, стягивая одеяло, — я, правда, про всё уже знаю, в том числе через что тебе пришлось пройти, чтобы переместить вас всех сюда, и что внутри тебя сила огромная жила, это я тоже знаю, и про Элайзу Терил, всё-всё-всё! — Тогда зачем ко мне за этим пришла? — буркнула Василиса. — Потому что тебе это надо! Мне это надо! Нам обеим, понимаешь? — театрально вскинула руки вверх подруга, падая локтями на живот Огневой. — Ай! — П р о с т и! Ты меня понимаешь? — Захарра, наконец, сползла на матрас и помогла встать Василисе. — Да, понимаю! — А я понимаю, почему ты ничего не рассказала Фэшу, — вставила Захарра. — Ой, я вот уже сто ра… Погоди, что? — То, — улыбнулась она, — даже со слов Фэша я умудрилась понять причины, по которым ты утаила весь этот кошмар. А этот дурак не втупляет, ей богу. — Только не надо оправдывать меня, — недоверчиво протянула Василиса, наблюдая, как Захарра старательно закатывает глаза. — А я тебя и не оправдываю — вы оба виноваты. — Справедливо. — Не хочешь поговорить с ним? — вдруг спросила Захарра, падая на ковёр. — Ну, а что я ему скажу? — Что-нибудь придумаем, — Захарра повернулась к подруге, взглянула на неё сверху вниз и, совершенно неожиданно для Василисы, заговорила на полном серьёзе. — Василиса, пойми, я понятия не имею, через что тебе пришлось пройти и что ты сейчас испытываешь, но я всей душой хочу помочь тебе. Поэтому прошу тебя — говори со мной обо всём, что придёт в голову. Если не захочешь — просто дай знать. Я всё-всё пойму. — Я знаю. Ты тоже говори мне всё, о чём думаешь. Спасибо. Василисе на какое-то время стало легче — на какое-то время она перестала чувствовать себя такой одинокой.***
Следующие пять (или шесть) дней прошли также. Утром и вечером — обязательный осмотр врача, раза два на дню заходит Лисса, три раза слуги приносят еду, три раза уносят, почти весь день с Василисой сидела Захарра и передавала новости, услышанные с утра за завтраком, а также от одной очень болтливой слуги. Фэшу становилось лучше, но он по прежнему не выходил из комнаты, как и Василиса; врач также регулярно навещал его и иногда рассказывал Огневой о самочувствии своего второго пациента. Захарра заходила к брату — тот жутко кашлял и постоянно молчал. О Василисе не спрашивал и вообще ни о ком не спрашивал. Захарра всё переживала, что брат забудет, как разговаривать. Николь и Дейла подавлены, постоянно ходят вместе и редко появляются вне своих комнат. Обе пытались попасть к Василисе, но к ней не пускали никого, кто младше восемнадцати — в прочем, до пятнадцатого мая, дня рождения тройняшек, остались считанные дни. Самой Захарре восемнадцать уже стукнуло третьего мая. Ничего пышного, естественно, ограничились поздравлениями и небольшой уютной посиделкой вчетвером. Нортон-старший почти не появлялся в поместье, приезжал только на ночь — всё потому что он с Нерейвой почти всё время и все силы тратил на восстановление Дома. Каким образом? Способность василисиной бабушки позволяла отматывать время предметов назад. Как скоро завершится этот процесс? Неизвестно. Фалькор Ляхтич больше всех, да ещё и в открытую, негодовал: почему же, мягко говоря, Огнев не собирает вернувшихся из прошлого детей, дабы допросить обо всём случившемся. Мол, это же важно: да, Стальной Зубок у нас, но нужны ещё зацепки! Лисса, как ни странно, всегда в таких случаях вступалась за Нортона, лаконично и просто выражаясь: детям нужен отдых. Спор на этом не заканчивался, но Захарра не сочла нужным выслушивать и запоминать «тупые аргументы» Фалькора. Зато подруга в красках описывала лицо Мортиновой в таких ситуациях: уж больно ту бесило присутствие в поместье Огневых Лиссы. Сама Елена часто разъезжала по каким-то делам, Родион Хардиус тоже надолго исчезал из