"Hidden Ways to Valhalla"

"Better watch your back And cover your tracks Kick your foot through the door Hit the deck, know the score They take you by surprise And here's mud in your eye" "Лучше будь настороже И заметай за собой следы. Распахни ногой в дверь И сразу падай на пол – ты знаешь что к чему. Они застали тебя врасплох И вот грязь в твоих глазах" AC/DC - "War Machine"

      Военное искусство никогда не сводилось к простому сравнению длины шпаг, оно изящнее и тоньше по своей природе, и представляет из себя грамотную оценку подручных средств, тщательное изучение противника и подготовку крепкой стратегии. Помимо тактических изысков и экзерсисов в расстановке сил на арене боя, немалую роль играет поддержка союзников. И хоть разбираться в тонкостях Сидни приходилось в процессе, он понимал, что любая помощь извне будет ему на руку, и потому решил узнать о валькириях как можно больше.       Прогулка выдалась совсем не такой плохой, какой Гифальди ее себе вообразил, как только они с Шотменом ступили за порог школы. Легкий ветерок прогнал удушающую влажность апрельского воздуха, и даже несколько раз солнце показалось из-за туч. Арнольд оказался не таким уж скучным парнем, каким представлял его себе Сид. Пока они неторопливо миновали квартал за кварталом, он опустил парочку забавных шуток. В ответ на первую Сидни усмехнулся, вторая же заставила его искренне рассмеяться. Если до этого между ними и сохранялась какая-то неловкость, то общие детские воспоминания ее ощутимо сгладили.       Со «старых добрых времен» они то и дело перескакивали к настоящему — к назойливым учителям, смешным происшествиям, общим знакомым. На время они оставили прощупывание чужих интересов — в те минуты неожиданной совместной прогулки их интересы стали общими.       — …И тогда мяч, отскочив от кольца, впечатался Гарольду прямо в лицо. Честно говоря, до сих пор удивляюсь, как это его нос не ввалился вовнутрь, — Арнольд засмеялся, ероша свои светлые волосы. — Тогда мы так и не добрали очки и продули тот матч. Тренер был в ярости.       — Так вот откуда у него тот синяк был, — хохотнул Гифальди, — а он-то всем наплел, что столкнулся с бандой отморозков, а на самом деле ему досталось из-за любви к баскетболу.       Вообще-то, больше всего Гарольду Берману по душе был бокс, но его предки, похоже, во что бы то ни стало решили добыть для него спортивную стипендию для колледжа, и потому заставляли его записаться сразу в несколько спортивных команд по разным видам спорта в надежде, что хоть что-то из этого да выгорит. Он старался изо всех сил, насколько ему позволяла от природы ленивая натура, но это приводило лишь к тому, что с учебой, несмотря на почти идеальную посещаемость, дела его были так плохи, как и у Сида. К сожалению, природное дарование Бермана не касалось интеллектуальных способностей и сводилось лишь к грубой физической силе.       — Нет, нет, все куда прозаичней, — беззлобно усмехнулся Шотмен, взъерошив свои светлые волосы, отросшие чуть длиннее обычного. Его шевелюра всегда была непослушной, но после двух месяцев без посещения парикмахерской пряди, которые постоянно лезли в глаза, уже начали причинять неудобство, — Странно даже, что он не решил поквитаться со мной за этот неудавшийся трехочковый, как когда я в четвертом классе случайно угодил в него бейсбольным мячом.       Арнольд сделал еще пару шагов, сунув руки в карманы, и добавил:       — Хельга тогда сделала все, чтобы превратить мою жизнь в ад на сутки до нашей разборки, — на его лице заиграла очаровательно-неловкая улыбка: — она и так меня доставала, но это ее маниакальное упорство…       То, как Шотмен стушевался, припомнив Хельгины детские шалости, вызвало у Гифальди неподдельное любопытство. Сидни был, вероятно, единственным человеком в Хиллвуде, успешно противостоявшим чарам валькирий, и потому не мог знать легенду, созданную пятилетней девочкой с помощью формул в поистрепавшемся талмуде с помощью восковых мелков и магии, которой в ней было много до черта.       — Напомни-ка мне, что она выкинула?       Теперь еще и румянец на лице его бывшего одноклассника проступил ярче. Гифальди в свою очередь пришлось прикусить щеку изнутри, чтобы не усмехнуться в ответ на такую реакцию. Если до этого момента в уме Сида промелькнула мысль о том, что Шотмен не так безнадежен, как показалось ему сначала, то теперь она казалась преждевременной.       — Ну… Она на сутки поселилась возле пансиона на пару с громкоговорителем и каждый час или около того объявляла, сколько мне осталось до смерти.       Арнольд говорил таким тоном, точно выдавал ему сокровенную тайну, и Сиду захотелось, наплевав на все, спросить: «Неужели это тогда ты влюбился в нее по уши?». Выходило, что вымышленная биография Хельги Патаки была куда цветастее, чем можно было подумать. Похоже, маленькая валькирия была ребенком с фантазией. Или же пересмотрела столько сериалов по кабельному телевидению, что не могла поверить в то, что жизни смертных на самом деле в разы скучнее и унылее, чем их демонстрируют на экране.       Сидни не смог сдержать смешка, но, к счастью, теперь это было даже уместно.       — Чертовски изобретательная крошка, — пробормотал Сид, думая скорее оХильде, чем о ее воинственной наставнице, и как бы невзначай добавил: — это ведь не первый и не последний раз был, да?       Так, пеняя на свою забывчивость, Гифальди вместе с Арнольдом прошелся дорогой воспоминаний о тонне жеваной бумаги в волосах, о тысячах тычков, грубостей и колкостей, сотнях подножек и случайных столкновений. Если когда-то на своей обманчивой памяти Шотмен и досадовал на маленькую хулиганку, то теперь, вспоминая о ее мелких издевательствах, он почти блаженно улыбался.       В историях Арнольда Хельга, несмотря на очевидную симпатию рассказчика, была той еще занозой в заднице, и Сид не без удовольствия подумал, что даже колдовством этого никак не исправить. Патаки, согласно легенде, была дочерью одного ушлого дельца, торговавшего пейджерами много лет назад и имевшего непомерное эго. Она носила карикатурно-большой розовый бант годами, и Гифальди было интересно, нарочно ли Хильда вплела его в ход истории, чтобы позлить старшую валькирию, или же сделала это без задней мысли. Хельге из их скорректированного чарами детства частенько приходилось попадать в истории, и выходила из них она преимущественно с помощью собственных кулаков и ослиного упрямства. И в целом это вязалось с впечатлением, сформировавшимся у Гифальди за последние несколько суток.       Подумать только, как все обернулось во второй же день с момента прибытия валькирий в этот мир. Сид намеревался извлечь из ситуации максимум выгоды, а потому слушал очень внимательно. Даже если привязанность милого и славного парня, которым всегда был Арнольд Шотмен, не выльется для Патаки в слабость, по крайней мере, у него будет повод прилюдно позубоскалить над ней.       Когда они добрели до маленького магазинчика на углу Вайн-стрит, Шотмен заглянул туда через пару минут вышел с двумя большими банками газированного энергетика. Вскрыв одну с пышной розовой пеной, он протянул вторую Сиду, и тот полез в карман джинсов за деньгами, но Арнольд жестом остановил его.       — Не надо, — он покачал головой, а потом с очередной полувиноватой улыбочкой прибавил: — вместо этого лучше стрельни сигаретку.       Сид неверяще усмехнулся, его брови взлетели вверх, а затем глаза тронул заговорщический прищур.       — Что еще я сегодня узнаю о тебе, Арнольд Шотмен? Может, ты потихоньку выращиваешь гидропонику у себя в подвале? Ну, пойдем, — он кивнул в сторону ближайшего проулка и пропустил святошу вперед, неспешно следуя позади, но отставая лишь на пару маленьких шагов.       Оперевшись о стену из красного кирпича, Гифальди впервые за день действительно с наслаждением затянулся. Получивший свою сигаретку Шотмен встал рядом с ним. Немного повозившись с банкой, Сид открыл ее и сделал пару больших глотков. Энергетик был марки «Yahoo», той самой, что выпускала лимонад, который они в детстве пила галлонами, той самой, что ненадолго сделала его друга Стинки лицом рекламной кампании, и на вкус это была все та же приторная дрянь, только еще слаще, если такое вообще было возможно. Если верить надписи на банке, вкус назывался «Вишневая бомба», однако в действительности это скорее было химическим оружием, от которого можно запросто пасть жертвой гастрита.       — И давно ты балуешься сигаретами и энергетиками? — с хитрецой спросил Гифальди, после чего снова приложился к своей банке.       — Не так давно и не так часто, как ты мог подумать, — Арнольд тяжело вздохнул. — Этот тест по истории все соки из меня тянет, зубрю по полночи эти проклятые даты, названия и термины, да все в голове не укладывается. А тест завалить никак нельзя.       