Заблудившееся Небо

Мукуро не понимал, зачем он раз за разом, тратя последние силы, наведывается в чужое подсознание. Да, первый раз это действительно вышло случайно. Очередной эксперимент, который над ним ставили ученые, работающие на Эстранео, оказался настолько болезненным, что он потерял контроль над собственным восприятием. Впрочем, для иллюзионистов, которые вообще плохо переносят физическое насилие это не мудрено. А для иллюзиониста-ребенка, тем более. N69 двенадцать, но помнит он только последние пять лет. Три из которых были наполнены сначала страхом, потом отчаянием и, наконец, всепоглощающей ненавистью. А еще болью. Всегда. День за днем. Час за часом. Минута за минутой. До бесконечности. Он помнит каждое из этих мгновений. Кроме одного единственного момента, когда во время особо изощренной пытки, придуманной для него лаборантами, сознание мальчика отправилось в свободный полет. А потом была тьма. Вязкая, почти осязаемая. — Я умер? — подумал тогда N69. — Как глупо… Он ведь столько хотел сделать. И пусть его мечты отличались кровожадностью, а богатое воображение рисовало картины достойные фильмов ужаса, N69 хотел жить. Ради мести. Ради того, чтобы уничтожить этот проклятый мир. Ради себя. Но вместо этого его ждала тьма… И только тускло блеснувший где-то на самой грани восприятия осколок чужого сознания, заставил поверить подопытного N69, что он все еще жив. Он жадно потянулся к этому обломку, пытаясь зацепиться за содержащиеся в нем воспоминания, но тщетно. Их не было. Жертва Эстранео тогда едва не расхохотался. Угораздило же его оказаться в сознании живого мертвеца. Похоже, тут он и сгинет. Задыхаясь в этой вязкой темноте, проклиная мафию, судьбу и собственное бессилие. А потом N69 уловил неясный обрывок мысли и ухватился за него, словно утопающий за соломинку. Хотя почему «словно». Он и был утопающим, отчаянно пытавшимся не пойти ко дну, вместе с кораблем чужого подсознания. Но лабораторной мышке повезло. Ему ответили. А потом еще и удивили глупым вопросом. Конечно, он хочет жить. Все люди хотят. Ему поверили. И даже подкинули какое-то смутное воспоминание, которое удалось преобразовать в крохотный островок, держащийся только на его Пламени Тумана и том самом желании жить, которое подопытный Эстранео сумел внушить владельцу этой самой черной дыры, что едва не поглотила их обоих. Ах, простите. Не владельцу, а владелице. Маленькой девочке, лет восьми или девяти. N69 был разочарован. Пустышка. Ни эмоций, ни воспоминаний. Ни-че-го. Просто кукла, с которой можно немного поиграть, пока не придет время возвращаться в стерильную реальность лаборатории. И он играл. Даже зачем-то придумал себе имя. Рокудо Мукуро. А еще использовал манеру поведения, подсмотренную у кого-то из взрослых. Ангел-хранитель… да… Это же надо было такое ляпнуть. Ну и ладно. Все равно, когда Мукуро уйдет этот иллюзорный мир рухнет окончательно, погребая под своими обломками похожую на растрепанного воробья девчонку с пустыми глазами цвета карамели. Жалко ли ему ее? Нет. Его цель уничтожить мафию, а лучше весь мир, что ему до какой-то там девчонки? Едва уловив чужое присутствие, Мукуро понял, ему пора. Забавно, но эта кукла спросила его, увидятся ли они снова. И знаете что? Он пообещал прийти опять, чтобы спросить ее имя. Глупости. Некуда будет приходить. И спрашивать имя тоже будет не у кого. В этом Мукуро был уверен на все сто. Так что увы… Прости-прощай, безымянная принцесса. А дальше снова потянулись дни, часы и минуты, наполненные болью. Эстранео, наконец, завершили свой чудовищный опыт, проведя свою лабораторную мышку по всем шести путям ада. Осознав это, Мукуро не мог не рассмеяться. Вот так выбрал себе имечко. Его хриплый истерический смех, так перепугал ученых, что они не придумали ничего лучше, как вкатить бьющемуся в припадке подопытному лошадиную дозу транквилизатора. И мир снова померк. Правда, кажется, перед этим Мукуро успел вспомнить про безымянную принцессу, которая должно быть уже давно мертва. Каково же было удивление иллюзиониста, когда он вновь обнаружил себя на знакомой площадке и встретил там ее. Живую и полностью