Добрые мертвецы приходят перед рассветом

20.06.2022 К жилью мы вышли ближе вечеру. Я нес Чарли на плечах. Он все пришпоривал меня, словно я был лошадью. За спиной у нас карантинные кордоны, впереди — Бог знает что. Хотя, я уверен, что и Бог не знает. Никто не знает. Позавчера видели пару машин. Но они, как только поняли откуда мы идем, прибавили скорость и скрылись вдали. И это неудивительно. Джо спал на ходу, но при этом умудрялся бормотать себе под нос: И тогда капитан Флинт говорит ему: «Но вы обо мне слышали!» Младший сразу же запищал из своей корзинки: — Это был Джек Воробей! Дернув головой, Джо окончательно проснулся. — Ты совершенно прав, сынок! — ответил он неестественно бодрым голосом. — Джек э-э… зарыл клад на острове, а всех, кто был с ним, убил. А потом спас прекрасную Анабэллу. — Арабеллу, папа. Это вообще из другой книжки. Голос Младшего исполнен христианского смирения и снисхождения к тупому отцу, который не в состоянии запомнить простенькой истории. Городок выпрыгнул на нас из-за поворота, как хэллоуинское пугало. Раньше он, наверное, мог похвастаться красивыми видами. Улицы были густо засажены мимозами, магнолиями и японскими кленами. Теперь ветер гонял по тротуару сухую листву. Прохладный вечерний воздух пах прелью. Чарли захныкал: — Я устал! Когда мы куда-нибудь придем?! Чтобы развлечь их с Младшим я сказал: — Не придем, а приплывем. Ты же плывешь на корабле, капитан Блад. Вон там впереди зеленый остров. Младший подал голос из своей корзины: — А как назывался корабль капитана Блада, дядя Ник? — Дай подумать… «Ледокол Ленин»? Чарли засмеялся и опять врезал пятками мне по ребрам. Он всю дорогу так делает, у меня уже все бока синие. — Как же можно этого не знать, — наставительно сказал Младший, — Корабль капитана Блада звался Арабелла. Чарли ужасно обрадовался и принялся отдавать команды: «Лево руля! Право руля!» И так до бесконечности, пока Арабелла чуть не пошла ко дну. На улицах не было ни души. Я уже решил, что городок необитаем, как вдруг из кустов высунулась двустволка и тоненький голосок приказал нам: — Руки вверх! Тт испуга Чарли чуть не выдрал мне все волосы, а Джо чуть помедлив поставил корзину с Младшим на землю и поднял руки. — Мэм, мы безоружны. Меня зовут Джо Мур. Со мной мои сыновья — Младший и Чарли. — И Арабелла! — радостно подсказал Чарли с моей шеи. — Пусть Арабелла тоже поднимет руки! —  теперь ружьесмотрело на меня. — Да ради бога! Я совершенно безобиден. А поганца у меня на шее можете застрелить, — я как мог пытался разрядить обстановку. Кусты раздвинулись, и на дорогу осторожно вышла лохматая девчонка в драных джинсах. Она была очень мала ростом — чуть повыше своей двустволки, с которой она явно совсем не умела обращаться. Оглядев нас, она нерешительно сказала: — Ну, если вы безоружны… — Честное слово, — я постарался придать лицу максимально наивное выражение. Она еще раз окинула нас подозрительным взглядом. — Ладно… Переночуете у нас. Я Лиза. Лиза Гидди. Мы пошли вниз по улице. Чарли успокоился и вновь принялся глазеть по сторонам и громко читать погасшие вывески. Городишко недобро пялился на нас темными провалами окон. По словам Лизы тут почти никто не живет. Очень многие уехали в самом начале. Самое обитаемое место этого города — школа. Лиза устроила тут что-то вроде приюта. У нее на попечении семнадцать ребят от пяти до пятнадцати лет. И они как-то умудряются выживать совсем