Это было у моря

Услышь меня, чистый сердцем, Смотри - я же часть тебя. Не сыпь на прорехи перцем, Сомнением миг губя Я знаю, что ты страшишься Последний рубеж пройти Чему-то - сейчас свершиться, Чему-то - лишь по пути... Я тоже дрожу от ветра От близости, от тепла Что манит - не дальше метра Над бездной, где тень угла, Что нас отчертила раньше От мира и от людей. Теперь нам дается страньше Познанье чужих идей. Но все же, гляди, - последний Немыслимый бьется шаг В раздвоенность поколений, Где время - уже не враг. Где все на места расставит Дыханья смешенья миг Где больше виски не давит Тот час, что вдвоем настиг.

Сандор поднял на нее тяжелый взгляд. Вот оно. Это уже не Серсеины уроки. Это просто Петир Бейлиш в юбке. То есть, в шортах. Седьмое пекло, игра не по правилам! Может, просто развернуться и уйти? Да, пожалуй, так будет лучше. Пока она не начала массовую атаку логически построенного красноречивого безумия. Ноги почему-то идти отказывались. Пташка опустила ресницы - ишь ты, скромница хренова, после таких -то высказываний... И откуда только смелость у нее берется? Вот, вся пылает, как загребучий костер. Щеки - как пионы, и даже аккуратные ушки, спрятанные в пушистой шапке волос, и те вдруг поменяли цвет с бледно-розового на пунцовый. Ну нет, не пройдет, голубушка. - Нет. Об этом вообще не может быть речи. Сделаем вид, что ты этого не говорила. А я ничего не слышал. - Нет. Не сделаем. Ты слышал, а я - говорила. Хватит от меня прятаться, Сандор Клиган! Я прошу тебя заняться со мной любовью. Сегодня. У нас остался всего один вечер. Ты это знаешь так же хорошо, как и я. И пока ты не начал спорить - или не дал деру по привычке, позволь хотя бы объяснить, почему я об этом прошу. Именно прошу, а не наскакиваю на тебя с поцелуями и объятьями и всякое такое. Во-первых, я хочу быть честной с тобой - до конца. А во-вторых, это должен быть акт доброй воли. С обеих сторон, ты понимаешь? Так сможешь меня выслушать? Пожалуйста? - У тебя есть пять минут. Но... - Не надо. Спасибо. Пойдем на наши любимые цветочные горшки? А то ноги устали... - Еще только этого не хватало. По мне, так лучше всю жизнь стоять столбом, но только не эти загребучие вазоны. Пойдем, впрочем, если хочешь. Может, сидя на этом горшке, ты успокоишься, и пыл твоего неоспоримого красноречия поутихнет. Тогда, авось, и у меня найдется, чем возразить. - Не надо возражать. Ты меня выслушаешь, и сам решишь для себя. Если мои доводы покажутся тебе спорными - ты же всегда можешь подтвердить свое “нет”. И все. Не стану же я тебя насиловать, в самом деле. - Кто тебя знает. Всякое, как ты сама помнишь, бывало. - Нет, сегодня это по-честному. Никаких грязных игр. Я поэтому не веду тебя вон на ту скамеечку на берегу. Не хочу, чтобы... когда мы слишком близко, мозги как-то отключаются… - Они, похоже, у тебя уже отключились, если ты предлагаешь подобное… - Все, засекай свои пять минут. Я начинаю. - Хорошо. Засекать мне не надо. Я чувствую время… - Еще один аргумент против тебя. А вот я не чувствую. Может, поделишься суперсилой? И у нее еще находятся силы шутить? Совершенно невыносимое создание... Они дошли до двери гостиницы, и Пташка с облегчением плюхнулась на край одного из горшков. После дождя чахлые бархатцы в них слегка оживились и расцвели пышным цветом. Сандор встал поодаль, закуривая следующую сигарету. Надо же чем-то руки занять. Двери, почуяв движение, тут же принялись радостно шлепать. Ну, хоть не скрипят, и на том спасибо. Он слегка отодвинулся, чтобы прекратить истерические движения треклятых стекляшек. Пташка сняла