***
Шесть дней спустя, в канун праздника Светлой Пасхи в аэропорту Даллас-Форт Уорт на землю Штатов сошел высокий худощавый мужчина неприметной внешности в добротно скроенном костюме мышиного цвета и совершенно непригодных для сырости, которой щедро одарило Техас начало апреля, лакированных ботинках. При себе мужчина имел документы на имя мистера Джеймса Джеппа [1], уполномоченного представителя адвокатской конторы «Бродриб и Шустер», [2] британского подданного и, заполняя миграционную карту, в графе «цель визита» аккуратной ровной линией подчеркнул «работа». - Деловая поездка, - любезно пояснил мистер Джепп для сотрудников пограничной службы, сопроводив свои слова вежливой улыбкой. – Абсолютная конфиденциальность, разумеется. Извините. В первую очередь я обязан блюсти интересы наших клиентов. Впрочем, расспрашивали его без особенной настойчивости: внешний облик адвоката был насколько невыразителен, настолько же и респектабелен. Смущало разве что крайне скудное количество вещей, которые мистер Джепп вез при себе: узкий деловой кейс с бумагами и портмоне во внутреннем кармане пиджака – вот и все, что составляло его багаж. Сменной одежды или хотя бы белья деловая поездка в другую страну отчего-то не предусматривала. Уладив все формальности, мистер Джепп первым делом направился по коридору к камерам хранения. Предъявив сотруднику в форме невесть откуда взявшийся у него пластиковый жетон и назвавшись мистером Хантером, адвокат получил на руки увесистый чемодан из дорогой коричневой кожи, оплатил по квитанции за трое суток и оставил взамен свой кейс с бумагами, в который предварительно вложил паспорт и электронную карту. Документы на имя мистера Дэвида Хантера лежали в чемодане поверх бережно упакованного костюма-двойки. Самый загруженный аэропорт Техаса окружал его беспорядком и многоголосьем, и ровным счетом никому из находившихся в здании на момент прибытия дневного рейса из Лондона странный пассажир ничем не запомнился. Для приемщика камеры хранения уже через два часа от начала смены все люди становились на одно лицо, а кейс с бумагами и паспортом мистера Джеппа в дальнейшем из арендованной ячейки таинственно исчез. Тщательный просмотр видеозаписей подтвердил, что за своими вещами, а также в аэропорт вообще юрист из «Бродриб и Шустер» так и не возвратился. Мистер Хантер был молодым дантистом, имевшим частную практику в небольшом городке Браунвуд, примерно в ста пятидесяти милях от Далласа. Родившись в начале восьмидесятых в Небраске, позднее переехал вместе с родителями на юг, разумеется, имел гражданство Соединенных Штатов и в настоящий момент возвращался с научной выставки, посвященной новейшим пломбировочным материалам, о чем вез при себе сертификат участника и несколько приобретенных на месте образцов. В городе мистер Хантер оформил на свое имя прокат автомобиля, на котором к шести часам вечера добрался по трассе до Бланкета, городка еще меньших размеров, чем Браунвуд. И находясь буквально в двадцати минутах езды от собственного дома, снял номер в придорожном мотеле. Следующим утром на попутках Бланкет покидал уже мистер Гордон Клоуд, коммивояжер и редкий прощелыга. А еще через сутки страховой агент мистер Саймон Дойл предъявлял свои документы на проходной федеральной тюрьмы Хьюстона. Несмотря на то, что ни одно из классических ухищрений вроде накладной бороды или массивных очков, визуально дробящих лицо на части, использовано не было, узнать в нем элегантного лондонского адвоката Джеймса Джеппа уже смог бы далеко не каждый. Мистер Дойл отличался чем угодно, но только не элегантностью: костюм его явно был приобретен за смешную цену на распродаже, а то и вовсе взят по случаю