Добрые мертвецы приходят перед рассветом

— Эй, как тебя там? Сисиоса, что ли? — хмурая невысокая тетка, окинула ее сердитым взглядом. — На вот, держи. Вещь ценная, не потеряй. Она сунула в руку Фуриосе ключ на тяжелом розовом шаре. Он резковато пах чем-то непривычным. — Что это? — Ключ от мыльни. Фуриоса непонимающе вытаращилась на нее. — Ты в курсе, что воняешь, как песчаная шваль? Иди и вымойся. Приказ начальства. Ключ сдашь мне. Пенни меня зовут, спросишь на десятом уровне, там меня все знают. Фуриоса, не сводя глаз с ключа, растерянно кивнула. И только когда Пенни ушла, поняла, что не спросила, где же, собственно, находится эта мыльня. Она принюхалась к себе — обычный запах: пота, мазута и крови. Кровь она усердно оттирала с лица, но у того дикобраза она была на редкость стойкая и въелась в кожу. Фуриоса оглянулась. Рядом ошивался только щенок-доросток по прозвищу Зараза, парень ушлый и наглый. — Сама нипочем не найдешь, вонючка, — осклабился он, словно прочитав ее мысли. — Так ты поможешь! Зараза вскочил на капот ближайшей машины и показал ей оттуда язык. — Может, и помогу, если сговоримся в цене. — Что хочешь? Улыбка Заразы стала шире. — Дашь посмотреть. — Что посмотреть? — Ты дура, что ли?! — хихикнул Зараза. — На голых теток в бане. — Ах ты, зараза! — рассвирепела Фуриоса. — Ну, я сейчас тебе таких голых теток покажу! Она хотела дать ему затрещину, но Зараза ловко увернулся и перескочил на соседнюю машину. — Нет, ты, конечно, можешь сама попробовать поискать. Вдруг найдешь? А не найдешь, встретишь кого-нибудь надежного! Дикого пса, например, он никогда ни одной девчонке не отказывает буквально ни в чем. Фуриоса поморщилась. Она знала, что местные мальчишки звались боевыми щенками не просто так. Многие из них были отпрысками Дикого пса. Зараза сунул руки в карманы и, склонив голову на бок, выжидающе смотрел на Фуриосу. — К тому же, тебе-то беспокоиться не о чем, на тебя смотреть точно не буду, обещаю. — Это еще почему? — вырвалось у Фуриосы. Зараза язвительно рассмеялся. — Потому что имя Сисиоса тебе не подходит! — Ну тогда, голубчик, придется потерпеть до того момента, когда какая-нибудь дура не решит показать тебе свои сиськи сама. Сдается мне, нескоро это будет. На мою помощь можешь не рассчитывать. Зараза ухмыльнулся и смачно сплюнул на пол. Получилось совсем как у взрослого. Он выразительно приподнял одну бровь и процедил: — Как бы пожалеть не пришлось. Фуриоса отвернулась и вышла. Конечно, хорошо бы спросить у Эйса, но тащиться в лазарет из-за такой чепухи? Она ж не соплюха малолетняя, чтобы ее за ручку купаться водили. Тьфу! Пора уже перестать быть такой трусихой. Она задержалась на мгновение у алтаря. Руль Девочки теперь тоже висел здесь, вместе с остальными. Если и существовало на свете что-то божественное, то больше всего его было в этой пещере. Она поднялась на цыпочки и дотронулась до теплой кожи на удачу. Фуриоса знала, что мыльни устроены на уровнях повыше, куда простых механиков не особо пускают. Живут там всякие императоры, молочные матери и бригадиры. Железные баки с водой вешают на стены Цитадели, чтобы за день вода нагревалась. Простые бойцы и механики мылись рядом с гаражами в резервуарах с обычной водой. Правда, женщин среди них до сих пор не было. Фуриоса почти всю жизнь прожила в пустыне и не привыкла к такому. Кабы не приказ начальства, еще много тысяч дней ни в какую мыльню бы не попала. У себя за спиной она слышала тихие шаги. Наверняка, это Зараза увязался следом. Характер у него вредный, может запросто подстроить какую-нибудь пакость. На пути ей попадались незнакомые бойцы. Их спрашивать она не хотела — потом не