поместья, вероятно, отправляясь на восстановление Дома. Поэтому, негласно, но всё держалась на Миракле (он навещал свою ученицу и деликатно ни о чем не расспрашивал) и Лиссе, хотя та всё равно находила время регулярно заглядывать к дочери, но говорила исключительно о Василисином самочувствии. Но вчера Лисса обрадовала девочек: Ник и Маар уже пришли в себя, правда, отпускать их из госпиталя сразу не намеревались. Диана вернулась в Чернолют, её забрала Нерейва. Кстати, часть людей Нортона, а также Ирина и Диего временно проживали там же. В целом атмосфера царила странная: все отходили и пытались придти в себя, пока ещё не осознавая весь ужас положения, в которое их поставил Астрагор. Паника начнется тогда, когда Нортон Огнев решит допрашивать Василису, Маришку, Марка и Фэша. Захарра пересекалась с Резниковой и Ляхтичем только за завтраком и иногда за ужином. Марк постоянно кидал на всех агрессивные взгляды, громко и много говорил, вечно препирался с Драгоций и вообще будто сидел на иголках. Казалось, если бы Фэш или Василиса регулярно с ним пересекались, Ляхтич точно бы на кого-нибудь из них набросился. Захарра услужливо сравнила его со сторожевым псом. Маришка же напротив — смотрела только в свою тарелку и раньше всех исчезала из столовой, ходила словно потерянная и вела себя как минимум странно. Василису она не навестила ни разу и ни у кого не поинтересовалась о самочувствии бывшей напарницы (чего греха таить — это немного удручало Огневу), зато пару раз приходила к Драгоцию. Василиса, услышав это, поперхнулась чаем и обожгла себе язык. Захарра насмешливо рассказала, как Фэш смущался, отнекивался и уверял Резникову, мол, всё в порядке. Откуда Драгоций знала? Присутствовала при одном из таких забавных визитов, но Маришка лишь смерила ту высокомерным взглядом и продолжила лепетать какую-то чушь про неё саму и Фэша. — Поверить не могу, — поражённо выдохнула Василиса, услышав такие новости. — Не смеши меня! — хохотала Захарра. — Типичная Маришка: смотрит на всех с высока, обожает Фэша и молотит всякий бред. Разве что почти ни с кем не разговаривает, но это пройдёт. — Нет, ты не понимаешь! Я была с ней каждый день на протяжении месяца… — Сочувствую. — … и это был словно другой человек! Собранная, сосредоточенная, она руководила всем процессом, терпела наше ужасное поведение! Она не говорила своим чванливым тоном. Это… — Василиса развела руки в стороны — это… — Возвращение Госпожи Кошмар-р! — опять засмеялась Захарра. — Чёрт, — Василиса откинулась на спинку кресла, — это банально обидно. — Я очень рада, что Ляхтич с Резниковой были такими молодцами, это значительно облегчило вам жизнь, — заговорила Захарра, — но они такие, какие есть. — В том то и дело, что нет, — покачала головой Василиса, — Марк не такой подлец, а Маришка не такая стерва. — Что ж, видимо в этих масках им комфортней. Василиса промолчала. Ей не хотелось поднимать тему возможной дружбы с Резниковой — уж слишком болезненно она сказывалась и на Василисе, и на Маришке, и на Захарре. Огнева ненавидела время, когда подруга прощалась с ней по вечерам, ненавидела расстилать постель — ненавидела каждую секунду, проведённую в одиночестве. Тогда её навещали мысли — страшные, липкие: об отце, о Фэше, о друзьях, о сестрах, о брате, о Маришке. Об Астрагоре. Во снах, точнее в регулярных кошмарах, приходили люди, которые кидались камнями, всё пространство затапливало холодной водой, и Василиса задыхалась, каждую ночь, а то, бывало, и по нескольку раз. Помогали таблетки или горячая ванна. Такими темпами успокоительное быстро кончалось, а сообщать врачу, что она привысила дозу в несколько раз, не хотелось. По началу успокоительное действовало как снотворное, врач прописывал по одной, максимум