Тогда было время, что времени не было, Тогда было слово, но не было слов. Тогда небылицы не были небылью, А лицами неба являлась любовь. Там пела Анжела И ангелы пели с ней, О небесах там ангелы пели с ней, И песня летела. Тогда было место, где не было местностей, В них не было верха и не было дна, Носилась над бездной, безвидной и девственной, Прекрасная птица — певица одна. Там пела Анжела И ангелы пели с ней, О небесах там ангелы пели с ней, И песня летела. Ольга Арефьева и «Ковчег» — Анжела
1. Санса проснулась от того, что кто-то провел ей по лицу холодной мокрой тряпкой. Она открыла глаза — прямо над ней зависла Нимерия, что, свесив вниз морду, требовательно тыкала ее в щеку влажным носом. Санса, вытащив руку из по одеяла, с трудом дотянулась до пушистой морды хаски и рассеяно потрепала собаку между ушами. Ним повиляла хвостом и легла в изножье кровати, беспокойно взирая то на дверь, то на хозяйку, безнадёжно утерянную в недрах спального мешка. Санса приподнялась на локте и взглянула на сестру: как та умудрилась перевернуться, знали только Семеро, но факт остается фактом — Арья лежала наружу ногами, торчащими из того места, где полагалось быть голове, а своей лохматой башкой запихнулась в самую глубину своей импровизированной постели. Немыслимое дело! Санса перевела взгляд на часы: было уже десять утра. Можно и нужно было вставать. Она стащила с кровати одну из мелких декоративных подушечек и довольно метко кинула в то место, где, предположительно, находилась буйная голова Арьи. Спальный мешок заворочался и даже замычал, — это было очень смешно. Санса фыркнула. Вот сейчас бы видел ее Джон — это вам не вечернее платье! Сестра червяком вылезла из своей норы и села, скрестив ноги на ковре. Ним тут же спрыгнула с кровати и проделала с Арьей ту же процедуру, которой до этого разбудила Сансу. Девочка лениво гладила псину, прижимаясь лохматой головой к густой шерсти на боку. Потом потерлась лицом о шею Ним и, наконец, открыла глаза. — Привет! Сколько времени? — Уже десять. Тетя нас убьёт. — Не убьет, авось. Там же Джон есть. И вообще, сегодня воскресенье! Это ты можешь дрыхнуть допоздна хоть каждый день, а нам, простым смертным приходится топать по морозцу — грызть гранит науки. — Знаем мы твой гранит! Прогульщица. И потом, я встаю вместе с тобой — по привычке. — Ну и дура. Я бы спала и спала. А занималась бы вечером. У меня после шести пополудни голова словно включается. — А я уже даже не знаю. Раньше я любила вставать по утрам и просыпалась до будильника — сама. А теперь и не понимаю толком. После этого лета все сбилось. — Да помню я твои штучки. Человек-будильник. Этот вот твой хрыч очень правильно тебя прозвал. Пташка и есть Пташка. — Арья! — Прости. Забыла. Имен называть нельзя, а то ты расплачешься. Можно, я дам ему какое-нибудь кодовое название? Как насчет « змей подколодный»? Нет, это твой первый муж. Шакал? Это больше подходит Джоффри. О, придумала! Я буду звать его «Шавкой». Потому что он уполз, как шавка… — Не надо его никак звать. Вообще не говори о нем. — Ага. Я — не говори, а сама ты в рубашке чьей щеголяешь? — Я не щеголяю. И ты права — зря. Просто иной раз… — Что? — Ничего. Ты все равно не поймешь. Давай уже вставать. — А я уже встала. Ты пойдешь мыться? — Умываться. А тебе как раз помыться не помешало бы. Вчера-то вечером не стала — я слышала. — Тоже мне. Ладно. Умойся, я потом. Санса пошла в ванную, наскоро побрызгала в лицо водой. Волосами можно было теперь не заморачиваться — даже причесываться не надо, хорошо! Надо лбом кудлы подросли и стали торчать вверх непослушными рожками. Санса кое-как пригладила их. Сюда бы такую щетку, какими собак чешут. Разве что у Ним одолжить? Санса хихикнула и поморщилась. В дверь раздраженно постучали: — Давай быстрее. Тетя приходила узнать, живы ли мы. И говорит, если не спустимся через десять