Добрые мертвецы приходят перед рассветом

Когда совсем рассвело, Фуриоса осторожно подсунула второе одеяло под голову Способной, сопевшей у нее на плече, и вышла из купола. Сегодня сюда должны были перевести щенков, а ее саму ждала куча работы в мастерских. Она неплохо себя чувствовала. Даже глаз уже приоткрылся, и только рану слегка нарывало. Воспоминания о прошлом неожиданно подарили ей облегчение. Если подумать, это были самые счастливые моменты ее жизни. Она помедлила у входа в гараж, свернула налево и по узкой неровной лестнице спустилась на нижний уровень. Вонь тут стояла невообразимая. Наверное, и от нее несло так же, когда Пенни вручила ей ключ от мыльни. Песчаная шваль, ринувшаяся в Цитадель, могла принести лишь беды. Когда подъемник спустили в первый раз, и она стояла на капоте Гигаконя, их было совсем немного. Но Фуриоса знала, что после платформа опускалась еще дважды. Выяснить, кто отдал приказ, так и не удалось. Будь она в сознании, этого бы не произошло. Она отлично понимала, каково быть в их шкуре, но знала цену подобной жалости. Теперь Способная тоже увидела, чем это может обернуться. В любом случае, пришельцы были проблемой, и решать ее нужно было в первую очередь, а уж затем разбираться со своими. Раздача утренней похлебки шла полным ходом. Пещера была полна чавканья, стука мисок и довольного урчания. Повариха с нескрываемым отвращением на лице протягивала половник к каждой новой замызганной миске. — Тебе давала уже, старый! Не наглей! — Так это для моей дочки было. — Ничего не знаю, одна миска — одна пайка. В эту я уже наливала, — отрезала повариха. Дочка старика, высокая тощая девица, стояла рядом и с отсутствующим видом жевала клок собственных спутанных волос. К подбородку у нее прилип кусочек вареной капусты. — Нечестно! — заверещал старик. — Если у нас одна миска на двоих, так что нам, с голодухи пухнуть?! Толпа, чавкая и рыгая, недовольно заворчала и заворочалась всей своей нестройной тушей. Только старикова дочка глядела в сторону и молчала. — А ну тихо! — рявкнула Фуриоса с верхней ступеньки. Все замолчали и уставились на нее, так же, как когда-то смотрели на Джо — выпученными глазами голодных птенцов, разевающих рты в гнезде. — Те, кто будет бузить и устраивать беспорядки, живо отправятся туда, откуда пришли. Это понятно? — Так точно, император! — старикашка с одной миской на двоих поправил бинокль на впалой груди. — Но пайки слишком маленькие, так и ноги протянуть недолго. — Столько у нас дают тем, кто не работает. Если кто готов приносить пользу Цитадели, после карантина и помывки мы переведем вас на работу на верхние уровни, но сейчас людей не хватает, чтобы вами заниматься. Один из поварят, помогавших тащить чан с хлебовом, вдруг заревел в голос: — Если их пустить наверх, они всех перезаразят, и мы умрем! — захныкал он. — У меня все руки красные от них и чешутся! Шваль опять зашумела: — Нам работать нельзя! — Даешь большие пайки больным! — прогудел кто-то басом. Фуриоса лихорадочно соображала, что предпринять. — Вас всех осмотрит органик-механик и решит, что делать дальше, — крикнула она в толпу, стараясь, чтобы ее голос звучал уверенней. Дед с биноклем протиснулся ближе, таща за собой дочку. — Император, а органик-механик — это не доктор ли часом? Может, ему помощники нужны? У меня есть некоторый опыт. Фуриоса внимательно посмотрела на деда, стараясь не выдать охватившего ее волнения. — Что за опыт? — Так… — старик почесал тощий ввалившийся бок. — Работал медбратом в госпитале в двадцать пятом. Его мутноватые голубые глаза, словно подернутые пленкой, были совершенно непроницаемы. — Что ж… — помедлила она. — Если ты хоть что-то смыслишь в лечении, будешь жить наверху и есть досыта. — Ты можешь меня проверить, — развел руками дед. — Хорошо, — кивнула Фуриоса. — Наши щенки заболели чесоткой из-за вас. Сможешь ее вылечить? — Все зависит от содержимого вашего медблока. Если покажешь его мне, я смогу сделать мазь. Ну и, конечно, нужно продезинфицировать все белье и одежду. — Идем со мной, — Фуриоса