две, таблетки перед сном, Василиса же закидывала в себя по три таблетки в день — помогало. Она легче засыпала, говорила спокойно, чувствовала спокойствие, но это быстро проходило. В таком тяжелом случае и этих плюсов мало. Василиса боялась зависимости от таблеток, но уже не могла сократить их употребление. Следующим утром Огнева, как ни странно, проснулась не от кошмара. По стеклу тарабанил ливень, а из-за открытого на ночь окна подоконник уже успел намокнуть. Короткая стрелка настенных часов указывала на пятёрку. Василиса устало оделась, прибралась в комнате и даже расчесалась. Она уже и не помнила, когда последний раз брала в руки расческу. Василиса села на пол, разглядывая капельки дождя на стекле. За окном пасмурно, холодно и сыро, а в комнате тепло. Огнева сидела, обхватив колени, и всё смотрела на непрекращающийся ливень. Она чувствовала себя так, будто прячется не только от дождя, но и от чего-то ещё. Если бы она сейчас вышла на улицу, то оказалась бы одна среди ледяной воды — до жути знакомая ситуация. Василиса вдруг вскочила — ей стало невыносимо душно в этой пропитанной страхами и таблетками комнате. Она распахнула окно и в лицо ударил холод раннего утра, по лицу потекли крупные чистые капли. Ну, конечно, не дождя она боялась. Она боялась снова почувствовать сырость, боялась почувствовать холод, боялась оказаться среди всего этого одна. Боялась своих страхов. А ведь на улице всего лишь освежающий майский дождь, особо атмосферный в пять утра. Раньше бы Василиса распахнула настежь окна и с удовольствием бы дышала эти свежим и не загрязнённым ещё воздухом; сейчас она трусливо пряталась за толстым стеклом и стеной своих страхов. Неужели из-за психологической травмы, Василиса больше никогда не насладиться дождём? Неужели прошлое действительно отравляет настоящее? Василиса нервно рассмеялась в лицо пасмурным тучам. Нет, так дела не пойдут. Она стремительно выбежала из комнаты и полетела по лестнице до первого этажа. Внизу кто-то сидел, но было так наплевать. Василиса толкнула двери, чуть ли не выпадая на улицу. Не останавливаясь на крыльце, она пробежала ещё метров пять, хлюпая мокрыми кроссовками. Она остановилась и часто задышала. Холодно, мокро. Одиноко. Вспомнился обрыв, та река, тот всплеск… Василиса мотнула головой. Хватит. Хватит. Это просто прекрасный весенний ливень. Она запрокинула голову, закрывая глаза и раздвигая руки в стороны. Прекрасный весенний ливень… За минуту насквозь вымокла тёплая розовая кофта, волосы липли к лицу и спине. Зато Василиса вспомнила, как они с Лёшкой, года три назад, под проливным дождём бежали до школы, но так вымокли, что решили, что образование получать в таком виде нельзя и просидели весь учебный день в кафе. Как же хорошо тогда было… — И что ты там делаешь? Василиса затаила дыхание. Знакомый негромкий голос прогремел как гром. Она не оборачивалась, потому что не знала, как посмотреть на него. Не смогла бы посмотреть, как должна. — Борюсь со своими страхами, — честно ответила Василиса. Фэш молчал какое-то время, а после спросил: — Успешно? Да? Нет? Она не знала. Но под дождём было так хорошо, так свежо. Никаких стен, пыли и уюта. Василиса обернулась. Фэш стоял на крыльце, под небольшим навесом, сложив руки на груди. Он глядел на неё спокойно, с любопытством, будто давно не видел. В прочем, так оно и было. Драгоций не выглядел болезненно, разве только чуть бледнее, чем обычно. Такой спокойный. Она слегка пожала плечами, а потом неуверенно кивнула. Фэш продолжал смотреть также легко и с интересом. Как будто не было никакой лжи, никаких обид, словно всё по-прежнему. Василиса отвела взгляд. — Борясь со своими страхами, можно заработать воспаление лёгких, — снова привлёк к себе внимание