минут, она завтрак вообще уберет. — Ммм. Иду. Извини. Санса еще раз посмотрелась в зеркало и вышла. Арья тут же, пихнув сестру локтем, зашла внутрь и захлопнула за собой дверь. Санса недовольно покрутила головой — зачем же так громко? — и пошла одеваться. Через пять минут сердитая и какая-то красная младшая сестра вышла из ванной. — Это ты слила всю воду? Я залезла в душ — все было нормально, но, когда начала смывать мыло, вода довольно быстро стала ледяной… Пришлось мыться так — но холодно же, седьмое пекло! Санса вздрогнула от последних слов Арьи. Как давно она их не слышала! Тут же одернула себя. Подумаешь! Самое обычное ругательство, куча людей его употребляет. И все же, как и многие другие вещи, эта фраза уже закрепилась в ее мозгу, как эксклюзив, и теперь бессознательно вызывала массу ненужных и неуместных эмоций — до дрожи в коленях. Санса привычным жестом попыталась откинуть волосы от щеки — и обнаружила, что надоедливых прядей давно уже нет — рука цапнула воздух. Отсутствие привычных вещей, знакомые слова, услышанные не из тех уст, бесконечные несовпадающие, словно чужие, дежа-вю: все это смутностью и несостоятельностью сводило с ума. — Ну так что — мне тебя бить за холодный душ? — Арья, я же сказала — я не мылась. Только умывалась, — машинально ответила Санса, рассеянно ковыряя заусенец на безымянном пальце. — Оставь эти свои ногти! — прикрикнула на нее младшая сестра. Санса даже не стала возмущаться наглостью и отсутствием субординации. Права — значит, права. Она нервно запихнула руки в задние карманы узких джинсов. — Ладно. Кто бы ни был — убью! — А если Джон? — вырвалось у Сансы. Арья взглянула на нее с изумлением. — Ну и что, что Джон? И его тоже… Чем он лучше других? — Ничем, ты права, — выдавила из себя старшая сестра, криво улыбаясь. Все же, похоже, искать там было нечего. — Ладно. Одеваюсь и пойдем. Кинь мне, пожалуйста, вон тот свитер, черный с белым. — С цветочком на груди? — Это не цветочек, это пентаграмма! — Извини, ведьма. Держи! Арья одевалась быстро. Санса в последнее время тоже приноровилась, но все же не так. Видна многолетняя привычка вскакивать с опозданием, и на ходу, не глядя, напяливать именно то, что нужно. Через минуту они уже выходили из комнаты, причем Ним так спешила, что чуть не сшибла с ног обеих сестер. Арья сбежала вниз, чтобы выпустить питомицу на двор. Санса помедлила у большого окна в коридоре, глядя на то, как Нимерия красивыми большими скачками несется вдоль сугробов нечищеной обочины, мгновенно замирая и принюхиваясь к чему-то, ведомому только ей одной. Животные чувствуют свободу иначе: для них она либо есть — либо нет. А люди запирают себя сами — и сами же терзаются на эту тему. Если бы все было так же просто — как у зверей… 2. Они зашли на кухню. Лианна сокрушенно рассматривала свой полудохлый базилик. — Опять залили. Ну вот не растет! Надо новый посадить… — Дядя Рейегар с ним разговаривает, — наябедничала Арья, уже что-то жуя. Лианна удивленно оглянулась на племянницу. — Разговаривает? Это как? — А так. Приходит и шепчет ему что-то. Я уже спросила, зачем это. Он сказал, что цветы нас тоже понимают. Что надо их уговаривать расти. Иначе они чувствуют себя заброшенными… Лианна вздохнула и поставила цветочный горшок на место. — Сдается мне, что этот базилик либо не понимает наш язык, либо оглох. Ну, если Рейегар хочет с ним беседовать — пусть себе. Я новый посажу — но этот тоже не стану выбрасывать. В конце концов, можно и стебель покрошить в салат. Он жестковат, но все равно ароматный. — Тетя, если ты будешь так громогласно ему говорить, что ты его хочешь съесть, он вообще расти не станет, — заметила Арья. — Ты думаешь, он растет? Наверное, он уже заподозрил меня в грязных намерениях — и мстит. Уф! Вы позавтракали, девочки? Там сок есть, в кувшине. Я сегодня утром выжала. — Апельсиновый? — Нет, морковный. Рикон