рюкзак и теперь нервно наматывала на палец одну из лямок... Накручивала - раскручивала… - Ты знаешь, я сегодня пошла на дискотеку. И там познакомилась с мальчиком, со своим почти ровесником. Он старше меня ровно на столько, на сколько нужно - год, или что-то около того. И мы там… - Вот эту часть можешь пропустить. Что вы “там”, я догадываюсь. А часть мелодрамы с элементами комедии вообще наблюдал воочию. Как на сцене. - Ничего я не буду пропускать. А ты обещал не встревать. - Я такого не обещал. Но ладно, впрочем, продолжай. - Так вот. Это был прекрасный кандидат. Красивый, молодой, опытный - у него хобби очень интересное оказалось - девочек клеить на дискотеках. Остроумный, веселый - я так не смеялась уже давно. И… - Что? - Вот ничего. Ни-че-го. Только омерзение и гадливость. Желание убежать. Что я и сделала. Он даже не стал меня преследовать, воспринял это как “нет”. Его нахрап мне не понравился. Я нашла его грубым. Но видишь ли... (Жалко, что не начал преследовать. Мне было бы проще. С удовольствием бы кого-нибудь сейчас отметелил. Особенно этого смазливого крысенка…) - Ну? ( треклятая Пташка, все-таки играет она грязно) - Когда он пытался проделывать со мной все, что ему пришло в голову, я поймала себя на мысли, что, будь на его месте ты, я бы не нашла все это грубым. Или непристойным. - Седьмое пекло, что он с тобой делал? (Отправить ее спать, а самому вернуться к “аэродрому” и чуток побеседовать с белобрысым охотником-любителем . Чтобы впредь не распускал с кем ни попадя руки..) - Да ничего особенного не делал. Пощупал там-сям, поцеловал. Дальше я сама его пресекла. - Ага, вино пошло в расход... Сандор усмехнулся: - Впервые слышу, чтобы вино кто-то использовал в качестве оборонительного средства. Хитроумная Пташка. И смешно то, что сработало! - Это самое главное. Мне был важен результат. - Послушай, а тебе не приходило в голову, что, может, хватит этой гонки в стиле “ах, полюбите, кто-нибудь”? Может, оставить этот вопрос, скажем, до замужества. Согласно традиции. - Для Джоффри, ты хочешь сказать? - Хмм. Ты еще не послала эту идиотскую затею Серсеи туда, где ей и место? - Я думаю над этим. Я говорила с мамой. Этот брак придумал мой отец. И дядя Роберт. Это значит, что в этом что-то есть. Имеет право на рассмотрение, хотя бы. Мама сказала, что принуждать меня никто не станет. - Ха, наивная Пташка! Ты не успеешь оглянуться, как тебя уже обработают. Серсея отлично знает, как действовать. И месяца не пройдет с твоего шестнадцатилетия, как тебя окольцуют. И ты достанешься Джоффри. Не твоя мать. Не твой отец. Ты. С этими твоими кудряшками и обгрызенными ногтями. И вот тогда ты узнаешь, что такое “грубо”. Седьмое пекло, девочка, ты уже себя приготовила в качестве жертвы, да? Белое платье, венок на рыжих волосах. Зачем? Пес со злостью затушил окурок в одном из долбанных горшков с такой силой, что хрустнули пальцы, а окурок сломался пополам. - Вот это я как раз обсуждать не хочу. Это мое дело. Но что важно, за кого бы я ни вышла замуж - я хочу, чтобы мой первый раз был с кем-то, кому есть до меня дело. Для кого я не монетка в коллекции. Не новый способ развлечения. Не подходящий объект для экспериментов. Чтобы было то, чего не возникло у нас с Гарри и не может возникнуть в принципе с Джоффри. Нитка. Связь. А единственный человек, которому за много месяцев было вообще до меня дело - ты. Просто так, не потому что есть финансовая заинтересованность, активы, грязные делишки... А потому что я - это я. Как есть. Не ставка в игре. Не безликий объект женского пола, с которого надо стащить