одни. В темном гулком холле на столе стояла керосиновая лампа. Лиза подкрутила фитиль, чтобы горел поярче. — Идите прямо по коридору и налево, я сейчас принесу вам воды. В классе окна были забиты досками, а парты поставлены друг на друга в дальнем углу. Прямо скажем, не курорт, но мы бывали в местах и похуже. Ссадив Чарли, я с облегчением разогнул спину. — Ну что же, господа — оживился Джо, — По-моему, это вполне сносный трактир, сейчас добрая трактирщица принесет нам рому. — Йо-хо-хо! И бутылка рому! — пропищал Младший из корзины. Он у нас неисправимый оптимист. Вскоре пришла Лиза с двумя пластиковыми бутылками воды и тарелкой овсянки. — Это для малыша, — кивнула она на корзину. — Больше, к сожалению, ничего нет. — Спасибо! Я очень люблю кашу. Особенно овсянку, — откликнулся Младший. От неожиданности Лиза чуть не уронила тарелку ему на голову. На ее лице отразилась вся гамма чувств, которые обычно переживают люди, впервые увидевшие нашего Младшего. Джо скрестил руки на груди и сдвинул брови, сразу став похож на гигантскую ощипанную квочку, готовую заклевать всякого, кто косо посмотрит на ее любимого птенчика. — П-привет, — выдавила из себя Лиза — Как тебя зовут? — Джозеф Мур Младший. Очень рад знакомству, — чинно ответил Младший. — Я тоже очень рада. А сколько тебе лет? — Девять, а вам? — Двадцать четыре… — Младший, — с укором сказал Джо, — не куртуазно спрашивать у дамы о возрасте. — Почему? — удивился он. — Она же еще не очень старая. Тут Чарли подергал Лизу за футболку и умильно глянул снизу вверх чудесными оленьими глазами. — А меня зовут Чарли. Я бы тоже что-нибудь перекусил. Чарли очень обаятельный парень, и прекрасно об этом знает. Лиза разулыбалась и обняла его. — У нас есть консервированные бобы. Хочешь? Чарли довольно кивнул, а Джо достал из рюкзака банку тушенки. — Вот держите. Берег для особого случая. Она почтительно взвесила банку в руке. — Ого! Армейская… — Давайте я вам помогу, — предложил я, — а Джо с ребятами пока устроятся поудобнее. Огромная школьная кухня была погружена во тьму, из которой мрачно выглядывали остатки нашей былой сытой жизни — здоровые кастрюли, кастрюли поменьше, горы маленьких кастрюлек. Когда-то все они были полны восхитительной еды, а мы воротили от нее носы. От пюре, котлет и молочной лапши, особенно от молочной лапши. В моей первой школе хорошим тоном считалось взять маленький кубик сливочного масла, который давали на завтрак и подкинуть его так, чтобы он прилип к потолку. Весь потолок школьной столовки был уклеен кубиками масла. Теперь нашим лучшим другом стал примус, а ужин умещается в микроскопической кастрюльке. Да и он бывает не у всех и не каждый день. — Ник, а откуда вы пришли? — спросила Лиза громким шепотом. Я ответил. — Ого, далеко ж вы забрались! С маленьким Джо, наверное, сложно было. — Да уж. — А что там случилось? — Эпидемия. Симптомы как при гриппе, но смертность гораздо выше: лекарств почти никаких нет, врачей не хватает. Инкубационный период там всего пять дней, а мы в пути две недели. Так что не бойтесь. Если б что, мы бы до вас не дошли. — Хорошо, что дошли, — вздохнула она, — Но я слышала, что там карантин. Никого впускают и не выпускают. Войска даже ввели. Как же вам удалось выбраться? — На лапу там одному дали… — соврал я и воткнул нож в банку с тушенкой. — Как это? На какую лапу? — ошарашенно переспросила она. Наивное летнее дитя. — Взятку дали, чтобы нас