Легенда о короле Актуре и рыцарях Круглого стола

Далеко-далеко, за тридевять земель от Королевства На Острове, по ту сторону бескрайнего океана располагалась страна. О ней ходило множество слухов: об удивительной синей одежде, неуязвимой даже для драконьего пламени, бурлящей, словно в адском котле, воде и взрывающихся зёрнах, одним мешком которых можно было то ли стереть с лица земли целый город, то ли накормить орду солдат. В той стране, на окраине леса, недалеко от крупной деревни стоял бревенчатый дом. В нём жила довольно немолодая, но всё ещё очаровательная светловолосая женщина. Её красота вызывала благоговение мужчин и ненависть их жён, уставших одёргивать своих благоверных, не раз свернувших шеи в попытках проследить взглядом за её прелестным бюстом. Особо завистливые особы распространяли сплетни о том, что восхитительная Алексенора — самая обычная ведьма, чарами поддерживающая юношескую свежесть своего лица. У этой женщины было двое сыновей. По одной версии, она родила их от лесного волколака, по другой — разгульный граф отправил служанку с незаконнорожденными детьми в отдалённую деревушку с наказом оставить их у крыльца любого дома. В любом случае, сомнениям не подвергался тот факт, что юноши те были одарены невероятной физической силой и однажды вдвоём стреножили крупного дракона, долгие годы наводящего страх на местных жителей. Но особенно прославлен был младший из братьев — Кагард. Славное имя его знал каждый в деревне. Молва о его подвигах разлетелась за сотни лиг, добравшись до крупных городов и заинтересовав даже знатных дворян, многие из которых возжелали выдать своих дочерей замуж за храброго воина, в бою способного заменить целый отряд солдат. Однако он вежливо отвергал подобные предложения, объясняя это тем, что в любой момент может погибнуть в бою, оставив юную жену вдовой. Его старший брат, Генмуро, втайне ему завидовал. Кагард был чист душой. Это был бесхитростный славный малый с искренней улыбкой и бездонным желудком. Он не подозревал о тёмных чувствах, зреющих в груди его брата, и с юношеской непосредственностью делился с ним своими успехами. Он по-товарищески любил Генмуро и готов был радоваться за него, считая их соперничество невинной детской забавой. Генмуро же каждый раз из кожи вон лез, мечтая о том дне, когда Кагард увидит в нём серьёзного противника. В той деревушке была одна достопримечательность, служившая местом стекания большого количества народа во время фестивалей и разного рода торжеств: легендарный меч, воткнутый в камень почти по самую рукоять. Он был накрепко зажат в булыжнике и вот уже долгие годы простаивал как любопытное украшение маленькой деревушки — сталь поблекла, а местами даже начала проявляться ржавчина. У настоящего рыцаря сердце бы сжалось при виде столь скорбной картины. Генмуро считал, что получит всеобщее признание, — в первую очередь признание от Кагарда, — как только сможет вытащить меч из этого осточертелого камня. Он пытался вновь и вновь, то делая упор на физическую силу, то подключая магические способности Алексеноры. Та только качала головой, убеждая его, что никаких магических печатей на мече не стоит.