просил. — Нет, спасибо. Пусть сам и пьет. Я тогда кофе. Санса? — Я тоже, пожалуйста. — Тогда дай чашки. Лианна прошла в гостиную и негромко прокричала в сторону гостевой спальни: — Дорогая, ты справилась с феном? Он иногда перегревается! Просто выключи его на минутку, если он вырубится. Из спальни раздался голос Дени: — Я все, спасибо! Сейчас выйду! Арья зло покосилась на Сансу и прошипела тихонько, чтобы не услышала Лианна: — Ах, вот кто слил всю воду! Мне следовало догадаться! Наша мадам «люблю погорячее» … Санса сделала сестре большие глаза: — Тихо! Ты же обещала, помнишь? — Как ты мне надоела с этим обещанием! Помню, помню… За спиной забурлила кофейная машинка. Санса протянула Арье чашки, что взяла из посудомойки. — Для Дени оставь! — Может, она лучше того, морковный сок? — Арья! — Ладно! Тут вроде на всех хватит. — Вот именно. Не вредничай! Арья, захватив свою чашку, прошла в столовую и уселась на подоконник. Лианна поморщилась: — Ты не могла бы не сидеть на окне? Дует… — Ничего не дует, тетя. Я, во всяком случае, ничего не чувствую… Я же не неженка. А где все? — Мужчины уехали с утра — часов в восемь — на конюшни Рейегара. Даже Брана с собой взяли. Он хотел покататься на своей Плясунье. А Визерис и Дрого вообще еще там не были. Тем более, я так поняла, Дрого — специалист по лошадям. Да, дорогая? В гостиную вошла Дени, расправляя явно вымытые и недосушенные светлые локоны, спускавшиеся ей до середины спины. — Всем доброе утро! Что, простите? — Я объясняю девочкам, что мужчины уехали на конюшни, и что Дрого хотел оценить наших лошадей взглядом эксперта. — Да, он очень хорошо в этом понимает. Он подарил мне прекрасную кобылу на свадьбу — белую, как лунный свет и очень резвую. Я назвала ее Серебрянкой... Арья на окне изобразила рвотный позыв — благо, в ее сторону никто не смотрел, кроме Сансы. Дени села за стол и взяла себе с тарелки кекс. Санса улыбнулась, тоже потянувшись за кексом и спросила, втайне надеясь, что Арья, разливавшая кофе, все же оставила что-то на долю младшей Таргариен. — Дени, будешь кофе? — Нет, я думаю, не стоит. Она застенчиво взглянула на Сансу и продолжила: — А есть какой-нибудь сок? А то от кофе мне нехорошо… — Есть морковный. — О, замечательно! Я с детства не пила его. Папа говорил, свежие соки очень полезны… Санса нервно взглянула на Арью, высунувшую язык и изображающую что-то похожее на сумасшедшего, и, сердито нахмурившись, прошла в кухню. — Я налью тебе. Арья, не поможешь? — Чего? Ты что, боишься соковыжималки? Или кувшина? Не хочу. Сама давай. — Ну-ну. Я еще с тобой поговорю! В коридоре послышался какой-то шум, залаяли все собаки сразу: внизу и наверху. Лианна, недоумевающе пожав плечам, пошла посмотреть, что там случилось. Через минуту вернулась, объявив: — Санса, к тебе пришли! Арья спустила одну ногу с подоконника и с интересом взглянула на тетку. -Что, неужели Зяблик? — Нет, Миранда Ройс. — Не, это неинтересно! — Арья разочарованно откинулась назад и опять уставилась в окно. — и почему они меня не взяли на конюшни! Я тоже хочу кататься… — Они хотели, дорогая. Особенно Бран и Джон. Но вы так крепко спали… — Вот так всегда — в кои-то веки хочешь выспаться в воскресенье — и остаешься без конной прогулки! Несправедливо! — Мне было жалко вас будить. Ну, может, в другой раз… — Ладно. Проехали. Если вдуматься — может, и не слишком-то хороший день. Слишком народу много… Арья искоса глянула на Дейенерис, которая как раз закончила с кексом и принялась за сок, что ей налила Санса. Санса, меж тем, удалилась в холл принять подругу. Миранда сидела на низеньком пуфике, что дети застолбили как « место для завязывания шнурков», встряхивая заснеженными кудрями. — Вот мне везет-то! Нет снегопада, так с крыши должен сугроб плюхнуться, и прямо на макушку! Отец ехал за город по делам, я и попросила его меня подбросить. Скучно