отвяжешься. Зараза напророчил: скрипя и сияя новыми ботинками, навстречу ей шел Прайм в компании Дикого пса. Они о чем-то шептались и оглядывались. Вслед за ними шел Калашников, залепивший трещину на очках старой наклейкой с улыбающимся желтым кружком. Непонятно, видел ли он что-нибудь в них вообще, но Калашников не снимал этих очков даже вечером. Он ее, похоже, не заметил. Это показалось Фуриосе странным и даже немного обидным. После их возвращения из рейда он почти все время торчал в гараже. Что-то у него там в его Миротворце разладилось. Гарпун чинил, а он скрестив ноги по-турецки сидел на крыше и трепал языком. Большей частью это была совершенная чепуха. Например, вчера он с серьезной рожей заявил ей, что Земля вращается вокруг Солнца, а не наоборот. Совсем ее за дуру держит, о чем она ему и сказала. Может, обиделся? Ну и ладно. Все равно про женскую мыльню она бы не стала его спрашивать. Не его ума это дело. Фуриосу нагнал Ухо. — Ты это… — он явно запыхался. — Может, помощь нужна? — Не знаешь, где тут женская мыльня? — Ага, — Ухо расплылся в дурацкой ухмылке — сейчас расскажу. — А ты чего тут вообще делаешь? — подозрительно спросила Фуриоса. — Так шеф послал с поручением, а тут, вижу, ты идешь. Короче, это вот щас по лестнице поднимаешься, и сразу налево. Там дверь железная. На двери баба краской нарисована. Это и будет она… женская мыльня, — он опять довольно гыгыкнул. После недавнего приключения Ухо, как заметил с гнусной ухмылочкой Калашников, выказывал Фуриосе свое явное расположение. Она догадывалась, что это примерно то же самое, что и приударять, и поэтому держалась настороже. — Спасибо. — Ну я это… — помялся Ухо. — Пойду, что ль? — Ну иди. У тебя же поручение, — напомнила она. — А! Точно! — ответил Ухо немного удивленно. — Пойду я, пока. Встретимся завтра в мастерских. Работы-то сколько! — пожаловался он. Фуриоса поднялась по лестнице, вырубленной в скале. Ступеньки от времени стерлись, но все равно было заметно, что они неровные и кривоватые. Тяжелая железная дверь, покрашенная черной краской, была похожа на вход в секретный бункер. Фуриоса с трудом открыла ее и на обратной стороне увидела надпись: «Запирай изнутри!» И для неграмотных наглядно нарисовано. Рядом на маленьких гвоздиках висели еще пять таких же ключей, все с розовыми шариками. Воздух в мыльне был густой и влажный. Единственная лампочка под низким щербатым потолком еле освещала ее внутренность. Вдоль стены тянулись ванны, в которые по трубам из наружных резервуаров вытекала нагретая за день вода. Разбавить ее можно было, набрав большим ковшом холодной воды из бака. Кроме Фуриосы в бане мылось еще пятеро женщин, собравшихся в противоположном углу. Одни были стриженные, другие — с длинными волосами, которые они расчесывали и сушили, сидя на краю ванны. Самая старшая мыла мальчонку лет трех. Тот ревел — купание ему не нравилось. Когда Фуриоса вошла, женщины примолкли, окинув ее любопытными взглядами. Фуриоса тоже уставилась на них, выдержала паузу и громко сказала: — Здрасьте! — Здрасьте, — хихикнули женщины и зашептались между собой. Фуриоса сняла протез, повесив его на гвоздь вместе с ключом, и подошла к ближайшей ванне. Она была выдолблена из камня, и в такую ванну можно было залезть целиком. Фуриоса догадалась, что надо открыть ржавый кран, чтобы пустить воду. Ванна была скользкая и пахла затхлой водой. Но из трубы полилась чистая струя. Фуриоса невольно залюбовалась ею. Вода — самая красивая штука на свете. Сначала Фуриоса пожадничала: набрала совсем чуть-чуть и разбавила так, чтобы вода была теплой, а не горячей. Другие терли себя тряпками или губками, которые были разложены на