Добрые мертвецы приходят перед рассветом

Сон этот всегда предвещал беду, хотя Фуриоса и не верила в сны, призраков и Вальхаллу. Только самую малость — в чибургер. Она потуже затянула зубами ремень протеза и заглянула в небольшой осколок зеркала, который прятала под подушкой. На нее смотрело чужое разбитое лицо. Глаз заплыл. Она осторожно приподняла пальцем веко. Глаз видел, но не открывался. Неужели так навсегда и останется? Эта мысль напугала ее. «Безрукая и одноглазая, — сказала она своему отражению. — Впрочем, ты никогда не была красоткой. Так что не жалуйся теперь». Надо было встать и отправиться на Свинцовую ферму. Время сыпало свой песок, время подгоняло. Но как же тошно при одной мысли о том, что придется говорить с Медведем и смотреть ему в глаза. Ей нужны люди с фермы. Там много бойцов, а в Цитадели остались одни щенки, рабочие и женщины. Значит придется отправиться к Медведю и врать. А врать Фуриоса не умела и не любила. Однако сейчас на кону не только ее жизнь. За дверью слышался низковатый голосок Тост: — Это АКС-74 с рамочным прикладом, не какая-нибудь китайская туфта. Раритет! Фуриоса выглянула за дверь. Тост сидела на полу рядом с Руфусом и хвасталась новым автоматом. Увидев Фуриосу, она резво вскочила на ноги и чуть не подпрыгивая на месте затараторила: — Можно мне с вами?! Ну пожалуйста! Я вам обязательно пригожусь! Я же хорошо стреляю! Я могу залечь в засаде и… — Откуда автомат? — прервала ее Фуриоса. — Это Даг нашла в комнате у Джо, представляешь! Он совсем новый! Как будто только что со склада! Возьми меня на ферму, Фуриоса! Фуриоса вздохнула и потерла лоб. От трескотни Тост у нее опять заболела голова. — Ладно. Но есть два условия: ты снимешь шлем Калашникова и будешь молчать, пока я буду говорить. Идет? — Идет. — Немного подозрительно рассказывать о своей непричастности к смерти человека, красуясь в его шапке. — Ну, пожалуй, — нехотя согласилась Тост и стянула шлем с головы. Дорога на север была долгой. Машину часто подбрасывало на ухабах. Фуриосу очень скоро укачало. Старенький грузовичок вел Руфус. — Император, я все думаю про Эйса и остальных. Они ведь в Вальхалле? — Почему ты спрашиваешь? — Я боюсь, вдруг Несмертный не пустит их? Они ведь сражались за тебя. — Вальхалла для всех, кто смело сражается и умирает в бою. Он не сможет их не пустить. — Думаешь? — Уверена. — Мне немного обидно было, что вы с Эйсом мне ничего не рассказали. Я сначала разозлился даже. — О чем не рассказали? — Ну, о вашем плане! Который вы с ним задумали. Про побег и вообще… Под гоглами Фуриоса не видела глаз Руфуса, но она слышал восторженное придыхание в его голосе. Внутри заворочалась здоровенная скользкая змея. Она отвернулась и прищурившись посмотрела вдаль. Барханы сменялись пологими выжженными холмами, а желтый песок — серой пылью. Пустыня везде была разной, Фуриоса знала и помнила ее приметы во всех сторонах света. Три тысячи дней назад, или чуть больше, она пришла с запада. Угнала грузовик у одних уродов, которые ее достали. Грузовик был хороший, но без кузова. Фуриоса все равно любила эту машинку с изъяном. Тогда она звалась просто Девочкой. Много позже ее назовут Боевой Фурой. Им удалось оторваться от погони. Бензина должно было хватить на некоторое время, а вот воды было совсем в обрез. Фуриоса не знала дороги домой, но старалась держать курс на восток, на Зеленые земли. Она угодила в ловушку в том месте, где каменистое плоскогорье сменили желтые барханы. Колесо Девочки застряло в яме. К середине дня