Это было у моря

Ricordi sbocciavan le viole con le nostre parole «Non ci lasceremo mai, mai e poi mai», vorrei dirti ora le stesse cose ma come fan presto, amore, ad appassire le rose così per noi lʼamore che strappa i capelli è perduto ormai, non resta che qualche svogliata carezza e un po' di tenerezza. E quando ti troverai in mano quei fiori appassiti al sole di un aprile ormai lontano, li rimpiangerai ma sarà la prima che incontri per strada che tu coprirai dʼoro per un bacio mai dato, per un amore nuovo. E sarà la prima che incontri per strada che tu coprirai dʼoro per un bacio mai dato, per un amore nuovo. Fabrizio De Andrè Canzone Dellʼamore Perduto

Бриенна мерила шагами замкнутое пространство своей комнаты. Она уже выучила наизусть — три шага до окна, развернуться — шаг до кровати — обойти, полтора вокруг угла и обратно — почти полных два до двери. Спать не хотелось совершенно, словно весь тот кофе, что она принесла злополучным влюбленным, проглотила сама. Это ощущение навело ее на мысль, что неплохо было бы выпить чего-нибудь теплого. Не кофе, конечно. Но вот что-то вроде ромашки… Откуда в доме у выпивохи взяться ромашке? Бриенна вздохнула, походила еще. Потом села за стол — похоже, эта комната служила еще и кабинетом для хозяина. Она облокотилась на стол, задев рукой коврик, на котором дремала компьютерная мышка. Монитор тут же ожил — десктоп оказался почему-то включенным — видимо, кто-то из тех двоих работал на компьютере. На панели висела раскрытая страница поисковика с подборкой новостей на тему «дела на побережье». Бриенне было неловко читать — словно она подглядела в замочную скважину или через плечо человека, работающего на планшете над индивидуальным проектом. Она уже думала закрыть поисковик, но проглядев по диагонали последнюю статью и выхватив взглядом известные фамилии, остановилась и стала читать дальше. Боги! Всеблагая матерь! Вот что не договаривала Санса, вот на что намекал ехидный Джейме, говоря с Клиганом. Он не просто увез девочку — на нем висит тройное убийство! У Бриенны не было телевизора — а новости, интересующие ее, висели каждое утро в мейле подборкой, высланной прилежной секретаршей — остальное она доковыривала сама — в вечерние часы. Неудивительно что она пропустила это дело — криминалистикой Бриенна интересовалась мало и только по поводу. Интересно то, что дело о «маньяке из оврага» вел тоже Клиган — видимо, брат Сандора. На что он рассчитывал, берясь за дело, где главным подозреваемым значился родственник — помочь ему выпутаться? Надо будет спросить у Джейме — он, наверное, все про это знает… Бриенна просмотрела фотографии сводок. Хм. Портрет Сансы — как пропавшей без вести: тут она еще совсем девочка и безумно похожа на Кейтилин, с длинными волосами и счастливой улыбкой — школьная фотография на фоне золотых осенних листьев. Фотография Сандора — крайне неудачная, тут он и вправду настоящий маньяк — один взгляд чего стоит — как у волка… Снимки с места расследования — боги, а это что за зверь? Фамильное сходство улавливалось — но Сандор был как-то изящнее, с более правильными — если не считать ожога — чертами лица. Его брат — видимо, старший — казался даже на скверной фотографии почти машиной — грудой мускулов без эмоций. Фотография сделана в момент обнаружения очередного трупа — а у него такое лицо, словно он вышел на прогулку и нашел под березкой гриб-боровик. И боги, он огромен. Бриенне редко приходили в голову подобные мысли — обычно она именно себя ощущала чудовищем-переростком. Но тут — с этим рядом она, наверное, почувствовала бы себя девчонкой из средней школы. Сандор тоже был не маленький, но это действительно уж чудо природы. Как он в полицейскую-то машину влезает? И еще — Бриенна привыкла оценивать людей по фотографии, пересмотрев множество резюме актеров, и редко ошибалась в своих оценках. Клиган-старший не казался ей позитивным. Боги, от позитива там не было ничего! Скорее что-то вроде природной склонности к зверству. Ей