небольшом выступе. Фуриоса хотела взять себе такую. — Эй, — окликнула ее женщина с длинными черными волосами — не смей трогать! Кто знает, какая на тебе короста живет! Фуриоса отдернула руку и вернулась к своей ванне, разделась и залезла в нее. Сначала у нее возникло ощущение, что она сделала нечто противоестественное. Вот так плюхнуться грязным задом в прекрасную чистую воду… Но потом к ней вернулись ощущения детства. Они с девочкой по имени Валькирия купались в пруду. Вода в нем была темной, почти черной, а ноги глубоко проваливались в мягкий ил, щекотавший пальцы. У Валькирии были длинные черные волосы, которым Фуриоса очень завидовала. Зато они долго сохли после купания, в отличие от ее пушистого белобрысого хвостика. Фуриоса изо всех сил старалась оттереть кровь с лица, ушей и волос. Вода быстро стала грязной. Пришлось сменить ее и набрать побольше. Постепенно она вошла во вкус и потихоньку стянула-таки чужую мочалку и немного жидкого мыла в пластиковой бутылке. Когда, наконец, Фуриоса закончила мытье, то почувствовала себя так, будто на самом деле оказалась в Вальхалле. То есть очень-очень хорошо. Она и забыла, что можно быть такой чистой. Наконец она заставила себя вылезти из воды и подумать о рубашке. Когда-то она была красивого зеленого цвета в мелкую клетку, но сильно выгорела на солнце и покрылась мелкими дырочками, а в последних переделках потеряла воротник, подол и была густо залита дикобразьей кровью. Фуриоса попробовала её отстирать — пятна сходили неохотно, ветхая ткань расползалась в руках. Стало очевидно, что рубахе пришел конец. Разложив ее на дне ванны, Фуриоса прикидывала, как из нее можно сделать повязку на грудь по местной моде. А из оставшегося получилась бы отличная мочалка. Тут чернявая все-таки заметила пропажу. — Ах ты крыса! — взвизгнула она. — Тебе же сказали — не брать! Придется теперь ее выкинуть! Фуриоса пожала плечами и встряхнула свой новый топ. — Ну выкинь. — Вы посмотрите только на эту нахалку! Ты вообще чья? Как ты сюда пролезла, шваль ты песчаная?! — Ключ мне Пенни с десятого уровня дала. Сказала, приказ начальства, чтобы мне тут мыться, — спокойно ответила Фуриоса. Она не торопясь натянула штаны. Ждать, когда остатки рубашки досохнут, в такой компании она не хотела. Но чернявая швырнула свою мочалку на пол и наступила на нее ногой. — Прекрасно! — сказала она. — И с кем же это ты спишь, что приперлась сюда в штанах, да еще делаешь вид, что все тут твое? Она сильно толкнула Фуриосу в плечо. Та толкнула ее в ответ, и женщина отлетела к противоположной стене. — Оставь ее, Кора! — закричали ей товарки. — Видать, и правда чья-то из верхних. Может, Дикого пса новая баба? Кора — красивая, почти не тронутая порчей, лишь несколько наростов испятнали ей правое плечо — откинула со лба влажные, тяжелые, как у Валькирии, волосы и фыркнула: — Знаю я всех баб Пса, а эту наглую тварь — нет! Еще раз возьмешь мою вещь, я тебе всю морду порежу! Поняла? — Кора не сводила с Фуриосы тяжелого взгляда. Фуриоса обмотала остатки рубашки вокруг груди и принялась вытряхивать песок из башмака. — Я с тобой говорю, дерьмо! — Кора больно дернула ее за волосы. Фуриоса оттолкнула ее от себя и отвесила звонкую пощечину. Она рисковала оказаться в центре драки с пятью разъяренными женщинами, так как все подружки Коры подтянулись ей на помощь, но тут у потолка между трубами что-то громыхнуло, и в ванну, полную воды, ухнул Зараза, залив пол мыльни водой. Все головы сразу повернулись к нему. Малыш перестал реветь. — Опять ты?! — взвыли женщины. — Я! — ухмыльнулся Зараза. — Сегодня я видел все! — Значит, умрешь счастливым! — зарычала Кора, и все в