Фуриоса совсем выбилась из сил. Ее охватило тяжкое, сковавшее грудь отчаяние. Кровь набатом стучала в висках. Фуриоса поняла, что самой ей не справиться. Потом она то ли задремала, то ли потеряла сознание. Поэтому подкрались к ней бесшумно. Сквозь плотное марево дурноты она вдруг услышала голос: — Красотка в моем вкусе! Вы посмотрите какие формы! Голос был тошнотворно мерзкий. Скольких обладателей таких голосов она отправила на тот свет! Фуриоса развернулась и выстрелила. Рука дрогнула, выстрел ушел вверх, и ее отбросило на колесо девочки. Ответом на выстрел стал взрыв смеха. Короткая автоматная очередь взметнула песок под ногами. На склоне бархана задрав острый рыбий нос к раскаленному небу торчал желтый крайслер на гусеничном ходу. Из него выглядывали две лысые рожи обмазанные какой-то белой дрянью. На капот тачки опирался здоровенный бородач. Пулеметные ленты плотно обнимали его сытое тело. Рядом с бородатым стоял высокий тощий тип с автоматом Калашникова наперевес. На тулье шляпы хищно поблескивала пулеметная лента, клетчатый шарф скрывал лицо, на глазах — черные очки. Один из беленых тонким мальчишеским голосом крикнул Фуриосе: — Эй, парень, береги патроны! Она сразу втянула голову в плечи и ссутулилась. Обычное ей легко удавалось сойти за пацана: стриженная голова, мешковатая драная рубаха, чумазое лицо. — Ну ты и дурак… — человек с АК покачал головой. — Не можешь парня от девки отличить! Давай, — обратился он к Фуриосе, — Кидай мне свой ствол. Она нехотя бросила пистолет на песок. — Морсов, забери, — приказал он мальчишке, и сразу стало понятно, кто тут главный. Беленый проворно спрыгнул с крайслера и забрал пистолет. Главарь тем временем не спеша подошел и стянул клетчатый платок с горбатого носа. Гнусная ухмылка приоткрыла осколки почерневших зубов. Кто-то хорошо постарался выбить ему их как можно больше. — Слышь, девочка, я говорю, нам нравится твоя машина… Красивая очень. Понимаешь, к чему я веду? — проворковал он. Сладость в его голосе сделалась совершенно невыносимой. — Понимаю, — выплюнула Фуриоса, которой сейчас безумно хотелось выбить гаду оставшиеся зубы. — Ну вот и не рыпайся, — продолжал лыбиться главарь, — Лучше копай дальше, lapushka. В зеркальных стеклах его очков она видела свое перекошенное лицо. Раскаленный воздух разрывал легкие. Фуриоса знала, что будет дальше, не первый раз попадала в такой переплет. Повезет, если они оставят ее в живых, после того, как получат все, что захотят. Искоса глянув на бандитов, она заметила, что один из беленых достал бинокль и забрался на крышу крайслера. Бородатый и мальчишка шептались у нее за спиной. Главарь закинув калаш на плечо замер, безразлично глядя в сторону. Ветер трепал концы его клетчатого платка. — Похоже, за девчонкой погоня, — беленый на крыше оторвался от бинокля и встревоженно глянул на главаря. Тот сплюнул. — Тачки стоящие? — Вроде, ничего. Два пикапа. Отсюда вижу пятерых бойцов. Главарь как-то по-особенному повел плечами и перехватил автомат — почуял добычу и захотел убивать. — Медведь, помоги даме с колесом, — бросил он уже совсем другим тоном. Бородач очень ловко для такой громадины подскочил к Фуриосе и отобрал у нее лопату. Главарь же достал из кармана куртки фляжку, не спеша отвинтил крышку и надолго присосался к голышку. Фуриоса непроизвольно облизала горячие губы. В ее фляжке оставалось ровно двадцать глотков. Почувствовав жадный взгляд, он снова плеснул в нее отражением в зеркальных стеклах. — У кого угнала машину, lapushka? Она