Сиду вспомнилось, что Шотмен собирался стать то ли археологом, то ли антропологом, как его отец. Кажется, его родители более чем пятнадцати лет назад сгинули в какой-то Богом забытой крошечной стране в Центральной Америке, где даже электричество было в новинку. Откуда ему было об этот известно, Гифальди сказать не мог, впрочем, его натуральная забывчивость шла только на пользу его напускной. Похоже, Арнольд был намерен пойти по их стопам, а может даже попытаться разыскать их, хотя с каждым прошедшим годом эта идея становилась все более бредовой. Как ты там ни было, для начала Шотмену нужно было поступить в хороший университет, и в отличие от Гарольда Бермана, при помощи мозгов, а не мускулов, и для этого ему был необходим высокий балл по истории.       После того, как Сид понимающе кивнул, они помолчали минутку-другую. Как ни странно, это было не неловкое молчание людей, судорожно подбирающих новую тему для разговора, а небольшой и даже немного уютный тайм-аут. Гифальди подумалось, что Арнольд был из того редкого сорта людей, рядом с которыми не бывает неловко. Он всегда был похож на что-то вроде пылающего очага, только вместо тепла распространял вокруг себя спокойствие. Нельзя было вычленить из его характера или внешности какой-то отдельной черты, создающей подобный эффект. Может быть, дело в том, что все относились к этому как к данности.       Арнольд швырнул окурок на землю и раздавил его ногой, поболтал опустевшую наполовину банку «Yahoo» и заговорил снова:       — Лайла выглядела сегодня какой-то подавленной. Что это с ней?       Сид чуть скривился. Этот вопрос застал его врасплох не только потому, что он исходил от Шотмена, с которым Лайла была не слишком близка последние годы, но и потому, что он сам почти два часа о ней не вспоминал.       — Правда? — Гифальди слегка приподнял бровь, стараясь потянуть время, чтобы придумать подходящий ответ, но увиденное в глазах Арнольда легкое осуждение заставило его соображать быстрее. — О, конечно, я тоже заметил.       Он затянулся напоследок, прежде чем щелчком отправить бычок в мусорный бак.       — Мы отожгли на вечеринке у Ронды пару дней назад, Лайла редкий гость на таких тусовках. Скорее всего, еще не пришла в себя. Ну, знаешь, похмелье, недосып…       Арнольд кивнул, второй раз за день проглотив не самую убедительную ложь.       — Если бы стряслось что-то серьезное, я бы знал, — уверенно добавил Сид, и сам не зная, зачем. Ему откровенно говоря было наплевать на то, как со стороны выглядит его отношение к Сойер, он сказал это, чтобы успокоить себя самого. Гифальди знал, что далеко не таким хорошим и внимательным другом как она, но тешил себя надеждой, что не упустил бы из виду что-то по-настоящему важное.       Ему хотелось верить, что, если бы у его подруги возникли проблемы, он бы узнал об этом в числе первых. Необходимость хранить секреты от Лайлы все еще камнем лежала на сердце, и это снова заставляло его тихо злиться на вероломную Патаки. Благодаря ей Гифальди почти что лишился до мозга костей верного друга, такого, которому и правда можно было довериться полностью, без сомнений и утайки. Во что это выльется дальше, Сиду даже думать не хотелось. Но волна как поднялась, так и опала. Месть — это блюдо, которое следует подавать холодным. Гифальди стиснул зубы и сделал глубокий вдох. Как бы крута не была эта тощая сучка, она даже не представляет, с кем решила связаться.       Когда они уже подходили к пансиону, разговор вновь зашел о вечеринке у Гарольда, и Сиду показалось, что немного разбавить их компанию новыми лицами будет не так уж и плохой идеей. К тому же Шотмен сам поднял эту тему — они больше не говорили о Хельге, но Гифальди с полной уверенностью мог сказать, что мысли о ней в этот миг крутились и в его голове тоже.       — Знаешь, что, думаю, ты можешь завалиться к нам в эту пятницу, — сказал Сид, когда Арнольд уже ступил на первую ступень своего крыльца, — отвлечешься от своей зубрежки и все такое.       — Ладно, — сказал Шотмен, открывая дверь. Если он и обрадовался, то этого было не заметно за его вернувшимся нейтрально-вежливым тоном. — Прихватить пива?       Гифальди хотел было съязвить и насчет этого, но сдержался.       — Было бы круто.       — Окей, тогда встретимся в школе.       Арнольд уже почти скрылся внутри, когда Сид его окликнул.       — Слушай, не подскажешь, как отсюда срезать путь до дома Хельги? Кажется, я и так уже порядочно задержался.       — Конечно, — улыбнулся Шотмен.       