мыльне, кроме Фуриосы, набросились на него. Зараза же, казалось, пришел в еще больший восторг от их атаки и, ловко балансируя на краях ванн, поскакал к выходу. Однако на этот раз боги Вальхаллы отвернулись от него и решили встать на сторону обнаженной и оскорбленной Коры, которая крепко схватила его за пояс штанов. Поскольку Зараза был мокрый и скользкий, а штаны ему были немного великоваты, так как выдавались щенкам на вырост, то он с легкостью выскользнул из них, оставив добычу в руках врага. Из пяти глоток вырвался торжествующий рык, а Фуриоса расхохоталась. — Ну вот теперь и мы видели все! Фуриоса собралась уже уходить, но ей стало интересно, что Зараза будет делать дальше. Он метался между женщинами, которые перебрасывали друг дружке добычу и изо всех сил отпихивали его в сторону, когда Заразе удавалось схватить штаны. Фуриоса не торопясь надела протез, сняла с гвоздя свой ключ и отперла дверь. — Кажется, кому-то пора уходить! — завизжали женщины и вытолкали упирающегося Заразу вслед за Фуриосой. Он колотил кулаком в дверь и страшно ругался. Вдоволь насмеявшись, Фуриосаотправилась на десятый уровень отдать ключ Пенни. Ее там и правда все знали. Она подавала воду в поливалки и следила за работниками, которые пропалывали огороды. Вечером, когда жара спадала, работа была в самом разгаре. На десятом уровне был вырублен выступ, прикрывающий посадки от солнца. Чисто вымытая Фуриоса всей кожей ощущала вечернюю прохладу. Ее охватило чувство блаженства. Все вокруг казалось прекрасным: и чумазые работники, и сердитая Пенни, и зеленеющие кустики, и солнце в дымке, клонившееся к желтым скалам. — А можно мне будет еще раз взять ключ? Пенни покосилась на нее с подозрением. — Че дурака валяешь? Это мыльня для баб, которые с верхними путаются. Отмычка приказал тебе всегда давать. Ты Пса, что ли, новенькая? Фуриоса испуганно помотала головой и шарахнулась назад. — Я ни с кем не путаюсь! Это, наверное, за рояль! Я его помогала спасать. Меня Несмертный похвалил. — Несмертный… — Пенни с сомнением оглядела Фуриосу. — Мутная ты какая-то девка. То ли механик, то ли водила, то ли вообще в бойцы метишь. В штанах. Ладно, некогда мне тут с тобой. Работы полно. Фуриоса возвращалась в мастерские расстроенная и встревоженная, но по пути вспомнила про незадачливого Заразу. Интересно, девчонки из мыльни вернули ему штаны? У двери было тихо, но пройдя чуть дальше по открытой всем ветрам галерее, она услышала тихие детские голоса: — Отмычка ни за что не даст мне новые. Я ж недавно одни уже изодрал на тренировке, — жаловался кому-то Зараза. — Конечно, — отвечал ему второй мальчик, — а зачем тебе понадобилось ползать под костедробилкой? — Чтобы доказать… — Что? — Что я могу под ней пролезть, чудак-человек! — Чудак без штанов, — резонно заметил его собеседник, — а мои пока при мне. Погоди, я сейчас шест принесу, может, им достанем. — Неси скорее! А то уже темнеет. — Как же они их туда закинули? — Фуриоса подошла поближе. Щенки оглянулись на нее, и второй, тот, что был помладше, ничего не ответив, пустился наутек. Зараза посмотрел на нее исподлобья и буркнул: — Да вот забросили, умеют. — И, небось, не в первый раз. — В первый! Я не такой дурак, чтоб им в лапы попадаться. — Выходит, такой, — ухмыльнулась Фуриоса и выглянула наружу. Заразины штаны болтались высоко на внешнем выступе. Их, конечно, можно было попробовать снять, но лезть было высоковато. Тем временем, пыхтя, вернулся товарищ Заразы с длинной палкой. Он встал на парапет и потянулся на цыпочках вперед. Фуриоса инстинктивно придержала его. — Осторожнее, дурачок, упадешь! Ободренный ее страховкой, щенок продолжал тянуться вверх, но