дома сидеть! Ты, надеюсь, не против, что я вот так, без приглашения? — Нет, что ты! Просто у меня полон дом родни. — Тогда я тебя приглашаю на завтрак. Тут есть отличная кафешка в трех блоках отсюда. Мы туда иногда с Мией ходили после школы, в прошлом году. Пройдемся, аппетит нагуляем! — А я уже почти позавтракала. — Ну и что? Я тоже… Выпьем кофе, значит. И, может, будет яблочный пирог… — А я лимонный люблю. — Лимонный там тоже отличный. Пойдем? — Погоди, я спрошу — может, кто с нами хочет? — Давай. Санса зашла в гостиную, где висело унылое молчание. Лианна поднималась наверх, к близнецам, где, судя по звуку, был еще и Рикон. Там что-то все время падало, и раздавались возмущенные крики Рейеллы. Хлопнула дверь, и все стихло: видимо, тетя до них-таки добралась. Арья все так же смотрела в окно. Дени допила свой сок и гладила Ним, что сидела возле нее с самым добродушным видом, высунувши розовый язык. — Послушайте, я иду с подругой в кафе, если хотите — присоединяйтесь! Арья тотчас же соскочила с подоконника. — Я пойду! А то скука такая… Дени посмотрела на Сансу, потом опустила глаза, словно размышляя. Санса, рассчитывавшая на совершенно иной расклад (она была почти уверена, что Дени согласится, а Арья — откажется) недовольно поморщилась. Теперь не отвертишься. Но младшая сестра уж точно не даст посидеть спокойно и поболтать. И язык у нее без костей… Еще ляпнет что лишнее… Арья, стащив по пути еще один кекс, двинулась наверх, в холле неожиданно приветливо поздоровавшись с Мирандой. Санса покачала головой — жди беды — и прошла к окну: Арья, естественно, чашку за собой не убрала, да еще и насорила на подоконнике. Захватив по пути на кухню еще и свою собственную кружку, она оглянулась на Дени. Та все еще сидела над соком, задумчиво глядя в окно — в этот момент она показалась Сансе просто копией Рейегара. Дейенерис, скорее ощутив, чем заметив, что на нее смотрят, обернулась к Сансе и негромко сказала: — Мне все же хотелось бы пойти с вами. Я так давно… ну, неважно. Может, вы меня все же подождете? Мне только волосы заплести и одеться. — Конечно! (Чем больше они ждут, тем менее мучительно будет запихивать в себя новую порцию еды.) По опыту из прошлого Санса знала, что ничего так не портит разговора в кафе, как ничего не заказывающий собеседник. А уж Арья и Ранда наверняка оторвутся на предмет булочек. И потом, Сансе хотелось попробовать лимонного пирога: торт, что сотворил Рикон вместе с кухаркой, был хорош, но готовился совершенно по иному принципу, чем тот шедевр, что пекла когда-то мама. Может, в этом кафе повезет? — Тогда мы тебя ждем в холле. Арья тоже еще наверху… (Интересно, что она там делает? Одета же вроде уже) Дени торопливо закончила с соком и, порхнув на кухню, (Санса заметила себе, что, будучи более округлой и низкорослой чем она сама, младшая Таргариен движется с удивительной грацией, словно врожденной) отнесла стакан в раковину и сразу же его помыла. Санса вспомнила, что Визерис был безумным педантом и дрючил сестру буквально за все — даже за мокрые следы от рук на полотенце — уже не говоря о неубранных стаканах или волосах в раковине. Интересно, кто у них в доме заправляет? 3. Она вышла в холл и присела на ступеньку лестницы. Наверху Лианна методичным тоном отдавала приказания по уборке комнаты. Дети, судя по всему, подчинялись. И как ей это удается? Рикон никогда не слушался — с того еще возраста, как пешком под стол ходил. Он, как и все дети семейства Старков — кроме нее самой, пожалуй — был удивительно упертым. Санса вздохнула. Если бы она была поупрямей и пореже шла на поводу у других — меньше вежливости, больше здравого смысла — то целее бы была. Не говоря о том, что уж точно счастливее. Ранда тем временем гладила Солнце. Луна лежала в кабинете дяди — видимо, скоро была пора рожать. Солнце сносил ласку с видом мученика — он был