***

— Да горело бы оно всё синим пламенем! Бесполезный кусок металла! — взревел Генмуро, вытирая потные раскрасневшиеся ладони о свои же бока. Очередная попытка не увенчалась успехом. Меч не поддался. Даже не шелохнулся. — Не убивайся, брат Генмуро. Тебе так нужен именно этот меч? Лучше закажи у кузнеца такой же, он сделает даже лучше, — попытался утешить его Кагард, но в ответ получил лишь гневный взгляд. — Да как ты не понимаешь! — прошипел тот и запустил руку в волосы, убирая с лица длинную чёлку. Глаза у него были грязного зелёного цвета, словно увядшая листва. Огонь в его душе почти потух, оставив тлеть жалкие угольки. Алексенора давно задумалась о том, что Генмуро нужен тот, кто поможет его огню вновь ярко запылать, ведь юноша он был отнюдь не плохой, просто завяз по колени в трясине, из которой его ещё можно было спасти. Кагард растерянно дотронулся до его плеча, пытаясь понять, что так разозлило Генмуро, но тот дёрнулся и сделал шаг назад. Последние пару лет Кагард просто узнать его не мог, такие перемены произошли в его брате. Из вечно счастливого, полного жизни и юношеского азарта мальчишки он превратился в напряжённого, быстро вскипающего юношу с тяжёлым взглядом. Но Кагарду было невдомёк, что причина этому — он сам. Генмуро фыркнул, отвернулся и скрылся в направлении леса. Ему необходимо было побыть одному и выпустить пар. Кагард уныло опустился на скамью и почесал затылок. Много о чём надо было ему подумать, но тяжёлые думы тратили много душевных сил, ввергая сердце в смятение. Поэтому иной раз стоило и просто посидеть на солнце, пустыми глазами уставившись перед собой или наблюдая за стайкой голубей, слетевшихся к порогу пекарни. Когда он услышал рядом с собой шуршание ткани, то даже не повернул голову, продолжая делать вид, что увлечённо наблюдает за жизнью пернатых. Мало ли кто сел рядом? Болтливый пекарь, вечно недовольный чем-то конюх или угрюмый сапожник из мастерской неподалёку — Кагард был знаком со всеми жителями деревни и зачастую мог узнать каждого по запаху или походке, словно настоящий лесной зверь. Молчаливый человек привлёк его внимание ровно в тот момент, когда сквозь пелену пустых мыслей, время от времени всплывающих в голове, до Кагарда начало доходить, что сидящий рядом с ним — незнакомец. Заметив внимание к своей персоне, тот развернулся к нему всем корпусом и поздоровался, растягивая рот в беззубой улыбке. — И вам не хворать, дедуль, — пролепетал Кагард, ошарашенно разглядывая путника. Глаз его было почти не видать в тени надвинутого на лицо капюшона. На подбородке пробивалась редкая седая борода, тем не менее достаточно длинная, чтобы её можно было накручивать на палец. Что он и делал, медленно шевеля своей костлявой рукой, сплошь покрытой старческими кожными пятнами. — Почему сам не попытаешь счастья? Кто знает, может, ты и смог бы вытащить меч? — хриплым голосом произнёс старик, но было в его интонациях нечто, заставляющее поразмыслить: а из праздного ли любопытства задал он этот вопрос? — Зачем? — искренне удивился Кагард. — Если бывший хозяин меча решил оставить его здесь, значит — пусть стоит. К чему мне трогать чужое? Путник прыснул со смеху и откинул с лица капюшон. Затем вытер выступившие слёзы с уголков глаз и хлопнул его по плечу. — Славный ты малый всё-таки! Маленькие чёрные глазки старика лучились светом, но в то же время взгляд его был решительным и твёрдым. Кагард плохо разбирался в людях, но сейчас какое-то звериное чутьё подсказывало, что перед ним человек справедливый и надёжный. — Я благословляю тебя на это свершение, сын мой. Попробуй вытащить меч из камня, я уверен, это тебе по плечу! — он хлопнул Кагарда по спине, и тот вскочил, как ошпаренный, — рука у старика была тяжёлая. Он неуверенно оглянулся и спросил взглядом, точно ли ему стоит это делать. Путник мягко улыбнулся и кивнул головой. Тогда Кагард подошёл к камню и протянул ладонь к эфесу меча, слегка касаясь его пальцами. Словно испрашивая у меча разрешения его вытащить, он погладил навершие с небольшим рубином, а