напрокат, сидел отвратительно – оказался узок в плечах и нелепо топорщился на пояснице. Передвигался страховщик немного вразвалочку, словно брюки ему жали. Носы светлых разношенных ботинок были сбиты, вероятно, из-за привычки спотыкаться на каждом шагу. Характерный акцент выдавал в мистере Дойле типичного южанина - и действительно, согласно документам, он постоянно проживал в Луизиане, там же родился и вырос. Был женат и воспитывал сына. - Нельзя ли побыстрее? – раздраженно цедя сквозь зубы, поминутно интересовался он, не столько по-настоящему ускоряя проверку, сколько отвлекая охранника. – Черт-те что вообще… Отупели все вконец со своими бумажками. На каждом шагу бумажки. Ты хоть знаешь, сколько чертовых бланков мне пришлось заполнить, чтоб повидать этого мистера как-его-там, а? Угораздило же его тетку отдать концы, пока парень на нарах отсиживается… Федеральная тюрьма Хьюстона имела вид неприступной цитадели. Светло-серое двенадцатиэтажное здание с узкими окнами, которые больше напоминали прорези в стенах, переходной зоной между двумя корпусами, выполненной практически целиком из стеклопластика, солидным крыльцом из серого гранита, которое подошло бы скорее национальному банку – весь вид этой монументальной высотки говорил о надежности, которой и требовало расположение тюрьмы в самом центре мегаполиса. И все же в действительности она считалась заведением с низким уровнем безопасности. Чейз МакКинни, осужденный по целому ряду статей, среди которых не числилось ни одной серьезной, был здесь временным постояльцем и в настоящий момент дожидался итогов апелляции. Поговорка «лучшее враг хорошего» ему, очевидно, не слишком нравилась, и установленный срок в четыре года Чейз при помощи крайне дорогого и крайне пронырливого юриста рассчитывал скостить вовсе до условного. Аллену Скотт-Фрэнку необходимо было каким-то образом убедить его полностью перечеркнуть уже достигнутые результаты, заодно поставив жирный крест и на всех дальнейших. В помещение для краткосрочных свиданий было людно и шумно. С той стороны решетки, где находились визитеры, стойка для телефонных аппаратов была сплошной и стул по соседству с Алленом занимала бойкая темнокожая женщина преклонных лет, громким речитативом выговаривавшая своему, очевидно, сыну за все его проступки, прошлые и грядущие. Заключенные друг от друга были отделены решетками, так же как и от посетителей, то есть имели хотя бы видимость личного пространства (звук решетки, разумеется, не глушили). Никогда прежде Скотт-Фрэнку не случалось ловить себя на зависти к осужденным. Униформу в федеральной тюрьме Хьюстона не выдавали. В простой однотонной футболке и широких штанах младший из близнецов МакКинни выглядел полностью лишенным привычного лоска, помятым, заспанным и недовольным. Первой фразой, которую он произнес, сняв телефонную трубку, была: - Кажется, где-то я тебя уже раньше видел. - Сильно в этом сомневаюсь, - поддерживать образ мистера Дойла больше не имело смысла, и Аллен с огромным удовольствием немедленно избавился от акцента. – Мы с Вами не были прежде знакомы. Некоторое время Чейз молча и внимательно изучал его лицо через сплетение окрашенных металлических прутьев, хмурил брови и жевал губами, нарочно гримасничая – Скотт-Фрэнк не торопил его. - Ты юрист? – так и не придя к определенному выводу, в лоб спросил МакКинни, и - Аллен отметил про себя - выглядел при этом достаточно заинтересованным. - Время от времени, - коротко и бесцветно улыбнувшись, отозвался он. – В данный момент я страховой агент и собираюсь сообщить Вам о кончине любимой тетушки из Нью-Орлеана. Чейз склонил голову на бок и чуть прищурился, словно стараясь разглядеть