развернулась и стала подниматься по лестнице. Чувак, который знал слово «продезинфицировать», явно не был совсем уж бесполезен. Она слышала, как хрипло дышит старик, и шмыгает сопливым носом его девица. Когда они оказались у гаражей, дед прошептал на ухо дочери: «Сегодня у нас счастливый день! Веди себя хорошо». В логове органик-механика было темно и пахло спиртом. Когда он не работал, то храпел на топчане за стойкой с коробками, в которых хранилась куча разнообразного хлама. Иногда он напивался в компании Калашникова и начинал страшно орать и крушить все подряд. Тогда трое здоровых парней с трудом могли удержать его. Дело свое он знал неплохо, просто не любил его, поэтому мало кто в Цитадели любил самого органик-механика. Ангарад, Способная и Тост его ненавидели. Даг он был безразличен. А Чидо, у которой никак не наступали красные дни, тайком просила его о каком-нибудь чудо-снадобье. Было ведь время, когда она боялась, что Джо прогонит ее. Все так быстро меняется. Фуриоса понимала, что без медика Цитадели не обойтись. Такая махина, разом потеряв множество важных деталей, все еще неслась вперед, но если не заменить недостающее, то очень скоро все просто развалится на части. — Ну вот, принимай хозяйство, — Фуриоса отодвинула засов. — В каком смысле? — опешил старик. — Другого органик-механика у нас нет. Заглох он. Продези… В общем вымойся, свари снадобье для щенков. Если вылечишь их — займешься теми, внизу. Если нет, выгоню обратно в пустыню. — Понятно, — взгляд старика разом потяжелел, а плечи опустились. — Вот, значит, как… — Наврал, да? — Фуриосе даже стало немного жалко его. — Самую малость, — ухмыльнулся дед, — просто не думал, что здесь совсем никакого доктора нету. Может, хоть помощники какие были? — Есть такие, сейчас подгоним. Как тебя зовут? — Летальный исход. То есть Ларри Харпер. — Что за прозвище? — Не очень подходящее врачу. — Ты разве не санитар? — Я ж сказал, приврал маленько, — пожал плечами Летальный исход.— А это моя Мартышка. — А с ней что? — Если б знать наверняка. Может, задержка развития, может, напугал кто в детстве, но соображает кой-чего, правда, не всегда. — А остальная семья? — Все померли, давно еще в двадцать втором. А Мартышка приблудная, — старик ласково погладил ее по голове. — Я сначала думал — выправится, занимался с ней, но нет, не помогло. — А зачем вообще подобрал? — не удержалась от вопроса Фуриоса. Старик смерил ее насмешливым взглядом. — А на черный день, чтоб сожрать при случае. Мартышка сморщилась, разинула мокрый рот и приготовилась зареветь. — Тише, тише, доченька, я пошутил, прости. Видишь, — обернулся он к Фуриосе, — она понимает куда больше, чем кажется. А почему подобрал… Если спрашиваешь, то и не поймешь. — Где уж нам, — хмыкнула она в ответ. — В общем, осмотрись и приступай к работе. Я сейчас пришлю к тебе щенков, которые помогали старому органик-механику. Они знают, что где у него лежит. В коридоре раздались чьи-то голоса и торопливые шаги, и в пещеру ворвались Шмыга и Нюхач, о которых как раз и шла речь. За ними вошла Способная с корзиной Корпуса и, наконец, Тост с АК за спиной. Вся компания замерла в проходе, таращась на незнакомцев, пока Шмыга торопливо не вскинул руки в приветственном жесте и не завопил: — Император! Нюхач был старше. Он окинул незнакомцев неприязненным взглядом и спросил Фуриосу: — Зачем тут эти? Она отметила про себя, что руки он так и оставил в карманах. — Твой новый начальник, Летальный исход. Покажешь ему тут все и будешь помогать. Нюхач хотел возмущенно фыркнуть, но железная рука тяжело легла ему на плечо, и Фуриоса еще раз спросила: — Приказ понятен, боец? Нюхач уперся в нее недобрым взглядом, но потом все же опустил глаза и пробормотал: — Да, император. — Ну и славно. А у вас что? — обернулась Фуриоса к Способной. Та выставила вперед корзинку с Корпусом. — Ему надо сделать укол, а он не дается! — Ничего мне не нужно, пусть она отвяжется от меня! — прошипел Корпус. — Я прекрасно помню, что раз в пять дней органик-механик делал тебе уколы. — Если