Берег моря был недалеко, — День пути, мгновение в веках. На душе беззвучно, нелегко, Ни во что не верится пока. Ни во что не верится уже, И рассудок слепнет средь химер. Не в твоем ли смутном мираже Я бреду в переплетенье вер? Не в твоей ли тягостной тиши Мне неметь, чураясь темноты? Сжалься, путь мой нынче заверши, Отреши от мира суеты. Отреши от мытарства веков, Завяжи глаза покровом дня И путем усталых берегов Доведи до пропасти меня. Благодатью снизойди ко мне И в полет бросок мой обрати Дай забыть о кровожадном дне, Сожаленьем не стучи в висок. И в последний миг, в последний раз Небеса рассветом распахни, Отвори надежду без прикрас, — Хоть на этот раз не обмани.
Часть седьмая. В ловушках лжи.
Они ехали уже седьмой час. Пару раз останавливались на площадках для отдыха, где Сандор вылетал из машины, как чертик из коробочки, и тут же начинал бешено смолить свои несчастные сигареты. По подсчётам Сансы, он умудрялся выкурить штуки три, пока она ходила в туалет, причесывалась-умывалась и покупала кофе и кексы себе в дорогу. Сам он пил только кофе, есть отказывался под предлогом: «От еды клонит в сон». Санса попробовала было поспорить, но он так на нее взглянул, что она запнулась на середине фразы и больше к аргументу не возвращалась. В какой-то момент Санса предложила ему смениться. Он фыркнул. — Смотри-ка, Пташка заделалась водителем… — Между прочим, я вела машину три часа. — Наше счастье, что мы выжили. Что ты не заснула и не заплакала. Нет уж, спасибо. Жизнь моя не многого стоит, но я еще не рехнулся, чтобы сажать за руль тебя. Такие варианты проходят только когда я в отключке. А сейчас — можешь отдыхать. Это было так нарочито по-хамски, что Санса даже не захотела спорить. Сегодня Сандор явно решил быть говнюком. Ну что поделаешь? Все началось с того злосчастного кольца, будь оно неладно. И почему ей пришло в голову его сохранить? Надо отдать должное мужу — вот так подкинул проблем. Такой изящный способ раздуть между ними вражду. И не кольцо, на самом деле, виновато — а то, что до конца Сандор ей не доверял. Ну правильно ведь делал, в сущности. Но все равно это Сансе было очень неприятно — казалось, она ничем не заслужила такого отношения. Теперь от него веяло таким холодом, что Сансе и в голову не приходило пытаться приблизиться. Это все его прошлое — и неумение верить людям. Но ей-то что делать теперь? Вероятно, самое худшее, что она могла — это начать ему лгать. Теперь сама все испортила. Разговаривать они тоже не разговаривали. Несколько раз Санса пыталась затеять какую-то беседу, но он отвечал односложно, нехотя, а на третий раз и вовсе включил радио и начал искать «какой-нибудь намек на загребучий прогноз». Санса перестала ломиться и в эту дверь. Периодически она засыпала, потом опять просыпалась и неизменно видела его сумрачное лицо, слегка подсвеченное отблесками проносящихся навстречу досужих фар. На нее он не смотрел. Лишь коротко кивал, когда она решалась промямлить, что ей нужно в туалет или попить. Словно ему было противно на нее глядеть. На шестом часу Санса проснулась после очередного перегона и собственного тяжелого видения. Сны она видела редко — за те жалкие обрывки минут отключки, которые она себе позволяла, они просто не успевали захватить ее. На этот раз кошмар все же успел ей завладеть — Санса стояла перед зеркалом, что бесконечно сменяло ее отражения: Пташка вся в слезах, Алейна с холодным прищуром, мама, Робб, отец, Арья — и еще, и еще — но не было ее. Санса смутно пыталась сообразить, чего же именно ждет она от отражения, и что оно не хочет ей показывать. Лица замелькали быстрее, превращаясь в фонари за окном. Она проснулась, судорожно втянула воздух. Они стояли на очередной площадке для отдыха. Во рту пересохло. Санса потянулась за бутылкой с водой, но не нашла ее и глянула на водительское сидение. Сандора не было. Санса дернулась, отстёгиваясь. Вышла на улицу. Ее тотчас же хлестнуло по лицу ледяным ветром — они уже поднялись высоко, предгорья медленно, но верно превращались в горы. Осенний воздух звучал тоскливым аккордом палых листьев, стоячей воды и ожидания скорого снега. Санса поежилась. Сколько времени, интересно, сейчас? Она глянула на почти севший телефон. Половина пятого утра. Она услышала шаги, насторожилась. Сандор медленно подошел к машине. Вот и ее бутылка. Что это, он перешел на воду? — Ты пробудилась, я вижу. Доброго тебе утра. — Спасибо. Ты ходил есть? — Нет. Я же сказал — не буду есть, пока за рулем. Иначе срубает. — А когда мы остановимся? — Мы уже остановились, если ты не заметила. — Я имела в виду гостиницу. Когда ты спать собираешься? — Сейчас. Мы