до штанов шест и близко не доставал. — Давайте я. Фуриоса забралась на парапет и попробовала подцепить злосчастные штаны. Но даже ей с ее ростом это не удалось. — Ладно, — вздохнула она, — придется лезть. — Совсем чокнутая! — испуганно пискнул Зараза. — Сейчас стемнеет, сверзишься вниз — костей не найдут. Песчаная шваль обожает тепленькую мертвечину. — Да что ты говоришь?! — хмыкнула Фуриоса, цепляясь за скальный выступ. — Но если я не достану штаны, Цитадель окажется в большой опасности, Зараза. Все увидят твое хозяйство и устрашатся! А Несмертный Джо, наверное, обидится и выкинет тебя со скалы! Она хотела развеселить щенков, но, когда оглянулась и посмотрела на лицо Заразы, белевшее в надвигающихся сумерках, ей показалось, что он вот-вот заплачет. Камень выскользнул из-под ноги, и Фуриоса, забыв про болтовню, изо всех сил ухватилась за ближайший выступ. Тут-то до нее и дошло, что Зараза прав. Залезть сюда могла только круглая дура. Быстро темнело, земли внизу она не видела. К тому же к ночи из пустыни подул колючий холодный ветер, и по коше стями разбежались колючие мурашки. Но возвращаться без штанов тоже было как-то глупо. Больше половины пути она уже преодолела. Поэтому, сжав зубы, Фуриоса продолжила осторожно карабкаться вверх, стараясь выбирать камни понадежнее. Наконец, она добралась до выступа, на котором болтались штаны. Висели они сразу под небольшим окошком, которые прорубали, чтобы во внутренние помещения попадало хоть немного света. Резкий мужской голос привлек ее внимание: — Кора, а ну свали нахрен отсюда, не видишь, мы заняты! Фуриоса не удержалась и заглянула внутрь. Ничего она там, конечно, не увидела, но слышно было хорошо. — Ну и козел ты, Помпей, еще побегаешь за мной! — Побегаю?! С ума сошла? Да таких шлюх тут на каждом шагу по десятку. И скоро все мои будут. Короче, пойди, погуляй, пока я побеседую с друзьями. Фуриоса слышала, как раздраженно фыркнула Кора, и ее торопливые шаги. Дверь захлопнулась. В комнате прибавили света, и Фуриоса смогла увидеть плечо и часть головы Помпея. Они не были покрыты побелкой. Значит, вероятнее всего, он был императором. Кто-то спросил его: — Она не стукнет? — Она тупая, как пробка. Ничего, приползет, никуда не денется, не о ней речь. Надо нам обдумать, что дальше делать? Кто-то внутри тяжко вздохнул и почесался. — Дикобразы сказали, что они нам больше не помощники. — Пока Калаш здесь, лучше не рисковать. — Я не понимаю, почему он сразу не смылся на Свинцовую ферму? Они ж дней пятьсот не разговаривали. Я думал, Несмертный его отодвинул. — Дебил ты, Коготь, скорее небо упадет на землю, чем Несмертный Калаша отодвинет. — Эх, если б Скротус вернулся и свернул шею Несмертному… — Что-то я немного сомневаюсь, — хмыкнул Помпей. — Не по зубам он ему оказался, вот и свалил Скротус в Газтаун или еще куда подальше, и уже дней пятьсот глаз не кажет. Так что придется своими силами. Калашников здесь долго не задержится. А Несмертный мне сейчас доверяет. И я думаю, шлепнуть его на глазах у всех, на балконе. Никто этого не ждет. У Дикого пса новая бабенка. Прайма волнуют только его башмаки. Они и охнуть не успеют, как я всажу ему пулю в затылок. И кого тогда им защищать? Корпуса сразу нужно придушить. Этот умный огрызок потом может здорово подгадить. А дурачок Риктус нахрен никому не сдался. Тут главное — сделать все быстро и неожиданно. — А с Калашом что потом делать? Он мстить будет, не такой он человек, чтобы вот так просто согласиться тебе сапоги лизать. — Жрать захочет, будет лизать не только сапоги. Газтаун его за прошлые делишки приветит виселицей, так что придется ему договариваться со мной. Конечно, заварушка