трусы. Человек. Ты замечал, как я плачу. Но и как смеюсь, тоже. И порой даже делал это вместе со мной. Это кое-чего стоит... Пес глотнул еще коньяка. Не Пташка - иезуит какой-то. И впрямь, в ученицы к Бейлишу ее. Режет по живому, поганка. - Хорошо. Все это очень весомо. Но! Через год ты поступишь в какой нибудь колледж - если только не выйдешь замуж за Джоффри. Там появятся новые лица, не столь одиозные. Тут тебе не из кого выбирать. Там - их будет с избытком. Ты теперь умная - нутром начнешь чувствовать, как отличить говно от конфетки. Найдешь себе там пару, как делают все умные девочки. - А я не хочу быть умной. От этого только привкус горечи во рту вечный. Я так устала быть умной. И кто мне гарантирует, что вот это... Она медленно встала, подошла к Сандору и положила ему на спину прохладную ладонь. Он вздрогнул. - Ты обещала играть честно. - Это не насилие, это только в качестве примера. То, что есть между нами - может, это вообще только раз в жизни находится? Эта самая нить. Теперь ты не сможешь сказать, что у нас ее нет. И это не потому, что у тебя нет женщин давно. Они же у тебя были. И были бы еще, если бы ты захотел. Между нами возникла эта связь, и ничего уже не поделаешь. Я это знаю, потому что сама чувствую то же. И я пыталась себя убедить, что ее нет, но не получилось. Я не тебя предаю, когда так думаю, а фактически отрекаюсь от себя самой. Потому что связь эта - уникальна, и она есть, потому что ты - это ты. А я - это я. И нам повезло встретиться... Зачем тогда отказываться от этого искушения попробовать то, что у большинства людей вообще не случается никогда? Когда годами живешь, и нет этой искры, что, единожды вспыхнув, всю жизнь освещает путь. Так хотя бы мы оба - ну хорошо, я - для тебя это может быть по- другому; у мужчин, я знаю, все иначе - будем знать наверняка, как это - когда эта связь есть. По-настоящему Хоть будет что вспомнить. На что ориентироваться... - Как ты здорово все прописала. Как цветы в корзинку, насыпала щедрых аргументов. Есть только один аргумент против. Но он весит больше, чем вся эта романтика. Это - неправильно. Пташка подняла на него опущенные было глазищи. Свет фонаря плясал в них, как блик от солнца танцует в бокале с таинственной прозрачной жидкостью. - А что тогда правильно, седьмое пекло? Правильно - когда тебя насилуют уроды в кустах? Когда против твоей воли запихивают твою ладонь в чужие штаны? Когда единственный способ возбудиться- причинить боль? Правильно то, что тебя вызывают на ковер, как вещь, и там используют для разрядки, как долбаный вибратор? Это - то, что нам предлагает этот мир в качестве альтернативы. И это - омерзительно... Санса закрыла руками лицо. Боги, как все глупо. Зачем она тут перед ним расстилается? Он уже все решил. Рыцарь без страха и упрека. Лишь бы сделать правильно… Морально-этические конфликты для него важнее нее самой. Она посмотрела на Клигана, что отвернулся от фонаря и смотрел куда-то в сторону моря с отсутствующим лицом. - Знаешь что, все. Проехали. Иди себе восвояси. Я же вижу, убедить тебя невозможно. Значит, для тебя оно не так. Для меня этот шаг был бы самым правильным и верным на свете. Но не для тебя. Неси, как знамя свою хваленую гордость. Ложись в постель с треклятой честью, будь она неладна. Все остальное для тебя не имеет значения. Тебе бы в монахи, за стойкость духа. А я, пожалуй, предложу себя Бейлишу, он как раз во вторник вернется. Уж он-то меня научит. Кажется, ему тоже до меня есть дело… - Твоя взяла. - Что? Сандор оторвал взгляд от моря. Посмотрел на нее, словно не узнавая. В