мрачно зыркнула на него исподлобья и пробормотала: — Ни у кого. Она моя. Главарь сначала недоверчиво склонил голову на бок, потом расхохотался. — Сама собрала? Вот этими вот ручками? — Он указал на протез. Его оскорбительный смех подхватили остальные. Целя ножом в правый глаз, Фуриоса метнулась к нему. Некуда бежать. Эти мерзавцы сейчас с шутками и прибаутками отнимут у нее все. Просто потому, что могут. А она постарается убить их столько, сколько сможет. А потом все закончится. Он легко выбил у нее нож, выкрутил здоровую руку и почти ласково ткнул лбом в песок. Протез отлетел в сторону. — Вот же бешеная. — удивился он. — А ну уймись. — Нет, — выдохнула Фуриоса, — Лучше убей! — Сдалась ты мне… — лениво протянул главарь. — Но покалечить могу, если не успокоишься. Умело и не спеша главарь ощупал ее всю, явно делал это десять тысяч раз до этого. Его уверенные прикосновения вызывали тошноту. — Так кто у тебя на хвосте? — хрипловатый шепот согрел ухо: у него даже дыхание не сбилось. На песок полетели два кинжала, запасной пистолет и кастет. — Что-то маловато начинки для такой бедовой бабенки. Так от кого удираешь? — Они называют себя Монстры. Главарь ненадолго задумался. — Монстры, значит. Не слыхал… Фуриоса понимала, что ей не вырваться, но все равно продолжала брыкаться. Суставы выворачивала чудовищная ненависть. Так извивается скорпион, если насадить его на нож. — А вы как себя называете? Жалкие ублюдки?! Бешеные мудаки?! Куски дерьма?! Вот последнее вам бы больше всего подошло! — она из последних сил извернулась и лягнула главаря. Медведь, возившийся с колесом, разогнулся и пробасил: — Если мы тебе так не нравимся, можем свалить. Разбирайся сама со своими Монстрами. Морсов, давай за руль, — скомандовал он, — Сейчас должна пойти, я подтолкну. Фуриоса почувствовала, что ее больше никто не держит и подняла голову. Мальчишка забрался в кабину Девочки и нажал на газ. Медведь навалился на нее всем своим огромным телом. Вены на его руках вздулись. Машина дернулась, и колесо, наконец, не бессильно провернулось в песке, а толкнуло Девочку вперед. Человек с автоматом и Медведь запрыгнули в свой танкокрайслер. Им уже не было до Фуриосы никакого дела. Они получили ее машину и собирались оставить на растерзание разъяренным Монстрам. Вдруг главарь притормозил и рявкнул, явно обращаясь к ней: — Что встала, дура?! Живо в машину! Фуриоса замерла, глупо приоткрыв рот. И тут заглохла верная Девочка. — Она не едет, — жалобно сообщил Морсов, высунувшись из кабины. — Не е-едет, — передразнил его главарь, — потому что руки у тебя из жопы! Ничего доверить нельзя! — Без меня не поедет, что ни делайте. Я же сама ее сделала вот этими самыми ручками, — Фуриоса помахала бандитам протезом. Рожа главаря растянулась в улыбке. — Какая прелесть. Она еще и умненькая. Ну полезай в кабину. Я прокачусь с тобой. Морсов, дуй обратно! Эйс, ты поведешь. Медведь — на пушке. *** Как только солнце скрылось за горизонтом, на землю упал густой туман. Свет фар вяз в этом тумане и ничего не освещал, поэтому пришлось остановиться на ночлег. Эйс, Медведь и Морсов принялись изучать содержимое трофейного пикапа. Банда разделалась с Монстрами, которых так боялась Фуриоса, за четверть часа. Так рогатая ящерица, прикидывается безобидным Желтопузиком, приманимает песчаную змею, а потом жрет ее с потрохами. Главарь велел Фуриосе притормозить, чтобы подпустить их поближе. С одного выстрела почти не целясь, укокошил водилу Монстров, а затем и главаря. А вот со второй