своего посетителя под другим углом. Скотт-Фрэнк смотрел в ответ спокойно и прямо, практически не моргая: состязание с гипнотизером для него было заведомо неравным и имело бы вполне однозначный финал, но страха он не испытывал. МакКинни-младший мог сколько угодно косить под идиота, этот номер не прошел у него на суде, и Аллен тоже не собирался подыгрывать: ум Чейза был в полном порядке, острый, как отточенный клинок. И исключительно прагматичный. - Увы, что-то не припомню никакой тетки-шмотки, - растянув губы в улыбке, МакКинни легкомысленно пожал плечами. – Кажется, ты обознался. - Зато у Вас, без сомнения, имеются родственники в других местах, - почти с зеркальной точностью повторив его жест, невозмутимо заметил Аллен. Прямоугольные электронные часы на стене безжалостно отмеряли драгоценные секунды. Пересекая рамку металлодетектера в холле, «мистер Дойл» запускал тем самым обратный отсчет. Исходные позиции были заняты, и вести теперь долгие пространные диалоги Скотт-Фрэнк не мог себе позволить. Царивший в помещении гвалт сводил опасность раскрытия к нулю, и, вероятно, ему стоило бы прямо озвучивать Чейзу предложения и требования. Но Аллен был слишком хорошо знаком с подобным типом людей: любое проявление нетерпения сыграло бы исключительно против него. - Ах, вот ты о чем! - резко откинувшись на спинку стула, Чейз белозубо улыбнулся потолочным светильникам и принялся наматывать крученный спиралью телефонный провод на указательный палец. – Тогда позволь вторую догадку: ты частная ищейка? Послушный, верный песик какой-нибудь богатенькой шишки, которую облапошил мой дорогой братец со своими чересчур ловкими друзьями. И тебе велели найти его, и за этим ты пришел ко мне. Неверный ход, приятель, - мечтательность на его лице сменилась карикатурным сочувствием. – Ничем не смогу тебе помочь. Жаль. С удовольствием давно сдал бы копам всю их шайку-лейку, но… - Увы, вынужден сообщить, что Вы снова ошиблись, - дождавшись паузы в рассуждениях собеседника, сдержанно заметил Скотт-Фрэнк и, стремясь не допустить продолжения игры в «Угадайку», тут же добавил: - Вернее всего будет сказать, что я тоже некоторым образом принадлежу к этой, как Вы выразились, «шайке-лейке». Изумление МакКинни почти выглядело естественным. - Серьезно? И ты так спокойно мне об этом говоришь? – снова подавшись вперед, едва ли не прижавшись носом к решетке, он понизил голос, и, если бы беседа проходила вживую, а не через телефонную связь, Аллен не расслышал бы его вовсе. – Не боишься, что прямо сейчас захочу с кем-нибудь поделиться? Может, это мне в итоге баллов добавит, выпустят раньше? Скотт-Фрэнк медленно покачал головой. - Разговоры не пишутся, - он выразительно постучал пальцем по телефонной трубке, посылая на противоположный конец провода серию глухих щелчков. – Поднимите панику сейчас - будет Ваше слово против моего. В итоге это ни к чему не приведет, просто мы с Вами расстанемся и больше не увидимся. Если именно такой вариант выглядит для Вас предпочтительнее, я могу уйти. Это был блеф чистой воды, поэтому, произнеся последнюю фразу, Аллен постарался сразу же переключиться мыслями на что-то постороннее и нейтральное по содержанию. Младший из близнецов МакКинни умел неплохо распознавать ложь, об этом его предупредили заранее. В беседе возникла непродолжительная пауза, во время которой Чейз усиленно делал вид, что раздумывает над сказанным, а любящая мать, занимавшая стул по соседству, успела пару раз сорваться на крик и вновь успокоиться. - Ладно, мердвежонок, твоя взяла. Считай, что я заинтригован. Скотт-Фрэнк позволил себе еще один быстрый взгляд на часы, искренне уповая, что не выдаст этим нервное напряжение, нараставшее