восстановившую память. Теперь она уже не напоминала Мукуро куклу. Эмоции, которые испытывала безымянная принцесса, были настоящими. Она искренне радовалась встрече, тепло благодарила его за помощь, хотя по идее должна была забыть о существовании иллюзиониста сразу же, как они распрощались. Но нет, девочка помнила. А еще она, наконец, перестала быть для него безымянной принцессой. Ешино. Нет, девочка просила называть ее Еши. Что ж, Еши так Еши. Все равно она останется принцессой, принцессой своего внутреннего мира, пусть и частично созданного с помощью его Пламени Тумана. Впрочем, Мукуро больше не собирался сюда возвращаться. Ему ведь нет никакого дела до маленькой девочки по имени Еши, которая почему-то снова хочет его увидеть. Но… Мукуро приходит. Ведь он пообещал. Глупо. Сама суть иллюзиониста это обман, так почему он раз за разом возвращается? Тратит силы, которых и так почти не осталось из-за резко участившихся экспериментов. Ученые торопятся. Видимо, сроки поджимают. Один из них, как-то обмолвился, что скоро Мукуро предстоит отправиться к новому хозяину. Иллюзионисту это не нравится. Он хочет свободы, но вместо того, чтобы экономить силы, вновь отправляется к принцессе Еши. Ведь она ждет его. Их ежедневные разговоры едва ли превышают десяток фраз. Слишком быстро объявляются те, другие, являющиеся неотъемлемой частью внутреннего мира девочки. Мукуро не знает, кто они и откуда взялись тут, но встречаться желанием не горит. От них веет Пламенем. А Пламя — это мафия, которую он ненавидит. Хотя… у Еши тоже было Пламя. Облако. Холодное, почти ледяное и абсолютно не подходящее принцессе, способной испытывать такие яркие и искренние эмоции. Но почему-то ее Мукуро ненавидеть не мог. Хотя, наверное, это решило бы проблему. Разве стал бы он приходить к тому, кого ненавидит? Разве что один раз, для того чтобы убить. И все же с этими визитами пора завязывать. Иллюзионист уже на грани. Поэтому решается оттолкнуть от себя Еши. Он рассказывает ей о своих мечтах и желаниях. О том, как освободившись, уничтожит сначала мафию, а потом и весь мир. Но принцесса вновь его обескураживает. — Тогда, можешь начать с меня, — предлагает она, глядя на него глазами цвета карамели. — Ведь я часть мафии, которую ты так ненавидишь. Получив свободу, найди меня и убей, если тебе от этого станет легче. Мукуро не знает, что на это ответить, поэтому просто сбегает, чтобы на следующий день снова вернуться и увидеть искреннюю улыбку, которая предназначена ему одному. Иллюзионист не понимает, как Еши может так улыбаться, после того, что он ей рассказал. Не понимает он и ее ответа. Неужели, принцесса думает, что кто-то вроде него способен на привязанность? Тем более к врагу. Она ведь враг? Но Еши продолжает улыбаться. Только ему одному. А потом сознание иллюзиониста сковывает слабость, и он понимает, что это конец. Его тело, оставшееся в реальности, умирает, истратив последние крохи сил. Как глупо… В глазах принцессы мелькает испуг, сменяющийся отчаянием. Она что-то пытается ему сказать, кажется, зовет его по имени, но Мукуро не слышит. А затем в ладонях Еши вспыхивает Пламя. Ярко-оранжевое, теплое, родное и совсем не похожее на ледяное Облако. Это Пламя обволакивает его, защищая, полностью восстанавливая силы и вместе с тем связывая. — Я не видела этих хранителей, но если ты хочешь им быть, я не против… Ты ведь сказал, что я могу считать тебя своим хранителем… — вспоминает Мукуро, произнесенные ей фразы и ему становиться по-настоящему страшно. Она Небо! Чертово Небо. Его Небо… — Я найду тебя, Принцесса — то ли угрожает, то ли обещает он и исчезает. В тот же день, одна из самых засекреченных лабораторий семьи Эстранео перестает существовать. А сотворивший это иллюзионист исчезает в неизвестном направлении. Ему всего двенадцать. Но этот подросток помнит только последние пять лет своей жизни. Три из которых, он провел в аду. N69 мечтал уничтожить мафию и разрушить этот прогнивший мир. Он хотел свободы и хотел жить. Но вместо этого… вместо этого Рокудо Мукуро отправляется на поиски своего Неба. Ведь он уже привык держать обещания данные им Принцессе.

