Легенда о короле Актуре и рыцарях Круглого стола

Идеально отполированная сталь сияла на солнце, светилась, манила Кивейна, словно неразумного мотылька, летящего прямо на огонь. Аоваль плавно поднял руки, сжимающие рукоять меча, мышцы напряглись, пот заблестел на рельефных мускулах, стекая редкими каплями с шеи на обнажённый торс. Он занёс его над головой, немного повернул — солнечный зайчик пробежал по лезвию — и нанёс смертельный удар несуществующему противнику. Кивейн не смог сдержать восхищённый возглас, подходя к Аовалю. — Как всегда великолепно, Аовалюшка! — Ещё бы, — хмыкнул тот. Скромности ему, как обычно, было не занимать. Аоваль вложил меч в ножны и вытер лоб тыльной стороной ладони. Грудь его часто вздымалась от глубокого, быстрого дыхания, и он слегка раздувал ноздри при каждом вздохе. Мышцы перекатывались под смуглой кожей, когда он двигал плечами и разминал шею. И каждый раз, как он кончиком языка облизывал пересохшие губы, Кивейн прикипал к ним взглядом. Аоваль ещё пару раз со стоном выдохнул и привалился к каменной стене замка. В такое пекло во внутреннем дворе почти никого не было, тишину нарушал только стрекот сверчков и далёкий лай собаки. — Жара сегодня ужасающая, у тебя вон даже щёки покраснели. Кивейн вздрогнул и залился краской ещё сильнее. Аоваль болван, как есть болван. Таких простофиль ещё поискать. — Я… Я вообще-то не просто так нанёс тебе визит, — Кивейн проглотил своё смущение и мысленно дал себе подзатыльник. Мужик он или не мужик? Рыцарь он, в конце концов, или смущённая девица?! — Я вызываю тебя на поединок. Один на один. Без магии! — Хо-о? — Аоваль прищурил глаза и довольно оглядел Кивейна, будто пытаясь на взгляд определить, стал ли тот сильнее. Драка — это дело хорошее. Поединок с достойным соперником — явление редкое и отрадное. Нельзя упускать такую возможность поразвлечься, а заодно и вспомнить былые навыки перед грядущим турниром. — Ну, только если ты так настаиваешь, — усмехнулся он и обнажил клинок. Кивейн последовал его примеру. — Только с одним условием, а то биться просто так неинтересно, — Аоваль небрежно повёл лезвием меча, рассекая воздух, словно хотел ещё раз прочувствовать центр тяжести своего оружия. Кивейн удивлённо приподнял бровь и наклонил голову чуть набок. Серебряная серёжка сверкнула в ухе, и Аоваль невольно обратил на это внимание, но не позволил себе отвлечься и посему продолжил. — Если я выиграю, ты выполнишь одну мою просьбу… Устрой мне свидание с леди Мэй. Ни один мускул не дрогнул на лице Кивейна, но сердце его пропустило удар. — А если выиграю я? — Такого точно не случится, не волнуйся, — Аоваль хохотнул, но, глянув на насупившегося Кивейна, добавил: — Хорошо, если для тебя это так важно, я тоже пообещаю исполнить любое твоё желание. — По рукам, я согласен. Кивейн принял стойку и перенёс вес на выставленную вперёд ногу. Он нахмурил брови и слегка прищурил глаза — выглядел он опасно и вполне мог бы задавить авторитетом противника, если бы этим противником был не Аоваль. Тот же только приподнял уголок рта и покрепче сжал рукоять меча. Казалось, время остановилось. Кивейн слышал биение собственного сердца, чувствовал, как кровь бежит по венам, видел, как мерно поднимается грудь Аоваля. Вот сейчас, сейчас он совершит выпад!.. Но Аоваль медлил. Он был весь напряжён, каждый его мускул рельефно очерчивался под смуглой кожей. Всё его тело говорило о том, что он готов к схватке. Ему лишь нужно было выждать подходящий момент… И он напал в ту самую секунду, когда Кивейн почти расслабился и не ожидал этого. «Почти» — ключевое слово, потому что противник его был тоже не лыком шит и мгновенно отразил атаку. Металл лязгнул о металл, клинки столкнулись с такой силой, что почти высекли искры. За первой атакой последовала вторая, третья. Кивейн не успевал подумать, ему оставалось только на уровне инстинктов блокировать стремительные выпады Аоваля, балансируя буквально на грани — одно неверное движение, и ему конец. Аоваль никогда не сдерживал силы в схватках с Кивейном, он отдавался их поединку полностью, забывая о том, что при неудачном раскладе он вполне может убить оппонента. Но Кивейн сильный. Кивейн не даст серьёзно ранить себя. Он не позволяет себе допускать тех ошибок, которые зачастую становятся фатальными. Именно поэтому все так обожают смотреть на поединки Аоваля и Кивейна.