не поедем в гостиницу. Я посплю в машине. — Чего? — Ты спросонья плохо, что ли, слышишь, Пташка? Говорю, буду спать в машине. Покемарю час, потом поедем дальше. — Ты совсем, что ли? Надо же спать в нормальной постели! — Мне не надо. Нам надо добраться до цели. По радио сказали — будет снег. А я тебе уже объяснял, что не хочу попасть буран на дороге. Мы будем ехать, пока не доберемся до места. — Но я не хочу спать в машине! У меня уже спина отваливается. И вообще, надо отдыхать по-настоящему! Он взглянул на нее. В глазах — непроглядная тьма. — Мне надо тебя довезти в целости и сохранности. — А мне надо, чтобы ты поспал, как человек, а не как бездомный сумасшедший. Если ты в таком виде попадешь в тот самый буран, у нас мало шансов. Меня пускать за руль ты не хочешь. По-моему, ты просто тронулся рассудком. — Чего ты хочешь от меня? — Хочу, чтобы мы доехали до мотеля и легли спать. А вечером поедем. — Хорошо. Садись. Все для моей леди. Он рывком открыл дверь, сел, завел мотор. Санса еле успела заскочить в Шевви, как он тронул машину, резко развернулся и выехал с парковки. — Я не… — Ты хотела, чтобы мы поехали в гостиницу? Изволь. Только не нуди теперь, а то ты отвлекаешь меня от дороги. И пристегнись, а то с таким тронутым, как я, можем и влететь в аварию. Особенно если ты будешь меня раздражать. Ты вообще умеешь молчать? Отлично. Пусть себе вцепляется дальше в руль, окаянный. Санса уставилась в темное окно, за которым ничего не было видно, кроме бешеного мелькания фонарей. На глаза лезли предательские слезы, но Санса прикусила губу, и они отступили. Ну почему он так с ней жесток сегодня? Что она ему сделала? Не может же быть, что все это из-за этого дурацкого кольца? Через полчаса они доехали до какого-то мотеля. Санса пыталась было возражать, но Сандор молча сверкнул на нее злыми глазами, вышел и направился к зданию, где горела оранжевая лампа под небольшим навесом. Минут через пять он вернулся. Сунул ей ключ. — Вот, все, иди себе спать. Ты же этого хотела? — Я не хотела… — Последовательная наша Пташка. Я уже заплатил. Лети в свою кровать. — А ты? — Тебе-то что до меня? Займись своим Пташкиным делом — снами, слезами. Только истерики оставь для подушки. Я слишком устал. Ты права — надо спать. Всем, не только тебе. Вылезай, я запру машину, ей тоже надо отдыхать, она нам еще пригодится. Санса вышла из машины. Он вытащил ее сумку, донес ее до двери. — Вперед. — Я не поняла, а ты, что ли, будешь спать на улице? — А у меня другой ключ. Спокойной ночи. Увидимся днем. Я тебе позвоню. Или постучу. Развернулся и пошел к другому крылу здания. Санса замерла, огорошенная и оскорблённая до глубины души. В спину ей ударил ветер. Санса нехотя попыталась открыть дверь. На второй раз ключ поддался, и она с невольным облегчением скользнула в номер, захватив с собой сумку. Сандор уже зашел в свой номер — пока она возилась с замком, слышала, как хлопнула дверь. Санса закрыла и свою, зажгла свет. Маленькая комната, полуторная кровать. Санса расстегнула свой баул, долго там ковырялась, пока наконец не вытащила ночную рубашку, которой не пользовалась почти ни разу. Теперь, видимо, придется привыкать. Она пошла в ванную — хотелось чего-то успокаивающего — например, постоять под теплым душем. Что она и сделала. Под горячей водой ее накрыло волной отчаяния, безнадёжности и жгучего стыда за собственную лживость. Что ж, она сама догадывалась, что так может случится, и все равно сделала по-своему. Принимаешь решение — плати. Платят, правда, они оба. Но, похоже, так Сандору только легче. Видимо, от нее устал. А она сама тоже устала — от себя, от него, от этой подделки жизни. Санса почистила зубы, погасила свет. Душевая трубка роняла вниз тяжелые капли, и слив душа отзывался ей странным щелканьем и хлюпаньем. Санса содрогнулась, поплотнее закрыла дверь в ванную — так фиг заснешь. Откинула покрывала, скользнула в холодную кровать. Теперь у нее такие ночи. Она натянула на плечи одеяло. К глазам подступали слезы, и на этот раз Санса не стала их останавливать. Внезапно она поняла, чего не хватало в ее сне. Там не было его — Сандора — ее отражения, половины того целого, что они составляли уже целую вечность этой нынешней жизни. Теперь даже он от нее отвернулся. Из зеркала на нее глядела пустота. Она потеряла себя — а лучшую часть он унес с собой, захлопывая ей в лицо дверь. Ну что ж, придется с этим как-то жить. Выбора у нее все равно не было. За дверью капала вода. За окном завывал ветер. Санса дрожала под двумя одеялами, да так и заснула, стуча зубами и всхлипывая. С утра она проснулась от ослепительной белизны за окном. Выпал снег.