Это было у моря

Опавшие листья Гонимые ветром С берёзовой кисти… До грани — полметра В свинцовое небо, Кто помнит — не требует Больше Чем этот холодный взгляд Спускаюсь беззвучно Во двор по ступеням. Я благополучно Все выплатил пени То снег, то поземка Сметают по кромке С ресниц твоих Этот холодный взгляд Твой тающий образ Немым силуэтом Маячит сквозь поросль Кленов — поэтам А мне остаются Опавшие листья, — Ни слов, ни корысти Ни страсти, ни истин Лишь только последний Себе ненавистный Усталый холодный взгляд...

Они не успели пройти и полквартала, как у Пташки зазвонил телефон. Она нехотя достала его из кармана — покосилась на Сандора, потом на экран.  — Кто это?  — Не знаю, номер мне не знаком.  — Будешь подходить? Или хочешь, давай я.  — Ну, еще не хватало. Не откусит же он мне голову. Она неуверенно нажала на «Принять вызов»  — Да? Да, это я. Ага, да. Уже? Да, конечно. Когда можно подъехать? Туда, где мы уже были? Ага. Хорошо. Она взглянула на Сандора и, прикрывая трубку рукой, спросила:  — Это из морга. Уже можно забирать эту урну. Мы можем туда подъехать до семи вечера? Сандор пожал плечами.  — Ну да, почему нет. Снег, конечно… Но туда можно и пешком дойти, если очень охота…  — Да, мы приедем. Спасибо. Пташка завершила звонок и вздохнула.  — Ну вот и все. Не знаю, как так спешно вышло, но похоже, они решили поскорей от меня избавиться. И от лишних трупов, конечно. Можем забирать эту ношу. Хоть прямо сейчас.  — Сейчас и поедем. Пока тут все не занесло. И, Пташка…  — Да?  — Возможно, имеет смыл заказать тебе тогда билет. На самолет…  — Давай сперва заберем эту урну, а? А то мало ли…  — Ну хорошо. Пошли в гостиницу. Они проложили первые следы по тающему снегу. Волшебство, что возникло между ними в парке, казалось, растаяло с этим звонком. Оба сразу же почувствовали отторжение, которое было вызвано перспективой скорой и теперь уже неизбежной разлуки.  — Пташка?  — Да.  — Мы вчера с твоей сестрой говорили… Может, неплохо было бы, если бы тебя кто-то встретил. Ну, из родственников. Пташка недоумевающе взглянула на Сандора. Снег ложился мокрыми хлопьями на ее черную влажную копну волос, налипал на ресницы, и она досадливо его смахивала замёрзшей рукой, то и дело вытаскивая ее из кармана.  — Я не понимаю… Они что, не хотят меня встречать в аэропорту? О чем ты вообще? Нет, я могу и на такси оттуда доехать. Адрес я знаю.  — Да нет. Я имел в виду, тут. Чтобы кто-то приехал сюда…  — И забрал меня? Это ты хотел сказать? Для надежности, что ли? Чтобы я, не дай боги, не устроила скандала перед отлетом?  — Да нет. Ну, чтобы тебе не одиноко было лететь…  — Да что тут лететь-то? Не больше часа. Что еще за вздор! Я же не ребенок, честное слово. Что вы еще выдумали? Это совершенно лишнее. И вообще… Я не хочу. Я хочу проститься с тобой без свидетелей. Кого они хотели послать — тетю? Или это дядя придумал?  — Нет, вообще-то это была наша с твоей сестрой идея. — Твоя — с Арьей? Вот уж спелись за полчаса. Ты, похоже, выбрал не ту сестру…  — Что ты чушь несешь!  — И кто должен был прилететь меня конвоировать?  — Твой кузен. Джон, кажется.  — Ага. Ну, с него станется. Он такой суперответственный.  — Вообще я не знаю. Это Арья предложила. Не хочешь — не надо. Полагаю, ты и сама справишься…  — Да уж как-нибудь. Спасибо, что не заставляете. А то я себя почувствовала чуть ли не младше Арьи.  — Не повод для скандала. Не заводись. Мы же хотели, как лучше.  — Лучше кому?  — Всем. Сестра за тебя беспокоится. И я тоже.  — Ну-ну. Я ценю ваше беспокойство, но нет, спасибо, не стоит. Разберусь сама.  — Ладно, тема закрыта. Не хочешь — не надо. Они дошли до гостиницы. Сандор побрел разбираться с мотоциклом, что стоял, к счастью, под навесом. Пташка кинула ему на ходу:  — Пойду положу мешки в номер.  — Не хочешь хм… переодеться?  — Нет. Удовольствие щеголять в новых вещах я оставлю на завтра. Предстану перед родственниками, как ты и хотел — НЕ замарашкой. Если только не обольюсь чем-нибудь в самолете. Вином, например — это будет кстати, тебе не кажется? Блудная племянница, погрязшая в выпивке и прочих излишествах… Хотя жаль — пятен на черном не видно! Надо было брать все белое — было бы более картинно, ты прав.  — Не пори чушь. Не хочешь переодеваться — не надо!  — Ради урны с Мизинцем внутри? Было много чести! Для него и грязные штаны сойдут.  — Согласен. Тогда давай быстрее.  — Как скажешь. Слушаю и повинуюсь. Пташка, зло сверкая глазами, отдала ему честь и промаршировала ко входу. Тут двери сами собой не открывались, и девчонке пришлось надавить изо всех сил, чтобы сдвинуть тяжелую стеклянную створку, уже припорошенную снегом. Она кинула на него еще один уничижительный взгляд через плечо и зашла внутрь. Сандор вздохнул и смел с байка немного снега, что все же налип на металл, забравшись с ветром под навес. Руки жгло стылостью мокрого снега. Мозги — Пташкиной отчаянной реакцией на предложение о ее сопровождении. Ему следовало бы знать. Этот пунктик на возраст, плюс непонятное нежелание раньше времени встречаться с кем бы то ни было из родственников. Словно ей нужно было время, чтобы подготовиться… Хорошо, что он не стал действовать через ее голову, как предлагала младшая Старк. Такого рода выверты вызывали у Пташки, как правило, еще более отчаянную реакцию. А Сандор не желал, чтобы она в этот день затаивала на него зло по глупости. Что она там еще сказала? Ах да — «проститься без свидетелей». Тут она была права, но думать об этом Сандору хотелось меньше всего. Поэтому он отряхнул с волос снег — словно отгоняя неприятные мысли — и продолжил ковыряться с Харлеем, вытащив его из-под навеса поближе ко входу. А вот и она. Легка на помине — и вправду быстро. Прошла по собственным следам в его сторону.  — Ну что ты меня не хвалишь? Видишь, какая я молодец — как молния.  — Да, хвалю. Ты молодец! — пробормотал Сандор уныло.  — Ага. Едем за баночкой с мужем. А дальше — в полет! Пташка дождалась, пока он заведет мотор, оседлавши байк. Потом уселась позади, положив теплые на этот раз руки ему на талию.  — Едем?  — Спрашиваешь! И они поехали. Без шлема в снег ехать было совсем уж кисло. Мотоцикл заносило на поворотах по свежему, еще не утоптанному и не вычищенному снегу. Им встретилась машинка, разбрасывающая соль по заметенной дороге. То же делали и редкие люди, что выползли из своих жилищ и копошились теперь у подъездов с тачками, нагруженными желтыми полосатыми мешками с реагентом. Видимо, в ночь ожидается похолодание, а завтра — лед. Сандор убрал с лица слепящий снег, и мотоцикл едва заметно вильнул вправо. Езжай прямо, хренов драндулет! Как он на нем в столицу-то поедет? По такой погоде? А торчать тут после отлета Пташки ему было ну совсем не в масть. Да и деньги следовало бы приберечь. Неизвестно, когда он найдет следующую работу — если вообще найдет. Вот и морг. Они повернули на известную уже улицу Горы Надежд. Ну что за дикое название! И почему все кладбища всегда находятся на улицах чего-то там надежд? На что уж теперь было надеяться? Сандор осторожно провел мотоцикл на чернеющую обнаженным асфальтом больничную парковку — тут, видимо, уже посыпали солью, судя по тому, как неестественно растаял снег. Он словно испарялся. Пташка за спиной нервно кашлянула. Он остановился.  — Ну все, приехали, слезай. Да не шлёпнись тут — похоже, все вокруг в этой их химии.  — Я и не собиралась. Мне же не два года.  — Извини. Я подумал, ты не заметила.  — Чего — того, что снег неожиданно сам собой исчез? Не держи меня за дуру.  — Хорошо, все. Пошли. Или ты и тут хочешь все делать сама.  — Вот тут я бы предпочла сопровождение, как раз.  — Как скажешь. Они зашли через одни из боковых входов, прошли к тому окну, где Пташка давеча заполняла бумажки. Оттуда на нее воззрилась строгая женщина в очках.  — Да? Чем могу помочь?  — Мне надо забрать урну с останками мужа.  — Да, я предупреждена. Погодите минутку, позвоню. Она, бросив настороженный взгляд на Пташку и в особенности на него самого, набрала какой-то, судя по всему, внутренний номер на устаревшем аппарате. Обменялась краткими фразами с кем-то на другом конце линии.  — Подождите тут. Он сам принесет, сказал.  — Кто?  — Михаэль. Санитар из анатомического отделения. Он сказал, вы его знаете.  — Да-да.  — Вон там есть кресла. Извините, мне надо работать… И тетка уткнулась в какие-то бумажки, нарочито не глядя на них, вводя данные в компьютер. Из известного им узкого коридора показался вчерашний медбрат с серебристым мешком.  — Приветствую. Это вы удачно приехали. У меня как раз смена кончается через полчаса. Пришлось бы с кем-то еще разговаривать. Ну, у нас тут все ребята нормальные, но все же…  — Здравствуйте! Как быстро-то вышло!  — У меня там знакомые, в крематории. Не хотелось вас сильно задерживать. Чего уж тут.. Если пустить все на самотек, можно и месяц прождать. А им-то чего — какая разница, кого в топку пихать? Пара звонков — и дело сделано. Лишь с доставкой туда-обратно пришлось попотеть. А так — вот — получите. И расписаться тоже придется. Один модуль мой, второй — возьмете у Кассандры. Он протянул Пташке серебристый мешок и бумажку и кивнул в сторону секретарши. Девочка замялась.  — Сандор, у тебя есть ручка?  — У меня есть. Санитар Михаэль достал из нагрудного кармана своей зеленоватой форменной одежды, пробуждающей у Сандора неприятные воспоминания о пребывании в больницах, веселенькую ручку, всю покрытую изображениями падающих снеговиков. Протянул ее Пташке. Та покорно, даже не улыбнувшись на дурацкие картинки, приняла ее и нацарапала, приложив бумагу к стене, свои инициалы. Мешок она держала в другой руке, вцепившись в него мертвой хваткой, словно боялась, что он убежит. — Да вы пакет-то поставьте. Он не кусается и не бегает. Это же просто урна с прахом. Кстати, если вы полетите с ней в самолете — надо будет указать это в декларации. А Кэсси вам даст специальную бумагу с больничной печатью — чтобы не было лишних неприятностей.  — А что будет в бумаге? Пташка боязливо поставила мешок к стене.  — Да ничего. Просто заявление о том, что вы везете останки близкого родственника на захоронение. В паре со свидетельством о смерти вашего супруга и данными о вашем браке — есть такое у вас? — это снимет все возможные вопросы.  — Да, у меня есть в паспорте.  — Ну вот. Тогда все в порядке. Урну я выбрал самую простую — здесь же речь шла о времени, а не красоте. Потом, они все страшные, на мой взгляд…  — Спасибо!  — Ну ладно, пойду я. А то там свежаков навезли — еще сбегут… да и смену пора закрывать. Еще раз мои соболезнования! Было приятно с вами познакомиться — и с вами, мэм, и с вами, сэр. Вы очень хорошо себя в руках держите — спасибо вам. А то тут такая порой дичь встречается…  — Это вам спасибо! За оперативность и вообще!  — Не за что. Сэр, кстати, тело вашего брата пока у нас, но скоро его заберут — на этот счет уже поступили распоряжения из столицы. Кэсси выдаст вам свидетельство о смерти.  — Спасибо!  — Ну, прощайте! А то как бы меня не хватились… Удачи!  — До свиданья! Он пожал им обоим руки по очереди. Пташке первой, потом Сандору. Хватка у парня была крепкая, а ладони — неожиданно горячими. С покойниками-то надо самому как-то согреваться — иначе вместе с ними и заледенеешь. Клиган смотрел, как парень открывает карточкой дверь морга, и, махнув на прощание, исчезает в полутемном коридоре.  — Сандор, не спи! Надо расписаться за свидетельство! Пташка уже получила свои документы и теперь скрупулёзно проверяла, что в них написано. Он чиркнул роспись недовольно поджавшей губы секретарше и забрал свою бумажку. Глянул на нее — вроде все верно. Место смерти — округ Восточный, город Мёртвая Заводь. Зашибись место для упокоения. Горе повезло. Пусть теперь спит себе, треклятый, мертвым сном.  — Пойдем?  — Пошли. Пташка!  — Что?  — Ты мешок забыла. С баночкой. Пташка виновато поглядела в сторону секретарши и забрала свою нелегкую ношу. Они вышли на улицу. Там уже почти совсем стемнело. Снег все падал, их мотоцикл почти превратился в причудливый белый монумент. Сандор торопливо взялся его расчищать.  — Пташка, сунь-ка Бейлиша в кофр, а то, не приведи боги, рассыплем беднягу по дороге.  — А может, оно и к лучшему?  — Ну, как знаешь. Возможно, ты права. Развеять его, говнюка, по ветру в Мертвой Заводи…  — Нет. Когда-нибудь я вернусь к морю — там и развею. На том месте, где он меня купил… Пташка открыла вечно заедающий — но не на этот раз почему-то — замок кофра и сунула туда пакет.  — Ну все, едем, а то холодно.  — И мокро к тому же. Извини, сиденье тоже все сырое. — Это неважно. До гостиницы бы добраться — а там есть переодевка. Да и вообще, я сегодня больше никуда не пойду.  — Да уж. И мне тоже бы не хотелось.  — Приедем, будем заказывать билет?  — Полагаю, надо.  — Да. Наверное. Пташка вздохнула и ухватилась руками за его талию, положив голову сзади Сандору на плечо.  — Тогда двинулись, я так устала.  — Есть от чего. Он завел мотор, и они выехали с парковки навстречу летящему в лицо снегу.