будет. Но когда я размажу мозги нашего бога по балкону, верующих поубавится! А остальным скажем, что подустал старик и отправился в Вальхаллу. Пусть верят дальше. — Но ведь Вальхалла правда есть? — Наверняка! Только вот нам с вами туда рановато, а Несмертному давно пора. — заключил Помпей. Остальные рассмеялись. — Тогда подождем, когда Калашников уберется на ферму, и действуем. Скоро придет караван из Газтауна, тут-то мы и выступим. Пусть они сразу знают, с кем придется иметь дело. — Все. Разбежались. И зовите эту стерву, Кору. Мне потрахаться охота. Фуриоса поняла, что ничего интересного больше не услышит. Она оглянулась: солнце предательски плюхнулось за горизонт. Все тело сковало холодом. Она едва могла пошевелиться. С другой стороны, не сидеть же здесь всю ночь? — Эй, Зараза, — окликнула она. — Ты тут? — Тут. Куда ж я денусь, — тоскливо отозвался щенок. — Я думал, ты сверзилась вместе с моими штанами. — У тебя фонарь есть? — У меня есть! — откликнулся его приятель. — Я сейчас! Я быстро! Фуриосе показалось, что вниз она спускалась всю ночь. Зараза, стуча зубами, высоко поднимал тусклый фонарь над головой. Раза три она почти срывалась вниз и надолго прилипала к скале, боясь двинуться. Она слушала свое неровное дыхание и стоны ночного ветра. Ей казалось, но носится вокруг нее и вопит: «Сдавайся! Падай! Ты будешь моя!» «Никогда я не буду чья-то», — мысленно отвечала ему Фуриоса, отрывала себя от скалы и ползла вниз. Привстав на цыпочки, Зараза старался осветить фонарём её путь. Он и сам наполовину был покрыт побелкой, поэтому его хорошо было видно в темноте. Наконец, кажется, через три тысячи темных ночей, Фуриоса спрыгнула на пол галереи. Тут ноги отказались ее держать, и она осела на пол, так крепко прижимая к груди проклятые штаны, что Заразе пришлось отнимать их чуть не силой. — Кто-нибудь видел, как я тут дурила? — спросила Фуриоса. — К счастью, нет, — ответил Зараза, торопливо натягивая штаны, — иначе завтра мы стали бы посмешищем всей Цитадели. — Шансы стать покойниками куда выше. — Чего? — Знаешь, Зараза, — ответила ему Фуриоса, здоровой рукой растирая продрогшие плечи и бока, — тебе надо сменить имя. Оно ведь дарит тебе твою судьбу. Если б звали меня Сисиоса, я б зацепилась буферами за скалу и улетела вниз. Но меня зовут Фуриоса — это значит «бешеная». Поэтому я, наглая циничная засранка, слезла со скалы с твоими штанами, и мне ничего не сделалось. Так-то. Второй щенок серьезно кивнул. — Это правда. Меня вот зовут Накс. Это по латыни. Такой древний язык волшебный. Мое имя значит «орех», это очень крепкая штука. Поэтому я тоже крепкий. — Подумаешь! — фыркнул Зараза. — Расхвастались тут. Он открыл рот и хотел еще что-то сказать, но потом буркнул: — Пошли, чего тут стоять-то. — Накс, а ты знаешь, где живет Калашников? Можешь проводить меня к нему? Накс вытаращил на Фуриосу ярко-голубые глаза. — Он может застрелить тебя, если ему не понравится, что ты скажешь. — Да он же, вроде, вечером уехал к себе на ферму. Ты что-то там слышала, да? — вмешался Зараза. — Неважно, просто скажи, как его найти. — Нет! — Накс был готов разреветься. — Не ходи к нему! Он очень плохой! — Все будет нормально. Просто дай мне свой фонарь и расскажи, куда идти. А вы отправляйтесь спать. — Это на верхнем уровне около купола, отсюда направо два раза поднимаешься по лестнице, а потом свернешь в большой коридор. А дальше я не знаю. — Хорошо. Давай фонарь. Накс шмыгнул носом и умоляюще посмотрел на Фуриосу. — Ничего плохого не случится. Обещаю. Он сунул фонарь ей в руку и бросился прочь, Зараза поспешил за ним. — Эй, Зараза! — крикнула Фуриоса в темноту. — Будешь мне должен.