Это было у моря

Комедия дель арте — Коломбина и Пьеро Вращается под ними мир арканов Таро. Я ненавижу клоуна — он шулер и хитер, Он мое сердце вынул и вывернул нутро. Боже, как хочется туда — Быть с ними иногда! Этот фургон унес мой сон В города на карте, Боже, комедия Твоя — Комедия дель арте, Этот фургон унес мой сон. Комедия дель арте — душа напополам, Уносит адский ветер занавес и хлам. В кружке алюминиевой дно или вино, Я убегу из дома, теперь мне все равно! Комедия дель арте — любовь, и кровь, и смех, Рогатые кентавры, ненастоящий снег, Жестокость или нежность, картонная луна, И я не буду прежней, глотнув ее сполна! Боже, как хочется играть В комедии дель арте Этот фургон унес мой сон В города на карте, Боже, комедия Твоя — Комедия дель арте, Этот фургон унес мой сон! Комедия дель арте — фигляры с сотней лиц, Там демоны и ангелы, тела зверей и птиц, Веревочная лесенка на небо к кораблю, Я ненавижу клоуна — и я его люблю… Боже, комедия Твоя — Комедия дель арте! Этот фургон унес мой сон В города на карте, Боже, как хочется играть В комедии дель арте Этот фургон унес мой сон! La Divina Commedia… Ольга Арефьева Комедия Дель Арте

Санса 1.       Он так и не позвонил. Санса встала не выспавшаяся, злая — да еще и припозднилась, как выяснилось. Стала метаться в поисках брюк — и не нашла их, с досадой вспомнив, что так и не добралась в субботу до стиральной машины. Значит либо надо было идти в грязных, либо надевать юбку. Юбка так юбка. На улице вроде было тепло — дождь пока не шел, но судя по виду небес, обложенных ленивыми ватными облаками, мог зарядить в любую минуту. Санса оделась и вылетела в холл. Там уже мотался Джон, которого опять подрядили ее везти. Лианна в столовой старательно запихивала в детей завтрак — их надо было отправлять в сад. Этим обычно занимался Рейегар. Провожал их до остановки, где детей забирал маленький автобус, каждое утро отвозящий до места и потом привозящий обратно. Тетка сунула Сансе бутерброд и термос с кофе — после дегустации школьного напитка очень не хотелось вновь рисковать здоровьем, и были закуплены соответствующие принадлежности. Санса чирикнула «спасибо» и вышла на улицу.       Тут уже начали обнаруживаться сюрпризы. Перед газоном Таргариенов стоял черный лимузин. Из открытого окна Сансе весело махал Зяблик. Джон, вышедший вместе с сестрой на крыльцо, недоумевающе воззрился на это зрелище. Потом довольно-таки ехидно шепнул: «Все же Арья была права — у тебя появился поклонник. Поедешь с ним, или тебя все же отвезти? Я конечно предпочел, чтобы ты ему благоволила — но, если тебе надо изобразить оскорбленную невинность — так и быть, все равно уже опоздал с отчетом.»  — Иди к своему отчету. Поеду с ним. Раз уж он приехал…  — Ну, смотри… А это кто вообще — Робин Аррен? А то мама с меня шкуру сдерет за то, что я тебя отпускаю с незнакомыми мужчинами.  — Это Зяблик. Не уверена, что его можно классифицировать как мужчину. Но если хочешь, я вас познакомлю…       Санса подвела Джона к машине и, кивнув просиявшему Зяблику, представила ему кузена. Аррен помрачнел, окинул их обоих тяжелым взглядом исподлобья, но потом, словно у него включилась в мозгу какая-то другая программа, неожиданно улыбнулся и произнёс высоким голосом:  — Очень приятно, я Робин! Рад с вами познакомиться…       Санса поймала недоуменный взгляд Джона и, едва заметно мотнув головой, открыла дверцу машины:  — Джон, все хорошо. Робин меня не обидит, уверена! Успокой тетю. Увидимся позже…  — Пока!       