предельно вежлив, как и его хозяин. — А у меня кошки, — сообщила Ранда, — а собаку папа не разрешает заводить. Знает, что я ленива и не буду с ней гулять… — А где же они были, когда я у тебя ночевала? — А я в предыдущий вечер их отвезла на прививки, в клинику. А папа не забрал — его же не было. Ну не тащиться же было с тремя переносками на автобусе! Ну вот и пришлось беднягам ждать, пока он вернется. Жалко было страшно. В следующий раз, когда будешь у меня ночевать, со всеми познакомлю. У тебя нет аллергии, надеюсь? — Нет, вроде. — Ну, слава Семерым! А то сейчас все такие больные пошли! Вон, одного Зяблика взять! У него даже на пыль книжную аллергия. Хотя свои фолианты он все равно читает, обливаясь соплями. Кстати, он мне звонил, — лукаво улыбнулась Ранда.— Довольный такой. Говорит, ты приходила. Сообщил, что будет тебя учить математике. — Угу. Ты же знаешь, какие у меня отношения с математикой. — Знаю. Лучшие, чем у меня. Как и с Зябликом. — Ну, приходи заниматься с нами! — Вот еще! Никогда не была «третьей лишней» и не хочу. Знаем мы вашу математику! — Ранда! — Что? Кто ему волосы подравнивал? Он весь пузырился от счастья. Даже сфотографировался — это при том, что у него дикая ненависть ко всяческим селфи, — и прислал мне кадр. Ты просто прирожденный парикмахер! Он такой стал миленький — ну просто средневековый паж какой-то… — Он сам попросил. — И хорошо. А то космы и впрямь отросли. Я его хотела сводить в свой салон — но он отказался — под предлогом, что салон женский и что — как это он выразился: «там химические испарения». — Ну, дело сделано. Подстригла, и ладно. Хватит об этом. Это был чисто дружеский жест. — Для тебя. А он тебя почти в мамочки записал. Других примеров тесного общения с женщинами у него пока не было. Так что берегись. А то в следующий раз он попросит тебя спинку ему потереть в ванной. Или еще что… — Брось! — Санса, впервые за много дней почувствовала, что у нее горят уши. Миранда засмеялась и опять занялась волнистой, золотистой на спине шерстью Солнца. Пес нервно зевнул. По ступенькам сбежала Арья, самым возмутительным образом причесываясь пятерней. — Ну что, мы готовы идти? — Мы ждем Дени. Арья поморщилась: — Она тоже идет? Я думала, ей наш климат не по нраву… — Арья! Я тебя предупредила… — Ла-адно, помню я. Я буду - сама вежливость. Вот как наш Солнце. Она потянулась к узкой голове борзой — но тот, не выдержав напора со стороны уже двух барышень, деликатно увернулся и скользнул в кабинет, к супруге, нервно оглядываясь назад. Арья захохотала. В этот момент из гостиной, смежной с гостевой спальней, вышла Дени, уже в верхней одежде. Обута она была в белые новенькие кроссовки. Санса с недоумением уставилась на ее маленькие, как у ребенка, ноги. — Нет, подожди, ты же не так вот пойдешь? — У меня больше ничего нет, — застенчиво промолвила Дени. Они, вроде, кожаные и не промокнут. — Да ты же замёрзнешь! Нет, так не пойдет. У тебя размер явно меньше моего. Погоди. Арья, дай Дени какие-нибудь свои сапоги! — Сапог не держим, — Арья казалась крайне недовольной, — Могу предложить только ботинки. — Да не надо ничего! Я и так… — Дени запылала как маков цвет. — Еще не хватало. Арья, давай, что у тебя там есть! Та, ворча что-то под нос, открыла стенной шкаф и поковырявшись там с минуту, вытащила пару громоздких, военного образца ботинок, усыпанных узором из черепов. — Вот только эти. Остальные слишком холодные. — Сойдут. Спасибо! - сказала Санса, как всегда, не одобрив про себя чудовищный вкус сестры. Дени взглянула на бутсы и вдруг засмеялась: — Я хотела такие, но Визерис мне запретил. Сказал — это для грязных панкушек. Арья, поразмыслив с полминуты, вдруг великодушно махнула рукой: — Бери насовсем! У меня есть похожая пара. Подарок тебе на начало зимы! — Спасибо! Но не стоило… — Глупости. Это же только обувь… Пока Дени зашнуровывала свою