машиной вышла накладка — Медведь разнес ей бензобак. В одно мгновение она превратилась в пылающий факел. Главарь потом долго орал на Медведя, Фуриоса ни слова не поняла. Пикап подцепили специальными крючьями и взяли на буксир, выкинув трупы. Теперь Медведь, Эйс и Морсов с удовольствием перебирали вещи дохлых Монстров. Добыча им нравилась. Пытаясь подавить растущую тревогу, Фуриоса слонялась вокруг. На нее перестали обращать внимание, и она не понимала, что это значит. Главарь порылся в недрах своего крайслера и достал большой керосиновый фонарь. Слегка подкрутив фитиль, он поставил его на песок, и сел рядом, скрестив ноги в крепких армейских ботинках. — Что вы со мной сделаете? — не выдержала Фуриоса Он поскреб поросшую щетиной щеку и задумался. — Ну не знаю, — протянул он, — Бойцы, что думаете насчет этой чокнутой девчонки? — Она похожа на парня! — откликнулся Морсов. — Ага, как я на Людоеда, — хохотнул главарь. — Вообще, мне кажется, у тебя есть потенциал, — Так что, если ты не возражаешь, добро пожаловать в банду «Бешеные мудаки». Остальные опять гаденько захихикали. — Нет, я не возражаю, — ответила ответила она, недобро прищурив глаза, — Только у меня условие. — Я весь внимание. — Главарь опять присосался к своей фляжке. — Если кто будет руки распускать, обещаю: яйца отрежу и повешу сушиться на солнце! Он поперхнулся и вытер рот рукавом: — Обещаем не трогать. — А еще, — продолжила она, хмелея от собственной дерзости, — Если уж берешь меня в банду, то неплохо бы поделиться тем, что у тебя там! Фуриоса ткнула пальцем во фляжку. Она понимала, что переходит всякие границы, но ей безумно хотелось пить. Медведь с грохотом уронил что-то тяжелое. Морсов уставился на Фуриосу во все глаза, вытянув тонкую цыплячью шею. Чуть помедлив, главарь протянул ей фляжку: — Ну держи… Не владея собой, она схватила ее и сделала большой глоток. Горло обожгло какой-то вонючей дрянью. Дыхание перехватило, из глаз брызнули слезы, но омерзительнее всего был жизнерадостный гогот окружающих. — С чего ты взяла, что у меня там вода? — спросил главарь. Он один не смеялся. Медведь похлопал ее по спине и протянул пластиковую канистру. —Тут точно вода, можешь пить, сколько хочешь, у нас много. Глянув на главаря с плохо скрываемой ненавистью, Фуриоса припала к канистре и не отрывалась, пока не ополовинила ее. Если наврали — вам им же хуже, она выпьет воды про запас. Но у этих ребят была не только вторая канистра с водой, но и примус, на который они поставили котелок. Эйс доставал что-то из сумки и бросал в закипавшую воду. Фуриоса набралась смелости и присела рядом. — Это сушеная варанятина, — пояснил он, поймав ее вопросительный взгляд. — Не бойся, мы не людоеды. Кстати, как тебя звать? — Фуриоса. Главарь подвинулся поближе и с любопытство заглянул ей в лицо: — Не шутишь? Она поджала губы и отодвинулась. — А ты вообще в курсе, что значит твое имя? — не отставал он. Фуриоса закатила глаза и пожала плечами. — Оно значит «бешеная баба». Ты, определенно, бешеная, и ты баба, и тебя зовут «Бешеная баба». Это восхитительно! Фуриоса выдохнула, пытаясь подавить злость. За защиту и вкусный ужин ей, наверное, еще и не то придется стерпеть, но она до сих пор не могла ему простить гнусную шуточку с фляжкой. Главарь молчал и все зеркалил стеклами ее сердитый взгляд. Фуриосе пришлось сдаться. — Ну а как тебя зовут? — Калашников, приятно познакомиться! Она с недоумением посмотрела на протянутую ей руку в черной кожаной перчатке без пальцев. — Пожми мне руку