хотелось верить, что это всего лишь странное предубеждение — но опыт подсказывал ей, что вряд ли. Вот еще одна его фотография. Эта уже крупная. «Когда за дело берется профессионал: тайны и загадки трагедии у моря». Название идиотское, а статья — еще хуже. Такое ощущение, что в провинции вообще люди нетрудоспособны! По опыту Бриенны, как раз из самых дальних уголков страны и приезжали самые талантливые люди, с не замыленным всякой мишурой глазом и еще не испорченные столичными соблазнами и мнениями. И именно к столичным она прежде всего относилась с опаской — либо блат, либо потомственная бездарность. Так же, как она поначалу отнеслась к Джейме — и, как выяснилось, совершенно напрасно. Бриенна перевела взгляд от черного окна, куда она уставилась, задумавшись о Ланнистере, на экран монитора. Клиган-старший взирал на нее со странной смесью кровожадности и безразличия. Так смотрят, наверное, на кусок мяса, что собираются сожрать — уже надоевший кусок мяса, что поневоле запихиваешь в себя, потому что да, надо же питать мощную плоть, получать энергию, идти вперед — сквозь преграды, не обращая внимания на такие пустяки, как трупы под ногами. Бриенна невольно содрогнулась и пожалела фотографа, которому пришлось работать с этим типом. Потом просмотрела еще раз статьи — некоторые из них выделила и, заприметив на поле десктопа иконку текстового редактора, кликнула на нее и полезла в рюкзак — сумки она не признавала — за флэшкой. Текстовый редактор по умолчанию открыл последний документ, с которым работали на этом компьютере. Это было письмо. « Дорогая Лианна! Много лет уже собираюсь написать тебе это письмо. Сначала в бумажном варианте — пошло на самолеты… (ты же знаешь, как мне хотелось летать — а теперь я летаю только бумажными самолетами в кучу говна), потом появились эти виртуальные тексты — и вот, я выпросил-таки у Неда твой адрес и теперь пишу тебе — с опозданием на двадцать лет. Хочу тебе сказать — ты была права. То есть почти во всем. Прежде всего в том, что не связала свою судьбу со мной. Потому что теперь мне стыдно за то, что я испортил жизнь своей жене — то бишь Серсее — а к ней я, кроме сожаления, ничего не питаю и не питал. Но изговни я жизнь тебе — я бы этого не выдержал. Смотри ты на меня так, как смотрит она — да лучше бы сдохнуть тысячу раз, провалиться на месте, раствориться в алкоголе. Мы все заложники собственного эго. Я хотел летать — а теперь содержу бордели и пью как свинья — и все потому, что я пожадничал и решил, что все еще впереди, что все сложится, и времени предостаточно. Времени и впрямь было предостаточно — но вот от меня уже ничего не осталось. Перегорело все — и жажда приключений, и ощущение свободы от полета — я уже давно забыл, что это такое. Последнее, что оставалось у меня в памяти — это ты. Но недавно я понял, что и тебя я больше уже выдумываю, чем помню. Ты ли это? Или просто какой-то бесплотный образ, закреплённый в памяти — назло Серсее — антиподом ее самой. Я знаю, что ты счастлива в своём браке — хотя убей бог, не могу понять, что ты нашла в этом долговязом зануде с белыми, как у безумной старухи, патлами (прости, не буду больше). Но мне все же интересно, когда ты отказала мне — вот так внезапно — (Нед сказал, что ему ты говорила о причинах — но он всегда был упрям как кремень — или как чертов пень — и отказался, мерзавец, мне о них поведать) — какова все же была истинная причина? Любовь с первого взгляда к этому Таргариену, или дело было во мне? Если во мне — то ответь мне честно, ты уже тогда боялась на меня ставить? Где же ты увидела то, что проглядел я сам? То, что моей страсти хватает на неделю — и что единственной, что выжила в годах, была любовь к вину? Я не знаю, как бы у нас с тобой сложилось, реши ты все же выйти за меня — но я рад, что оно получилось не так. По крайней мере, один из нас счастлив… Я все боюсь спросить, как отнесся твой муж к тому, что… » На этом письмо прерывалось. Писал его, конечно, Роберт. И похоже, много лет утекло