в нем с каждой секундой. - Когда Вас выведут отсюда, не пытайтесь сопротивляться и делайте все, что скажут, и именно так, как скажут. И окажетесь на воле уже сегодня. - И зачем бы мне соглашаться? – на сей раз вопрос МакКинни задал быстро, словно готовился к подобному предложению, что явилось для Аллена не слишком приятной неожиданностью, и даже обошелся без трагикомической пантомимы. – Вероятнее всего, я и так скоро выйду отсюда: у меня хороший адвокат, да и следствию я активно посодействовал. Может, через недельку уже выпустят. А даже если и нет, четыре года – это не так много. За побег мне срок удвоят. В чем резон? «Ну так, и в чем прикол?» - совершенно не к месту всплыл в сознании похожий вопрос, заданный совершенно другим голосом, звонким и чистым, и отчего-то врезавшийся в память накрепко. Это уже успело войти в привычку: мисс Мэй, явно не рассуждая толком, говорила что-нибудь иногда меткое донельзя, иногда нелепое до абсурда, и фраза, врываясь в упорядоченный разум, потом застревала, неправильная, «не его», но более чем необходимая. Обязательно находился случай, которому она соответствовала идеально. - Никакого резона, - легко согласился Скотт-Фрэнк, и блуждавшая по его тонким губам улыбка буквально на долю секунды стала полностью искренней. – Вы, разумеется, можете остаться при своих – кажется, так это называется? Отправиться сейчас обратно в камеру и спокойно дожидаться там результатов апелляции. Ни о какой неделе речь, конечно, не идет. При самом благоприятном раскладе Вы проведете в этих стенах еще пару месяцев. Возможно больше, если заседание начнут снова и снова переносить. Вы же знаете, как это бывает. - «Все или ничего»? – по-прежнему без выражения уточнил Чейз. Аллен одобрительно кивнул. - Правильно.***
За спиной скрипнула, отъезжая в сторону, дверь из окрашенных прутьев, МакКинни с тяжелым вздохом покорно отвел руки назад и мгновением позже ощутил на запястьях знакомый холод стальных браслетов. Жесткие пальцы охранника сдавили плечо и бесцеремонно дернули вверх, поторапливая. - Полегче, босс, чего завелся? – справедливо возмутился Чейз, поднимаясь на ноги, мимоходом отмечая напоследок внимательный и цепкий взгляд своего безымянного посетителя. – Видишь, я уже… Обернувшись, он невольно осекся, застыл на месте, нелепо приоткрыв рот и растерянно моргая. Из-под форменной кепки на него снизу вверх смотрел Джек Уайлдер. Тот самый Джек Уайлдер, которого младший из близнецов МакКинни узнал бы теперь из тысячи. Не так уж часто случается опытным менталистам вчистую проигрывать «зеленым» новичкам, у которых едва молоко на губах обсохло. Нокаутированное самолюбие не успело полностью восстановиться за пару месяцев, так что сюрприз был не из приятных. Справедливости ради, Джек тоже не слишком радовался новой встрече. Яростно раздувал ноздри, плотно сжимал губы, дышал глубоко и часто, точно скаковой рысак, которому на подходе к финишу сильно досталось от жокея. - «Твой взгляд опасней двадцати кинжалов!» [3] – негромко, но с выражением продекламировал МакКинни. – Ну надо же, кого за мной отправили. - Заткнись и двигай, - прошипел в ответ Уайлдер, проталкивая его мимо себя к выходу из тесной клетки. Вот уж кто ничуть не старался скрыть свое раздражение и нервозность. Прежде чем выйти за дверь комнаты свиданий в коридор, Чейз на несколько секунд вновь повернулся к нему лицом и пристально осмотрел с головы до ног. Форму Джек явно позаимствовал у того парня, который конвоировал МакКинни от камеры – и который теперь, вероятно, приходил себя в каком-нибудь пустом помещении здесь же, на первом этаже. И брюки, и рубашка были Уайлдеру велики, не настолько, чтобы это могло