обновку, все остальные застегивались и нахлобучивали шапки. Кстати, головного убора у Дени тоже не оказалось и Санса от себя презентовала ей пару лиловых, как раз под цвет глаз, пушистых наушников, что ей подарила Лианна. Ей самой в таких теперь со стрижкой было холодновато щеголять. Затылок мерз. А у Дени было достаточно волос, чтобы выдержать укусы мороза и ветра — надо было только уши прикрыть. Ранда с завистью тронула длинный, сложного плетения, колосок Дейенерис. — Красивая коса. Ты сама заплетала? — Ага. Я еще в средней школе приноровилась. Это дело практики. И надо же быстро делать все поутру. — А подстричься? — Что ты! Визерис бы меня укокошил. А Дрого тоже не жалует короткие волосы. Говорит, это словно силу обрезать… — Эхх! Вот они, мужчины! Один деспотизм. Сами-то, как хотят, решают… — промолвила Ранда ворчливо, вытаскивая свои каштановые пряди из-под молнии куртки. Арья уже вышла на улицу. Остальные последовали ее примеру. Санса крикнула наверх: «Тетя, мы ушли!» и захлопнула за собой дверь — прямо в нос тоскливо взирающей им вслед Ним. 4. Идти по узкой улице вчетвером было шумно и весело. Санса впервые за эти сутки поймала себя на мысли, что, возможно, все же, посещение родственников — это не так уж плохо. Предыдущие ее наблюдения были очень уж тоскливыми — быть без пары, там, где хочется быть с партнером — да и партнёра, по сути, не иметь — это очень грустно. Она крепилась, как могла, но, судя по взглядам, что кидал на нее вчера Бран, а иногда и Джон (не говоря уже об остроглазой Арье, что взглядами не ограничилась и еще и тётке пожаловалась, на счастье самой Сансы — так хоть можно было свалить) у нее это совсем не получилось. Довольные молодожены совершенно выбили у нее почву из-под ног — все те жалкие крупицы суши, что она смогла насобирать за последние недели, торжественно тонули в омуте чужого счастья. Она не хотела завидовать (отец всегда учил их, что зависть — первый признак слабости и несостоятельности) — но завидовала все равно. Не хотела смотреть, как Дени кладет усталую голову мужу на плечо — и смотрела, не отрывая глаз. А еще больше ее задевало то, как спокойно, в своем праве, сидел рядом с Рейегаром Дрого, как неспешно вели они беседу — все на своих местах, иначе и быть не может. У других. А у нее — у нее осталась лишь горечь во рту от выпитого за обедом вина — за чужой союз (права на свой собственный ей не дали)— и бесконечные ночные часы, полные непрошенных воспоминаний и сожалений о сгоревших надеждах. Помимо этого, был еще и Визерис. Он, странным образом, неприятно напоминал Сансе о Джоффри. Что-то было между ними общее: не то капризность, не то периодическое ерничанье не по делу, не то общая какая-то распущенность богатого отпрыска из хорошей семьи. В любом случае, от некоторых его реплик возникало отчетливое дежа-вю, а от взглядов, что он кидал — не на нее, на Арью — еще больше. С дальнейшими параллелями Санса идти вперед побоялась — а то мало ли до каких выводов можно дойти! Потом Арья все-таки — это не она сама. К ней на кривой козе не подъедешь, а если попытаешься — без всяких комплексов и лишних мыслей сестричка начнет действовать — и, возможно, даже круче, чем стоило бы. Да и потом, и Рейегар не Серсея — он все замечает. Да и Арья, если что, не станет щадить его чувства и наябедничает. Санса искоса взглянула на младшую сестренку — та, как обычно, нарочито косолапя, шаркала по желтоватому снегу проезжей части (на тротуаре они все в ряд не помещались, да и кому в воскресенье с утра понадобится здесь куда-то ехать?). Арья все же молодец. За жест с ботинками Санса была безумно ею горда. Иногда она сечет фишку (а возможно, чаще, чем кажется — просто притворяется) Да и за вчерашнюю чуткость по отношению к ней самой, Санса была благодарна. В какой-то момент вечера ей начало казаться, что они либо напьется, либо