Фэш. Да наплевать. — Время пять утра, у тебя ангина, что ты здесь делаешь? — Василису начала подбешивать вездесущность Драгоция. — То же, что и ты, — пожал плечами Фэш. — Борюсь со своими страхами. Заговорить с ней, что ли? Василиса осталась стоять, вглядываясь в пасмурное небо. Холода она не чувствовала, лишь смущение при присутствии Фэша. Она надеялась, что он уйдёт. Но тот, видимо, никуда не собирался. — Зайди в дом, пожалуйста. Ты же не хочешь температурить на дне рождении своих сестёр? Василиса тупо уставилась на Драгоция: что? Сегодня уже пятнадцатое мая? О, господи, у неё нет ни подарка, ни праздничного настроения, даже здоровья толком нет. — Тяжёлый случай, — выдохнул Фэш, — заходи уже. Ей хотелось бы ещё постоять, но Драгоций в одиночестве сейчас не оставит. Василиса мученически вздохнула и побрела к двери, не глядя на Фэша. Он хотел зайти за ней, но Василиса остановилась на пороге. — Ты чего? Она усмехнулась и развела руками: — Да я на водопад похожа. Служанки и так меня недолюбливают. — И ты будешь стоять здесь, пока не высохнешь? — усмехнулся он. — Ну да, — хмыкнула Василиса, уверенная в том, что Фэш наконец-то уйдёт. — Ну ладно. Но он… остался стоять. Серьёзно? Что ему надо? Василиса не готова была ни к каким разговорам с ним, да даже просто стоять рядом напряжённо. Она не знала, что говорить, не знала, как себя вести. И Фэш, кажется, это прекрасно понимал. Да он что, играет с ней? — Не боишься меня заразить? — предприняла попытку Василиса. — Я больше не заразен. — Нормально себя чувствуешь? — Вполне. Они молча стояли на пороге, капли дождя из-за порывов ветра попадали на одежду. Василиса разглядывала Фэша, гадая, что же ему такого надо. Посмотреть, как она будет себя вести, да? Стоит молча, ничего не спрашивая. Его словно подставили к Василисе как молчаливого охранника. Огневой порядком надоела сложившаяся ситуация. Она чувствовала витавшие в воздухе несказанные слова, но ни Фэш, ни она не собирались говорить первыми. Казалось, более неловко уже быть не может, но в жизни всё возможно. По лестнице кто-то (вроде мужчина) спешно спускался вниз. Василиса вздрогнула от неожиданности, а потом замерла, узнав в этом мужчине своего отца. Нортон-старший всё это время смотрел на часы и поднял голову только потому, что нужно переступить порог. И какого было выражение его лица, когда увидел он совершенно вымокшую Василиса и вроде как больного Фэша. Они уставились втроем друг на друга в полном недоумении. Младшая Огнева глядела на отца с вызовом, гадая, что же тот предпримет. Нортон же медленно перевёл изумлённый взгляд с дочери на Фэша. Он явно надумал то, чего не должен был. Василиса немного растерялась, уже придумывая, что же сказать, но когда отец снова перевёл взгляд на дочь, она не успела ничего произнести. — Быстро иди в комнату и высушись, — в привычной отчитывающей манере отчеканил он, — а вы, юный Драгоций, подите к себе: помнится, вчера ещё вас беспокоила температура. И он, запахнув дорожный плащ, вышел на улицу, накидывая капюшон. — Нехорошо, — протянул Фэш, видимо, заметив этот лёд. Василиса, неведомо чем гонимая, сбежала по крылечной лестнице и, коротко выкрикнув «отец», остановилась, почти добежав до него. — Что? — удивлённый её поведением, спросил Нортон-старший. Действительно, что? Зачем вообще она побежала? Вопросы? Да уйма! Но побежала-то она зачем? — Нам нужно поговорить. Отец нахмурился, явно заметив неуверенность в голосе Василисы. — Это срочно? Амбиции Огневой за секунду растаяли. Действительно, о чём поговорить? «Почему ты меня игнорируешь?». «Почему не заботишься, не спрашиваешь о самочувствии?». «Почему я тебя не вижу?». Нет, это не срочно. Почти семнадцать лет так жила, ещё поживет. — Нет, не