После краткого объяснения Сид сразу понял, о каком месте идет речь, и даже придумал, как проложить маршрут еще короче. Когда они с Арнольдом распрощались окончательно, Сид ощутил, что распогодилось не только на улице, но и на его душе. Сунув руки в карманы и насвистывая незамысловатый мотивчик, он свернул на тридцать четвертую улицу.       Когда дом попался ему на глаза, у Гифальди начали появляться сомнения насчет того, не ошибся ли он. Узкий, но в три этажа фиолетовый дом выглядел совершенно заброшенным с улицы: окна нижнего этажа были забиты досками, а верхнего состояли из дряхлых рам с разбитыми стеклами. Пустые опрокинутые баки и плотный слой листьев у крыльца отлично дополняли картину. Как ни странно, улица была совершенно пуста, хотя многие из соседних домов явно были обитаемы.       Сид осмелился подойти поближе, а затем и заглянуть в щель между досок. В помещении горел неяркий свет, и оно было почти пустым, за исключением обломков мебели только тусклая лампочка свидетельствовала о том, что в комнату вообще кто-то входил за последние лет эдак десять. Гифальди определенно ждал совсем не этого, и он уж было решил, что Арнольд указал ему какой-то не тот дом, или же у него самого обострился топографический кретинизм, как вдруг мимо окна промелькнула тень. Тень, которая могла принадлежать только тощей и долговязой девчонке. Сид машинально отпрянул от окна, и это его спасло. Когда входная дверь, скрипнув, с трудом открылась, он уже почти успел обогнуть угол соседнего дома.       Мысленно сосчитав до пяти, Гифальди осторожно выглянул из-за угла. Хельга Патаки стояла на крыльце, скрестив руки на груди и хмуро оглядываясь вокруг, но единственным, кто попался ей на глаза, был проехавший мимо на велосипеде парнишка лет десяти. Она проводила его взглядом и скрылась в доме, хлопнув дверью.       У Сида отлегло от сердца. И о чем он только думал? Воспоминания о том, как сильно ему досталось, были еще достаточно свежи, чтобы знать, что при определенном стечении обстоятельств эта воинственная дева с легкостью переломает ему все кости. Действовать нужно было осторожнее. Хорошо было бы дождаться темноты, прежде чем пытаться заглядывать в окна, а еще лучше подыскать подходящее для наблюдения место, безопасное, но удобное.       Осмотревшись как следует, Гифальди приметил дом, располагавшийся ровно напротив новоиспеченного гнездышка валькирий. Он не выглядел откровенно заброшенным, но тоже явно был нежилым, и проникнуть туда не составит большого труда даже при том, что его перстень сломан — взламывать замки Сид еще не разучился. Ему потребовалось не больше минуты, чтобы наметить план действий, и, довольный собой, он отправился домой.       Гифальди вернулся, когда вечерние сумерки уже догорали. С собой он прихватил рюкзак, в котором имелся небольшой запас провизии, блокнот с немногочисленными формулами, выписанными у Лайлы, пару кусков мела на всякий случай, ломик и украденный из отцовского чулана бинокль.       Первым, что приметил Сид, были горящие окна дома Патаки. За несколько часов с них были сняты доски, все стекла заменили на новые, даже рамы уже не выглядели столь древними. Сразу стало ясно, что это было следствием магии — ни один ремонтник не управился бы так быстро.       Перед тем, как войти в дом, Сид, закинув рюкзак за мусорные баки в проулке, рискнул подойти к дому Патаки с другой стороны и под покровом темноты пробраться на небольшой задний дворик. Для этого пришлось перемахнуть через четырехфутовый декоративный забор, и это ему удалось проделать максимально тихо.       Гифальди осторожно подобрался к окну, выходящему в этот двор. Это оказалось окном кухни. Хельга сидела там за столом, одетая в розовый банный халат с закатанными до локтей рукавами. Ее светлые волосы были неопрятно подобраны вверх, в одной руке она держала сигарету в костяном мундштуке, другой листала какой-то журнал. Шелест яростно перелистываемых страниц был слышен даже через двойное стекло окна.       Вдруг она резко поднялась. Сид машинально отпрянул, но Хельга только захлопнула журнал, оказавшийся на деле каталогом огнестрельного оружия, и направилась к плите, а не к окну. Она подняла крышку глубокой сковороды, и оттуда повалил густой пар. Сморщив нос, Патаки выключила плиту и вывалила содержимое в раковину. Загудел измельчитель. Гифальди видел, как шевелились ее уста, он был готов держать пари, что она тихо, но очень грязно ругается. Вдруг ее взгляд обратился к окну, и Сид понял, что теперь уж точно пора делать ноги. Щелчок задвижки раздался как раз тогда, когда он спрыгнул на землю по ту сторону забора и, стараясь производить как можно меньше шума, выбрался обратно на улицу.       