Шанс

      Будние дни практически ничем не отличались друг от друга. Учебный день неизменно начинался с завтрака и за столом, за который Лорен садился, по-прежнему оставалось всего несколько учеников. Но затем другие ученики начали сетовать, что им мало места и с его присутствием рядом с ними смирились. Но от этого мальчик лишь острее чувствовал одиночество, вокруг него словно росла стена отчуждения. И Лорен, чтобы не видеть ледяных, равнодушных лиц все чаще угрюмо смотрел в пол.       После завтрака разбегались по урокам. В первый его день первым занятием шло зельеварение. Лорен думал, что их уже учат варить простейшие настойки и разочаровался, когда выяснил, что это не так.       В просторной, вытянутой зале столы расположились двумя рядами вдоль стен, увитых растениями. Распустившиеся белые хрупкие цветы источали тонкий, слегка пряный аромат. В широком проходе между рядами прохаживалась профессор Гролшех, невысокая, полноватая старушка, с величественной осанкой и короной седых волос. Дождавшись звона колокола, оповещавшего о начале урока, она начала опрос по предыдущим занятиям. Показывая на студента указкой, тихо задавала вопрос и одобрительно кивала, если ученик правильно отвечал на него. Или укоризненно поджимала губы, если тот отвечал неправильно. Зная, что Лорен присоединился к учебе позже, тем не менее, спрашивала и его. В конце опроса она поставила оценки в большой журнал и с двойкой Лорена немного смирило то, что та самая принцесса Суона Лимэй, оказавшаяся его сокурсницей, тоже получила плохую отметку. Хотя, скорее всего из-за того, что она еще плохо знала всеобщий язык.       После опроса профессор объявила тему занятия — папоротники, и на огромной доске голубым цветом вспыхнули надписи на всех известных языках. Ученики бодро заскрипели перьями. Мелодичным, но безэмоциональным голосом, госпожа Гролшех рассказывала о папоротнике буквально все: где, когда, как растет, цветет и пахнет в разные фазы; в каких настойках и эликсирах используется; в какое время, каким образом и зачем собирать; как хранить и для чего выращивать дома. Успевай только записывать, ставя кляксы в тетради. В середине урока мальчика начало клонить в дрему от монотонного голоса, но от сильного аромата неизвестных цветов, внезапно разлившегося по залу, в голове сразу прояснилось.       Когда прозвенел колокол, никто не шелохнулся. Профессор еще додиктовывала особенности сушки растения и завершила урок, как показалось Лорену, приговором:       — На следующем занятии — контрольная.       В коридоре Лорен догнал Калеха:       — Когда у нас следующее занятие?       Калех покопался в сумке и достал плотный лист бумаги с расчерченной таблицей:       — После-послезавтрева. Хвала Луне оно станет последнее в тот день.       — Калех, дай переписать, что вы проходили. Я сегодня перепишу и завтра отдам. Пожалуйста. И расписание еще… — Лорен с трудом переступил через свою гордость.       Иратиец покачал головой:       — Мне тоже надо. Давай так. Я рассказать тебе какие цветы… трава… листья…как это?       — Растения, — подсказал Лорен.       — Да! Какие растения мы были изучать, — Калех чуть запнулся и поправился. — Мы изучали. Ты возьми книги в библиотеке и сам сможешь все узнать.       — А в учебнике разве этого нет?       — Нет, — Калех грустно покачал головой. — Госпожа Гролшех давать много знаний по растениям. Много больше, чем в учебнике.       — А где библиотека?       Калех растерянно посмотрел на Лорена и беспомощно обернулся, словно искал поддержку.       — Библиотека находится за Северным мостом, — звонким голосом насмешливо сказал Элиас, проходя мимо.       — Да, наверное, — растерянно сказал Калех. — Я плохо объяснять бы. А Элиас наш староста — он все знать.       Лорен скрипнул зубами. Элиас не выказывал презрения, как большинство учеников, или равнодушия, как остальные. Он всегда с любопытством смотрел на Лорена и, если приходилось общаться, говорил с ним насмешливо, свысока, будто с сельским дурачком. Специально козни не строил и даже, казалось бы, покровительствовал ему. Как в том случае, когда после отбоя закрыли дверь в мужскую башню и Лорена хотели наказать.       Это случилось как раз, когда Лорен пошел искать библиотеку. Он полвечера блуждал в пустынной дальней части замка, пока удачно встреченный служащий не подсказал, что библиотека находится возле площади с фонтаном. Мальчик едва успел к закрытию, но библиотекарь сжалился и выдал книги по растениям. К отбою все же опоздал и его перед дверью в башню поймали дежурные. Они уже было повели к декану, но тут выскользнул Элиас и сообщил, что Лорен опоздал по его вине.       — Ты специально неправильно указал, где находится библиотека, — с еле сдерживаемой злостью сказал Лорен.       — Ты сдурел? — хлопая пушистыми ресницами, удивленно спросил Элиас. — Я староста и должен все знать. Как бы я выглядел, сказав, что не знаю, где она? Вот и сообщил первое попавшееся на ум.       Возмущение Элиаса было настолько искренним, что Лорен поверил.       Самым удивительным занятием, за все время учебы, стал урок истории, где изучали самую обычную всеобщую историю. Но в тот раз, профессор Гаул, потерявший ногу в крупной стычке с вельгами, увлекательно рассказывал, точнее показывал, Единственную войну Древних.       На битву, развернувшуюся перед глазами студентов, Лорен смотрел, затаив дыхание: ослепительно прекрасные, нечеловечески красивые Древние предстали во всей красе, и ни на одном языке Мира не было слов, чтобы описать Их. Лорену нестерпимо захотелось преклонить колени и прочитать восхваляющую молитву. Украдкой осмотревшись, он заметил, что сокурсники сидели с выражением благоговения, чуть приоткрыв рты и так же, почти не дыша. Но кинув взгляд вниз, он снова замер от восхищения. Они внушали священный трепет одним своим видом. Голоса Их, напевно читающие заклинания, могли принадлежать только Богам. Их магия была прекрасна и ужасна одновременно, и в какой-то момент, Лорен ощутил себя недостойной и даже святотатственной пылью перед Их ногами, но не почувствовал себя униженным от этого. От изящных, но страшных, смертельных заклинаний Мир вставал дыбом; континент, некогда бывший единым, раскололся и Север, где нынче выживали суровые вельги, стремительно покрывался вечными льдами; земля стонала, трескалась разломами и морщилась, рождая новые горы. Но Древние все вели свою войну, размеренно уничтожая друг друга, оставляя лишь пустые Замки, рукописи и чудовищ — порождение Их магии.       Профессор упомянул, что война развязалась из-за несовпадения взглядов. Несколько Древних откололось, решив углубиться в изучение Темной магии, предполагающей пожирание (он так и сказал, слово в слово) человеческих душ. Но война закончилась полным их поражением и знания, которые те успели накопить, исчезли вместе с ними.       С этого, пролетевшего незаметно урока, Лорен выходил растерянным и, не заметив, натолкнулся на сокурсницу. Только спустя несколько мгновений та сообразила, кто ее чуть не сбил и презрительно сморщившись, отряхнула рукав пока Лорен сбивчиво извинялся. Волшебное наваждение от прошедшего урока мигом сгинуло.       К тревоге, въевшейся в кожу и ставшей третьей спутницей, Лорен начал уже привыкать. Как и к горьковатому привкусу от нее. Он переживал, что не выдержит одиночества, изредка разбавляемого разговорами с Калехом или насмешливыми замечаниями Элиаса в его сторону. Переживал, что не выдержит скучной и однообразной учебы, где не было места волшебству, так манившему завистников магов, и ему поставят Печать. Переживал, что даже если и выдюжит, то станет не демоноборцем, а каким-нибудь ювелиром. Хотя эта специальность была очень прибыльной, но и к ней нужны таланты.       Однажды за обедом сокурсник Лорена презрительно высказался о ювелирах:       — Я точно стану охотником на демонов, а не каким-нибудь ювелиром или траводелом, — очень громко и высокомерно заявил тот, когда среди первокурсников завязался спор о престижных магических профессиях.       — Как тебя зовут? — спокойно спросила рыжеволосая, с легкой россыпью веснушек на лице, семикурсница, мигом оказавшаяся рядом с ними.       — Роэль де Йонг. Младший сын графа де Йонг, владеющего золотыми приисками…       — Я знаю эту фамилию, — перебила семикурсница. — Слушай внимательно, будущий охотник на демонов Роэль. Отныне никто из ювелиров не сделает тебе даже самый простенький амулет. Отныне ты не сможешь таковой купить даже на черном рынке, ибо ювелиры, которых ты так презираешь, умеют настраивать камни против кого-либо. Ты меня понял, мертвый охотник на демонов Роэль?       — Я…я… ничего не имел против. Я п-приношу свои извинения, госпожа, — Роэль резко побледнел и начал заикаться.       — Госпожа Сельма. То-то же. А то всякий хочет стать боевым магом трона или охотником, а потом бегут к нам, просят сделать перстень с каким-нибудь усиленным заклинанием или охранное ожерелье с топазом или линзу, сквозь которую можно увидеть ваших кошмаров.       — Вот ты, Сельма, добрая и простила дурня. А «траводелы» не сварят ему эликсир долгого поддержания сил или зелье кристальной видимости, — вмешалась вторая семикурсница.       — Ну, мы зелья учимся варить, — Роэль снова почувствовал уверенность. — И эти сварим.       — Ну-ну, тогда расскажи нам, когда ты станешь охотиться на демонов?       — А что там варить-то? — искренне удивился Роэль. — Нарвал травок, купил недостающих компонентов или заказал их, прочитал заклинание вот и готов эликсир.       — Точно дурень, — Сельма махнула рукой. — Пойдем, Хелин. Первокурсник, он еще котелка-то не видел.       И девушки удалились под удивленный взгляд Роэля, который искренне недоумевал, почему зельевары в таком же почете, как и ювелиры.       Сельма оказалась права. Через тринадцать лет Роэль, уже опытный охотник, погибнет в схватке с демоном, хотя у него и настроенные амулеты будут и пузырьки с эликсирами.       Но вскоре Лорен понял, что ни охотником, ни боевым магом ему не быть. На занятиях по физической подготовке он показывал посредственные результаты. Уроки неизменно проходили на свежем воздухе. За Южным мостом раскинулся большой парк с ровными беговыми дорожками и большой площадкой в центре для силовых упражнений или рукопашного боя, которые Лорену давались тяжело. Единственным преимуществом Лорена перед сокурсниками был быстрый бег: хрупкий, легкий, он без труда преодолевал как длинные расстояния, так и короткие забеги на скорость. На площадке господин Пирс, чье имя означало камень, вытягивал из учеников жилы, тренируя выносливость. Среди сокурсников отличные результаты показала Лимэй, а Элиас же был едва ли не самым худшим. Но к удивлению Лорена тот не огорчался. Наоборот, с неизменной улыбкой Элиас подшучивал над собой. Вскоре Пирс начал выделять учеников, назначая дополнительные занятия, среди которых оказался и Роэль.       Деревья уже скинули наряд, утренний морозец все дольше задерживался, и даже в полдень на мостовых можно было поскользнуться в легких башмачках, а Симель так и не навестил Лорена, как обещал. К тревоге за собственное будущее примешались переживания за мать с сестрами. Не болеют ли? Есть ли деньги, чтобы хотя бы не умереть с голоду? А вдруг отец бросил пить (о, глупая надежда!) и устроился хотя бы грузчиком в Гавань? Вопросы, мухами жужжащие в голове, мешали Лорену уснуть. А когда засыпал под утро, то снились кошмары.       Когда зима окончательно утвердилась в своих правах, Лорен вконец уверился, что Симель про него забыл и подумывал найти способ отправить весточку матери. Но маг объявился в тот день, когда Лорен выпоротый розгами лежал в больничном крыле.       В тот памятный день, за завтраком, Элиас, поигрывая дудочкой, с которой он никогда не расставался, во всеуслышание вдруг заявил:       — Наконец-то я понял, почему у бродяжки обнаружились таланты к магии, — в голосе не было торжества, лишь скука.       Ученики начали оборачиваться на Элиаса, по-девичьи красивое лицо которого выражало полною безмятежность. Он смотрел ясными глазами на Лорена и уже с удивлением добавил:       — Нищие бродяжки не могут быть магами, а бастарды могут.       Лорен не сразу понял, что Элиас имел в виду. Но когда понял, заклокотавшая ярость жидким огнем обожгла нутро. Но помня урок Симеля Лорен сдержался, не кинулся на обидчика с кулаками. И звенящим голосом, еле выдавливая слова, ответил:       — Ты ошибаешься, я законнорожденный и нищим не был рожден. Я из Среднего сословия.       — Может оно и так, — серьезно кивнул Элиас. — Но даже в Среднем сословии никогда не было магов. Только в Высшем. В нашем.       Лорен беспомощно обернулся, но на лицах большинства учеников написано лишь брезгливое любопытство, только Калех бросал сочувственные взгляды. Мало того, что нищий, так еще и бастард. Ублюдок. Роэль глумливо засмеялся:       — С кем-то твоя мамаша по кустам шарилась.       — Заткнись, Роэль, — Лорен лишь сильнее стиснул кулаки.       — Но это правда, — все с тем же удивлением добавил Элиас. — Ну, Лорен, посуди сам.       Тот не успел договорить. Испепеляющая волна ярости застлала разум Лорена и он с рыком бросился на Элиаса. Дежурные мальчики разняли их быстро, не дав превратить надменное лицо в кровавую маску, и отвели к декану. В ту башню, куда заходил Симель в свой приезд.       Мадам Алэйна Валуа не оправдывала свое имя, означающее «красивая». И без того узкие губы сжала в щелочку, маленькие серые глазки обжигали морозным взглядом, лишь длинный нос выделялся на личике. Длинная, худая, в строгом черном платье она возвышалась над съежившимися детьми и допрашивала сначала дежурных, затем Элиаса и Лорена. Выслушав их, она отвернулась к окну, заложила руки за спину и отпустила всех, кроме Лорена. Помолчав еще немного, мадам Валуа вынесла приговор:       — После наказания и вашего полного выздоровления вы можете быть свободны от занятий в Университете. Вам поставят Печать и отпустят на все четыре стороны.