Добрые мертвецы приходят перед рассветом

Фуриоса облизала потрескавшиеся губы и просипела: — Сколько я валяюсь? Дня три? Ладони Способной мягко надавили на плечи. — Одна ночь прошла. Нельзя тебе вставать, рана откроется. Лицо у Способной было серое, словно это ее пырнули ножом. — Перевяжи мне рану и принеси протез. Это прозвучало как приказ. Способная не посмела возражать, слишком сильна была привычка беспрекословно подчиняться. Фуриоса прислушалась — ни шума мастерских, ни гомона человеческих голосов. Цитадель затаилась в ожидании. За стеной гудели моторы. — Тихо тут. Как в склепе, — прошелестела Даг с соседней койки. Ее бесцветные глаза безмятежно смотрели на Фуриосу. Даг выдавали только длиннопалые руки, суетливо перебиравшие патроны, рассыпанные по куску замызганного брезента. Рядом лежали кольт, древний авиационный шлем с прицепленной к нему пулеметной лентой и еще какой-то хлам. И кольт, и шлем принадлежали Калашникову. Пока Способная неумело пыталась перевязать рану, Фуриоса, закусив губу, смотрела на Даг. Она похожа на странное насекомое. Слишком длинные конечности, худое тело, увенчанной маленькой головой с круглыми бледными глазами, полными выгоревшей безмятежности. Даг была, как говорится, с чудинкой. Склонив головку набок она улыбнулась отрешенно и нежно. Тост отцепила ленту от шлема и примерила его. — Красиво! Можно я оставлю это себе? Фуриоса пожала плечами. Какая разница, кому достанется шкура мертвого хищника. Она встала и держась за стену вошла в купол. Его заливал свет. Журчала вода, стекавшая в бассейн. На рояле стояли песочные часы. Все это было менее реально, чем сегодняшний сон. Этого просто не могло быть. Они в Цитадели, из которой бежали на край света. Одни. Ни в каком самом страшном сне ей не мог привидеться такой расклад. Над ухом раздался ехидный смешок. Она вздрогнула и оглянулась. Даг по-прежнему улыбалась своей полоумной улыбочкой и не двигалась. Тост обматывалась потертым калашниковским ремнем, а Способная неподвижно сидела на кровати, завесив лицо красными волосами. Бок дергало тупой изматывающей болью. Надо бы к органик-механику, подумала Фуриоса, но сразу же вспомнила, что и его больше нет. Что теперь делать? Она не знала. Каждая мысль камнем каталась внутри черепной коробки, вышибая искры из глаз. Чего-то она не учла. Что-то забыла или чего-то не знала. Но чутье никогда ее не подводило — они на пороге большой беды. Фуриоса оперлась о лакированную крышку рояля. На идеально гладкой поверхности остался уродливый жирный отпечаток. В двух других башнях сейчас сидят императоры Джо - старый Комендант и Билл Агроном. Агронома Фуриоса знала. Они, можно сказать, приятельствовали. Их связывало одно обстоятельство - никак не выражаемая, но очень осязаемая нелюбовь к Несмертному. В союзничестве Агронома Фуриоса не сомневалась. А вот Комендант - совсем другое дело. — Можешь открыть мне комнату Джо? — спросила Фуриоса Способную. — Могу. — ответила она неохотно, а затем добавила, — А зачем? Он ведь никому не разрешал туда заходить. Фуриоса и сама не знала, зачем ей это. Ее толкала вперед смутная тревога. Словно она упустила, что-то важное, но если увидит, сразу поймет что это такое. Способная отперла дверь и нерешительно остановилась на пороге. Здесь все было так же, как и в большинстве комнат Цитадели: узкий пенал, вырубленный в скале, высоко в толще стены крохотное окно, железная кровать, шкаф, стол. На столе — стопка потрепанных книг и чертежи. Ничто не выдавало в хозяине комнаты того, кто носил прозвище Несмертный. Фуриоса подошла к столу и смахнула пыль со стопки книг. «Гидро поника сельско хозяйств енных культ ур», — с трудом прочитала она по слогам. Читать Фуриоса умела, но в последний раз делала она это очень давно. С непривычки трудно было. Все буквы были знакомы, а вот их смысл ускользал. Самая тонкая и потертая книга мягком переплете лежала отдельно. Ни название, ни имя автора Фуриоса не смогла прочитать, но что-то побудило ее взять книжку в руки и прослистать. Внутри от руки была сделала надпись: «Поздравляю с днем рождения! Н.К.» Джо явно читал эту книгу много раз и дорожил ею. В середине торчала закладка: квадратный кусок картона с картинкой — фотография. Фуриоса пару раз видела такие раньше. На фотографиях обыкновенно бывали изображены дома, деревья, а чаще всего люди. Вот и с этой на Фуриосу смотрели два парня: для щенков слишком взрослые, для варбоев еще молоды. Оба они улыбались. Тот что постарше, светловолосый и синеглазый смотрел открыто и спокойно. Теперь такие лица редкость. Он был очень красивый: светлые волосы, широкие темные брови, волевой подбородок, красиво очерченные губы. Второй парень был смуглый, носатый и лохматый. Его лицо царапнуло взгляд — Калашников. Совсем щенок тут. С озорной улыбкой он приставил товарищу рожки из пальцев. А второй значит… сам Джо? На обороте фотографии синими чернилами выведены цифры: «14.10.2009». Вот, значит, какими они были в том своем старом мире, который они разрушили. Она еще раз огляделась и поняла, что тут нет ответов. Здесь лежало только прошлое — много пыльных никому не нужных вещей. — Способная, а где Корпус Колоссус? Мне надо с ним поговорить. Топтавшаяся на пороге Способная ойкнула и очертя голову бросилась вон из Купола. Фуриоса выругалась про себя, но последовала за ней. Ноги были как чугунные. Неужели обязательно так истерить и носиться? Корпус Колоссус, старший сын Несмертного Джо, был уродом без рук и ног. Вернее руки и ноги у него были, но совсем крошечные. К телу трехлетнего ребенка была приставлена голова взрослого мужчины. В цитадели его не любили, потому что не понимали смысла его существования. К тому же, у него был довольно скверный характер и злой язык. Он часто орал на варбоев и щенков. Но настоящего вреда не причинил никому, хотя имел возможность это сделать. Сейчас люлька Корпуса раскачивалась на Большом балконе. Тут специально для него была устроена сложная система тросов, чтобы он мог передвигаться сам. Корпус лежал, неподвижно вытянув крохотные ручки вдоль тела и закрыв глаза. Способная подбежала и с волнением заглянула ему в лицо. — Корпус! Ты жив? Очнись, пожалуйста! — она была готова разрыдаться. Корпус обреченно вздохнул и открыл глаза. — Ну что тебе еще надо? — устало спросил он. Голос у него был такой же странный как и он сам — разбитый, искаженный, растрескавшийся. — Да, я жив. Думаю, это ненадолго. Правда ведь? — он искоса глянул на Фуриосу, — Так что я просто жду, когда все закончится. — Мне твоя смерть не нужна. — бросила Фуриоса. — А что тебе нужно? Маленькое уродливое тело Корпуса подобралось и сжалось. — Я хотела спросить тебя. Насосы, которые качают воду из скважин… Надолго нам хватит топлива? — А-а… — Корпус прикрыл глаза и снова вздохнул. — Ты тоже об этом поумала? Дней на десять-пятнадцать, если экономить — на месяц. Папа любил делать запасы. — А что будет потом? — Потом насосы остановятся, и Газтаун придет под стены Цитадели. Я помню, как это случилось в первый раз.