Зяблик кивнул мрачно взирающему на них водителю. Санса отметила, что он слегка похож на Сандора, но гораздо более тусклый. Тот тронул машину.  — Ну что, ты рада? Я так по тебе скучал, что подумал — если я сделаю тебе такой сюрприз, тебе понравится, а?  — Да, Зяблик, это было чудесно и неожиданно! Спасибо! Ты как рыцарь на коне — ну не на белом, но на черном… Но я боюсь, моим дяде и тете это может не понравиться. Давай так — мы с тобой будем заранее о таких вещах договариваться… Зяблик надулся:  — Но тогда это не будет сюрприз! И вообще — разве тебе надо у них обо всем спрашивать?  — Ну, конечно. Я же живу у них под крышей…  — А ну да, я забыл. Мои дяди живут под крышей у меня. Это был такие нудные выходные. Доктор опасался приступа и не велел мне выходить. Я все время сидел дома. Изучал словари. Нашел интересное слово «персонализация» Весь вечер пятницы думал над ним. А в субботу приходили мои дальние родственники. И мерзкий кузен Гарри. Ненавижу его.  — Кузен Гарри?  — Да. Его полное имя Гарольд Хардинг, и мне говорили, что, когда я умру, он все унаследует. Поэтому дяди его и не жалуют. Но в субботу их не было — и пришли эти. Наша директриса. И он тоже. Он такой мерзкий! Все время смотрит на меня… Я ненавижу, когда так смотрят. Будто взглядом проедают….       Зяблик поежился и взглянул на Сансу. Она была готова поклясться, что в его глазах стояли слезы: веки покраснели и губы дрожали. Санса про себя ужаснулась, но подумала о «кузене Гарри» и решила, что будь она в такой ситуации — а она в прошлом чувствовала себя очень похоже — то тоже бы, наверное, заплакала. Она похлопала Зяблика по костлявому плечу и сказала, как можно мягче:  — Послушай, во-первых, ты не умрешь. И кузен Гарри останется с носом. Будет ждать до седых волос — или до лысины — а ты будешь расти, мужать пока вконец не обставишь его. И не бери в голову! Не доставляй людям, которые желают тебе зла такого удовольствия!  — Но я все равно умру. Когда-нибудь.  — Когда-нибудь — отнюдь не завтра. Завтра кстати математика — и если ты задумаешь умирать, то и нам с Рандой придется тоже — потому что без твоей помощи мы просто не справимся… Зяблик улыбнулся — немного по-детски, но с некоторым оттенком снисходительности.  — Нет, завтра я не умру. Я раньше часто думал о смерти — особенно когда сахар ползет вверх, и голова словно вот-вот лопнет. Думал о том, что если я умру — все это закончится, и мне не будет уже никакого дела ни до дядей, ни до кузена Гарри. Но теперь стало легче. Когда я хожу с тобой и с Рандой — смерть вроде как отступает.  — Тогда так и будем продолжать. Ходить вместе, делать математику…  — И что ты так беспокоишься по поводу этой математики? Это же раз плюнуть.  — Это тебе — а нам нет. Видишь — а говоришь жизнь бессмысленно… Если ты кому-то нужен — это уже не бессмысленно!  — Да, верно. Если нужен — то тепло. Если никому — мороз. Но сегодня тепло. Зачем ты надела юбку? Ведь сегодня день брюк. Все девочки будут в штанах. Не люблю понедельник. Еще и из -за этого. Девочки должны ходить в юбках…  — Я забыла постирать их. Почему это девочки должны ходить в юбках? Зяблик уставился на Сансу как на привидение.  — Ты сама стираешь брюки?  — Нет, я только кладу их в машинку и запускаю цикл.  — Но ведь она шумит! Ты очень смелая. Когда у нас работает стиральная или сушильная машины, я даже вниз не спускаюсь. Уши болят…  — Ну тогда хорошо, что это мне их надо стирать, а не тебе. Но ты не ответил на вопрос…  — На какой?  — Почему девочки должны ходить в юбках?  — Потому что это красиво. И так вы отличаетесь. Вы же другие — не такие как мы, мужчины. Ну и зачем это прятать? Не могу понять…  — Юбка — это очень неудобно. И вообще в ней холодно. И нельзя сидеть как хочется… Зяблик задумался.  — Нельзя сидеть как хочешь — это грустно. Не хочу, чтобы ты грустила. Можешь носить и брюки — ну иногда… Санса, сдерживая улыбку, серьезно кивнула:  — Спасибо Зяблик. О, мы уже приехали. Смотри, Миранда! И тоже в юбке…  — Может, она веселится и от юбки тоже? — предположил Зяблик. Смотри, у нее очень довольный вид… Санса сильно сомневалась в этом предположении, но обсуждать эту тему с Арреном не намеревалась. Потом сама все у подруги выспросит…  — Ладно, мой верный рыцарь, я пойду! А то еще надо в библиотеку — взять один справочник. Увидимся на перемене — у тебя же другие сейчас предметы? Зяблик пригорюнился:  — Да, верно. Хорошо бы поменять — но не дадут, наверное. Тогда на перемене, после ланча. Приходи в холл? Хорошо?  — Договорились… ну, пока! Удачного дня и еще раз спасибо, что подвез! Зяблик казался слегка разочарованным, словно ждал чего-то еще. Санса сделала вид, что не замечает и вылезла из машины, встретив изумленный взгляд Ранды. Та немедленно подцепила подругу под локоть и когда они отошли на несколько футов от лимузина, весело спросила:  — Ты как никак заделалась птицеловом? И Зяблик-то смотри, дрессируется! Это первый раз за много месяцев, когда он приезжает к первой паре. Обычно к третьей. Сдается мне, дорогая, тебя можно поздравить с приобретением!  — Да что вы все заладили! (Сансе показалось, что в голосе подруги прозвучала лёгкая досада. Что она, ревнует к Аррену? Так и забирала бы его себе!) — И вообще — он просто друг.  — Ага, знаем. И Гарри Хардинг тоже просто друг? — лукаво поинтересовалась Миранда. Санса устало вздохнула — ну что за день такой!  — При чем тут Хардинг? Он вообще мне никто. Просто однажды пересеклись. Случайно.  — А он о тебе очень даже мило говорил. Заливал, что у вас все на мази.  — Погоди, где ты с ним говорила?  — Вчера вечером на дискотеке. Вместе сидели. У меня-то была компания, а вот он явно клеил девочек. Мы с ним чуток поболтали о том о сем. Ты знаешь, что он родственник нашего Зяблика?  — Ага. И леди-стервятника тоже. Честно — он мне не очень нравится. Слега говнюк.  — И не слегка. А очень даже. Была у нас тут девочка — горничной у его тетки Уэйнвуд работала. Он ее обрюхатил. Ребенка признать отказался, о женитьбе вообще речь не заходила. Просто удрал — сначала на юг куда-то, а потом в универ. Это летом было.  — А девочка?  — А девочка была уволена, сейчас не знаю, где она. Сволочь он, короче. Санса поморщилась и кивнула. Они уже дошли до класса. Она шёпотом спросила у подруги:  — А ты чего в юбке?  — А ты?  — Я брюки забыла постирать…  — А домой только под утро возвратилась… Брюки были слегка не с руки. Уж больно ночь была активная…  — Ты что, была не одна?  — Ну пресвятая невинность, Санса Старк! Естественно, не одна. А ты что думала — что я всю ночь раскачивалась на качелях в парке и отсидела себе зад на твердой поверхности? Нет, все хорошо. Хрен с ней, с этой юбкой. Папа до послезавтра в отъезде — ну почему бы не пошалить?  — А с кем?  — Ну вот тебе еще все расскажи и покажи. Потом. Вот уже учитель пришел. Тоже хороший кандидат, кстати… Санса укоризненно покрутила головой — свободный нрав Ранды ее несколько смущал — и открыла учебник литературы. 