затем крепко обхватил рукоять, перед тем несколько раз перехватив её поудобнее. Потянул, натужно захрипел, упёрся ногой в камень, и… Отлетел в сторону, ударившись спиной о скамейку и уронив её вместе со стариком. Тот поморщился от боли и выругался сквозь зубы. Кагард лежал пару минут, глупо пялясь на проплывающие по небу облака. Затылок болел, и это отвлекало от осознания произошедшего. Будто весь мир сузился до одной его несчастной черепушки, нещадно ноющей от подобного приземления. Он хотел было потереть голову, даже поднял руку для этого, но совершенно неожиданно обнаружил в ней всё ещё крепко сжимаемый эфес меча. Кагард поднял взгляд на камень: из него торчал клинок. Внутри всё похолодело. Кагард побледнел так, словно хотел слиться с мощёной белым камнем деревенской площадью. Но это не помогло, старик всё ещё прекрасно видел его и помнил о его существовании. — Ты сломал его, — не то спросил, не то констатировал факт путник. Кагард вспомнил о маленьких камбалах, за которыми он любил наблюдать, ныряя в прозрачную глубь океана. Они так быстро и умело зарываются в песок! Хорошо бы уметь так сбегать от неприятностей. — Сломал… — согласился Кагард. Спорить смысла не было. Старик помолчал, разглядывая эфес. Пусть даже меч проржавел от старости, такого не должно было произойти. Какую же силу надо иметь?.. — Приладь как-нибудь его назад, да поскорее. Надо убираться отсюда, пока никто не заметил, — хриплым шёпотом повелел старик, кое-как поднимаясь на ноги. — Придётся перейти сразу ко второму подвигу, раз уж с этим не задалось. — Эй, дедуль, изволь объясниться сперва! — недовольно нахмурился Кагард, не желая ещё раз наломать дров. — Что ж, — хмыкнул старик, — мне должно бы представиться. С этими словами он расстегнул свой плащ, позволил ему упасть наземь, сделал несколько неопределённых жестов руками и прошептал с дюжину слов на неизвестных Кагарду языке. В ту же секунду путника окутала серая дымка, вихрем закручивающаяся вокруг него. Когда она рассеялась, Кагард обнаружил, что перед ним стоит совсем другой человек. Он обомлел, не веря собственным глазам. Это был статный черноволосый юноша, на вид не старше тридцати лет. Высокий, крепкий телом, приятный лицом, губы его растягивались в лёгкой ухмылке превосходства. — Перед тобой стоит величайший волшебник, покровительствующий самому королю Актуру и рыцарям Круглого стола, сильнейший из ныне живущих — Ниджимерлин! — с чувством собственного достоинства продекламировал он, сведя брови для пущего эффекта. Кагард кивнул, наверное, впечатлившись, но затем решил, что промолчать будет невежливо. — А кто это? Ниджимерлин ошарашенно вскинул бровь, выказывая праведное негодование. — Актур?.. — переспросил он, не веря своим ушам. — Правитель Королевства На Острове… — А оно где? — с детской непосредственностью спросил Кагард, искренне интересуясь. Ниджимерлин только захлопал глазами, пытаясь понять, издеваются над ним или нет. Кагард не издевался. Алексенора всю его сознательную жизнь приучала парня к наукам. Но безуспешно. Любые знания по географии или истории зачастую влетали в одно ухо и сразу же вылетали из другого. К наукам у Кагарда склонности не было. Зато была к фехтованию, и это заставляло закрывать глаза на пробелы в других областях. — В таком случае, я поведаю тебе об этом позже… Это разговор не двух минут, — выдохнул Ниджимерлин, вспоминая ругательства на всех известных ему языках. За что ж ему болван-то такой попался?! — Следуй за мной, Кагард, и не задавай более вопросов, — грозно рявкнул Ниджимерлин, направляясь в сторону леса. Кагард хотел было спросить, откуда путнику известно его имя, но очень вовремя представил себе разъярившегося волшебника и потому решил поостеречься. Сказано — молчать, значит, придётся молчать. По лесу плутали они недолго. Вышли к небольшой лесной тропе, на которой двум повозкам было бы не разъехаться, и принялись ждать. Чего они ждали — Кагард не представлял. Он несколько раз порывался спросить, но только раскрывал рот и тут же затыкал его своей же