кому-то станет от этого легче, я с радостью проткну его в любом месте, — ухмыльнулась Тост, выглядывая из-за плеча Способной. — Тише, друзья, — Летальный исход подошел к Корпусу и присел на корточки перед его корзиной. — Сколько тебе лет? — Тридцать четыре. Летальный исход удивленно присвистнул. — Молодой человек, ты понимаешь, что тебе необходимо лечение, если хочешь дожить до тридцати пяти? Что тебе кололи? Корпус ответил набором непонятных слов, но Летальный исход, похоже, его понял. Он серьезно кивнул и попросил Нюхача: — Парень, найди все, что нужно. Тебя учили делать внутривенные инъекции? — Иголки втыкал только в туши. А этого колоть… Нет, мне жизнь дороже. Летальный исход посмотрел внимательно на Корпуса, затем на Нюхача. — Ну и хорошо, тогда подожди немного, я приведу себя в порядок и займусь тобой. Первый пациент за много лет. Надеюсь, у меня все получится! — Я тоже надеюсь, — пробурчал Корпус. — Ну, что ты встала надо мной, как над покойником? — переключился он на Способную. — Я беспокоюсь. — Тебе больше заняться нечем? Иди в купол к щенкам. Способная поджала губы и вышла вон. — Ты зачем опять на нее набросился? — не выдержала Фуриоса. — Она ему нравится! — выдала вдруг Мартышка и жизнерадостно гыгыкнула. — Скорее всего, Корпус Колоссус тяготится ее опекой, — мягко поправил Летальный исход. Мартышка сразу притихла и снова принялась пробовать на вкус свои волосы, таращась в потолок. — Вечером приду проверю, — пообещала Фуриоса, — за Корпуса головой отвечаешь. Она вышла из медблока, Тост последовала за ней. — Не хочешь вернуться в купол? Там нужна твоя помощь. — Можно я лучше с тобой? Ну их, этих щенков, не умею я с ними. — А чего уметь-то? С ними надо так же, как и со всеми остальными, — пожала плечами Фуриоса. — Впрочем, как знаешь. Лишние руки нужны и в мастерской. — Это мне больше по душе! — просияла Тост и поправила автомат на плече. В гараже было шумно, но появление императора механики заметили, отсалютовали ие сразу вернулись к работе. Только парочка парней еще некоторое время таращилась на Тост с нескрываемым интересом. — В моторах разбираешься? —спросила Фуриоса. Тост пожала плечами: — Нет, но я хочу научиться. — Отлично! Бери из нижнего ящика инструменты и за дело. Они работали весь день с небольшими перерывами, это помогало заглушить боль и мысли. Фуриоса старалась думать только о будущем рейде, все должно было пройти гладко. Как только они договорятся с Газтауном, жизнь наладится, можно будет отлежаться хотя бы дня три. Главное — быть такими же убедительными, как Джо. Очень просто и очень сложно. Тост оказалась понятливой ученицей, толковой и неразговорчивой. — Такая работа по мне, — заметила она, вытирая руки промасленной тряпкой, — машины понадежнее людей будут. Фуриоса усмехнулась, достала из кармана завернутый в тряпицу обед и протянула ей половинку картофеля и кусок сушеной варанятины. Они устроились под боком машины. Тост откусила от картофелины и посмотрела на Фуриосу: — Думаешь, из меня получится такой же боец, как ты? — Я выше тебя на полторы головы, дерусь как черт, но свернуть мне шею может любой мужик. Я скорее водила и механик. Так что думай сама… Зачем тебе это? — Меня воспитывали как бойца. У меня же семеро старших братьев. Все эти сюси-пуси с младенцами не по мне. Меньше всего на свете мне тогда хотелось быть чьей-то женой. — Понимаю, — серьезно кивнула Фуриоса, — ты не из тех, кто женится? Одинокий волк, да? Тост расхохоталась так, что чуть не подавилась картошкой. — Ну ты даешь! Хотя… Был там один, на нем, может, и женилась бы… Если бы попросил. Мой брат, Рамон, самый младший, учил меня обращаться с оружием. — Они все умерли? — Нет, что ты! Надеюсь, что нет. — А как же ты оказалась здесь? Тост замолчала и отложила надкушенную картофелину в сторону. — Прости, мне не надо было… — Да ничего. Это же не какой-то там страшный секрет. Просто меня никто никогда про это не спрашивал. Когда отец и Рамон были в отлучке, мать продала меня работорговцам. Я последыш, болела часто, пользы от меня было