Это было у моря

Милый мой, где ты, где ты? Голос узнать страшусь В волчью шерсть одета В стае собак дышу Милый мой, кем ты прожит? Лапы о наст кровят… Крова нам не предложат Греться — добычу рвать… Милый мой — позабыла Запах твой впопыхах В общности стаи — сила Я не боюсь греха. Милый мой — в черно-белом Взгляд твой — сквозь горький снег Вбок отбегу несмело Пауза — не побег Только к опушки краю, К ели прижмусь — одна Чуждая — против стаи. Память — всегда вина. И до зари усталой Через поземку — жду Звука шагов знакомых Алым пятная наледь Вою, чтоб сбросить дрему Так далеко от дома… Милый, я не узнала Малого — на беду…

Санса V       Санса вышла из машины. Сегодня ее привез Джон. Ехали они медленно — кузен осторожничал. На дороге было грязное месиво из тающего снега — началась оттепель, так что и от юбки отвертеться не удалось. Приехали впритык — а еще надо было зайти в секретариат за расписанием. Санса тоскливо подтянула юбку пониже — и все равно та оставалась слишком короткой. Джон с тревогой смотрел на нее из окна. Сандор бы в этой ситуации уже начал дымить — а двоюродный брат просто смотрел и яростно жевал жвачку.       Санса вяло махнула ему рукой на прощание и пошла к зданию школы: к тому входу, что вел в офис директора. Только бы сама главная ей сегодня не попалась… Как назло, Санса столкнулась с директором лоб в лоб на лестнице, про себя отметив, что странно то, что столь пожилая дама не пользуется лифтом. Та осмотрела с ног до головы новую ученицу и, удовлетворённо кивнув, продолжила свой путь наверх, а Санса, зажав в руках бумажку с расписанием, поплелась вниз на первый урок — это была литература.       Она с трудом нашла нужную аудиторию — спросить было не у кого, все уже были в классах. Теперь она уже ощутимо опаздывала. Занятия начинались в восемь, а на унылых казенных часах на стене стрелки допрыгали уже до четверти девятого. Надо было идти внутрь — а Санса все еще пыталась выдумать себе причину, по которой она могла еще на пару минут задержаться в просторном холле, завешанном разными фотографиями, постерами и объявлениями о спортивных клубах и соревнованиях. Санса с тоской подумала, что от физкультуры ей не отвертеться. К счастью, в здании школы имелся бассейн — можно будет туда ходить. Тут дверь, перед которой она зависала, неожиданно отворилась, и оттуда вышел моложавый и довольно симпатичный мужчина — видимо, учитель. Он с удивлением взглянул на оторопевшую Сансу и спросил:  — А, вы новенькая? Мисс Старк?  — Да, я как раз собиралась войти…  — Ну конечно. Так входите — а я тогда загляну еще и на склад и возьму для вас учебник. Пока можете познакомиться с вашими сотоварищами по несчастью… Шучу. Идите, найдите там себе подходящее место — да не бойтесь — они не кусаются — если только их не дразнить… Если они все же начнут кусаться — или показывать зубы — я вернусь максимум через десять минут.       Он подмигнул Сансе и стремительным спортивным шагом прошествовал в коридор налево. Ей ничего не оставалось делать, как зайти в класс. Если она продолжит тут торчать и дождется возвращения учителя — это охарактеризует ее не лучшим образом.       В классе было довольно тихо: студенты что-то писали — видимо, эссе или контрольную. На вошедшую Сансу уставилось с две дюжины пар глаз. Даже две девочки, что увлечённо что-то шепотом обсуждали на задних партах, замолчали и с интересом воззрились на новенькую… Санса нервно улыбнулась. Ну что ей делать — представлять саму себя? Один из сидящих впереди парней вдруг промолвил громко, на весь класс:  — Это ж новенькая, ее таки допустили в святая святых — в сей голубой вертеп!       