разрыдается, либо и то и другое вместе. А тут подоспела помощь в лице Арьи. Лучше не стало, но хоть не на публике. В комнате под подушкой лежала стащенная из мешка на чердаке рубашка — в одну из полубессонных ночей Санса не смогла с собой справиться и таки поплелась туда в поисках утешения. Она могла себя сколько угодно обманывать, что ей все равно и что все прошло и перегорело, но чем дальше, тем больше понимала, что это не так, и что врать себе так же глупо, как разговаривать с зеркалом в ожидании, что оно тебе ответит. В эту ночь она, наконец, с отчетливостью осознала до конца, что да, ее бросили и да, ей от этого плохо. Назвать вещи своими именами было очень и очень непросто. Она все продолжала надеяться — в самой глубине души — что все это какая-то чудовищная ошибка, что в один прекрасный день она откроет дверь, уже заранее зная, кого она увидит на пороге (на каждый звонок в дверь со времени их расставания сердце ее продолжало пускаться вскачь, и как бы она себя за это ни ругала — поделать все равно ничего не могла) и все тут же прояснится, слетит с плеч какой-нибудь недомолвкой и нелепостью, и все станет, как прежде. Что союз их будет принят и одобрен, как это в итоге произошло с Дени и Дрого. Что у нее тоже появится право класть небрежно говорящему на равных с другими мужу голову на плечо. Право не стесняться себя и своих чувств. Право уходить по вечерам в их собственную спальню с высоко поднятой головой. Но нет. Ничего этого не будет. Теперь уже стало окончательно ясно, что чем больше она грезит о несбыточном — и несбывшемся — тем глубже сама себя топит. Надо было идти вперед — не на словах, на деле. Заниматься — всем и себе назло. Закончить эту школу как можно лучше — хоть бы ради того, чтобы позлить стервятницу-директрису. Поступить, куда она хочет. Доказать, что она может. Себе — и всем — и ему… Они почти дошли до кафе. Миранда, весело балагуря, выпытывала у Дени все подробности ее замужества и семейной жизни. Санса в который раз подивилась умению подруги небрежно вытягивать из людей всю подноготную. Арья, которой явно наскучил щебет более старших барышень о мужиках, уже дошла до двери кофейни и с подозрением изучала колокольчик, висящий у входа под небольшим полосатым навесом. Они зашли внутрь и уселись за столик у окна. Тут было уютно, и пахло ванилью и свежей выпечкой Пока они развешивали куртки на спинки стульев, Ранда уже открыла меню и начала вполголоса давать ценные указания, что стоит пробовать, а что не так интересно. В итоге все заказали пожилой официантке в синем переднике кофе (Дени попросила стакан воды) и несколько кусков разных сортов пирога — на пробу. Пока они ждали свой заказ, Миранда, притворно вздыхая, рассказывала Дени свою собственную историю, парируя ехидные замечания Арьи с не меньшим ехидством. Санса предпочитала молчать и слушать. Дени тоже старалась не комментировать — в силу известной своей сдержанности и желания не выглядеть слишком уж любопытной. Санса огляделась вокруг: народу было немного, скорее всего, привычные клиенты, что предпочитали завтракать тут, за газетой, или глядя в негромко бормочущий над прилавком телевизор. Официантка направилась к ним с большим подносом. Все разобрали свои чашки и стаканы. Арья, которая заказала здоровенную порцию кофе со сливками и мороженым (Санса подозревала, что платить придется ей — едва ли сестра взяла с собой кошелек) тут же вымазала себе щеку какао, которым щедро сдобрили белоснежную пену, шапкой возвышающуюся над полосатым стаканом. Дени деликатно ковыряла ложечкой яблочный пирог и улыбалась на вопросы Ранды о том, приносит ли ей муж завтрак в постель. Арья фыркнула и прокомментировала, облизывая сливки с ложки, которую она выудила из стакана: — Ты ее мужа не видела! Этот на завтрак ест не ваши жеманные булочки, а, по-моему, может и лошадь проглотить… — Он вообще не