рукой, боясь гнева волшебника. Мало ли на что он способен? Вдруг превратит в дерево, скажем, или в белку, а потом ищи-свищи его, чтоб заклятье снял… Но вот он сам обернулся. Оценил пристальным взглядом внешний вид Кагарда и промолвил: — Дай-ка я тебе одёжу поприличнее наколдую. А то так ты сам, чего доброго, добрых людей распугаешь, — и принялся шептать себе под нос невероятные магические слова, поражающие воображение. Ниджимерлин произносил их отрывисто и резко, словно пытался громким голосом отпугнуть назойливых насекомых, появляющихся рядом каждый раз, как волшебник принимался за свою работу. Даже самые маленькие твари чувствуют мощную энергию, разливающуюся в округе. У Кагарда засосало под ложечкой. Ощущения были крайне необычные и ни на что не похожие. Было очень волнительно, но и любопытно. Казалось, словно его оторвали от этого мира, вывернули наизнанку, протрясли, хорошенько выбили, как выбивают старый пыльный ковёр, а затем вернули назад. Вместе с новым облачением появилось общее чувство обновлённости и свежести. Волшебство Ниджимерлина было куда мощнее магии Алексеноры. Кагарду подумалось, что сейчас он будто по щиколотки вошёл в бескрайний океан силы этого волшебника, а ворожба ведьмы подобна неглубокой луже, в которой и стоп-то как следует не намочишь. Кагард оглядел себя. Подёргал металлические пластины лат, вынул тяжёлый двуручный меч из ножен, помахал им в воздухе, словно проверяя, настоящее ли всё это. Доспехи были довольно скромные, но по сравнению с его старой проржавевшей кольчугой и кожаными наручами это был огромный шаг вперёд. На сияющей в лучах утреннего солнца кирасе особенно выделялось вычеканное изображение тигра с раскрытой пастью. Со стороны Кагард выглядел очень внушительно. — А сейчас — твой выход, — с этими словами волшебник толкнул его вперёд и скрылся. Кагард на секунду услышал шуршание кустов, обернулся — а волшебника и след простыл. Он постоял, каждой клеточкой тела вбирая в себя живительную силу леса, стараясь успокоиться и не паниковать раньше времени. Вот дятел застучал по дереву, а вот запел дрозд. Где-то вдалеке заржал конь и взвизгнула девица… Стоп, что? Кагард немедля поспешил туда по лесной тропе. Обогнул скалистый склон, поросший колючим кустарником, и застыл, не зная, кидаться ли в атаку сразу или разработать схему действий. На козлы богато украшенной позолотой повозки, запряжённой двумя лошадьми, лез разбойник, браня на чём свет стоит своего дружка, который никак не мог разобраться с замком самой кареты. За мутным стеклом угадывались очертания хрупких женских плечиков и рубинового ожерелья на тонкой шейке. Лицо незнакомки было сокрыто тончайшим лиловым шёлком, складками собранным под потолком повозки. Она вжалась плечом в противоположный угол кареты и кричала от охватившего её ужаса. Кучер, которому завязали рот двое других бандитов, беспомощно мычал, не пытаясь сопротивляться. Кагард опустил забрало, вытащил меч из ножен и шагнул вперёд, выходя из тени. Солнечный свет, пробивающийся сквозь кроны деревьев, сияющей полосой прошёл по идеально заточенному клинку, отражаясь от него и слепя противников. Разбойники оторопели, не ожидая встретить в такой глуши воина в полном облачении. Кагард приподнял меч и сделал шаг вперёд. Упёрся ногами в землю, пошевелил носком стального сапога и совершил рывок, с невероятным проворством вскинув меч в прыжке, стремясь нанести противнику смертельный удар. Девица завизжала, прикрывая рот рукой, и Кагард мгновенно опомнился, ещё до приземления успев отвести клинок немного в бок, намеренно позволяя оппоненту блокировать удар. Негоже проливать кровь на глазах у женщины. Всё произошло настолько стремительно, что ни один из присутствующих вздохнуть не успел, а чудом уцелевший разбойник покрепче сжал рукоять своего меча, пересохшими губами благодаря всех святых за то, что он ещё жив. Не желая более испытывать судьбу, он бросился наутёк. Его товарищи посчитали это решение мудрым и последовали его примеру. Кучер, лишившись опоры, упал на колени, чудом