серых глазах была какая-то странная растерянность, какой Санса еще не видела. - Говорю, твоя взяла. Ты победила. Я к твоим услугам. И как ты хочешь это... хм... свершить? В качестве бонуса за хорошую речь можешь заказывать музыку. Снаружи? Внутри? Мне раздеться? Или не стоит? Как пожелает моя госпожа… - Я хочу одного. Чтобы ты любил меня. Как будто это - наша последняя ночь. И чтобы ты не прятался от меня. - От тебя спрячешься, пожалуй. Ты и из седьмого пекла меня вытащишь... Он взял ее лицо в ладони. - Ты совершенно уверена, что хочешь именно этого? Потом пути назад не будет. И нас обоих это изменит. Санса ответила на взгляд. Не было в этом мире ничего сложнее. И ничего проще. Вот он, этот огонек, в серой туманной глади. Ее личный маяк. - Уверена. Люби меня. Как будто у нас есть на это право... - Тогда пошли. Времени всегда мало. Он слегка приобнял ее за плечи, и Санса почувствовала - это уже не камень. Живой человек, которого словно расколдовали дуновением дальнего осеннего ветра, несущего горечь и сладость из незнакомых еще земель. И так же, как и она сама, он хочет этого, и страшится, и боится упустить момент. Послушная дверь проглотила их. За стойкой опять никого не было. Минуту назад Санса краем глаза видела, как клерк прошел в сторону бассейна - проверить, заперты ли на ночь двери. Они дошли до лифта. Сандор, поморщившись, нажал на круглую кнопку. - Может, все-таки передумаешь? Я куплю тебе три шоколадки. И расскажу сказку на ночь. И одеяло подоткну.. - Нет, дружок, поздно. Теперь ты от меня не отделаешься такими мелочами. И потом, помнишь - у меня послезавтра день рожденья. Это будет твой подарок мне. Самый желанный… - Хорошо. Пусть будет подарок. Начнем праздновать твой день рождения прямо сейчас. А то послезавтра будет не до этого... Они зашли в лифт, и металлические двери закрылись за ними, унося эту немыслимую пару на краткий миг в заслуженную вечность. На скамейке старуха Оленна вздохнула - ну сколько же можно маяться! Она бы уж давно содрала с товарища одежку. И с себя заодно. А эти суперрефлексирующие личности и рады стараться потратить всю ночь на обсуждение. Она уже была готова запереть их в своей комнате. Снаружи. Старая женщина со вздохом вытащила долгожданную сигарету, подпалила ее зажженной спичкой. Жадно затянулась. Спичка, прочертив неровную дугу, упала в кусты, и Оленна услышала, как она шипит, упав на влажную поверхность мха. Искра... Девочка права. Когда единожды узришь эту вспышку - жизнь приоткрывает счастливцам, заметившим ее, новые черты и откровения. Но вот отказаться от этой искры бывает очень непросто... Глаза уже не могут видеть иначе. Разглядевши в точке у горизонта чайку, обратно в точку ее уже не превратить. И это знание дается чертовски тяжело. Порой до невыносимости. Но право узнать есть у каждого... Оленна занялась своей выстраданной сигаретой, что стала апогеем ее недели. А у тех двоих впереди - другие радости, ночь, полная открытий, невообразимой, до полета, легкости. Немыслимой, до падения, тяжести. Потому что без этого даже и себя до конца не познаешь - так и живешь - наполовину. Луну окончательно поглотили голодные облака, упрятав ее в плотное одеяло, укрывшее тоскливое предосеннее небо. Катись спать, старая чертовка. Нечего тебе подглядывать за любовниками, совать свою бледную морду в их неприкрытое по беспечности окно. Сегодня их время - они его заслужили, хотя бы ненадолго. Каждый получит по вере своей. Их вера друг в друга - абсолютна, хоть они и не признаются. Пусть же выпьют свою вечность до дна. Без лишних глаз. Наедине...