сразу привлечь внимание, но все же заметно. Чейз позволил себе недовольно цокнуть языком. - Никудышная маскировка. - Помалкивай и шевелись, - на сей раз прозвучало немного спокойнее: кажется, мысленно Джек изо всех сил призывал себя к сдержанности. – Просто делай то же, что и обычно, как будто ничего не происходит. Растянув губы в безмятежной улыбке, МакКинни многозначительно закатил глаза. Азарт и возбуждение постепенно разогревали кровь, предвкушение опасности поднимало уровень адреналина – наркотика, от которого Чейз некогда имел настоящую зависимость, пусть с возрастом ощущения и потеряли часть остроты. По своей природе МакКинни-младший был типичным игроком. Риск являлся безгранично важной, необходимой и неотъемлемой частью его жизни. Довольствоваться малым, «лучшее враг хорошего» - все это были принципы трусов, тех, для кого выложить на кон что-то крупнее минимальной ставки считалось актом безрассудства. Мерритт обожал довольствоваться малым, постоянно говорил, что, мол, «трезво оценивает свои шансы» и «не стремится прыгнуть выше головы». Нет уж, Чейз обеими руками голосовал за «все или ничего». Кто не играет по-крупному, тот, по сути, никогда ничего не выигрывает. - А другие реплики у тебя есть? Нет-нет, общую идею я понял, - насмешливо искривив губы, произнес он, дожидаясь, пока Уайлдер откроет дверь. – Скучный ты парень, Джеки. Никакой фантазии. А Мердведь, я так понимаю, не появится, боится нос высунуть из берлоги? - Заткнись или я тебе врежу. Зубы Уайлдер стиснул так, что заиграли желваки на скулах, но слова цедил ровно и бесцветно, без прежней ярости. Тренированные пальцы удерживали за плечо крепко и уверенно, ладонь ощущалась сухой и горячей. Среди разноцветного коктейля эмоций, бурливших в его груди, Чейз мог выделить, кажется, любую, кроме страха. Нетерпение и напряженное ожидание доминировали, но тревожного оттенка не имели. Словно Джек был готов к чему угодно - или, по крайней мере, сам искренне в это верил. Душу МакКинни согревала мысль, что предать своих новых союзников он мог бы в любой момент. Достаточно было лишь поднять шум, разыграть панику, притвориться жертвой вероломного похищения, ничего не знавшей о сговоре. То, что действительно не имело бы смысла в комнате свиданий, сейчас могло бы произвести эффект разорвавшейся бомбы. Чейз прекрасно умел складывать два и два: кем бы ни был тот парень, который говорил с ним от имени «Всадников», он явно не числился в международном розыске. А вот Джек Уайлдер, напротив, очень даже числился. И имел все шансы оказаться за решеткой на гораздо больший срок, чем четыре года, если бы только МакКинни пришло теперь в голову громко обличить его. - И без глупостей, ясно? – словно прочитав мысли Чейза, шепотом напутствовал Джек, когда вслед за нажатием кнопки замок наконец щелкнул и дверь поддалась. Многозначительно молчание МакКинни счел лучшим из всех ответов. Коридоры федеральной тюрьмы Хьюстона напоминали скорее больничные: извилистые и узкие, с белыми стенами и серым, под гранит, полом, почти стерильно чистые. Решетки, которые по сигналу убирал оператор на посту, дополнительно сверяясь с камерами наблюдения, разделяли их на отдельные отсеки. При необходимости любую зону можно было изолировать, малейший прецедент - и их бы просто заперли, моментально опустив две смежные решетки, замуровали бы в капкан, пока охрана со всех сторон сбегалась бы, треща рациями и угрожающе размахивая оружием. Чейз мог бы сказать, что время от времени федеральная тюрьма Хьюстона напоминала ему специализированную клинику с ориентацией на психически больных: те же меры предосторожности, схожий антураж, разве что форма на персонале иная и нет