выпустили. Взятку дали…тушенкой. К счастью, Лиза отвлеклась на готовку и больше неудобных вопросов не задавала. Потом мы ели бобы с тушенкой из кастрюли тремя ложками на пятерых. Керосиновая лампа на столе нещадно коптила. Словно мы гостим в деревне у деда, и свет отключили после грозы. Когда мальчишки заснули, Лиза спросила: — Скажите, Джо, вот у вас консервы армейские… Наверное, это просто совпадение, но вы, случайно, не полковник Мур? Ну тот самый? Изогнул соболиную бровь, Джо важно переспросил: — В каком смысле «тот самый»? Вообще да, я полковник, но теперь, можно сказать, в отставке. Она восторженно захлопала в ладоши, словно Джо был самым красивым мальчиком ее любимой корейской группы. — То есть это вы?! Я про вас столько слышала! Вы отказались стрелять по демонстрантам во время голодных бунтов! И во время Первой Топливной вызвали огонь на себя, чтобы мирные жители могли эвакуироваться! Тогда еще все думали, что вы погибли. — Он-он. — подтвердил я. — Бессмертный Джо… Джо потупился, но было заметно, что ему очень даже приятны все эти детские восторги. — Обалдеть! — всплеснула руками Лиза. — Надо же всем об этом рассказать! А почему вы ушли в отставку? Он мрачно глянул на нее и принялся давить ложкой остатки бобов. — Я не уходил. Разжалован, приговорен к расстрелу, бежал. Армии больше нет, — глухо сказал он. — Остались только воры, насильники и убийцы. И грабят, и грабят. Все никак не могут нажраться. Ложка погнулась, и Джо с раздражением отшвырнул ее прочь. — Так не должно быть. Сильный не может все время жрать слабых. Они говорят, это закон жизни. Они говорят, это в нашей природе. Но… Я не хочу играть по таким правилам. А еще говорят, наш мир умер. И знаете, что… Туда ему и дорога! Он вскочил и отошел к окну. Его плечи вздрагивали словно он вот-вот заплачет. Лиза осторожно тронула его за локоть. Он обернулся, и я увидел его совершенно сухие полные отчаяния глаза. — Пожалуйста, оставайтесь с нами, — сказала она тихо и ласково, как ребенку, — Вы нам нужны. Конечно, он согласился. Если Джо не может никому помогать, его жизнь теряет смысл. Да и моя, пожалуй, тоже. Он будет опекать Лизу с другими сиротками, а я его, Младшего и Чарли. Так и будем жить теперь, наверное. Когда Лиза ушла, Джо разложил спальник, завернулся в свою скорбь, как в одеяло и замолчал. Он теперь всегда молчит. Что за чертов характер — все всегда держать в себе?! Прошло уже два месяца, а он ни слезинки не проронил. И ни словом больше не упомянул Дженни, словно ее никогда в его жизни не было. Но это, конечно, совсем не потому, что он хочет ее забыть и вычеркнуть из своей жизни. Скорее наоборот. Джо самое дорогое хранит у сердца и никогда ни с кем не делится. Ночью я иногда слышу, как он говорит с ней во сне. Не в силах слушать его бесконечные вздохи я сказал: — Знаешь, эта Лиза в тебя, похоже, втюрилась. — Дурак. — Сам дурак. Влюбилась, точно тебе говорю. Весь вечер на тебя смотрела. «Так вы тот самый полковник Му-у-ур!» Мур-мур-мур! — Ники, я сейчас дам тебе в глаз. — проворковал Джо. — С подбитым глазом мисс Лиза тебя тоже полюбит. Ей ведь нравятся неудачники. Окажет тебе первую помощь и сделает искусственное дыхание рот в рот. — Ну нет! Ты ж меня знаешь, я одинокий волк. Меня телячьими нежностями вроде искусственного дыхания не пронять. Пелена печали чуть подразвеялась, дышать стало легче, и Джо вскоре заснул. Ночь прошла спокойно впервые за долгое время.