срочно, — выдохнула Василиса, отводя взгляд. — Тогда дождись моего приезда, — кивнул отец. Когда он сел в машину, даже ни разу не оглянувшись, Василиса зябко обхватила плечи руками, неожиданно почувствовав холод дождя. И вправду, зябко тут… Она побрела обратно, разглядывая вымокшие кеды. Чёрт, только грустной музыки на фон не хватало. Лучше бы она молча стояла с Фэшем у порога ещё несколько часов. Тот, кстати, и стоял там же, но уже выглядел не так расслабленно. Наблюдал за жалким исходом событий. — Вы так и не помирились? — тихо, скорее из вежливости, поинтересовался Фэш. — Мы и не ссорились, — хмыкнула она, закрывая двери. — Так всегда. Просто я думала, что он хотя бы… хотя бы… — Он не навещал тебя? — догадался Фэш. Василиса вдруг поняла, что практически жалуется на отца. Да ещё и кому? Драгоцию! — Кто бы говорил, — шепнула в сторону Василиса, надеясь, что Фэш не услышит. Но закон подлости отпусков не берёт. — Да, кто бы говорил, — хмыкнул Фэш и с упреком посмотрел на Василису. Та даже не нашла, что ответить. А ведь он прав. Не могла же она обвинять Драгоция в его тяжёлой болезни и высокой температуре. Конечно, это она должна была придти к нему и всё равно, обижен он или нет! — Абсолютно верно. Фэш точно не ожидал такого ответа. — Да, — кивнул он, — верно. Они медленно побрели вверх по лестнице. С Огневой стекали чуть ли не речные потоки, но угождать служанкам больше не хотелось. — Так, ты не злишься на меня? — невзначай спросила Василиса — Пытался, — пожал плечами Фэш, как будто они говорили о бытовой ссоре. — Но злится как-то… не получается. Василиса не знала, как это воспринимать и не решалась расспрашивать. Не злится — и ладно. Помолчав какое-то время, она спросила ещё: — А обижаешься? Внутри Василисы, казалось, все органы сжались, когда Фэш посмотрел на неё — бросил задумчивый, короткий взгляд. Они остановились: комната Огневой направо, Драгоция налево. Василиса знала, что Фэш не раздумывает над ответом: он думает, сообщить ли его ей. А Василиса терпеливо ожидала, прислушиваясь к стуку своего сердца. И когда он еле заметно качнул головой, будто не решался произносить вслух, у Василисы защипало в глазах. — С отцом все наладится, — коротко ответил Фэш. Он развернулся, хлопнул дверью комнаты, а Василиса осталась стоять, словно вкопанная. Ничего другого она не ожидала, конечно, но всё же… всё же не готова была, да к такому и не подготовишься. Он даже не сказал «нет». «С отцом всё наладится». А с тобой?***
Дейла и Николь наотрез отказались праздновать совершеннолетие. Марк поддержал их, сказал, мол, когда освободим Норта, тогда и посмотрим. Когда освободим… Самоуверенный малый. Но Василиса всё понимала. Праздник обернулся самым мрачным днём, который ей доводилось переживать в этом поместье. Василиса снова покинула свою раковину, но не решилась по началу спуститься вниз, там зачем-то сновали люди, а время только полдень. Она зашла в комнату к сестрам — те делили на двоих небольшой тортик, запивая чем-то газированным. Василису они заметили не сразу. Она не знала, как поздравить. Что пожелать, что сказать? Здоровья вам, крепких нервов? Держитесь, хорошо, что вы есть у друг друга? Смешно. Василиса не терпела Норта, но с сожалением осознавала, что с ним сейчас было бы многим лучше и проще. Она ничего не говорила: просто села рядом и крепко обняла девочек. И не хотела отпускать. Общее горе сближает людей. Но в каждом правиле есть исключение — в данном случае Нортон-старший. Он вообще не явился к дочерям. Дейла с Николь утром обнаружили подарки с наилучшими пожеланиями от отца и обещанием: «всё наладиться». Василиса после такого готова была впасть в депрессию. Зачем-то младшая Огнева решила спуститься вниз — думала, там не так мрачно, хоть