необходимости принимать препараты. Вот только, положа руку на сердце, МакКинни-младший никогда не был в подобных заведениях и очень приблизительно представлял себе, как там все устроено. - Поделись секретом, Джеки, как форму добыл? – негромко поинтересовался он, шагая впереди маленькой процессии. – Убил и ограбил? Или убедил добровольно раздеться? – Уайлдер шутки, очевидно, не понял, так что Чейз поспешно пояснил: - Парню хоть понравилось? А то, понимаешь, мы тут все, считай, одна семья – почти как вы, ребята. Так что я переживаю. Сердитое сопение за спиной отмеряло такты его внутренней песни счастья. В действительности охранник благополучно смотрел клофелиновые сны, получив ударную, но четко рассчитанную дозу из шприца-ручки в бедро. Джек запер его в одном из ближайших технических помещений, постаравшись при этом не попасть под прицел соседних видеокамер: те две, что были направлены на дверь из комнаты свиданий, уже около четверти часа показывали пустой коридор. Одним словом, об охраннике Уайлдер беспокоился в последнюю очередь. А пошлые намеки его уже лет пятнадцать практически не задевали. Оскорбление в адрес Мерритта подействовало куда сильнее и заставляло бессильно сжимать кулаки до сих пор. Потому как было несправедливым. Ошибочным, незаслуженным. Именно Джек был тем, кто настоял, чтобы МакКинни-старшему не пришлось входить в здание тюрьмы. Едва только Дилан обозначил проблему, едва объявил о радикальных изменениях в планах на ближайшее будущее, он, воспользовавшись общим шоком и возмущением, деликатно отвел лидера «Всадников» в сторону и озвучил свою идею. То есть Уайлдер даже смог логично обосновать желание держать Мерритта как можно дальше от основных действий. Смог подобрать аргументы, из которых теперь не помнил ни одного, и достаточно убедительные, потому что Дилан лишь молча кивнул, не задавая вопросов. - И обязательно передай Мердведю, что я очень разочарован. Проницательности Чейзу уж точно было не занимать. Как и врожденного сволочизма. - Сейчас направо, - перед третьим по счету поворотом тихо скомандовал Джек. – Знаешь, где кухня? - А ты нет? – вопросом на вопрос ехидно отозвался МакКинни. – Ну что за дилетанты! Как вам доверять после этого? Не разведали местность, не подготовили схему этажа… - Прекрати болтать и слушай меня. Если знаешь, где кухня, будет проще, мне не придется тебя направлять. Идем туда, и, повторяю, веди себя естественно. Когда окажемся неподалеку, сделаешь вид, что тебя тошнит, просто с ног падаешь. Только не переигрывай. Чейз скептически хмыкнул, но спорить или снова язвить, как ни странно, не стал. Им не полагалось идти этим путем, возвращаясь, но решетки, тем не менее, исправно поднимались, одна за другой, оператор действовал машинально и, кажется, продолжал считать, что все в порядке. Как и в любой другой тюрьме, часть заключенных, особенно из тех, кому полагался мягкий режим, выполняла обязанности технического персонала: уборка, помощь при медпункте, участие в приготовлении пищи. Сейчас, за полтора часа до обеда, на кухне должно было наблюдаться значительное движение, а, как известно, нет лучшей гарантии незаметности, чем всеобщая занятость. Возмущение младшего из близнецов МакКинни было абсолютно беспочвенным: схему коридоров Джек помнил хорошо, держал в голове постоянно. Каким бы способом Дилану не достались эти данные, они заслуживали доверия, а сам Родс – многочисленных комплиментов. Разработанный им за считанные часы план был прост, но эффективен, пусть и носил по праву звание «рискованный», но пока работал без осечек. Миновав последнюю из преград, Уайлдер вновь сомкнул пальцы чуть выше правого локтя Чейза, привлекая внимание, и едва