***

Занзас почти не ошибся, когда представлял себе реакцию своего заместителя на информацию о том, что мелкая возможная наследница самого Вонголы Примо. Сначала Акула, конечно, не поверил, а потом расхохотался. Да так, что боссу Варии пришлось прибегнуть к проверенному методу успокоения крикливого капитана. То есть, попросту говоря, швырнуть в сгибающегося пополам от смеха мечника, стаканом. Правда, не с виски, а с минералкой. Работать с документами Скайрини предпочитал на трезвую голову. Особенно, с учетом того, что до даты, озвученной малявкой, оставалось всего пара дней. — Врой, чертов босс! — мгновенно пришел в себя тот. — Ты чего творишь? — Достал ржать, патлатый мусор, — соизволил объяснить свое поведение Занзас. — Совсем уже страх потерял. — Ну, извини, — хмыкнул Скуало. — Не каждый день такое услышишь. Но если это действительно так… Мечник осекся, когда до него дошел скрытый смысл, который босс Варии вложил в слова «наследница Вонголы Примо», а взгляд стал неожиданно тяжелым. Почти таким же, как у самого Занзаса, когда он злился. — Расслабься, мусор, — насмешливо проговорил Скайрини, понимая какие мысли непроизвольно промелькнули в беловолосой голове его зама. — Мне плевать на Вонголу. Так что начинай привыкать, что ходить тебе с длинными патлами до конца своих дней. Я не собираюсь становиться боссом этого гадюшника. И мелкую использовать не позволю. Разве, что она сама захочет порулить Вонголой, но что-то я в этом сильно сомневаюсь. Так что пусть старый маразматик ищет себе нового наследничка, а заодно и новый независимый отряд. Как только эта возня с Эстранео закончится, Вария выйдет из состава Вонголы. Мы станем отдельной семьей, которой никто не посмеет диктовать свои условия. Занзас говорил серьезно. За то время, что прошло с момента, его последнего визита в резиденцию королевской семьи, босс Варии потратил немало времени, взвешивая все за и против, и в итоге после того, как малявка рассказала ему о Джотто, принял окончательное решение. С той Вонголой, что существует сейчас, им больше не по пути. А дальше, время покажет. Главное, сейчас уберечь мелкую и не дать втянуть ее в игры старика и Внешнего Советника. А сделать это можно, только полностью выйдя из-под влияния Вонголы. — Врой! Знаешь, в который раз думаю, что не ошибся в тебе, чертов босс, — серьёзно проговорил Скуало. — Да и мелкая не зря выбрала тебя своим Небом. Мы превзойдем Вонголу. Скайрини кивнул. Акула не часто проявлял свою привязанность, но Занзас знал, Хранитель Дождя пойдет за ним до конца. Дождь и Облако, те двое, кому босс Варии мог безоговорочно доверять. Его младшая сестра и его лучший друг. Да, как бы Занзас не вел себя в прошлом, чтобы не делал сейчас, он с самого начала признал беловолосого мечника. Остальные Хранители, тоже по-своему важны для него, даже жадный аркобалено, но мелочь и крикливая Акула были особенными. — Патлатый, вызови свое Пламя, — произнес босс Варии, вспоминая объяснения мелкой о связи между Небом и Хранителями. — На фига? — удивился мечник. — Просто сделай, — усмехнулся Скайрини. — Ладно, — не стал упрямиться капитан, легко формируя в ладони сгусток голубого цвета. — И что дальше? — Абсолютное доверие, да? — подумал Занзас, протягивая руку и касаясь Пламени Дождя. — Я тебе доверяю. А ты? — Врой, ты что задумал, чертов босс?! — в глазах Скуало мелькнуло что-то напоминающее испуг, но он остался стоять на месте и Пламя не убрал. — Небольшой эксперимент, — пояснил босс Варии, без вреда для себя пропуская прохладные голубые язычки огня между пальцев и ощущая знакомый отклик собственного Пламени. Мечник лишь заторможено кивнул, гася огонек. То, что его Пламя не так агрессивно как скажем Ураган или Гроза, Скуало знал, но все зависело от того, с какой целью его использовать. Если в режиме успокоения, то Дождь безопасен, в противном же случае, ранений не избежать. Пламя, которое сейчас он вызвал, было предназначено для убийства врагов, а не для помощи союзникам и как минимум должно было не слабо обжечь его босса. Так в чем секрет? — У мелкой спроси, если интересно, она тебе целую лекцию прочтет, — заметив недоумение на лице Акулы, порекомендовал Занзас. — И вали уже отсюда. Мешаешь.