с той поры, как он последний раз тронул этот документ. Бриенна глянула на дату последнего редактирования. Шесть лет назад. Недолго думая, она закинула на флэшку документ, туда же записала заинтересовавшие ее статьи, выдернула носитель из компьютера и погасила экран. Почти беззвучно спустилась по ступенькам. В комнате Сансы все было тихо. Никто не выходил, не входил — даже голосов было не слышно. Бриенне вдруг стало дико горько. Ну почему у всех все получается, а у нее — ничего? Сама виновата — или жизнь так распорядилась, что ее на общем пиру обнесли десертом? Она дошла до полутемного холла. Зачем она вообще сюда поперлась? Попить кофе? Подышать воздухом? Неплохая идея. Бриенна налегла плечом на дверь — та, похоже, отсырела и не желала отворяться. Наконец дверь поддалась, и Бриенна вылетела на крыльцо. Перед ней открылась во всей своей бесприютности влажная, пропитанная осенней горечью и тяжелым отзвоном срывающихся с плачущих ветвей капель ночь. Бриенна пожалела, что она не курит. Так хоть было чем себя занять. На крыльце она обнаружила забытую Джейме пачку сигарилл, вытащила одну — посмотрела на нее с полминуты, потом щёлкнула валяющейся рядом с пачкой серебряной зажигалкой — Ланнистер и тут умудрился быть тем же фатом — попыталась затянуться и закашлялась. Фу, гадость. Ее друг всегда говорил — так мерзко, когда от женщины пахнет сигаретами… От этой мысли Бриенна втянула отраву с сиротским ожесточением — дым разъедал легкие и вызывал тошноту. Так она промаялась еще минуту, и уже была готова сдаться, когда вдруг почувствовала в голове непривычную звенящую пустоту, а плечи вдруг охватило стальное кольцо неведомых рук — пока она боролась с сигариллой, на крыльцо вышел Джейме.  — Женщина, боги, ты что, лишилась рассудка? Зачем ты вдруг решила закурить? Мало тебе неприятностей?  — Ланнистер, пусти.  — Не пущу, пока ты будешь звать меня по фамилии.  — Хорошо, Джейме, будь ты проклят, отпусти уже.  — Леди не слишком-то сопротивляется. Хорошо, хорошо, отпускаю. Брось, ради всего святого, этот несчастный окурок и прекрати валять дурака. Итак, что на тебя нашло? Бриенна выбросила сигариллу и обернулась к Джейме.  — Ты все проспал.  — Что именно?  — Ну, например, как Санса пыталась заснуть покрепче и наелась каких-то таблеток. Мы ее откачивали…  — О, как интересно! Как хорошо, что я так нажрался, что отрубился. Мне это дало возможность избежать нелицеприятных сцен и еще более нелицеприятных разборок. Как она? Вернули малютку к жизни?  — Ты досмеешься. Вот Клиган набьёт тебе завтра морду за то, что натрепал девочке невесть чего…  — Ты сама где была, женщина? Это мы уже обсудили. Никто никому не будет бить морду. У нас был прекрасный мужской разговор на кухне. Мы все обговорили, расставили точки над всем, что требовало точек. Поняли друг друга….  — Это было еще до того, как Сандор поднялся и обнаружил Сансу полутрупом. Боюсь, он может изменить мнение…  — Тарт, настоящий мужчина не будет менять свое мнение из-за того, что одна дурочка проглотила с полдюжины снотворных пилюль. Ты зря судишь меня — да и Клигана тоже — по тому, как ведут себя твои друзья мальчики-одуванчики.  — Мои друзья, Ланнистер, в сто раз более мужчины, чем ты — со своими серебряными зажигалками и пустыми разговорами…  — А ты-то почем знаешь? Ты и не пыталась меня узнать. А судишь уже… Я ничего не имею против геев. Я вообще всегда за секс — какой бы то ни было — лишь бы по взаимности… Бриенна скривилась.  — Оно и видно Ланнистер. Взаимность разной бывает. Иной раз — лучше никакого, чем…  — Чем инцест, ты это ведь хотела сказать? Тогда имей хотя бы смелость закончить фразу. Боги, Тарт, я думал, ты выше предрассудков…  — Это не предрассудки. Это — мерзость.  — Я даже не буду это обсуждать. Да, я любил свою сестру. Именно любил, а не трахал, как думает большинство наших общих знакомых. Да что мне за дело, что думает большинство? Я другой — и живу по законам своей совести… Вот ты живёшь по правилам общеустановленной морали — и много счастья тебе это принесло, а, женщина?  — Достаточно чтобы себя уважать и не потерять… — Чего не потерять — замшелую девственность? Этим ты себя утешаешь долгими тоскливыми ночами одиночества? Это же так скучно, женщина…  — А ты чем себя утешаешь? Тем, что ты бунтарь?  — Это не утешение. Это — факт. Я достаточно заплатил за свою карманную революцию. Мои дети зовут — и будут звать — отцом другого человека, другого бедолагу, рыцаря неудачной любви. Мы все повязаны одной цепью, одной круговой порукой, все мы бродим, не видя друг друга, в одном порочном кругу. Я вознамерился этот круг разорвать. А ты поплотнее нахлобучиваешь шоры и думаешь, что ты идешь по прямой. Но нет — ты в том же кругу. Женщина, боги, ну сколько можно страдать? Тебе не надоело? Не обрыдло еще быть заменой — кретинским суррогатом, что вызывают по необходимости — потому что надо поплакаться в жилетку? И что ты хочешь от этой жизни? Дожидаешься, когда твой приятель утомится от бесконечных неудач, состарится, решит, что он — бисексуал и женится на тебе для того, чтоб было с кем поговорить на кухне длинными зимними вечерами? Ему даже не надо помощницу, чтобы мыть сортир — уверен, что с этим он справляется лучше тебя… Ты хочешь быть вечным «не тем, кого надо»? Это так противно… Не веришь мне — спроси у моей сестры… Спроси у покойника Роберта…  — Я знаю. Я тут — прочла его письмо к Лианне… случайно…  — Тарт, ты проявляешь немыслимую прыть. Я думал, ты будешь мучаться от того, что прогнала меня, маяться бессонницей, проклинать свою женскую долю, текущую кровью по бедрам — а ты лазаешь в чужие шкафы вместо этого? Не знаю, смеяться или плакать…  — Не в шкафы. Я нашла его в компьютере. Он был включен…  — Вот она — эра бездушных технологий. Нет бы по старинке — взломать секретер, покопаться потеющими пальцами в пожелтевших, закапанных слезами листах. Но нет — все висит в онлайне…  — Да не в онлайне, а в текстовом редакторе.  — Зачем, ради всего святого, тебе понадобился текстовый редактор? Роман писать о твоей неудавшейся женской судьбе?  — Я пыталась туда запихать некоторые статьи. Что возвращает меня к вопросу, что я собиралась тебе задать. Почему ты не сказал мне, что на Клигане висят убийства? Я обнаружила это в этом компьютере. Кто-то из наших друзей оставил там целую подборку новостей на тему. Все тут это знают, кроме меня — и не один не вознамерился мне об этом поведать…  — Боги, еще и это. Я собирался тебе сказать, когда мы уедем. Подумал, что это знание может повлиять на наше свободное дружеское общение. Вообще, какая разница — этих убийств он не совершал. Я не знаю, что именно там произошло, но что это не наш влюбленный Пес, — могу поклясться под пытками. Мне кажется, в тот период ему было не до того — он ловил свою певчую птичку…  — Хм. А его этот брат это знает? Он специально взялся за дело, чтобы его вытащить?  — Женщина, иногда ты проявляешь необычайную сметливость, но это явно не тот случай. Брат Сандора — настоящее закоренелое в своей непоколебимости чудовище. Он взялся за это, чтобы добить своего брата — ясно же. Просто из потребности его помучить. Ты знаешь, что это он спалил лицо Пса? В детстве — за какую-то игрушку, что ли… Мордой о шашлычницу. А потом, похоже, еще и замочил и изнасиловал сестру. Или в обратной последовательности…  — Боги, то, что ты говоришь — это немыслимо. Как такой человек оказался в полиции? Почему не ответил за свои преступления? — Тарт, тебе сколько лет — десять? Не ответил, потому что никому это не нужно. Отец спился, а Сандор… Ну, ты сама видела. Он и сам рад наматывать себе на шею цепь. Погоди, Мизинец вместе с Горой его еще посадят верхом на молнию — за трупы в овраге…  — А ты будешь стоять и смотреть? Тебе самому сколько — сто десять? И до чужих страданий тебе нет дела? Ты уже по другую сторону добра и зла?  — Я считаю — если он не начнёт рыпаться — никто ему не поможет. То же касается и тебя, кстати. Помощь дают тем, кто делает первый шаг. Если же человек решил тонуть — он утонет. И никто и не посмотрит в его сторону. Даже девочка Старк живучее, чем вы. Как вы обнаружили, что она наглоталась таблеток?  — Похоже, она пошла спать к Сандору в спальню. После.  — Вот! Она хотела, чтобы ее нашли. Даже будучи маленькой жалкой дурочкой — на самом деле, не такая уж она жалкая — в ней есть стержень — она инстинктивно хотела, чтобы ее остановили. А вы что? Ходите себе по кругу — и не замечаете, что таскаетесь вокруг пропасти, своими шагами все больше обрушивая осыпающиеся края… А когда уйдете в полет — тогда будет поздно…  — Может, для кого-то уже поздно.  — Успокаивай себя этим, Тарт, когда почувствуешь спиной холодный ветер бесконечного падения… Я, кстати, предложил Клигану помощь, и слово свое сдержу. Мизинца уж очень я не люблю — и за державу обидно… Опять же — любовь…  — При чем тут любовь? Ланнистер, это не любовь, а человеколюбие.  — Это у тебя вечное человеколюбие — бессмысленное и бесплодное, как остывший чай. А у меня — потребность помочь любви выжить — особенно ввиду того, что любовь эта полубезнадёжна. Просто из охотничьего азарта…  — И, надо полагать, назло твоей сестре? Я слышала, она очень была заинтересована в этом сорвавшемся браке ее сына с Сансой…  — Ну при чем тут моя сестра? Тарт, когда ты поймешь — это дело прошлое. Я любил ее. Она меня — нет, видимо. Я это понял и ушел. Теперь пытаюсь найти что-то еще. Но что-то еще, похоже, не хочет, чтоб его находили… Ну и хрен с ним. Значит, не по пути… Бриенна опустила глаза. Не по пути, верно. Но путь они всегда выбирают сами… Через несколько минут Джейме отступил в сторону и, убрав от лица волосы, криво усмехнулся:  — Да, целуешься ты ужасно, Тарт, но полагаю, что неопытность можно скомпенсировать пылкостью. И еще — ты чертовски хорошо пахнешь. Мне так надоели продымленные бабы. Если ты еще раз возьмешь у меня сигарету — я тебя сразу брошу. Так, чтобы не нагнетать— просто предупредил. В прошлый раз в машине было лучше — а теперь ты тоже отдаешь табаком. Что не есть хорошо. Но даже несмотря на это, готов поделиться с тобой диваном. И не сверкай на меня глазами. Просто спать. Нам же завтра ехать, Иные тебя побери! Или уже сегодня? Ну вот. Ты, небось, и с мужиком-то постель никогда не делила — если только не убаюкивала своего нежного товарища по вечерам…  — Нет. Не было такого.  — Ну вот. Диван, конечно, так себе в смысле удобства… Ты будешь спать с краю. Если придет серенький волчок — тебе от него и отбиваться…  — Вообще у меня есть вполне просторная кровать и отдельная спальня. Джейме отступил на шаг, едва не слетев с крыльца.  — Ну нет, дорогая. Если меня из спальни единожды выперли — больше я в нее не пойду. Или диван — или ничего. В другой раз будешь думать, прежде чем гнать меня за дверь. Можно подумать, твои месячные мешали мирно проспать эту ночь рядом. Ты такой максималист, Тарт! Тебе же уже все же не пятнадцать лет… Бриенна дернулась — за шиворот с крыши стекла вчерашняя сосулька. Диван так диван…  — Хорошо, пусть будет по-твоему. Идем на твой гребаный диван. — Боги, ты ругаешься, Тарт? Это немыслимо. Курит, ругается… Это на тебя Санса так подействовала, что ли? Юность заиграла — известно где? У нас хорошие перспективы. Пойти, что ли, взять пару уроков у Клигана — по укрощению строптивых юных дев?  — Он не оценит жест.  — Не говори, что эти двое уже помирились! Я был уверен, что он устроил ей промывку мозгов — помимо промывки желудка — и утопал спать к себе, в отвоёванную у меня хитростью берлогу, оставив девочку страдать. Нет, все же моя отповедь пошла ему на пользу…  — А вот и нет. Они там вместе…  — Ну, тогда нам сами Семеро велят оккупировать диван. Пошли. А то так и утро наступит — а ты у нас сегодня за шофера — тебе надо выспаться. А я еще не хочу отправиться в пекло — я еще с этой жизнью не закончил. Мне еще надо посадить дерево и покорить девицу…  — Насчет дерева не знаю, но с девицей ты на хорошем счету.  — Тогда чего мы ждем? Спать, спать, всем — спать…