слышно произнес: - Давай. Сейчас. И МакКинни незамедлительно обмяк, убедительно изображая дурноту и обморок, практически всем своим весом наваливаясь на него, как если бы совершенно не был способен держать равновесие. Подхватив сперва за плечи, после - невольно обняв Чейза поперек туловища, Джек вполне искренне чертыхнулся. Все же весовые категории у них заметно разнились и не в его пользу. К счастью, МакКинни хватило совести хотя бы ноги переставлять самостоятельно. Никто не помешал им в итоге вломиться на кухню, распахнув дверь одним резким толчком. Перекинув руку Чейза через собственную шею, Джек буквально втащил его в помещение, как перебравшего приятеля после вечеринки, сопровождая каждый свой шаг отчаянными ругательствами. - Блин, есть тут ведро? Или хоть что-нибудь? – громко, но не слишком, вопросил он, ни к кому конкретно не обращаясь. – Кажется, этот козел вот-вот блеванет. Хрен знает, чем так ужрался… Наперерез им рванулся шустрый худощавый паренек, одетый, как и все остальные заключенные, неброско и неприметно, неразговорчивый и тихий, державшийся чуть в стороне от всех, но не пытавшийся, тем не менее, отлынивать от работы. Никто вообще не обращал на него внимания до этого момента. - Идите за мной, - коротко скомандовал он, придерживая дверь в смежную комнату, где находились мойки и баки с мусором. Провожаемые слегка растерянными взглядами поваров и их помощников, заключенные и «конвоир» торопливо пересекли помещение, кое-как лавируя между тумбами и стойками. Когда его подхватили с другой стороны, точно так же под руку, Чейз заметно оживился и, обращаясь к новому действующему лицу приключенческой драмы, одарил его своей коронной улыбкой: - Атлас! И ты здесь. Кто бы мог подумать. А я-то считал, тебя выпрут к чертям из «дружного семейства» после… - Закрой рот, - не разжимая губ, предостерег его Дэнни. – И быстро лезь в мусоропровод. - Что? Но повторять Атлас не собирался. Возле моек работник был всего один, из приходящего персонала. Крупный мужчина в замызганном фартуке, повернув голову на шум, уставился на них с откровенным недоумением. Подведя Чейза к дверце в стене, маленькой и узкой, показавшейся ему в этот момент вовсе крошечной, Джек и Дэниел разом отпустили его, а Уайлдер еще и подтолкнул в спину, чудом не заставив в самом деле осесть на пол. Все или ничего. МакКинни прекрасно понимал, что, нырнув в эту кроличью нору, вернуться назад уже не сможет. Старший братец определенно предпочел бы спокойно отсидеть свои четыре года, ежедневно вознося молитвы проявившей редкий гуманизм Фемиде за то, что легко отделался. Выбор Чейза был предсказуем, и он даже понимал это сам. Атлас прыгнул следом, Джек – еще пару мгновений спустя. Когда спохватившийся посудомойщик подбежал к мусоропроводу и принялся отчаянно выкрикивать вслед ругательства, они уже беспорядочной грудой конечностей барахтались в одном из баков. - В фургон! Лезь в фургон! – откуда-то сбоку сдавленно приказал Дэниел. – Быстрее! О том, что рассиживаться некогда, МакКинни-младший догадывался и без чужих пояснений. О том, что за рулем мусоровоза, который по каким-то причинам (не слишком сложно подобрать объяснение чему угодно, если владеешь гипнозом) прибыл на несколько часов позже обычного, сидел его собственный брат – нет, ни в малейшей степени. Дилан умел рационально распределять роли даже при наличии жестких условий и ограничений. Охранник, прогуливавшийся по коридору возле кухни, брезгливо морща нос от неаппетитных запахов, узнал о побеге через полторы минуты. Но на все попытки послать сигнал на центральный пост его рация реагировала лишь треском и шипением. Оператор в диспетчерской видел картинку с камер, но далеко не сразу смог ее верно интерпретировать. Предупредить охрану у ворот во внутренний двор получилось лишь спустя четверть часа: таинственная эпидемия охватила все средства связи в здании, исключая мобильные телефоны. Увы, в воцарившейся неразберихе о них вспомнили далеко не сразу. Мусоровоз покинул территорию тюрьмы гораздо раньше.***