Проникнуть в дом, как Гифальди и предполагал, не составило большого труда. Он влез в окно кухни, также выходившее на задний двор, сломав ломиком хлипкий шпингалет между нижней и верхней его створками. Как оказалось, дверь заднего хода закрывалась изнутри на одну только задвижку, так что теперь попадать в дом будет проще простого.       Удобная для наблюдения точка выискалась на втором этаже, в комнате, видимо, некогда бывшей хозяйской спальней, от которой остались только каркас кровати и старенький, но добротный низкий комод, который Сид ту же пристроил для сидения. О безопасности Гифальди не забыл тоже. Спустившись с блокнотом обратно на первый этаж, он начертил около каждого входа формулу, которая прежде использовал в таком же заброшенном доме, где учился магии будучи помладше. Она должна была защищать от незваных гостей, вызывая у них при приближении сильное чувство тревоги. И если с людьми эта руническая вязь работала на ура, то вот насчет валькирий никакой уверенности не было.       В первый день Сид узнал не так много. В окнах попеременно включался свет, пока наконец освещенным не осталось только окно гостиной. Хельга обосновалась в огромном полосатом старом кресле с тем же каталогом, но уже без сигареты, а малышка устроилась на полу перед маленьким телевизором, жуя пиццу, которую им доставили полчаса спустя после уничтожения неудавшегося ужина. Девочка выглядела как обычный ребенок ее лет: в пижаме с бабочками, в пушистых носках на маленьких ножках и даже с мягким плюшевым медведем, которого она пристроила сбоку, повернув его мордочку к экрану. С виду они напоминали обычную семью — старшая сестра приглядывает за младшенькой в отсутствие родителей, но Гифальди, конечно, так легко было не провести.       На следующий день, несмотря на улучшившееся общее самочувствие, в школу Сид шел с обычной неохотой. И хотя он уверял себя, что Патаки просто не могла вчера заметить его и не подать виду, встречи с ней он невольно опасался. Первые два урока у них были по разному расписанию, и поэтому в это время опасность столкнуться с ней была сведена к минимуму. Перекур после первого урока Гифальди пропустил, решив показаться в курилке только на второй перемене с надеждой, что Патаки все-таки не откусит ему голову, как пророчил Стинки.       К удивлению Сида в их не очень-то укромном уголке он встретил не Хельгу и не Петерсона, и не одного из тех случайных лиц, которых неведомым ветром заносило сюда время от времени. Там его поджидал совсем другой тип, встречи с которым он жаждал не больше, чем со сволочной валькирией.       — Гифальди, — елейный голосок, явно контрастирующий с жестким выражением лица его обладателя, не обманул бы даже и дурака, — а я-то думал, что тебя уже турнули из школы под зад коленом.       Сид усмехнулся, делая первую затяжку, и слегка сощурил глаза, как разморенный на солнце кот. Дым немного попал ему в глаза, но дать слабину перед незваным гостем было бы не с руки.       — Пока держусь на плаву, — сказал он, не вдаваясь в подробности, — а ты чего тут прохлаждаешься, Вольфи? Двенадцатиклассники вышвырнули тебя из своей компашки?       Сухие широкие губы дрогнули и сжались в узкую линию. Гифальди прекрасно знал, как легко этим прозвищем вывести его из себя. Так же ни для кого не было тайной то, что Вольфганг ужасно медлителен в ответах на чужие выпады, и далеко не так остер на язык, как некоторые внеземные девчонки. Может этот здоровяк и был способен на мелкие пакости, но ума на что-то серьезное ему явно недоставало.       Скривив кислую мину, сделавшую его еще больше похожим на тролля, Вольфганг буркнул что-то вроде «Допиздишься» и, подойдя поближе, всем знакомым жестом затребовал у Гифальди сигарету. Сид без пререканий протянул ему пачку.       Последние несколько лет все их встречи проходили подобным образом, чему Гифальди был, конечно, рад. Он не избегал Вольфганга намеренно, взаимодействие между ними свела к минимуму та самая сила, что расшвыряла их старую банду, которую этот самый малолетний отморозок и терроризировал. Сид, как и все его прошлые приятели, само собой, недолюбливал задиру, но ему всегда думалось, что его неприязнь еще сильнее. Доставалась Гифальди уж точно не больше всех, но даже спустя годы он до сих пор ощущал в себе отголоски чего-то очень близкого к ненависти. Как будто Вольфганг был его личным врагом. И это было настолько же странно, насколько непреодолимо. Даже сейчас, хотя они были в компании друг друга не больше пяти минут, Сиду уже хотелось врезать по его мерзкой роже, несмотря на ощутимую разницу в комплекции и росте. Но тут заявилась Патаки.       — Лучше сразу захлопнись, — гаркнула она, мельком глядя на Вольфганга одним из своих испепеляющих взглядов. — Не хочу с утра выслушивать очередное твое дерьмо.       К удивлению Гифальди, тот и правда внял ее совету. Неприязнь на его лице странно смешалась с удивлением, точно Вольфганг обнаружил в своем ботинке змею. Выпустив дым через ноздри, он растоптал свой окурок и подался прочь.       — Передавай привет своей рыжей подружке, — бросил он с мерзкой ухмылочкой на лице перед тем, как скрыться за углом.       Сид и Хельга проводили его презрительными взглядами, и это было пока единственным, что имелось у них общего.       Гифальди приметил, что сегодня Патаки выглядела почти как обычный подросток, не считая все той же винтажной летной куртки: простая футболка с символикой группы «Guns’n’Roses», прямые джинсы с обрезанными штанинами, на удивление навороченные кроссовки, сияющие новизной и яркостью кислотно-розовых полос на подошве. Видимо, вчера кто-то успел прошвырнуться по магазинам. И да, сегодня она достала из своего древнего на вид портсигара сигареты с фильтром.       — Чего уставился? — спросила Хельга, прикуривая. Теперь уже она смотрела на него с недоверием, достаточно пристально, чтобы это заставило его поежиться от дискомфорта. Как будто она тоже оценивала его весьма банальный внешний вид и была совсем не впечатлена старой кожаной курткой, застиранными до неприличия джинсами и худи мышино-серого цвета, в которой по-хорошему из дому выходить нельзя.       — Ничего, — с невинным видом ответил Сид, — Кроссовки ничего.       Патаки лишь вздернула бровь и отвернулась. Остаток перемены прошел в молчании.       В кафетерии она вновь подсела к нему под предлогом будущей лабораторной, которую им в очередной раз выпало делать в паре. Лайла не пришла обедать, потому искать спасения от общества Хельги было негде. Может быть, ее и вовсе сегодня не было в школе, но мимоходом брошенная Вольфгангом фраза заставила его обеспокоиться. Обещая себе набрать Лайлу при первой же возможности, Гифальди с аппетитом набросился на грошовый сэндвич, купленный по пути в школу, пока Хельга потягивала сверхкалорийный кофейный коктейль.       Есть в обществе Хельги никогда не было большим удовольствием, но Сид из принципа продолжал работать челюстями и вгрызался в свой обед как голодный зверь, чудом не испачкав лицо горчицей и не уронив кусок говядины на собственные колени. Ответом на это время от времени становилось закатывание глаз и громкие звуки, когда Хельга допивала свой напиток через трубочку, хотя в упаковке уже почти ничего не оставалось.       Когда Сидни закончил свой обед, оставаясь все еще раздраженным и голодным, потому что ел он от случая к случаю и абсолютно бессистемно, Хельга с невозмутимым видом достала из рюкзака контейнер с куриными крылышками в панировке, которые явно купила утром в сетевой забегаловке, и продолжила свою трапезу. Гифальди издал нечленораздельный звук, признавая ее победу, и оставил Хельгу обедать в одиночестве, покинув столовую.       Они почти не говорили, но каким-то непонятным образом Патаки удавалось создать перед всеми видимость того, что их и правда связывая близость многолетнего знакомства. Хоть они и знали друг друга без преуменьшения третий день, ни у кого со стороны не возникло бы сомнений в их странной дружбе. Эта видимость заключалась в жестах, выражениях лица, кратких прикосновениях, и все это, как вдруг обнаружил Сид, не было так неприятно, как он ожидал. А взгляды Шотмена, которыми он пару раз скользнул по Хельге с другого конца помещения, даже доставили ему злорадное удовольствие.       Дома Гифальди позвонил Лайле, но трубку она не подняла. Он попробовал еще пару раз, и не получив ответа, в итоге сдался. Через полчаса она прислала сообщение в мессенджере о том, что сегодня у нее внеплановая смена в «Джонс кафе». Сид прекрасно помнил о том, как ее больной на всю голову начальник относиться к болтовне по телефону в рабочее время, и все назревшие вопросы отпали сами собой. До того, как он успел набрать ответ, Лайла прислала новое сообщения, спрашивая о том, как его дела. Гифальди отправил заранее заготовленную ложь о том, что решил уделять больше времени учебе, и что он будет заниматься дома. Если бы Сойер стала задавать вопросы, он бы также соврал о том, что Арнольд Шотмен вызвался подтянуть его по английскому, но этого не понадобилось. Через несколько минут Лайла пожелала ему успехов, а потом бросила вдогонку смайлик. Это успокоило Сида ровно до той степени, чтобы отложить беседу с подругой до лучших времен и волноваться о ней сейчас чуть меньше.       