народу больше. Захарра с утра не заходила, и Василиса надеялась отыскать её внизу, ведь скоро обед. Внизу сновали слуги, в праздничной зале в обычные дни около стен расставлены небольшие кожаные кресла и диванчики: Василиса, увидев сразу и Елену, и Лиссу, и отца Ляхтича, и Маришку, чуть ли не упала на один из таких диванчиков, почувствовав слабость в ногах. Елена о чём-то спорила с Фалькором, а Огнева бездумно глядела на богатую люстру, вспоминая, как на свой шестнадцатый день рождения во время тоста Мортиновой занималась тем же. Замечательное, оказывается, было время. Только познакомилась с будущими друзьями, можно сказать, воссоединилась с Захаррой, не ладила с Дейлой, ссорилась с Нортом и проклинала Маришку и Марка… — Привет, Огнева. Выглядишь не очень. Ляхтич, лёгок на помине, плюхнулся на свободное место рядом с Василисой, вальяжно закинув ногу на ногу и откинувшись на спинку дивана. Какое небывалое раскрепощение рядом с ней. Он явно настроен болтать и надоедать, но Василисе вдруг стало интересно, как Марк будет вести себя с ней сейчас. — Комплименты делать ты так и не научился, — хмыкнула Василиса, снова переводя взгляд на люстру. — А я не комплименты делать пришёл, — фыркнул тот. Ей пришлось повернуться. — Выкладывай. Уж лучше бы просто пришёл из скуки. — Хотел узнать, будешь ли ты рассказывать о своих разбуянившихся способностях в прошлом, — лениво протянул Марк и невзначай спросил. — Кстати, сейчас как? Чего? Кому рассказывать? Ему? С чего это вдруг интересно? — Моя временная смерть вернула всё, как было, — осторожно протянула Василиса, — почему ты спрашиваешь? — Как-то же придётся объяснять, как мы достали Стальной Зубок, сбежали из Змиулана и скрывались от Астрагора какое-то время. Мы? —Тогда сказать, иначе врать много придётся, — Василиса почувствовала на себе взгляд Марка. Она бы тоже со стороны посмотрела на человека, которого теперь будут расспрашивать про то, что ему самому не понятно. Да и понимать уже не хотелось. — Так, к чему ты это? Они смирили друг друга подозрительными взглядами, и Марк вдруг захохотал. — Я-ясно-ясно, — покачал головой он, всё ещё не сдерживая смешки, — так ты в пролёте. — Внятных разъяснений я от тебя не дождусь. — А ты ещё не поняла? — Догадываюсь, — проскрежетала Василиса. — Минут десять назад твой папаша лично подошёл ко мне, к Марине, к Драгоцию и, я подумал, к тебе тоже, и объявил, что завтра с утра нас всех будут допрашивать о приключениях в прошлом, — судя по тону, Марку было очень весело. Василиса же сидела мрачнее тучи. — Ты случайно не знаешь, где мой отец сейчас? — достаточно вежливо поинтересовалась она. — Вроде в своём кабинете, — хмыкнул он. — Спасибо, — Василиса поднялась. Захарру она найдёт потом. — Эй, Огнева, — вдруг окликнул её Марк, когда Василиса уже отошла от него на пару метров. — Не натвори глупостей. К сожалению, Василиса не творила глупостей — глупости творили её. Она ничего не ответила, спокойно поднялась по лестнице на второй этаж и дошла до кабинета Нортона-старшего. Огнева обдумывала, как бы так предъявить претензии, чтобы прозвучало как научный интерес. Конечно, все думают (если знают о случившемся, хотя и сцены истерики после возвращения хватило), мол, Василиса не в состоянии, возможно, тронулась умом, но… да плевать! Плевать! Она тоже в этом участвовала! Это Василиса достала Стальной Зубок, вытащила их из лап Астрагора! Это она погибла ради возвращения, и это ей придётся с этим жить. Так что Василиса заслужила быть выслушанной как никто другой! Всё больше распаляясь, она громко постучала в дверь. Только услышав короткое «войдите», Василиса быстра вошла, захлопывая за собой дверь. За столом сидел отец, раскладывая какие-то бумаги, рядом, на кресле, Миракл, а