Легенда о короле Актуре и рыцарях Круглого стола

— Матушка довольно рано начала обучать нас фехтованию. Как только мне исполнилось девять, а Кагарду восемь, и мы оба стали способны держать в руках деревянные мечи — она принялась тренировать нас. Долгое время я был сильнее его. У меня было явное преимущество — в таком возрасте даже год разницы был очень значим. Я побеждал его, как подобает старшему брату, помогал и наставлял его… Но затем в нём проснулся невероятный талант. Он схватывал буквально на лету то, что мне приходилось оттачивать неделями, он овладевал десятью новыми приёмами за то время, что мне необходимо было, чтобы выучить один. Уступать я не собирался. Я тренировался день и ночь, я отказывал себе в прогулках, сне, развлечениях, чтобы вновь и вновь укреплять своё мастерство. В конце концов, кто из нас старший брат?! Я хотел быть не просто равным с ним, я хотел быть сильнее, быстрее, искуснее. Я хотел, чтобы матушка хвалила мои успехи, я хотел, чтобы мир навсегда запомнил имена двух славных воинов: старшего брата — Генмуро и младшего — Кагарда… И долгое время мне удавалось не отставать от него, нагонять упорством и настойчивостью то, что ему позволял делать его талант. Я верил, что, каким бы талантливым ни был человек, в итоге исход всё равно решают упорство и тренировки! Впервые я бросил ему вызов, когда мне было тринадцать. Я хотел, чтобы матушка видела, что мой уровень совсем не уступает уровню Кагарда!.. Но я проиграл… Так глупо, так бесславно проиграл… Кагард же ничуть не смутился, похлопал меня по плечу и поблагодарил за весёлое времяпрепровождение. Веселье! Понимаете?! Для Кагарда это было всего лишь развлечением! Забавой! Он воспринимал это как игру, как потеху… Он не старался, он не прикладывал усилий, какие прикладывал я! Он просто наслаждался тем, что давалось ему так легко! Он даже не воспринимал меня как серьёзного соперника!.. — Генмуро замолчал. Никто не осмеливался прервать это молчание, все ждали, когда он продолжит. Но Генмуро не торопился. Он сидел, уткнувшись лбом в свои ладони, и тяжело дышал, стараясь унять свои чувства. Когда Алексенора участливо погладила его по плечу, Генмуро лишь дёрнулся, больше распаляясь. — Недавно я бросил ему вызов вновь. И можете ли вы поверить? Он поддался мне! Поддался! Разве этого я просил?! Я не смог снести этого позора и решил в таком случае хотя бы достать этот чёртов меч, чтобы доказать Кагарду свою силу. У меня не получилось, а он даже попытаться не захотел! Он не видел в этом необходимости! И вот, когда моя очередная попытка провалилась и я пошёл в лес, чтобы усмирить свои чувства, я увидел то, что должно было произойти давно. Кагарда заметили. Его заметил великий маг, его посвятили в рыцари, его поставили на ступень выше надо мной! Моего младшего брата! — Так ты всё видел… — прошептал Кагард, отводя взгляд. Он не хотел это скрывать, просто всё случилось так быстро… — Да! Видел и слышал! И про турнир слышал! И я тоже собираюсь принять в нём участие! Я собираюсь доказать всем, что я ничуть не хуже! Алексенора перевела на него взгляд, полный сожаления. Она ничем не могла помочь тому, что один из братьев обладал талантом, а второй — нет. Ей оставалось только безмолвно наблюдать за тем, как Генмуро переживает это внутри себя. — Именно жалость я ненавижу больше всего! Разве я достоин жалости?! Я стараюсь больше всех, я отдаю всего себя этому, я посвятил свою жизнь единственной цели: победить Кагарда, но в итоге всё, чего я достоин — это жалость?.. — Всё, чего ты достоин — это хорошего пинка! — вспылил Ниджимерлин, хватая Генмуро за воротник. Все присутствующие охнули, а Кагард всё ещё не мог собраться с мыслями и переварить то, что он только что услышал. Он ведь и представить себе не мог, что происходило с его братом… — Да ты просто завистливый эгоист! — Ниджимерлин был не на шутку зол и готов был высказать всё, что думал. — Думаешь, Кагард никогда не трудился? Считаешь, что он всё получает без капли усилий? Ты просто дурак, который зациклился на себе и перестал обращать внимание на мир вокруг! Каким бы талантливым он ни был, если бы он не прикладывал усилий — у него бы никогда ничего не вышло. И если ты никогда не замечал этих усилий — тогда ты просто слепой крот. А в отсутствии таланта у тебя Кагард тем более не виноват! Генмуро стиснул зубы и тряхнул головой, пытаясь унять свою злобу. Последние слова Ниджимерлина больно его уязвили. Вырвавшись из цепкого захвата, он бросил яростный взгляд на Кагарда и вышел из каюты. — Этот глупец не понимает, почему он и в подмётки не годится Кагарду. — Почему же? — произнесла Алексенора после некоторого молчания. Она хотела узнать мнение архимага. Сама она не могла помочь им, так как любила обоих сыновей в равной степени. — Именно из-за того, из-за чего он так злится на Кагарда. Генмуро попросту не получает удовольствия от фехтования. Он считает, что холодный ум и отточенные движения рук способны заменить пылающее сердце… Ему нужен тот, кто научит его больше полагаться на инстинкты, чем на здравое мышление. Закончив свою речь, Ниджимерлин сел и жестом попросил попутчиков оставить его одного. Кагард и Алексенора вышли из каюты с намерением подняться на верхнюю палубу. — Матушка… Вы знали? — Да. Это было заметно, — она пожала плечами то ли извиняясь за то, что не сказала раньше, то ли удивляясь, почему Кагард сам ничего не заподозрил. — Ты в праве злиться на него теперь, только позволь мне кое-что сказать в его защиту… — она блаженно вдохнула свежий морской воздух, прежде чем продолжить. — Он никогда бы не смог ненавидеть тебя. Генмуро просто не понимает тебя и оттого злится… Прости ему это, он ведь совсем не плохой мальчик. Кагард не готов был делать какие-то выводы прямо сейчас, слишком много всего навалилось. Ему нужно было как следует подумать и пережить всё, что он сейчас узнал. Нелегко всё-таки в один момент осознать, что тот, кого ты всю жизнь считал не только единственным братом, но и самым преданным другом — тайный завистник и злопыхатель. Оставшуюся часть путешествия Генмуро и Кагард даже не пересекались. Неизвестно, где пропадал первый, но второй вскоре вернулся в каюту и не один час бессмысленно крутил в руках медное кольцо — символ не только магической связи с ведьмой-покровительницей, но и их с Генмуро братской дружбы. Кагард был зол, обижен, предан. Он чувствовал себя наивным дураком, не замечающим людских пороков. Ему было стыдно. Стыдно за себя, что не замечал. Стыдно, что продолжал слепо верить. Даже если Алексенора и попросила его простить Генмуро, он не был готов на это. По крайней мере, пока…