и скажи: «Мне тоже очень приятно», — пояснил Калашников, — Так знакомились люди в старом мире. — А-а… — протянула Фуриоса, — Но мне что-то не особенно приятно, Калашников. Я поэтому ничего такого говорить не буду. Поперхнувшись Эйс и чуть не выронил ложку прямо в кипящий котелок. Казалось, еще мгновение и он бросится наутек. Калашников с усмешкой покачал головой. — Дитя природы… Никакого воспитания, — хмыкнул он. Эйс осторожно выдохнул и снова принялся за похлебку. — У тебя сильное имя. Оно может изменить тебя в лучшую сторону. — как нив ч ем не бывало продолжил Калашников. Это звучало интересно и необычно. Фуриосе доводилось уже встречать сумасшедших, но в отличие от Калашникова, они все были буйные. — Значит, у тебя есть автомат потому что тебя зовут Калашников? Он довольно кивнул. — Ты ловишь самую суть, детка. Этот мир был создан при помощи слова, поэтому слова сильнее людей. Мое имя такое же сильно, как и твое. Я и выжил только благодаря ему. Оно меня изменило. В старом мире я был совершенно другим человеком. Наконец, он снял очки и спрятал их в нагрудный карман потертой кожанки. Фуриоса с интересом разглядывала его лицо. В отличие от Эйса, Калашников был не порченный и довольно моложавый. Худое длинное лицо, горбатый нос, мохнатые черные брови и крапчато-зеленые глаза. Он смотрел на Фуриосу спокойно и с очевидной симпатией. Несмотря на странные речи, он не был похож на сумасшедшего. — Ты жил при старом мире? И чем ты занимался? Ухмылка Калашникова снова стала приторно-глумливой. — Графическим дизайном, а что? — М-м… — протянула Фуриоса, не зная, что отвечать на это. Калашников же продолжил, как будто говорил сам с собой: — Старый мир умер, родился новый. Потом новый мир тоже состарится и умрет. Все бесконечно ходит по кругу. — Что это значит? — Что тут пока возможно все. Лиловые люди, имена, которые меняют людей. Черная магия, белая магия… Боги… — Я видел лиловых людей! Они настоящие! — Морсов вклинился между Фуриосой и Калашниковым и бросил голодный взгляд на котелок. Эйс протянул ему ложку, и Морсов зачерпнув похлебки принялся дуть на нее надувая беленые щеки. — Они как люди. Только не-люди… — Лилового цвета? — Нет, они совсем как мы, только они ночью зажигают маленькие лиловые огоньки. И если пойдешь за ними, они тебя к себе возьмут. И ты тоже станешь не-человек. Я видел их пару раз. Я даже совсем решил уже пойти с ними, но испугался. А потом меня нашел он… — Морсов тыкнул грязным пальцем в Калашникова. Фуриоса долго не могла уснуть. Все думала про лиловых людей. Может, они бродят сейчас совсем рядом в густом тумане. Светят своими огоньками. Люди, но не-люди. Как это вообще? Эта мысль волновала ее потому, что она не могла представить как это быть не-человеком. Еще она думала о том, как ей сегодня повезло. В ее новой банде в избытке еда, вода, патроны. И, судя по всему, у них и женщины есть. С такими можно иметь дело. Под утро Фуриосу разбудил странный запах. Выглянув из-под одеяла, она увидела Калашникова. Тлеющий кончик сигареты освещал его лицо. Он затянулся и выпустил через ноздри струи синеватого дыма, а затем ловко стряхнул на песок горку пушистого пепла. Мама рассказывала Фуриосе, что при старом мире люди курили эти сигареты. Но она в жизни не встречала никого, кто бы так делал сейчас. Запах табака и приятный, и противный одновременно будил ускользающие воспоминания. — Чего не спишь? — спросил вдруг Калашников не меняя позы. — Я хотела спросить. А вы правда что ли называетесь «Бешеные мудаки»?