на диване… Нерейва! Вот уж сюрприз. Все с немым вопросом в глазах уставились на вошедшую. — Ты обещал поговорить, — спохватилась Василиса и уставилась на Нортона-старшего. — Боюсь, сейчас не лучшее время, зайд… — Да у тебя для меня всегда не лучшее время, — перебила она. Василиса уставилась на отца также удивленно, как и он на неё — тоже не ожидала такой грубости со своей стороны. — Почему я узнаю от Марка, что завтра… — Василиса, успокойся и сядь, — остановил её отец. Его холодный тон подействовал как ушат ледяной воды — она замолчала, но осталась стоять на месте. — Да, я пригласил ребят завтра с утра побеседовать о произошедшем в прошлом. Медиум попросил не вовлекать тебя в процесс, вот и всё. Нерейва и Миракл молчали, а отец был ледянее льда — это так било по нервам Василисы, что ещё чуть чуть и они лопнут, как струны. — Да почему? Для меня это что, стресс? Да куда уж больше то! — Василиса повысила голос, не в силах больше сдерживать негативные эмоции. Она вела себя, как ребенок, которому не уделяли должного внимания — но ведь так и было. Струнки внутри натянулись, готовые порваться. — Василиса, бесполезно оспаривать слово врача. Чёрт, у него даже лицо не изменилось, даже взгляд. — Врач дал рекомендацию, а ты, как отец, в праве сам решать! — одна струнка лопнула. Если бы точка в конце предложения могла как-нибудь звучать, то она звучала бы так: — И я решил. Нерейва продолжала молчать, а Миракл даже отвёл взгляд. И в Василисе лопнуло самообладание, контроль, выдержка, вообще что только могло. Ей стало так жарко, будто бы Василиса пыталась растопить этот вечный лёд отца. И поняла, что бесполезно: как бы из кожи вон она не лезла, какие бы кинжалы она не доставала, против каких бы духов не боролась — до отца не дотянутся. Он всегда будет недосягаемой точкой, а Василиса даже с крыльями не долетит, да и крыльев у неё не было. — Хорошо. Раз меня завтра с вами не будет, то скажу сейчас, — последнее, что она произнесла ровным, спокойным голосом. — Я достала Стальной Зубок, я вытащила всех из подземелий Змиулана и я пожертвовала своей жизнью. — Нортон-старший с Мираклом изумленно переглянулись, а Нерейва продолжала в упор смотреть на внучку, будто всё уже знала. — Извините, что сама хотела сказать. Думала что хоть так отец вспомнит, что помимо пропавшего сына у него есть ещё три ребенка. Нортон-старший поднялся со стула, оперевшись о стол, словно не выдерживал такой наглости. Но молчал. Весь его вид прямо-таки кричал «ну, давай, договаривай». И после короткой паузы, Василиса высказала то, о чём думала каждый день на протяжении этой недели. — Зря ты забрал меня два года назад. Секунд тридцать отец и дочь играли в гляделки. Кто проиграл — тот выбегает со слезами и морально добивает себя, кто побеждает — может остаться таким же холодным и безучастным к родной дочери. — Зря. — Нортон! — успела услышать Нерейву и увидеть вскочившего Миракла Василиса, прежде чем захлопнуть дверь, с желанием выломать её к чертям. Она уже могла телепортироваться, но вместо этого Василиса рванула вверх по лестнице, не видя ни одной ступеньки — полетит вниз да и всё равно. Зато хоть плакать и злится перестанет. И перед глазами вместо красной пелены темнота, и тихо-тихо. Добежав до третьего этажа, Василиса нос к носу столкнулась с Фэшем. «Вселенная, ты издеваешься? Это что за комбо?». Огнева думала, что если вдруг снова пересечется с Драгоцием, то точно будет непоколебима и спокойна. А не вся в слезах и красная от злости. Прежде чем он успел удивиться и что-то сказать, Василиса выпалила: — Не наладится никогда, понимаешь? Ни с кем не наладится. Фэш хотел остановить её, что-то спросить, но Василиса забежала в свою комнату, закрылась и не пускала никого до вечера.