немного. Ладно если бы красивой была. Она всегда считала меня слабой и бесполезной. А так принесу хоть какую-то пользу семье. Так она сказала. — И много твоя мать получила за тебя? — Два джипа на ходу и ящик патронов. Она надолго замолчала, ковыряя щербину в гаечном ключе. Фуриоса смотрела на ее смуглые в заусенцах пальцы и обломанные ногти. — Из тебя обязательно получится боец и водила. Я тебя научу всему, что знаю. Не обязательно ведь подпускать этих громил близко, но, если уж подпустила, надо бить наверняка. Точный удар ножом в солнечное сплетение или в печень — и его сила ему не поможет. Тостзадумчиво кивнула. — Спасибо. Знаешь, я ведь вижу разницу. Я никогда не буду, как они, даже если б захотела. — Как кто? — Как Ангарад и Способная, да даже Даг. Хотя она и разбила рояль, но все равно ночами с фонариком под одеялом читает эту книгу про путешествие на корабле. — Значит, все дело в книжках? — И в книжках тоже. Просто эти книги… Они… бесполезные… Все клады у Джо, а не на таинственных островах, меч в камне — и его не вытащить, а орлы никогда не прилетят. Фуриоса не удержалась и потрепала Тост по макушке. Та рассмеялась и вывернулась из-под ее руки. — Я мечтаю найти Рамона. Можно взять его в Цитадель? Он бы тебе понравится, он сильный и добрый. Он никогда бы не отдал меня! Таких на свете мало. И дети от него будут красивые, женим его на Чидо, как думаешь, а? Фуриоса улыбнулась. — Да, это было бы неплохо. К ним подошел Руфус: — Сегодня перед заходом встречаемся на десятом, не забудь, — строго напомнил он Тост. — Что будете делать? — спросила Фуриоса. — Опять кто-то ломает поливалки, будем ловить вредителей. — Прямо хоть капканы на них ставь, все никак не уймутся. — Кстати, отличная идея! — просиял Руфус. Он теперь мазал лоб черным и перестал использовать побелку. Все звали его император Руфус Прайм. За эти несколько дней он повзрослел. Ничего не осталось от восторженного щенка, которого она совсем недавно взяла в свою команду, кроме багрового пятна, покрывавшего половину лица. Поэтому он и старался повернуться к Тост боком, выходило это у него немного неловко. Руфус еще потоптался вокруг них, но поняв, что Тост с головой погрузилась в работу, ушел. Они с Тост работали до самого вечера, пока Фуриоса не вспомнила, что должна проведать нового органик-механика. В проходе было темно и почему-то полно народу, в основном мамаш с малолетними детьми. Еле протолкавшись сквозь толпу, Фуриоса с изумлением увидела вымытую Мартышку, сидящую на столе и как-то, в самом деле, очень по-звериному изучавшую свою собственную пятку. Лампочки из коридора перевесили в медблок, и теперь здесь было светло, как днем. Все кругом было забито вопящими щенками и возмущенными мамашами. Летальный исход, вооружившись банкой с очень неаппетитным варевом, мазал покрасневшие запястья хлюпавшей носом девчонке. — Я же говорил, что не будет больно? — укорял он строптивую пациентку. — Да-да, мамаша, если вы не хотите стирать одеяло, то просто проветривайте дней пять на ветру, клещ издохнет сам! А у вашего вообще колики. Сегодня не грудничковый день, понимаете? Сегодня чесотка. Помассируйте ему животик, и все пройдет, если не пройдет, приходите завтра. Летальный исход тяжко вздохнул и вытер выступивший пот со лба. — А, император, — вздохнул он. — Вы куда меня заманили? Это ж каторга в чистом виде. Там еще и раненые в отдельной палате, и доноры! За такую работу, знаете, какая пайка полагается? Трехразовое усиленное питание и молоко за вредность. Мартышка отвлеклась от ковыряния в пятке и довольно загоготала. Ей, похоже, нравилась вся эта суета. — Зато это прелестное дитя довольно, ее в жизни так не развлекали. — Я не говорила, что будет просто, — ответила Фуриоса. — К тому же паек органик-механика, в самом деле, очень хороший, не пожалеешь. Если лекарство подействует. — Лекарство-то подействует, чего б ему не подействовать? Сто лет действовало и сбоев не давало. Но что, скажите мне пожалуйста, делать с остальными? — То же, что и всегда. Делать, что можно, — вздохнула