***

Когда пришла пора сходить на берег, Генмуро наконец появился вновь. Правда, показался он им на глаза с единственной целью — бросить вызов. — Слушай внимательно, Кагард. Теперь мы с тобой встретимся в настоящем поединке, и тебе придётся понять всю серьёзность моих намерений одолеть тебя! Кагард ничего не ответил, лишь посмотрел хмуро и лёгким кивком головы обозначил, что услышал его слова. Генмуро повернулся и пошёл своей дорогой, ни разу больше не оглянувшись ни на брата, ни на мать. — Матушка, вы можете пойти с ним, я вас не держу. — Ты гонишь меня, Кагард? — Алексенора слегка повернула голову и одарила его грустной улыбкой. — Ни в коем случае. Просто даю вам право выбора. Я не буду осуждать вас и поддержу любое решение, — Кагард был удивительно смирен последние дни. Возможно, сказалось утомление от длительного путешествия, а, возможно, его слишком сильно задело предательство брата. Ниджимерлин долгое время стоял в стороне, но затем подал голос. — Оставьте его одного, раз он считает себя таким умным. Он должен получить этот урок и набить свои шишки, — Ниджимерлин не смог сдержать зловещую ухмылку, от которой у любого волоски на загривке встали бы дыбом. Затем тихо рассмеялся и шёпотом добавил: — Интересно, далеко ли он пойдёт, учитывая, что он даже не посвящён в рыцари… Я должен это видеть, я непременно должен это видеть, — глаза волшебника загорелись, давно он не чувствовал такого азарта. Очнувшись, он добавил заметно громче, обращаясь к Кагарду: — Ты справишься, парень, я не сомневаюсь в тебе! — и скрылся в том же направлении, куда ушёл Генмуро. Алексенора и Кагард остались в одиночестве в чужой стране, на пристани небольшого портового города, с одной стороны которого омывало бескрайнее море, с другой — стелился непроходимый лес. Но трудности только закаляли Кагарда, привнося в его жизнь так необходимый ему азарт и надолго заставляя забыть о скуке. — Вы верите в меня, матушка? — прохрипел Кагард, сдерживая просыпающийся в нём огонь. Алексенора довольно улыбнулась, чувствуя, как к юноше возвращаются его силы, как глаза загораются, как смело и отважно он глядит в неизвестность перед собой. — Конечно, Кагард, конечно.