завтракает. То есть — я не знаю, — опустив длинные ресницы, сказала Дени, — когда я просыпаюсь, он уже обычно не дома… — Ну-ну. Я вот бы мечтала, чтобы мой муж приносил мне кофе в постель. И кексы с орехами. И сам бы тоже… А я бы с ним делилась… — мечтательно выдала Миранда, зачем-то старательно размешивая свой капучино. Санса смотрела, как бело-коричневая пена смешивается с более темным слоем кофе, и думала о том, что этот разговор идет совершенно не в том направлении, что ей бы хотелось. — Чем, кексами? — вежливо спросила Дени, хоть на лице ее появилась тень улыбки, что делала ее старше и жестче. Санса помнила эту улыбку еще по детским своим годам. Дени не так проста, какой хотела казаться. — Ну да. И не только… Арья раздраженно ввернула: — А я бы не делилась. И вообще — на фиг это надо? Постель моя. Кексы — тоже. По-моему — это место для личного пользования. — Это потому, что ты еще маленькая, — снисходительно сказала Ранда. - Вырастешь - поймешь. — Вот не думаю. Мужики мужиками — а кровать все равно моя. И завтрак тоже. После того, о чем вы так старательно замалчиваете, пусть его себе катится на собственную койку… После этой фразы, все три «взрослые» барышни, включая Сансу, дружно захохотали. Арья вздернула бровь и уставилась в окно. Ранда, вытирая рукавом слезы, вкрадчиво обратилась к Сансе, которая все еще продолжала смеяться. Впрочем, реплика подруги резко заставила ее прекратить. — Вот у нас тут есть свидетель настоящей романтики. Ты что скажешь? Хорош он, завтрак в постели? — Я не знаю. Арья тут же сверкнула глазами на Миранду: — Отстань от нее! Не видишь, ей неприятно! — Арья, ничего. Я, конечно, истеричка, но не настолько же! Могу и сама ответить — голова не отвалится. Я правда не знаю, — Санса оторвала взгляд от чашки и взглянула в глаза сначала Миранде, потом Дени. Первая отвела взгляд, вторая — слегка прищурившись, смотрела на Сансу и, все же, словно ее не видела, в который раз страшно напоминая своего старшего брата, — Мы иногда вообще не завтракали. Времени не было. — Ну, подруга, завтрак завтраку рознь. И вообще, не единым хлебом… промурлыкала Ранда. — Наверное. Не могу вспомнить. Все оно так далеко от меня… Арья, что таращилась на нее во все глаза, напряженно и подозрительно, готовая в любой момент встрять, при этих словах помотала головой с самым безнадежным видом и опять уставилась в стакан, выцарапывая оттуда уже растаявшее мороженое. — Ну да ну его к Иным, этот завтрак. Вот ты, Дени, скажи — хорошо оно— быть замужем? Я была за стариком, что едва себя до койки мог дотащить, не то что там какой-то завтрак, а Сансин муж… кхм… ну ладно, все поняли. А ты из нас единственная, кто реально живет с нормальным мужчиной, что при этом является твоим мужем. Расскажи! Дейенерис оторвала взгляд от окна и серьезно взглянула на Ранду. — Я тоже не знаю. Мне не с чем сравнивать. Хотя… Дома я жила очень спокойно. Особенно с тех пор, как папа… Ну, неважно. Визерис заботился обо мне. Как умел. И мама тоже… Но оказаться от них всех подальше — это как после темной каморки выйти на поле. Когда впереди горизонт, под ногами путь, а надо всем этим — небо… Дрого строит нам дом — там, у себя на родине. Скоро мы туда переедем — насовсем… Санса сидела и ковыряла лимонный пирог. Опять не тот рецепт. Где бы добыть тот, что использовала мама? Почему она ничего никогда у нее не спрашивала, когда было время? Все не вовремя, все с опозданием… Как это надоело! Что там: дорога — и над ней небо? Каждому свое. Ей уже не стоило задирать голову слишком сильно. Хватит с нее небес и полетов в них. Оттуда до невозможности больно падать. Иной раз и в себя не придешь. Пора учиться ходить ногами по земле. Искать путь, что приведет вперед. За горизонт. Может быть, по пути и стоит иногда взглянуть вверх. В свои собственные, еще не изученные, неопробованные небеса…Конец десятой части