Фуриоса. — А где Корпус? — Я тут, меня приставили к сортировке медикаментов, потому что я знаю латынь. — Уколы я ему все сделал, не беспокойся, император. Больше бузить не будет, обещаю. Корпус ничего не ответил, продолжая давать указания Нюхачу, как правильно расставить ампулы в холодильнике, но Фурисе показалось, что уши у него немного покраснели. — Значит так! — громко сказала она всем присутствующим. — Прием на сегодня закончен, кого не успели обмазать, приходите завтра с утра. Ты, Нюхач, отнеси Корпуса в его комнату. Если захочет, завтра вернется. Потом проводишь доктора с Мартышкой в столовку, проследи, чтобы их там хорошо накормили. А теперь дайте новому органик-механику отдохнуть. Живо все вон! Малолетние пациенты с готовностью покинули помещение, устроив толкучку на выходе. За ними поспешили мамаши с коликами и сыпью. Фуриоса прислонилась к прохладной стене, ноги немного подрагивали от усталости. — Завтра продолжишь работу, — сказала она Летальному исходу. — Хорошо, — кивнул старик. — Ну, а ты, император? Говорят, тебя ранили. Тебе не нужна помощь? — Нет, это слухи, я в полном порядке, небольшая царапина, да и та уже затянулась. Кто-то робко потянул ее за мизинец. Шмыга таращился снизу вверх ярко-голубыми, как у Накса, глазами. — Мне Руфус по секрету сказал, что вы сегодня идете ловить вредителей, — прошептал он. — Можно мне с тобой? У меня и фонарь есть. И керосин. Фуриоса не поняла, как фонарь может помочь поймать вредителей, но сил возражать у нее уже не было, поэтому она просто кивнула. Они поднялись на десятый уровень, когда уже совсем стемнело. Шмыга прикрутил фитиль фонаря. Теперь в темноте слышно было только журчание поливалок. Ощупью они крались вдоль гряд, пригибаясь как можно ниже, пока не нашли удобную ложбинку и не улеглись в межу. Глаза постепенно привыкали к темноте, и Фуриоса увидела и сами грядки, и темное ночное небо, и звезды. От холодной земли нудно стало подергивать рану. Ждать долго не пришлось: как только они устроились поудобнее и Шмыга перестал пихать ее костлявой коленкой в больной бок, в самой гуще посадок кто-то крикнул: — Поймала! Сюда! Скорее! Шмыга рванул вперед. Фуриоса бросилась за ним, но резкая боль заставила притормозить. Пляшущие пятна света от фонарей тех, кто бежал с другого конца поля, выхватили из темноты сцепившихся женщин, которые теперь боролись молча. Одна из них вдруг судорожно и часто задергала освободившейся на мгновение рукой. Вторая сразу отпустила ее и села на землю. — Это Тост! — завопил Шмыга. — Она поймала вредителя! Тост медленно откинулась назад, упираясь локтями в мягкую черную землю, пахнущую влажной зеленью. На лице у нее застыло изумление. Чудачка, стоящая над ней, смеялась. Она хотела ударить Тост еще раз, но сильные руки схватили и скрутили ее. Заточенный кусок железа упал на землю. — Убила моего мужа, сука! Так сдохни! Сдохни! — выплюнула она в лицо Тост. — Император! — крикнул один из бойцов. — Мы поймали еще пятерых. — Скорее за доктором! — приказала Способная. Она, как оказалось, тоже была тут. Тост зажимала рану руками, но ткань на животе быстро темнела. Шмыга подбежал, поставил фонарь рядом и погладил Тост по влажному лбу. Взгляд ее блуждал, ни на чем не останавливаясь. — Где же органик-механик?! — закричала Способная. Тост закашлялась, на губах выступила розовая пена. Кашель стал сильнее, ее тело согнуло несколько сильных конвульсий. Затем она обмякла и откинула голову на плечо, подставленное Шмыгой. Ее глаза, казалось, смотрели в небо. Фуриоса много раз видела этот взгляд, направленный куда-то внутрь, в самую суть всего. Она знала, что никто на свете не сможет помочь Тост, потому что Тост умерла. Струйка крови скользнула из уголка её рта. Фуриоса давно не могла плакать, у нее не было больше голоса, чтобы кричать. Зеленые земли забрали его. Осталось только красное, бурлящее и вскипавшее внутри мелкими пузырьками, обжигающее гортань, управляющее ее телом. Она вскинула ствол, целясь Чудачке прямо в глаз и без колебаний нажала на спусковой крючок.