2. Опять баллады… Что сегодня? Она уставилась в книгу. Перед ней было три варианта старинной баллады — переводы с двух разных языков подстрочником и один осовремененный вариант. Санса когда-то слышала его — и баллада ее не заинтересовала. Теперь же она нравилась ей еще меньше. Как в войне за Валуа, господин де Вли сражен Был ли храбрым он героем, факт увы не отражен. Но оставленная дама по трагической судьбе Будет слезы вечно лить и не вспомнит о себе. Пряди свои нити, тки свои дни Жди, что вернется он — пряжу тяни В книге любви через грезы и сны Ты на странице ушедшей весны. Возвратились в край родимый войны дома Валуа Возвратились к семьям милым, к деревням и в города Но оставленная дама не найдет свою любовь И огню в большом камине не согреть ни плоть, ни кровь Пряди свои нити, тки свои дни Жди, что вернется он — пряжу тяни В книге любви через грезы и сны Ты на странице ушедшей весны. Будьте рыцари в батальях духом стойки и смелы Чтоб крепка была кольчуга, и доспехи не малы И врагу, что атакует, отвечайте не страшась Потому что ждет без устали далекая душа Пряди свои нити, тки свои дни Жди, что вернется он — пряжу тяни В книге любви через грезы и сны Ты на странице ушедшей весны…       Класс меж тем погрузился в обсуждение. Звучали мнения о том, что да, дама обязана ждать героя с войны, воюющего за отечество. Мнения о том, что изобретательный возлюбленный просто воспользовался ситуацией и свинтил, потому что на самом деле дама была уродлива. Мистер Лукас лениво выслушивал одного за другим, пока вдруг не остановился перед задумавшейся Сансой.  — А вы что думаете, мисс Старк? Санса от неожиданности не нашлась, что сказать. Потом собралась с мыслями и выдала то, что все это время болталось у нее на уме:  — Мне не нравится этот воин. И не нравится эта история. Я считаю, что жестоко заставлять даму ждать и надеяться на что-то. Легче было бы не приносить никаких обетов, коль скоро этот тип собрался на войну. Честно было бы дать ей свободу — если он сам считал себя свободным ехать куда ему вздумается.  — Но Санса, воины не были вольны делать, что им хочется. Они подчинялись своему сюзерену.  — И все равно. Надо было отпустить эту его даму.  — Но она же любила его!  — Если любила — это была бы проверка. А так она вечно осталась привязанной к мертвецу. И потом уже неловко было предавать его память. Это как спекуляция. — ни туда, ни сюда. Поэтому мне и не нравится… Учитель похлопал Сансе, у которой уже начали гореть уши, в ладоши.  — Очень свежая, феминистская мысль. Мне нравится, что вы все начали, наконец, работать мозгами! Мисс Старк, вы заслужили сегодняшний приз — шоколадку и отсутствие домашнего задания на послезавтра — за заинтересованность в теме и оригинальный ответ. Приз возьмёте после урока у меня на столе. А теперь — переходим к следующей странице… Санса сидела на ланче и довольно жевала шоколадку. Подошла Ранда, внаглую отломила у нее половину того, что осталось, и, набив себе рот шоколадом, задумчиво произнесла:  — Вот никогда бы не подумала, что ты такой эксперт в средневековой литературе…  — Мне нравятся баллады.  — Но они же такие напыщенные! И потом, что, эта дама не могла выйти уже из своей берлоги и пойти на улицу и согрешить с каким-нибудь симпатичным пастухом под прикрытием ночи? Кто ее держал-то? Муж вроде не вернулся — ну то есть без вести пропал, по сути…  — Ну Ранда, она же не могла! Это была память о погибшем герое — ну вроде как святыня! Ей полагалось всю жизнь его оплакивать… А ты говоришь — пастух!  — Не, это потому что она боялась залететь. Ведь тогда не было средств контрацепции, Хороша бы она была с пузом — в то время как муж погиб на войне. Нехорошо. Надо было сказать это мистеру Лукасу — авось бы шоколадка досталась мне…. Ранда засмеялась. — Боги, какие мы глупости обсуждаем! Что у тебя с Зябликом, ты вот что лучше скажи!  — Да ничего. Просто ему скучно. Он слегка навязчив…  — Очень даже. Но скучно ему реально. Так жить — даже эти баллады покажутся весельем… Но пойдем, однако — а то Зяблик-то нас и съест — после этих его галет и козьего сыра — что угодно покажется аппетитным…       Они немного погуляли по холлу все вместе. Зяблик, ждавший их с нетерпением, был неожиданно весел и почти адекватен. Он разрумянился, в глазах появился какой-то слегка лихорадочный пугающий блеск. Миранда с подозрением на него косилась, но комментировать не стала. А он все рассуждал о «персонализации» и «деперсонализации». Еще была имперсонализация, оказывается. У Сансы даже в ушах начало звенеть, и никогда она не была так рада звонку на урок.       Их опять отпустили раньше, но не на целую пару, а лишь на половину — учитель латыни заболел и на один урок его заменила сама директор, прочитав им лекцию по истории города. Санса слушала ее в пол-уха, размышляя о рыцарях вообще и о Сандоре в частности. И о Зяблике на его чёрном лимузине, Она зря не прекратила это сразу. Зря подает ему надежды. Надо как-то все это свести на нет. Остаться друзьями. А то вдруг он захочет большего? Санса содрогнулась. Ее толкнула в бок Миранда:  — Ты что, спишь, что ли? Звонок уже прозвенел. Пойдем.       Они вышли на улицу и тут же наткнулись на Теона Грейджоя, стоящего на мокрых ступеньках. С ним был еще один товарищ — от которого на Сансу нашла оторопь — она не знала его имени и вроде как он был вообще не из школы — а просто подвизался с Грейджоем после школы. Он казался старше — и гораздо страшнее болтуна-старшеклассника. Особенно пугали белёсые, почти не моргающие глаза — и какие-то странные пухлые губы. Сансе почему-то вспомнился Джоффри, и ее передернуло от отвращения. Тип так и стоял, молча, глядя на нее с Мирандой, а Грейджой в своей манере говорил какие-то колкости. Санса автоматически осадила его, но это естественно не возымело действия.  — Слышал, Старк, что ты взяла в кавалеры Зяблика. Берегись — он умрет раньше, чем уложит тебя в постель. А уж постель то точно не выдержит. Он такой хрупкий… Ветер унесет, того и гляди.  — Знаешь, Грейджой, иногда ветер избирателен и уносит только таких пустоголовых дундуков как ты. Отстань. Все это не твоего ума дело. Поди погреми семечками в своей тыкве куда-нибудь еще…       Теон порывался еще что-то сказать, но его молчаливый приятель, улыбнувшись своими толстыми губами, — улыбка не коснулась его белых глаз — кивнул Грейджою в сторону парка, и тот послушно сдал позиции и зашагал вслед за другом. Миранда потрясла кудрями.  — Боги, наконец-то отвалили. У меня от этого типа мурашки по коже.  — У меня тоже. Кто это?  — Не знаю. Он не у нас учится, к счастью. Вообще, по-моему, не учится. Мне одна девочка говорила — он сын какого-то священника. Христианского. Незаконный, разумеется — им же нельзя жениться. Ты заметила, какие у него глаза? От одного такого взгляда несварение может случиться… Их настиг Зяблик — все еще лихорадочно-румяный.  — Что Грейджой вас доставал? Я его побью! Вы со мной ходите, а не с ним!  — Зяблик, угомонись — мы и сами за себя можем постоять…  — Но вы же девочки! А мое мужское дело от вас не отходить и защищать…  — Зяблик, тебя самого надо защищать…  — Вот и не надо. Мне уже стало совсем лучше. И приступов давно не было. Наверное, я выздоровел, и доктор просто нарочно мне врет. Ненавижу докторов. Они все лгуны. И он таскает из гостиной плюшки. Знает, что мне нельзя — и берет их себе…  — Зачем тогда их там оставлять? Зачем печь?  Зяблик пожал плечами.  — Для гостей. Вот вы придете и съедите. Наша кухарка хорошо готовит. Только если не кашу. Не выношу кашу… Вдруг он как-то странно пошатнулся и едва не упал. Санса едва успела его подхватить под локоть.  — Ты что, Робин? С тобой все в порядке?  — Он не ел, — догадалась ушлая Ранда. — Уже не первый раз такое. Зяблик, ты ел?  — Ну какая разница? Ел, не ел… Мне уже лучше.  — Да-да, видим мы, как тебе лучше. Мертвецы румянее тебя. Погоди меня есть еще бутер и кофе остался сладкий. Это тебе и надо. Санса посмотри в его рюкзаке, у него там должен быть сахар — он всегда носит — на всякий случай.  — Сама посмотри. Не могу же я его сажать на мокрую землю. Он едва на ногах стоит.  — Хорошо. Тогда держи его.       Санса со знанием дела закинула ледяную руку Аррена себе на плечо. Ее настигло очередное дежа-вю. Когда-то она уже так таскала не себе мужчину — больного, с трудом идущего. Только тот был больше — раза в два. Таскать его было труднее — и вместе с тем слаще. Зяблик вызывал у Сансы жалость — не более. И еще легкую, едва заметную брезгливость, которую Санса тщательно пыталась подавить, говоря себе, что это нехорошо, что она предвзята и что бедный мальчик не виноват в том, что он такой, каким его сделала природа. Поэтому она осторожно придержала на своем плече руку Зяблика, чтобы та не сползала и легко погладила ее своей теплой ладонью.       Миранда копалась у себя в сумке не предмет бутерброда. Зяблик вдруг, до этого тяжело висящий на Сансе как мешок с картошкой, вдруг как-то напружинился и неожиданно обнял ее — двумя руками, трогательно и неумело. Шепнул ей на ухо:  — Мне нравится, как ты заботишься обо мне. Я бы хотел, чтобы ты всегда была рядом. Тогда я смогу выздороветь и вырасти. Стану большим, поступлю в университет и выгоню моих дядьёв, а Гарри покажу кукиш. Большой жирный кукиш…       Он засмеялся Сансе в плечо — ростом он был на голову выше нее, но сильно сутулился. Санса почувствовала, что от длинных каштановых волос Зяблика пахнет яблочным шампунем. «Он еще совсем ребенок», — подумала она — и тоже обняла его. Это было так же как прижиматься к Брану — по-братски, невинно, это все ничего не значило. По крайне мере для нее.       Так они простояли еще с пол минуты, пока Миранда не отыскала наконец кофе, хлеб и сахар, а заодно и Зябликов телефон — и не позвонила шоферу. Санса усадила мальчишку на краешек бетонного забора, не настолько мокрого чтобы нельзя было там перекантоваться несколько минут — и сунула ему в рот кусок сахару. Зяблик уныло его прожевал. Санса выдала ему хлеб и кофе и внимательно смотрела, чтобы он не отлынивал, и ел как следует. Если он грохнется в обморок, едва ли они его дотащат даже до школьного врача. Придется вызывать «скорую».       Она огляделась по сторонам. Вокруг уже никого не было, их класс уже разбежался, а другие еще не закончили занятия. Но у Сансы вдруг совершенно неожиданно возникло ощущение, что за ними наблюдают. Стало не по себе. Как тогда давно в гостинице. Захотелось куда-то деться — причем немедленно. Ее передернуло. Зяблик положил ей уже согревшуюся ладонь на руку, лежащую на колене (Санса сидела боком рядом с ним).  — Мну уже лучше. Голова больше не кружится.  — Я так рада, Робин! Ранда звонит твоему шоферу. Он сейчас приедет. Недовольная Миранда завершила звонок и возмущённо сказала:  — Этот твой шофер, Зяблик, просто какой-то непробиваемый тупица! Сто раз ему повторила — а он все ладит свое: «Сейчас, что ли, приезжать или по расписанию?» По какому, на хрен, расписанию, если я тебе сказала, немедленно? Дубина!  — Так он приедет? — спросила обеспокоенная Санса.  — Да, вроде сказал, что выезжает.  — Ну слава богам! А то я уж испугалась, что нам самим его придется вести домой…       Лимузин подкатил через пару минут. Зяблик настоял на том, чтобы шофер развез сперва девочек. Миранду доставили первой — она жила дальше всех, в центре, в новомодной «высотке». Потом пришла очередь Сансы. Она внимательно смотрела на Зяблика — но тому и вправду, вроде, стало лучше — на лицо вернулись какие-то краски, даже бледные губы порозовели. Он все время держал Сансу за руку — и ладонь тоже была теплой. Так что она не очень переживала, когда выходила из машины у дома. Помахала ему вслед — машина сразу тронулась. Пока Санса искала ключ, из-за угла вышел Рейегар.  — Привет, Санса! Ты что-то опять рано. Тебя твои друзья, что ли, привезли?  — Да, дядя, Робин Аррен.  — Он ничего мальчик. Странный слегка. Но это пройдет. Мать у него была не из приятных, но отец зато… У тебя все в порядке? Он внимательно посмотрел на Сансу, словно пытался прочесть ее мысли.  — У меня да. Все отлично. А вы гуляете?  — Нет, жду детей. Этот автобус очень неточен — то раньше приходит, то опаздывает. Но ты не жди, иди в дом.  — Нет, я лучше с вами погуляю. И заодно потом с детьми помогу.  — Погоди, я позвоню Джону. Он повез Арью на фехтование и собирался за тобой заехать. Скажу, что уже не надо… Пока Рейегар звонил, Санса рассеянно оттирала с куртки мокрые следы от бетонной стены. И сумка тоже слегка испачкалась. Ее опять охватило чувство, что за ними следят. Она взяла дядю под руку — было уж слишком неуютно. Тот закончил разговор с сыном и, улыбнувшись, посмотрел на Сансу.  — Могу я задать тебе один вопрос?  — Да, дядя, конечно.  — Тебе хорошо у нас? Комфортно? Ответь честно, — не думай о вежливости или о том, как бы не задеть мои чувства. Просто скажи, что думаешь… Санса посмотрела на него. Никакого подвох в глазах — только забота и какая-то плохо скрываемая печаль — как всегда…  — Дядя, мне очень хорошо у вас. Я как дома. Даже… Санса посмотрела на носки сапог: говорить о таком было неудобно, но она все-таки себя заставила. — Даже лучше в чем-то. Особенно если думать о последнем годе… Я очень устала с мамой… Она была такая…. Отстранённая. Ей словно не было до меня дела. А тут я как бы это опять почувствовала — что кому-то есть до меня дело — до меня и моих братьев и сестры. Спасибо вам за это…  — Не говори глупостей, Вы для нас теперь как дети. И все тут. Спасибо за откровенность. Я рад, что мы это выяснили. К вопросу о детях — а вот и они… И подъехавшего автобуса высыпались младшие: Рикон был грязный, словно вывалялся в луже, да и Эйк был не сильно лучше. «После стрижки он явно осмелел», — отметила про себя Санса.       Она взяла за руку Рейеллу, щебечущую что-то про сбор листьев в парке, и они дружной шеренгой двинулись к дому. Это было очень своевременно так как начинался дождь.