Когда заключенного Чейза МакКинни увели из комнаты свиданий под конвоем, страховой агент мистер Саймон Дойл не ушел сразу следом – через другую дверь, естественно. Некоторое время он продолжал сидеть на своем стуле, словно находясь в полнейшей прострации: лицо его было лишено всякого выражения, а взгляд - направлен в пустоту. Пожилая женщина, сидевшая в тот момент с ним рядом, позже утверждала, что будто бы видела, как мистер Дойл достал из внутреннего кармана пиджака мобильный телефон, снял заднюю панель и вытащил аккумулятор, проделав все с поразительной быстротой и ловкостью и действительно смотря при этом прямо перед собой. Над аккумулятором – или тем, что выглядело как аккумулятор: было таким же маленьким, черным и прямоугольным, но, кажется, имело совсем крошечное табло и барабан с цифрами – страховой агент произвел ряд неизвестных манипуляций, после чего закрепил его на нижней поверхности стойки. На липучке или как-то иначе – она не разглядела. В эту совершенно фантастическую историю поначалу вовсе никто не поверил, тем более, что никаких аккумуляторов при самом тщательном обыске в комнате свиданий обнаружено не было. Через пару минут мистер Дойл словно бы пришел в себя, встрепенулся и обратился к одному из охранников с просьбой проводить его к выходу. И успел практически преодолеть во второй раз арку металлодетектора, когда новость о свершившемся побеге добралась до холла. - Эй, приятель! Я понятия не имею, что происходит! – срываясь на крик, протестовал он, вжатый лицом в ближайшую стену с заломленными назад руками. – Я только сообщил парню про смерть его чертовой тетки и страховку! - А это уж мы разберемся, - улыбаясь, отвечал ему тот самый офицер, которому нетерпеливый мистер Дойл изрядно помотал нервы во время проверки документов. Что делать с подозрительным страховщиком дальше, он придумать не успел. Один из коллег, мужчина средних лет с густой щетиной на лице, выбежав из бокового коридора, буквально накинулся на него с обвинениями и претензиями: - Какого хрена ты тут делаешь?! Всем велели прочесывать внутренний двор! Офицер от неожиданности совершенно растерялся, захлопал глазами и принялся что-то мямлить в свое оправдание. Мистер Дойл, не переставая возмущаться, с каждой секундой все менее и менее цензурно, окончательно сбивал с мысли, но хорошенько приложить его по затылку серьезных поводов пока не давал, поэтому приходилось терпеть. - Черт, да просто пристегни его! Вон, хоть к поручню, - раздраженно махнув в сторону перил, ограничивающих путь к рамке металлодетектера, предложил коллега. - Все равно двери с той стороны уже опечатали… А, давай я сам! Что ты все возишься? Впоследствии, на многочисленных допросах охранник утверждал, что действительно видел, как мистера Дойла пристегнули наручниками к стальным перилам. Вот только он же умудрился запоздало вспомнить, что никогда не видел того мужчину в форме, который отослал его во внутренний двор. И вообще никто в федеральной тюрьме Хьюстона не мог объяснить, о ком шла речь. Неизвестный офицер словно возник прямо из воздуха и точно так же исчез, прихватив с собой мистера Дойла. Месяц спустя следствие добралось до мистера Джеймса Джеппа. Которого, как выяснилось, вовсе не существовало в природе. Как и конторы «Бродриб и Шустер». Но на адвокате цепочка обрывалась уже наглухо.