Второй вечер его слежки был увлекательнее. Уплетая прихваченный с собой буритто, Сид наблюдал за световым шоу, которое устроила пятилетняя кроха. Сначала он заметил только всполохи, будто в комнате разрывались беззвучные фейерверки, но потом, когда Гифальди ради лучшего обзора спустился на первый этаж, не забыв взять бинокль, он понял, в чем дело.       Малышка, пустив в ход древнюю магию, превращала старые вещи в новые. На его глазах преобразились старые диван и кресло, в котором до этого восседала в халате Хельга в другой день наблюдения, старый ламповый телик превратился в большой плоский телевизор, а потертый ковер, на котором Хильда не брезговала сидеть за вечерним просмотром как ни странно девятичасовых новостей, обратился пушистым рыжим овалом. Затем пришел черед стен. Выцветшие, местами отклеившиеся целыми листами обои стали меняться прямо на глазах, обретая новую жизнь. На стенах, будто из ниоткуда, выныривали незамысловатые пейзажи в аккуратных рамах, на местах, где были видны грубые следи от гвоздей, вырастали добротные незатейливые книжные полки, а затем на них появлялись всякие безделушки, вроде фарфоровых статуэток, старых многотомников, шкатулок и кубков. Хоть по мнению Сида интерьер уж больно отдавал семидесятыми, вышло очень даже неплохо. Настолько, что он с трудом верил своим глазам.       Гифальди и раньше сталкивался с проявлением магии, последствия ее использования его тело ощущало до сих пор, но такого он лично еще не видел никогда. То, что на его глазах проделала малолетняя девочка, ни шло ни в какое сравнение с маленькими фокусами, которые ему показывала Лайла. Сид навел бинокль на Хильду, стоящую в центре комнаты и, как ему показалось, с довольным видом оглядывающую результат своих трудов. Удовлетворившись тем, что она увидела, девочка расправила подол своего голубого платьица и забралась на диван, стоящий в нескольких футах от окна, включив пультом новенький телевизор.       Сиду показалось необычным, что ребенок сел на его левый край, плотно прижавшись к подлокотнику, точно оставляя остальное пространство для кого-то, недоступного взору. Это не могла быть Хельга, потому что весь вечер она проторчала на втором этаже — он видел, как ее силуэт несколько раз промелькнул за плотными шторами.       Гадая, не появился ли у валькирий союзник, Гифальди засмотрелся на широкоформатный экран телевизора, по которому показывали блок экономических новостей с кучей непонятных графиков и котировок, и не сразу заметил, как Патакив домашнем спортивном костюме появилась в гостиной. Заслонив собой телик, она хмуро уставилась на окно, и на мгновение Сид привычно испугался, что, несмотря на все его усилия, она его обнаружила. Однако Хельга перевела взгляд на девочку и, яростно жестикулируя, принялась ее отчитывать. Хильда лишь покачала головой на ее упреки. Тогда старшая валькирия подошла к окну и задернула шторы. Сид чертыхнулся, отпихивая пропитанные жиром пакеты. На сегодня его слежку можно было считать законченной.       На следующий день вновь под покровом темноты, Гифальди опять отважился заглянуть в окно кухни. На этот раз он застал там обеих обитательниц дома. Пока Хильда, сидя за круглым кухонным столом и болтая ножками, что-то рисовала в блокноте цветными мелками, старшая валькирия снова пыталась что-то приготовить. Ссыпав с доски в разогретую сковороду крупно нарезанный лук, Хельга взяла из раковины большой кусок темного мяса. Разметив его ровно в центре доски, она взялась за огромный тесак и принялась орудовать им с такой скоростью, что у Сида зарябило в глазах.       Через пару минут мясо буквально превратилось в фарш, сама же Патаки даже не вспотела. Она отправила мясо вслед за луком и вышла из кухни, не убавив огня. Гифальди был несилен в кулинарии, но это сразу показалось ему дурной идеей, что подтвердили дальнейшие события.       