***

Они частенько устраивали показательные бои на глазах у толпы, развлекая себя и остальных. Сколько бы раз они не сходились, исход поединка всегда был одинаков: Аоваль выходил из него победителем. Его уважали славные мужи королевства, которые были наслышаны о его невероятной силе и ловкости, но стоило им увидеть его вне поединка — и все разочаровывались в нём, считая Аоваля всего лишь самовлюблённым лентяем, который тщетно пытается держаться на плаву за счёт старой славы былых побед. Женщины же тем более недолюбливали его, считая грубым и неотёсанным мужланом, далёким от романтики. Так что все дамы были повально влюблены в Кивейна, и их нисколько не смущало, что он каждый раз оказывался проигравшим. Даже напротив — за это они всё более ненавидели Аоваля, придумывая и распространяя глупые и очевидно нелепые слухи о том, что он использует какие-то запрещённые заклинания и грязные приёмы, дабы сломить прекрасного, мужественного, доброго, чуткого и (на самом деле этот список можно продолжать бесконечно) благочестивого сэра Кивейна. Среди его обожательниц была она — леди Мэй, по которой тайно вздыхал Аоваль. Кивейн искренне понять не мог, чего он в ней нашёл, но пытался поддерживать его насколько хватало сил и даже передарил ему кулон с огромным топазом, вручённым ему самому той самой леди Мэй. Кулон этот был жизненно необходим Аовалю. И дело было даже не в его желаниях, а в силе магической связи с покровителем. Чародей Харальтер в качестве эдакого мостика, позволяющего перекачивать силы в рыцаря, должен был использовать «предмет, принадлежавший любимому человеку», и после того, как случайно (или намеренно) обронённый леди Мэй платочек вконец изорвался и пал смертью храбрых, Аоваль катастрофически нуждался в новом «переходнике». Сейчас их связь со своими волшебниками была притуплена, но не снята полностью. Вообще, рыцарь без покровителя — никто. Можно иметь покровителя и не быть при этом рыцарем, но получить титул, не обладая ни с кем магической связью никогда не получится. Покровителей можно менять с течением жизни, но никогда не стоит забывать, что у каждого из волшебников может быть своя специфика, свой «переходник» и особенности передачи и проявления сил. Такие могущественные архимаги, как Ниджимерлин, могут единовременно контролировать до нескольких десятков рыцарей, не особенно нагружая своё тело. Но рождаются они раз в поколение…

***

Но вернёмся к битве Аоваля и Кивейна. Неужели на этот раз Кивейн и правда сможет одержать победу? «Да, в этот раз…» — успел подумать он за полсекунды до того, как Аоваль выбил из его рук меч. Тот отлетел и с громким лязгом ударился о каменную стену. — Это была плохая идея, Кивейн. Неудачная атака. Ты думал только обо мне и совсем забыл о защите, — Аоваль подобрал меч и подал его Кивейну. Тот сжал кулаки и стиснул зубы настолько, что стало видно, как дрожат его скулы. — Не желаю выслушивать советы от победителя… — он выхватил свой меч из его рук и, повернувшись, добавил чуть тише: — Я устрою вам свидание, положись на меня. Аоваль кивнул, впрочем, не будучи уверенным в том, что Кивейн это увидел. Он хотел было добавить: «Ты славно бился сегодня», но слова застряли в его горле. Он не может сказать это. Потому что он победитель. У победителя нет слов утешения для проигравшего.

***

— Ты правда это сделаешь? Кивейн подпрыгнул на месте и забегал взглядом в поисках источника звука. Тот был, оказывается, прямо перед его носом. — Гарокушка!.. Напугал! — Не уходи от ответа, сэр рыцарь. Ты познакомишь его с леди Мэй? — по Гароко трудно было сказать, правда ли он волнуется о своём друге или спрашивает такое только из любопытства. По правде сказать, глаза его не выражали ничего — ни участия, ни интереса. — Так ты всё слышал?.. — Кивейн вымученно улыбнулся и потёр затылок. Затем пожал плечами, пытаясь изображать безразличие. — Ну, я ведь дал своё слово. Значит, познакомлю. Гароко какое-то время молчал, смотря куда-то перед собой, вдаль, словно проникая сквозь пространство и время в некий потусторонний мир, доступный только ему одному. Ходили слухи, что он общается с духами. — Ты чересчур порядочный и недалёкий, — Гароко улыбнулся искренне и нежно, не с таким выражением лица пристало говорить обидные вещи. Кивейн и не обиделся, но картинно надулся и пошёл прочь. — Но именно за это тебя и любят… — добавил Гароко, зная, что его уже не услышат.