Все остальные зашушукались, произнося вполголоса ее имя. Пара девочек уставились на нее с явной неприязнью, а откуда-то из глубины класса Санса отчетливо услыхала слово «шлюха». Улыбка испарилась сама собой — как мартовский снег. Хотелось выйти за дверь — и никогда не возвращаться. Несмотря на все ухищрения ее семьи, Санса чувствовала сейчас себя именно так и в таком месте, что давеча упоминал Рейегар — на помосте для публичных казней и покаяния. Она еще не успела представиться, а ее уже осудили — и признали виновной.       Из неоднозначного и запутанного мира взрослых Санса попала в еще более жестокий мир — в мир подростков. Она уже и забыла, как там внутри. Как там бывает одиноко и мерзко. Санса с отчаянием оглядела недружелюбный коллектив, в котором ей предстояло провести ближайшие полгода. Большая часть отводила глаза — а самые ехидные откровенно глумились, таращась на нее с издевкой. Санса почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы, а уши начинают гореть. На ее счастье в этот момент за спиной хлопнула дверь, и в класс зашёл вернувшийся учитель.  — Ну что вы, мисс, до сих пор не нашли себе места? Или хотите, чтобы вас получше рассмотрели? Думаю, хватит. Народ, а ну-ка дружно поприветствовали новую вашу товарку. Это мисс Санса Старк — прошу любить и жаловать. Возьмите ваш учебник — мы уже третий урок подряд болтаемся на станице сорок семь — на теме средневековых баллад. До ваших коллег никак не может дойти смысл романтического отношения к женщине. У нас тут случаются интересные дискуссии на тему равенства полов и эмансипации. Пока же они выдают все накопленное на уроках — а я предвкушаю большое количество нелюбимых мной E и F — вы можете изучить пройденный материал и накатать мне коротенькое письмо на тему того, что вы предпочитаете читать в свободное от учебы время. Мы это делали в начале года — но лучше поздно, чем вообще никак. Садитесь — ну хоть вон туда — рядом с мисс Ройс — к окну. Там не дует, не беспокойтесь…       Санса прошла к большому окну и села рядом с полненькой шатенкой с пышной копной кудрявых волос. Не глядя на соседку, устроилась на неудобном стуле и раскрыла увесистый учебник по литературе. К счастью, Санса довольно много читала — и тему средневековых баллад изучила досконально — по большей части ища там для себя источники вдохновения для зарисовок. Учитель сел за стол и, оглядев прилежно сопящий над тетрадями класс, уткнулся в свои записи. Санса начала листать пройденный уже материал, когда получила увесистый тычок в бок от шатенки. Она взглянула на одноклассницу — и встретила вполне дружелюбный взгляд блестящих светло-карих, почти ореховых глаз. Та прошептала ей краешком рта:  — Не парься. Это они тебя испытывают. Ну, сама не знаешь, что ли. А что до шлюхи — лучше быть шлюхой, чем идиоткой. На дуру ты не похожа — ну и мотай на ус. Через пару дней они успокоятся — когда ты перестанешь быть новостью дня — и вернутся к своим умным беседам о шмотках и мальчиках, которых у них на самом деле нет. У кого они есть — те про то не треплются. И можешь сидеть со мной — если тебя только не пугает перспектива вступления в шлюший клуб. Я, по крайней мере, осуждать тебя не собираюсь. Я — Миранда, рада с тобой познакомиться!  — Мисс Ройс, вы уже закончили ваше эссе, я так понимаю? Хотите прочесть нам его вслух? Миранда озорно улыбнулась на ехидный вопрос учителя и пропищала тоненьким елейным голоском:  — Нет, сэр, я просто объясняю новенькой диспозицию рассаживания людей в классе. Поздравляю ее со вступлением в ряды избранных примерных учеников, которым повезло сидеть вдоль панорамного окна с живописным видом на наш чудесный город.  — Мисс Ройс, должен вам напомнить, что урок искусства у вас не сейчас, а следующей парой. Так что от живописных видов вернитесь, пожалуйста, к нашим заточенным в башню девам. Предоставьте им право любоваться красотами из окна — а сами поразмыслите над тем, как это отражалось на их философии жизни — как и крайне необходимое умение думать, прежде чем раскрывать рот — умение, к несчастью, сейчас неоправданно забытое.  — Да сэр. Простите, сэр. Молчу.         Она сделала Сансе большие глаза, красноречиво подняв тонкие брови — и вернулась к своей работе, прилежно написанной мелким почерком с наклоном влево. Санса огляделась — и уставилась в учебник, мучительно раздумывая, что стоит вносить в список любимых книг, а о чем стоит умолчать. Пожалуй, на это раз стоит ограничиться перечислением ее любимых баллад.       На это у Сансы ушло минут двадцать — когда она подбиралась к концу, зазвенел звонок. Учитель многозначительно постучал по ящику, куда полагалось класть законченные работы. Одноклассники нестройно жужжащей толпой вываливались из класса, бросая в ящик свои опусы. Санса с Мирандой тоже прошли выходу, сдали сочинения — Миранда при этом умудрилась сунуть свою писанину прямо в руки препода, простодушно хлопая густыми ресницами и улыбаясь, как девочка, которой неожиданно вместо бутерброда на ланч досталось мороженое. Учитель деланно помотал головой и кивнул им обеим на дверь. Санса подтолкнула новую приятельницу в коридор — и они вывалились в шумное беспорядочное пространство, гудящее как пчелиный улей.       Там Санса нашла свой новый шкафчик для вещей и сунула туда учебник. Сейчас было десять минут перемены — и потом сдвоенный урок живописи. Ну хоть что-то приятное. Миранда меж тем вытащила из сумки яблоко и с удовольствием им захрустела.  — Ну и что? Рассказывай? Правда все то, что про тебя говорят?  — А что? — осторожно поинтересовалась Санса. Не стоило раскрывать карты — кто их знает, что тут о ней болтают. Нужно было понять, от чего отталкиваться, прежде чем придумывать удобоваримую версию.  — Да чего только я не услышала вчера, как прошел слух, что ты будешь у нас в классе. Что ты замужем за стариком. Что тебя выкрали из дома бандиты — и растлили. Что у тебя два любовника — оба взрослые. Что на самом деле ты внебрачная дочь Рейегара Таргариена. Слышала я версию и что ты с ним спишь. Много чего говорят, словом. Из самых экзотичных — что ты предпочитаешь женщин или что ты пассия этого карлика-писателя Ланнистера из столицы, поэтому и угробила его племянничка.  — Я? Кого я угробила?  — Ну этого певчика кошмарного, того, что оказался маньяком. В газете-то про это уже написали, хотя я так понимаю, расследование еще не закончилось.  — Никого я не убивала. Вообще, все довольно прозаично.  — Ну да! Замужем-то ты была?  — Замужем — была.  — За стариком?  — Нет, за взрослым мужчиной. Но это был как бы фиктивный брак.  — То есть ты с ним не спала? Повезло тебе. Я, знаешь ли, тоже вдова. Так получилось. Я чуток постарше, чем все остальные. Мне восемнадцать. А замуж вышла по контракту с папочкиного разрешения — и не успела войти во вкус — а муж тут и помри. Прямо на мне. Так что не одна ты тут чудовище — радуйся. Мне уже перемыли все кости — теперь вот ищут другую жертву. Я, как видишь, выжила — выживешь и ты, надеюсь. А то тут так скучно… У меня уже была подруга — но она теперь не ходит — ушла на домашнее обучение. Не сошлась характером с нашей стервятницей-директором.  — Да, она мне тоже не понравилась. Предупредила о том, что не потерпит безнравственности. Чтобы я не порочила честное имя школы и не водила дружбу со взрослыми мужиками…  — Боги! Честное имя. Ха-ха. Да тут все либо шлюхи, либо дуры — либо всякие чудилы. Я вожу дружбу со шлюхами и чудилами. Дурам предоставляю право развлекать друг друга — тем более их большинство. А что до дружбы со взрослыми мужчинами — даже тут встречаются вполне себе ничего кадры. Ты видела препода по литературе? По нему половина этих овец сохнет. Ну, а я…  — А ты хочешь познакомиться с ним поближе и обсудить тематику заточения дев в башнях? — засмеялась Санса.  — Ага. Что-то вроде того. Чтобы я была девой — а он — башней. Дева из меня, конечно, никудышная… Но он однозначно столп нашего преподавательского состава. О нем тоже слухи ходят. Но он такой милый… 2.       После живописи, на которой Санса слегка пришла в себя и сделала несколько зарисовок, взяв за идею хохмы Миранды и изобразив пейзаж за окном — высотки в снегу, а среди них пририсовав с центра массивную башню в средневековом стиле — настало время обеда. Преподаватель — шустрый старичок с лицом ласки — оценил ее работу и поставил ей первую оценку — A. Санса с ощущением выполненного долга — ну хоть будет чем похвастаться дома — не только же титулом «шлюхи» — прошла в большую светлую столовую. Народу тут хватало. У Сансы зарябило в глазах. Миранда протащила ее за локоть к свободному столику и, бесцеремонно скинув на пол чью-то куртку, уселась на деревянную скамейку, стоящую спинкой к входной двери.  — Знают же, что я не люблю, когда занимают мой столик — и каждый день все та же история! — пожаловалась она. — Ты иди, бери еду — а я тут покараулю. Санса нашла свою временную бумажную карточку — у всех студентов уже были пластиковые, с фотографиями, аккуратно развешенные в кармашках по стенам столовой — и, наковыряв себе еды (аппетит был не очень, но объективно поесть стоило), с подносом прошла обратно к столику.  — Ну что ты так долго — я и поесть-то не успею!  — А сколько времени на ланч?  — Двадцать минут. И еще пятнадцать — на прогулки на свежем воздухе. Но через двадцать минут нас по часам отсюда выставляют. Так что ешь быстрее. А я пошла добывать пищу себе. Санса принялась за еду. Все было довольно вкусным — если не считать несоленого картофельного пюре и переслащенного кофе. Когда она расправлялась с салатом, вернулась Миранда, на ходу заглатывая бутерброд.  — Ну ты какую-то странную еду себе взяла. Ешь как птичка. Неудивительно, что такая тощая. А вот этот бутер с подсолнечным маслом и джемом — сказка. Люблю сладкое! И мясо! К несчастью, тут мясо из мяса бывает редко…  — А я не очень жалую сладкое. Мне больше нравятся фрукты.  — Ну кто бы мог подумать. Ты травоядное?  — Не только. Но сейчас мне больше захотелось чего-то свежего…  — А мне по такой погоде хочется чего-то посытнее. И погорячее. Кофе этот отвратителен — лучше носи с собой из дома. Как я.  — Миранда достала из сумки большой термос и налила себе из него в пластиковый стакан, взятый на столе с приборами. Небрежно выплеснув Сансин кофе в ближайшую мусорную корзину, щедро плеснула своего напитка и ей. Санса закончила с салатом и принялась за булочку с повидлом, запивая ее новым кофе. Тот оказался изумительным — ну по сравнению со школьной бурдой — точно.  — Ну как тебе? Нравится? Я туда бренди чуток плеснула — пока папа не видел.  — Да ты что!  — Ой, подумаешь! Не будь ханжой… Вкусно же — и расслабляет. Наша леди-стервятник тоже у себя в кабинете, бывает, прикладывается… Старуху мне жалко — управлять таким домом терпимости и врагу не пожелаю… Санса обратила внимание на мальчика, что сидел от всех отдельно за маленьким столиком возле двери. Ел он принесённый с собой из дома обед — зависая над каждым куском, словно он требовал пристального изучения.  — Миранда?  — Ммм?  — Кто этот мальчик, что сидит один?  — Ты про кого?  — Там у двери стоит столик — он там один сидит. Худой такой.  — А, это наш Зяблик. Опять опоздал. Он редко приходит раньше третьего урока. Он один из моих чудил. Потом познакомлю. Если только ты перестанешь звать меня Мирандой. Терпеть не могу это напыщенное имя — как у той девы в башне. Просто Ранда. Так демократичнее. — Хорошо. А почему зяблик?  — Не знаю. Кто-то его так назвал — ну и прилипло. Вообще, он птиц любит. Вечно ходит с биноклем и смотри на них — и в каталог заносит. Может, поэтому и Зяблик.  — А почему он сидит один?  — А он весь из себя больной — и еще аллергия — на все буквально. Ну вот и вынужден сам есть с собой за компанию. А то могли бы позвать его к себе. Он ничего. Местами. — А чем он болен?  — Ты лучше спроси — чем он не болен. У него легкое отставание в развитии — какой-то там синдром — не помню. Еще диабет — поэтому он все с собой таскает и еще колется в туалете. И случаются эпилептические приступы…  — Боги! Так много на одного человека!  — Странно, что он еще жив… Но в математике он неподражаем. Я всегда у него списываю…       Санса еще раз взглянула на Зяблика. Очень худой — и какой-то тщедушный, сутулый, хоть и довольно высокий. Она вспомнила, как сравнивала Сандора с мальчиками из школы — вот этот из этой оперы — длинный и тощий, как червяк, растянутый на дыбе. Лицо могло бы быть миловидным — если бы не отсутствующее и какое-то болезненно-мертвенное выражение. Над губой пробивался темный пушок — намёком на усы. Нет, очень странный тип. Образ завершали длинные, как у девчонки, волосы почти до плеч — мягкие, каштановые, спадающие локонами на воротник форменного пиджака, что болтался на юноше, как на вешалке. Зяблик вызывал с первого взгляда сочувствие и жалость. В конце учебного дня, когда Санса вышла в холл на первом этаже, где висела на вешалках верхняя одежда школьников, Миранда подвела к ней Зяблика.  — Вот, дружок, это — Санса Старк. Наш вновь прибывший член общества. Он застенчиво из-под длинных прямых ресниц посмотрел сначала на подругу, потом на саму Сансу — и протянул ей худую, почти прозрачную руку.  — Я Робин. Рад познакомится. Ты будешь теперь с нами ходить? — Не ходить, а общаться — ну что ты опять как в детском саду! Еще скажи — на горшке сидеть…  — Но мы же вместе везде ходим. Когда ты не бросаешь меня одного.  — Я тебя не бросаю никогда — ты сам приходишь с вечным опозданием…  — Я не виноват. Это все дяди. И шофер. Они там все сами решают. Меня только вызывают из комнаты, когда машина готова.  — Ну сам бы и занялся распоряжениями, не маленький уже.  — Я не могу. Я же несовершеннолетий… Зяблик вдруг неожиданно засмеялся — странным звонким смехом. Санса недоумевающе поглядела на Ранду. Та только головой помотала — не обращай, дескать, внимания.  — Ну, хватит хихикать, Зяблик, одевайся уже. Да, шапку тоже — там холодно.  — Не хочу.  — Ну и дурак — опять застудишь уши и будешь два месяца в постели валяться…  — Ну и что? В школе скучно. Вдруг он неожиданно взял Сансу холодной рукой за запястье.  — Если я заболею, ты придешь меня навестить? Санса растерялась, не зная, что сказать. Миранда жестом показала ей — «да».  — Конечно. Ты же мой друг теперь  — Ага. Тогда и заболеть будет приятно. Я себе лежу — и все ко мне приходят… Зяблик мечтательно улыбнулся — как маленький мальчик, мечтающий о заветном подарке — и вдруг, развернувшись, побрел к выходу. Санса и Миранда, подхватив сумки, пошли за ним. У входа ее уже ждала тетка и все трое малышей, что весело обкидывали друг друга грязным мокрым снегом.  — Привет, дорогая! Ну что, поедем? Санса улыбнулась своим новым друзьям — и помахала им рукой.  — Ранда, Робин — это моя тетя Лианна. А это — мой брат Рикон и кузены — Эейгон и Рейелла. Миранда прощебетала своим образцово-показательным голосом «хорошей девочки»:  — Я была на концерте вашего мужа, мэм. Это что-то потрясное! Он такой у вас талантливый!  — Спасибо, дорогая. Рада, что тебе понравилось. Санса, это твои одноклассники?  — Да, тетя. Ребята, увидимся завтра!       Миранда заговорщически ей подмигнула и утащила за собой уставившегося на Сансу немигающим взглядом Робина.        Лианна усадила малышей в машину. Пока Санса пристегивала многочисленные ремешки и выравнивала кресла так, чтобы всем хватило места на заднем сидении, она успела основательно вспотеть. Сегодня здорово потеплело — даже снег за полдня почти весь стаял — и теперь хлюпал грязным месивом под ногами, пятная новые Сансины сапоги разводами соли.       Лианна тем временем завела автомобиль, безуспешно пытаясь отмыть грязное окно, залив его водой из дворников. Копоть и каким-то таинственным образом попавшая туда соль с дорог только размазывалась по стеклу, создавая неприятную мутную пленку. Когда Санса наконец села в машину, тетя с досадой выключила скрипящее устройство очистки и тронула минивэн.  — Ну как прошел день?  — Ничего, спасибо. Получила первую оценку. По живописи  — И сколько?  — A. — Вот уж не сомневалась в тебя! Ты им еще покажешь! И друзья уже появились… Санса, ты просто умница!  — Спасибо…       Санса смотрела в окно и думала, что в этом раскладе она, пожалуй, сможет продержаться тут такое-то время. Если только опять не останется одна. Она уже заранее привыкла бояться одиночества как чего-то неизбежного, что все равно ее настигало. Но тут была проблема даже не в одиночестве. Тут, окажись она сегодня без поддержки Миранды и даже странного Зяблика, к концу дня она бы просто оттуда сбежала: такой враждебностью веяло от остального класса. И не возьми ее Ранда Ройс под свое крыло — Санса не сомневалась, что тут же бы стала отличной кандидатурой в «мальчики для битья». Вернее, в «пташки для бросания камней». Попади в цель, попади в цель...       Может, они туда и попали? Может, она и вправду шлюха? Безнадежно испорченная, запачкавшая сама себя — и заодно запятнавшая семейное имя? Ведь половина из «страшных слухов», что ей сообщила Миранда, были правдой. Взрослый муж, взрослый любовник — при живом муже — наверное, она и есть то, что они сказали…       В сухом изложении фактов их с Сандором история выглядела тривиально и пошло. Ну, может быть, не совсем тривиально, но от ее запутанности легче не становилось — все только приобретало дополнительный зловещий окрас — намеками о растлении малолетних, о ее странных вкусах, о болезненности ее привязанности к мужчине, который постоянно хотел от нее избавиться… «Ты не должна так думать, не должна», — твердила себе, как молитву, Санса — и не могла остановиться, не могла вернуться на ту чистоту волны ощущений, что захлёстывала ее, когда она только ступила на землю этого неприветливого серого города. Она словно перемазалась — и теперь ничем уже было не смыть эту пленку постороннего досужего взгляда на ее жизнь — на ее тайную жизнь. Этот злобный равнодушный взор, словно соль, проедал в ее мироощущении похожие на мелкие язвы прорехи. И Санса вдруг поняла — чем больше их образуется, этих язв — тем быстрее ее связь с Сандором исчезнет — как исчез и он сам — где-то там, за горизонтом событий. Она уже не знала, во что верить — и не знала, сможет ли верить вообще. Все, чем Санса жила последние месяцы, теперь утекало вдаль — тающим снегом, несбыточной мечтой — предутренним тяжелым сном.