удерживая равновесие, чтобы не поздороваться носом с землёй. Кагард подошёл к нему, взрезал мечом верёвки и наклонился ниже, чтобы освободить его рот от платка, напитавшегося слюной. Удивительным было то, как легко и непринуждённо двигался Кагард в доспехах. Движения его не потеряли своей плавности, пальцы двигались точно, уверенно, словно он и не замечал толщины и веса стальных лат. Сторонний наблюдатель решил бы, что доспехи сами по себе волшебные, но Ниджимерлин точно знал, что наколдовал ему самые обычные, к тому же утяжелённые дополнительными пластинами, имевшими скорее декоративную цель, нежели функциональную. Волшебник появился точно так же неожиданно, как до этого исчез. Материализовался в полуметре от Кагарда, и тот чуть не подпрыгнул от неожиданности. — В награду за осуществлённый подвиг, я совершу обряд посвящения в рыцари этого славного воина! — вскричал Ниджимерлин, торжественно поднимая руки. Кагард уставился на него, как баран на новые ворота, не веря своим ушам. — На колени встань, — шепнул ему Ниджимерлин, скося на него взгляд. Кагард опустился на одно колено, взял в руку шлем и склонил голову, протягивая волшебнику меч. Тот принял его и вскинул руки вверх, подставляя сияющую сталь под лучи солнца. Затем крепко сжал рукоять и опустил меч плашмя на правое плечо Кагарда. Подержал его там, а затем перенёс над головой и опустил на левое. — Будь храбр и доблестен! Отныне ты — сэр Кагард Тигриное Сердце!.. Кагард просиял и встал с колен. Он тяжело дышал от возбуждения и готов был скалить зубы от радости. У него ведь теперь есть самое настоящее прозвище и рыцарский титул! Девица наконец приоткрыла дверь и опасливо высунулась из кареты, моргая своими прелестными круглыми глазами цвета спелой малины. Смерив оценивающим взглядом своего спасителя, она тепло улыбнулась и вылезла наружу. Длинные волосы нежного оттенка розового кварца крупными волнами ниспадали на плечи, стан её был обтянут дорогой тканью с тончайшей вышивкой, а глубокое декольте подчёркивало прелесть её роскошных грудей. Словом, девица была вполне миловидная. Кагард ничуть не смутился и хотел было подойти к прелестнице, дабы расспросить о случившемся, но в этот момент вслед за хозяйкой из повозки выпрыгнула маленькая собачонка, звонко и радостно тявкая. Лай её разносился эхом по округе. Кагард остановился как вкопанный. На висках выступил пот, и он бы рад был его стереть, но конечности словно онемели. Девушка похлопала длинными ресницами и сделала шаг вперёд, щенок за ней. Кагард с большим усилием отступил назад. Он попытался было пятиться, но напоролся на сухой сук, с громким хрустом сломавшийся под его ногой. Его забило крупной дрожью, и девушке показалось, что она слышит звяканье металла. Это пластины ударялись одна о другую. Кагард повернулся и побежал, улепётывая во все лопатки. Только его и видели. — Надо же, скромный какой герой, даже награды не попросил, — удивлённо пробормотала девушка, помогая своему кучеру встать. Она заговорщицки подмигнула Ниджимерлину, а тот только вздохнул и поспешил за непутёвым рыцарем. Настиг он его у лесного ручейка. Кагард лежал, положив шлем под голову, и жмурился, подставив лицо солнцу. Ниджимерлин навис над ним, грозно нахмурившись и сложив руки на груди. — Эй ты, олух. Ты что, собак боишься?! — взревел волшебник, пиная его в бок заострённым носком ботинка. — И ничего я не боюсь… — пробубнел Кагард себе под нос, переворачиваясь спиной к Ниджимерлину. — Сделай всё возможное, чтобы это осталось в тайне. Если кто узнает, что после стольких лет странствий я привёл с собой такого остолопа — меня весь Тейколот поднимет на смех! — прошипел он, выбивая ногой шлем из-под головы Кагарда. Тому наконец пришлось встать. — Тигриное Сердце!.. Доблестный рыцарь без страха и упрёка!.. Тьфу! Болван несчастный! — выругался себе под нос Ниджимерлин, направляясь в сторону деревни. Кагард обиженно насупился и поплёлся следом. Кому ли, как не ему, знать, насколько обидно бывает, когда тебя ругают через пять минут после того, как похвалили.