Очень скоро то, что было в сковородке, задымилось. Не прошло и нескольких минут, как оно вспыхнуло. Над плитой поднялся столбик огня, но малышка лишь равнодушно посмотрела в ее сторону и вернулась к своим делам, усердно орудуя красным мелком. Через несколько мгновений, оглашая весь дом, завыла пожарная сигнализация. Сид вздрогнул, но Хильда и ухом не повела. Когда в кухню влетела разъяренная Хельга, Гифальди решил, что самое время убраться оттуда подальше. Если бы он попался ей на глаза в этот раз, то не отделался одними только ссадинами да синяками, а, вероятно, расстался бы с жизнью.       Сид занял свой наблюдательный пост у окна, но к его разочарованию окна со стороны фасада оставались темными. Он просидел так около двадцати минут, держа наготове бинокль и потягивая припасенную заранее газировку, пока не заметил, что парадная дверь отворилась, и обе валькирии показались на пороге. Света фонаря у крыльца было недостаточно, чтобы разглядеть все детали даже через бинокль, но Гифальди показалось, что теперь Патаки не выглядит такой уж разъяренной, а на губах у девочки и вовсе застыла легкая улыбка, так не свойственная пятилетним детям.       Взяв мелкую за руку, Хельга быстро зашагала вдоль улицы, да так, что Хильда поспевала за ней одним только чудом. Чудом было и то, что, быстро выскочив на улицу вслед за ними, Гифальди умудрился не потерять их из виду. Идти ему приходилось в том же темпе, но при этом держаться на безопасном расстоянии, что было не такой уж простой задачей. Через полдесятка кварталов дыхание Сида стало сбиваться, но на счастье идти до места их назначения было уже недалеко.       Валькирии остановились около «SubKing», места, в которое он и сам частенько заглядывал, когда у Лайлы не было смен в ее кафе. Местечко славилось вкусной едой, относительно низкими ценами, а главное действительно быстрым обслуживанием, притом, что тебе не приходилось торчать в ожидании заказа у стойки. Гифальди повезло еще в том, что в это время кафешка была почти под завязку забита, и, накинув капюшон, он мог войти туда без риска быть замеченным. Сид сел за маленький угловой столик и заказал острые крылышки и колу. Не самая удачна точка обзора, но сидящая у окна Хельга была повернута к нему спиной, и это делало его расположение наиболее безопасным.       Гифальди ел, не чувствуя вкуса еды, скорее уж механически, а вот Патаки, как только принесли заказ, набросилась на свой заказ с волчьим аппетитом. Если каждая ее готовка оборачивалась катастрофой, подобной сегодняшней, то в этом не было ничего удивительного. Малышка же, получив свою порцию картошки и нагетсов, ела аккуратно и даже чинно, чуть ли не разглядывая каждый кусочек, перед тем, как макнуть его в кетчуп и отправить в рот. Но и это не уберегло ее от того, что она перепачкалась.       Заметив следы соуса на лице, Хельга тут же поднялась и схватила со стола пару салфеток. Из-за гама в кафе Сид не мог их слышать, но был почти уверен, что перед тем, как опуститься перед девочкой на одно колено, Патаки горестно вздохнула. Взяв Хильду за плечо, точно та намеревалась вырваться, она аккуратно вытерла ее маленький рот и бледные щечки, а потом на всякий случай чистой салфеткой утерла нос. Девочка чихнула и уселась обратно на диванчик, изящно сложив руки на коленях. Неожиданно Хельгина рука, лежавшая до этого на плече девочки, опустилась на ее макушку. Патаки, смерив девочку теплым взглядом, ласковым движением потрепала ей волосы, а потом уже двумя руками заправила их за уши. Хильда почти никак не отреагировала на эту ласку и тут же вернулась к еде.       В конце их ужина Хельга отправилась в уборную, и Сид решил, что это подходящий момент, чтобы смыться таким же незамеченным, каким он и пришел. Заплатив по счету, он быстро направился к выходу, но тут же буквально ощутил взгляд девочки на себе. Гифальди всегда думал, что это выражение — просто дурацкий книжный прием, но в реальности будто бы какая-то сила схватила его за плечи и развернула к столику, за которым сидела девочка.       Хильда внимательно смотрела на него своими большими светло-карими глазами, и Гифальди уже окончательно стало не по себе. Но тут ее лицо смягчилось от улыбки, которая все еще не выглядела естественно в исполнении пятилетней малышки, но хотя бы не вселяла тревогу. Прежде чем Сид успел подумать о том, что делает, он поднес указательный палец к губам, призывая ее к молчанию. Улыбка Хильды стала еще шире. Она кивнула и, жестом закрыв рот на замок, пухленьким пальчиком отшвырнула воображаемый ключик. Гифальди кивнул в знак благодарности и поспешил покинуть кафе.       Если уж старшая хотела войны, младшенькая согласилась на перемирие.